***
Субботний вечер для уставшего и вечно голодного меня является настоящим праздником, однако в этот день что-то пошло не так: только утро, а уже столько шума для бедной головы. В восемь утра я слышу противный звук от пылесоса, которым вовсю орудуют в гостиной, где моя тушка и разместилась. Когда просыпаюсь и занимаю сидячее положение, поджимая колени к груди, улавливаю изменения в действиях жены: громко топает, что-то скверное шепчет себе под нос, пылесосит так, словно пытается разминировать послевоенное поле. А я сижу и наблюдаю за её бешенством, гадая, может, месячные сегодня. — И обязательно тебе убирать в восемь утра? Да тем более в гостиной, где спал сегодня я? — едко спрашиваю, тем самым заставляя Джой выключить эту громкую штуку и посмотреть на меня. Взгляд змеиный, теперь даже жалею о своём заданном вопросе. — Сам убирай тогда, — уж слишком грозно отвечает, толкая ногой ведро с водой и выходя из гостиной. Ну, и что это сейчас было? Злится за вчерашнее или и вправду месячные? В любом случае, настроение с самого утра петушку испортила, курица. Понимая, что больше не усну, потягиваюсь и выбираюсь из неудобного ложа, натягивая свободные брюки, висевшие на спинке кресла, после чего иду на кухню, желая подкрепиться. Джой всегда готовит мне завтрак, потому и предвкушаю уже тот момент, когда за него возьмусь. Вот только вкусного запаха яичницы ноздри не чуют, да и свежесваренного кофе тоже. Взгляду открывается жена, сидящая за столом и попивающая свой зелёный чай, заедая сухим печеньем, которое в помине никто до этого не ел, и чистая плита, не заставленная кастрюлями и сковородками, в которых обычно покоился мой завтрак. Странно. — А поесть что? — с возмущением спрашиваю, усаживаясь напротив. — Где вчера был, там и ешь, — не посмотрев на меня даже, даёт ответ. Листает там себе журналы глянцевые, рассматривает шмотки дорогущие, а я стискиваю кулаки и злюсь. Ненавижу, когда меня игнорируют. — Хорошо, там и поем, — стукнув раз кулаком по столешнице, выбираюсь из-за стола и выхожу из кухни, не желая больше сидеть в её компании. В спальне, остановившись у шкафа, ищу вещи, в которых отправлюсь в неизвестное место. Я, серьёзно, не знаю, куда поеду. Возможно, покуролешу по району на своей машине, и, глядишь, успокоюсь. Потянувшись к верхней полке за джемпером, чувствую тёплую ладонь на своём оголённом плече, отчего оборачиваюсь. Джой стоит вся поникшая и смотрит на меня обидчивым взглядом. Она злится за вчерашнее, это очевидно, но всё равно сама ко мне идёт, каждый раз ожидая слов извинения. А что я? Я ненавижу, когда жена так делает, она словно показывает мне, мол: смотри, какой ты мудила, а я ночью не сплю, всё жду тебя. — Просто выпили с Хосоком, чего ты пристала? — не выдерживая долго молчания, решаю объясниться. У самого голова трещит и просит спокойствия, потому хочу обойти очередной конфликт. — Ну, хватит на меня так смотреть. Я же говорю, с другом засиделись, поэтому пришёл поздно. Всё, прекращай, — у неё получается доводить меня до мысли, что я тот самый мудак. Нет, серьёзно, нагло врать умею, вот только радости и потехи почему-то сегодня от этого не получаю. И знаю ведь, что, сказав правду, получу большой шанс стать холостяком, вот только не хочется что-либо говорить… по крайней мере, не сегодня. — Я Панча подлечила. Вчера вечером к подруге даже свозила его. Она сделала пару инъекций и сказала, что он вполне здоровый, главное, ухаживать, — Джой, видимо, тоже решает сегодняшний день провести без криков, поэтому заводит речь непонятно о ком и прижимается к моему голому торсу. — И что за Панчик? — спрашиваю, не меняя положения рук (они у меня опущены). — Панч, — поправляет она, — ну, щенок наш. — У нас есть собака? — продолжаю доводить бедную девушку, расспрашивая о животном, которого сам домой привёз. — Тэхён, ты дурак? — тяжело вздыхает она, отстраняясь. Смотрит в мои глаза, которые не скрывают насмешки, после чего цокает и снова утыкается носом в грудь. — Панч теперь будет жить с нами. Сегодня съездим в магазин и купим всё для него, ладно? — С чего бы мне ехать с тобой в магазин? Решила оставить его себе, так теперь покупай и следи за ним сама, — вставляю свои пять копеек и отстраняюсь. Надо бы в душ сходить, а все хлопоты о новом жильце — не моих рук дело, поэтому под шумок и ухожу. — А, так значит, пока я в магазине буду, ты посидишь с Квоном младшим? — слышу странный вопрос за спиной, отчего резко оборачиваюсь. — Сегодня сестра привозит нам своего малыша, пока сама на собеседовании будет. Ну, помнишь, я говорила тебе об этом вчера? Говорила она мне, ага. Лучше спроси, когда я тебя в последний раз слушал. Промолчав, скрываюсь за дверью ванной. Тёплая вода на время поможет избавиться от мысли, что скоро буду сидеть с мелким монстром. Но, как по мне, с этим монстром будет лучше и морально легче, чем бродить по магазину вместе с жёнушкой, которая, в свою очередь, та ещё шопоголичка. Немного освежившись и приведя себя в порядок, теперь уже ползаю по холодильнику, ища в нем что-то съедобное. Да, видимо, долго в воде плескался, что, вернувшись обратно, не застал в доме Джой. Уехала, а приготовить-то — не приготовила. Потому сейчас и кусаю всё, что попадается под руки, лишь бы заполнить желудок хоть какой-нибудь едой. Продолжаю сидеть на корточках напротив холодильника до того момента, пока не слышу отрывок из «Реквием». Да, мелодию дверного звонка сменить давно стоило, ибо действительно пугает. Даже подавился. Быстро дожёвываю еду и вытираю руки о полотенце… ох, нет, это платок Джой. Но да ладно. Нечего вещи свои раскидывать, причём на кухне. Несусь к двери и, спотыкаясь в прихожей и задевая локтем угол, налету её распахиваю. — Ну, айщ… углы эти! Спилю к чертям, — ворчу, дуя на счесанную ранку, пока девушка с ребёнком на руках вопросительно на меня смотрит. — А, здрасте, — как на автомате приветствую нежданных родственничков, натягивая улыбку на лицо. Отношения с сестрой Джой у меня, мягко говоря, не заладились ещё со времён свадьбы. Девушка была старше на пару лет и, естественно, умнее. Уже тогда всем объявила, что не хочет отдавать младшую такому незрелому парню, который закатывал глаза после каждой ею сказанной фразы. Признаюсь, я действовал на нервы многим, но ведь любить меня тоже есть за что. Вот где можно найти такого харизматичного и привлекательного молодого человека? Да моё тело можно продать на аукционе за бешеные деньги, что уж говорить о везении девушки, заполучившей меня таким лёгким путём? Ей повезло. Определённо, повезло. Квон поморщилась и скривилась после очередной моей неуместной шутки и даже подумывала покинуть квартиру вместе с ребёнком, боясь его со мной оставлять наедине, но поступающие каждые две минуты звонки на телефон заставили девушку вручить мне в руки своего малыша и, пригрозив напоследок, помчаться на своё собеседование. А мне сиди теперь с этим… ладно, глазастым, ибо другие слова на ум сейчас не приходят. Усадив ребёнка на мягкий ковёр в гостиной, устраиваюсь напротив и сужаю глаза. А малый-то серьёзный, делает такое же лицо, как у меня. Щурится, почти не двигается и выжидающе смотрит. И, главное, три года только, а уже какую гримасу умеет строить. — В карты будешь? Литрбол?***
Шея давно покалывает в затылочной части, а плечи покраснели из-за ножек самого настоящего викинга, который дубасит меня ими. Уже как минут сорок этот малый не хочет сползать с моих плеч, потому я и ношусь по дому как угорелый. Довольный, ерошит мои волосы одной рукой, а другую держу в своей ладони я, чтобы он, не дай бог, не упал. Звонкий смех поначалу действовал на нервы, но позже мне стало даже как-то весело. И даже тогда, когда мы снова устроились на мягком ковре в гостиной, я продолжил и дальше играться с ним, лишь бы он подольше смеялся. — Эй, Панч, фу, — отгоняю от себя щенка, когда, упав всем телом на пол, тот начинает меня облизывать. — Ну, вы сговорились там, а? — громко смеюсь, понимая, что по мне сейчас ползает ребёнок и облизывает щёку собака. Такое чувство, что в дурдоме сейчас, честное слово. — Так, пилот, давай опять на плечи! И я совру, если скажу, что мне не понравилось время, проведённое с крохотным человечком, который долго мучал мои плечи и был безжалостен к ушным перепонкам целых три часа. Его активность поражала, как и быстрый сон, что накрыл его с головой всего лишь за пару минут после пятой остановки. Устал, небось, с дядей гонять, так теперь и слюнки пускает на свои щёки, видя пока ещё странные для детского подсознания сны. Я никогда не наблюдал за детьми, просто обходил их стороной, если видел на улице, так как думал, что это сплошная головная боль. Но, сегодня, отдав кучу сил и времени на одного из них, понял, что, будь бы у меня такой малый, делал бы абсолютно всё, лишь бы тот дарил улыбку мне в ответ. Я уснул. Сладко уснул на кровати в спальне вместе с Квоном младшим и щенком по обе стороны. Сказался недосып за сегодняшнюю ночь и та самая усталость, полученная всплеском активности двумя часами ранее, отчего сейчас слабо чувствую женский голос и не громкий плач ребёнка. Просыпаюсь только тогда, когда чувствую, что по моей щеке проводят ладонью. Мягкие движения кажутся приятными и нежными, вызывающими довольные мычания. Я медленно открываю глаза, первым делом замечая улыбку Джой, которая склоняется над моим лицом и с интересом рассматривает. Когда сонный, наверное, забавный. — Вернулась уже? — шепотом спрашиваю, ещё многого не видя и не понимая вокруг. — Как видишь, — мягко отвечает она и, снова улыбнувшись, целует меня. Немного нерешительно, даже чуточку боязно, ведь в таких случаях остаётся часто отвергнутой. Списывая всё на неполную вылазку из сна, тяну жену за талию и заставляю упасть на себя, после чего целую, причём сам. Мажу по губам и, воспользовавшись быстрой податливостью, углубляюсь, проскальзывая языком внутрь. Просто хочется, просто… — Кхм, — вдруг тревожит женский голос, исходящий со стороны двери спальни. Джой тут же отстраняется и поднимается на ноги, со смущённой улыбкой глядя на свою сестру. А я поднимаюсь следом, замечая, что на её руках малыш. Мой малыш. Значит, тот плач был из-за того, что его разбудили и забирали у меня? Вот нелюди. — Спасибо, Тэхён. Только вот что за обезьяна на его ладошке нарисована? — благодарит меня сестра Джой, рассматривая творение на коже малыша. Да, творческие люди всегда найдут себе холст. — За спасибо в парламенте место не освобождают, — проворчав на вечно недовольную особу, подхожу к новому другу и ухватываю его маленькую ладошку. — Запомни, обезьян и мартышек нет, есть только чебурашки.