***
Приручить вечного холостяка задача не из лёгких, а Джой с этим явно не справляется, судя по последнему поступку, заставившему меня сесть на белого коня. Стоило оказаться одному в кабинете, как на телефон начали поступать звонки от отца. Он настойчиво терзал мобильный, а услышав моё тихое «алло, что случилось», принялся терзать ещё и моё моральное состояние. Уставший и потрёпанный от кропотливой работы, я сидел и выслушивал дикую ругань в свой адрес, а причиной всего этого послужил проект. Только вчера предупредил каждого работника молчать о Кондо, как сегодня выслушиваю неприятные слова от отца, получившего неизвестно от кого всю скрытую информацию. Мои планы рушились за секунды, состояние нагнетало и подбивало на мысль, что я действительно тот самый дегенерат. И если двадцать минут назад мои руки уродовали чертежи, над которыми работал три дня, а зубы скрипели от злости и поиска доносчика, то сейчас я ору за рулём своей машины и бьюсь о его кожаную поверхность ладонями. Джой, мать твою. Она единственная, кто ушёл за пятнадцать минут до конца того собрания, в то время, когда я клялся уволить каждого, кто раскроет рот о проекте. — Безмозглая курица. Убью, — громко хлопаю передней дверцей и направляюсь к многоэтажке, у подъезда пиная мусорный бак. Шутки в сторону, пришло время быть серьёзным. Открываю входную дверь и ступаю внутрь, стараясь с порога не пуститься на поиск жены и не придушить её на месте. Стискиваю кулаки и прохожу на кухню, тихо усаживаясь за столом и скрещивая руки на груди. Джой бегает по кухне в короткой футболке и чёрном белье — всегда так делает после девяти. Щурюсь и громко цокаю, когда она садится напротив и улыбается мне, а стоило ей завести тему об ужине, бью кулаком по столешнице и рычу. — Тэхён, что случилось? — перепуганная девушка подпрыгивает и опасливо смотрит на меня. — На место села! — снова удар по столешнице. — Т-ты… — Джой медленно усаживается обратно, боясь вымолвить слово. Инстинкт самосохранения включила — правильно делает, ведь я не намерен так просто спустить ей все с рук. Поднимаюсь на ноги и обхожу стол, останавливаясь прямо за спиной, а девушка дёргается, уже предвкушая очередную ссору, хоть пока не понимая, в чём провинилась на этот раз. — Джой, ты настоящая стерва, знала это? — сквозь зубы шепчу на ухо, — просто берёшь и всё рушишь. — Что случилось, Тэхён? Я не понимаю… — Замолчи, я сказал! — кричу, несильно толкая её, отчего она утыкается животом в угол стола и тихо шипит. — Одни проблемы от тебя. Сколько можно? Не даёшь жизни дома, так теперь и работу отнимаешь? Блять, ты специально это делаешь? Ну, скажи, специально ведь? — Тэ… — Закрой свой рот! Ты, блять, им правильно пользоваться умеешь? Какого хрена рассказала отцу о проекте? Джой, да я убить тебя хочу за это, понимаешь? Придушить прямо на этом столе, — высказываюсь на эмоциях, а они так давят на голову сейчас. Мне хочется все крушить и ломать, но первым делом наказать её. Сейчас сидит и пытается мне что-то объяснить, а я снова наваливаюсь с громкими высказываниями и обвинениями, за что получаю неожиданный удар по щеке. Злюсь. Очень сильно злюсь. — Дай мне слово сказать! — не выдержав, кричит она, толкая меня в сторону и поднимаясь с места. — Ты же знаешь, что… — Просто, иди к чёрту, — снова затыкаю, только уже спокойным, ровным тоном. Я как-никогда серьёзен, и мой голос, как и взгляд, слишком пустой и безжалостный сейчас. Надоело. — Оправдывайся перед теми, кто тебя слушает, и прекрати строить из себя жену — тебе не идёт. Девушка некоторое время смотрит на меня, борясь с желанием что-то сказать, но после опускает голову и молча покидает кухню. Пару секунд, и слышится хлопок от входной двери. Я не принимаю попыток нестись за ней вслед, лишь стою у окна и открываю форточку, решая снять часть напряжения с помощью сигарет. Нет волнения, жена ведь не ушла из дома в белье, правда? Пусть проветрится, ей это не помешает.***
Лежу на кровати уже чистый после душа и раздетый. За окном тьма-тьмущая, а на душе как-то неспокойно. Джой не возвращается домой больше двух часов. Может, к себе домой уехала… Выхожу на балкон в спальне и решаю насытиться свежим воздухом, который не подступал к моим лёгким всё это время. Смотрю на чёрное небо, в поисках звёзд, спрятанных под дымкой ночного города. В Сеуле их не так просто отыскать, а всё из-за гребанных светящихся штук, расположенных на каждом билборде, крышах зданий; их рассыпали на дорогах, трассах, улицах и у подъездов, где на лавочках сидят ночные бродяги, один из которых нашёл себе место здесь. Я смотрю вниз, рассматривая чёрное пятно, сидящее под жёлтым фонарём. С седьмого этажа многое не увидишь, поэтому хмыкаю и, мысленно пожалев беднягу, ухожу обратно в комнату. Но стоило мне задёрнуть занавески, как я снова подрываюсь и несусь на балкон, уже с большим интересом рассматривая того самого человека. Это ведь не… — Джой? — спрашиваю сам у себя, а после, схватившись за голову, прямо в трусах и тапках на ногах выбегаю из квартиры и вызываю лифт. И почему я думаю, что сидит на лавочке именно она? Глупости, конечно, но что если так? Мои руки почему-то дрожат, а ноги подкашиваются, когда выбегаю из подъезда и кручу головой, разыскивая того самого человека. Ухватываю взглядом брюнетку, чьи волосы дают каштановый оттенок при попадании жёлтого света, а оголённые участки кожи на теле кажутся до жути бледными на чёрном фоне. Чертыхнувшись, подбегаю к ней и опускаюсь на коленки, поднимая её лицо за подбородок. — Дура? Ты что творишь? — мне хочется кричать на неё за глупости, что так легко вытворяет. Её губы синие от холода, зубы стучат и не позволяют сказать и слово, глаза мокрые от слёз, из-за чего обветрились щёки. Джой сидит на своих ладонях, боясь умоститься голыми бёдрами на холодную скамейку, ведь на ней та одежда, в которой она встретила меня после работы. Да, блять, какая, к чёрту, одежда? Она практически голая. Два часа, сто двадцать грёбанных минут мёрзла под окном собственной квартиры лишь потому, что обиделась на меня. Дура. Никогда не устану это повторять. И я бы снял с себя кофту и накинул на хрупкие плечи, однако сам сейчас сижу в одних трусах и потираю её ледяные щёки. Джой не смотрит на меня, всё продолжая дрожать от холода. Она убирает мои руки, когда пытаюсь поднять и увести домой, и крутит головой, не давая смотреть на себя. — Прекрати, — заканчиваю попытки словесного призыва домой и берусь за действия: быстро поднимаю девушку на руки и, поначалу отбиваясь от её рук, уношу в тёплый, как сейчас кажется, подъезд, после чего подбородком надавливаю на кнопку лифта и уже там с облегчением вздыхаю, понимая, что Джой больше никуда от меня не сбежит. На ходу снимаю свои тапочки, а когда дохожу до спальни и укладываю дрожащее тело на кровать, то снимаю и с жены грязную домашнюю обувь. Джой медленно заползает под одеяло, пока я стою и смотрю на неё сверху, после чего скручивается клубочком и снова начинает тихо всхлипывать. — Ну перестань, — прошу я, следом заползая под одеяло и прижимая её со спины к своей груди, чтобы быстрее согреть. Тру ладонями плечи и специально выпускаю тёплый воздух на шею, лишь бы поскорее избавить девушку от дрожи. — Ты хоть понимаешь, насколько глупым был твой поступок? Ну почему ты такая? — Какая? Дура, да? Ты постоянно только об этом мне говоришь, — сквозь слёзы и скрежет зубов отвечает она, сбрасывая мою руку. — Твой отец приходил сегодня вечером и расспрашивал меня обо всём, а я долго молчала, пока эти расспросы не превратились в настоящий допрос. Ты знаешь своего отца, он раскусит любого, а меня тем более. Тэхён, я не умею врать, — высказывается на одном дыхании, заикаясь и плача. Я опускаю голову, понимая, что из-за своих эмоций довёл девушку до такого состояния. Джой пыталась объясниться, но как это можно было сделать, если тебя затыкает злой баран, который «всегда и во всём» прав? Чёрт, олух, не умеющий контролировать свои эмоции. Ещё пару раз шумно вздохнув, показывая таким образом, что действительно сожалею, аккуратно поворачиваю девушку к себе за плечо, после чего удерживаю в своих ладонях её лицо, чтобы не думала повернуться обратно, и шёпотом извиняюсь. Искренне извиняюсь. — Почему ты так близко к сердцу воспринимаешь мои слова? Джой, всё то, во что мы с тобой ввязались не так давно, того не стоит, понимаешь? Я того не стою, — она слушает меня и смотрит внимательно в глаза, выпуская новый град слёз, которые я быстро вытираю большими пальцами. Понимает, к чему всё это говорю, потому и плачет сильнее. Неужели боится потерять? — Так сильно любишь? — глупее этого вопроса ещё никогда и никому не задавал. Получив неуверенный кивок, убираю волосы с её лба и прижимаюсь к нему своим. — Я перед сном овечек на потолке считаю, а по утрам воду из-под крана пью, забывая о долбанной хлорке, что туда добавляют. — А я специально позже засыпаю, чтобы услышать счёт, который ты ведёшь себе под нос, а утром выливаю в раковину твою воду в чашке и меняю на фильтрованную, пока ты часы поправляешь на левом запястье, — тихо отвечает она, уже смотря на мои губы. Так близко. Пятисекундное молчание кажется затянувшимся, а наши игры в гляделки действительно надоедают, поэтому обрываю всё это я, чуть поддаваясь вперёд и касаясь губами её губ. Отстраняюсь и смотрю на неё, выявляя некую надежду во взгляде, после чего снова тянусь к губам и завлекаю уже в более долгий и глубокий поцелуй. Мне хочется. Просто хочется её целовать сейчас.