Вечный холостяк

Пальцы около часа тыкают на кнопки джойстика, тело качается в такт поворотам, которые я делаю на виртуальной машине, губы пропускают непонятные звуки, издаваемые мной в качестве поддержки водителю, а точнее, мне самому. Момент, и я выпускаю вещь из рук на пол, досадно простонав и косо посмотрев на победителя. — Нет, мухлёж, я только вчера тебя научил играть. Жулик, ты не могла меня обогнать! — бросаю подушку с дивана к джойстику и толкаю в плечо довольную девушку. Она поднимается на ноги и, размахивая руками, прыгает по гостиной, визжа и насмехаясь надо мной. В своём коротком топе и трусах с суперменом улыбается и скачет, а я хмыкаю, то ли от картины, которую сейчас вижу, то ли из-за себя неудачника. Да, проиграть жене в гонках — край, что уже говорить о других моих способностях. Вчера, называется, показал приставку, так всё, тут же в соперники себя записала, причём, как выяснилось, в сильные. Ну, ничего, я отыграюсь, будет время. — Я поддавался, новичкам нужно уступать, — лениво тяну я, собираясь заканчивать с танцами Джой. — Ну, побереги потолок того, кто снизу. — Я тебя сделала, — снова повторяет эту фразу она, теперь уже запрыгивая обратно на диван и скрепляя руки на моей шее. — Способная я у тебя, — целует в щёку и укладывает голову на плечо, плотно прилипая к телу. — Это всё из-за трусов, — с насмешкой доказываю я. — Вот сто процентов из-за них. Джой ярко улыбается и собственноручно кладёт мою ладонь к себе на бедро, после чего тянется к пульту и включает какую-то комедию, пробормотав название себе под нос. Она не видит, как я смотрю на неё сейчас, но, наверное, чувствует, как я поудобнее размещаю свою руку на бедре и легонько скольжу по нему. Кожа мягкая, местами кажется бархатной. На неё попадают крапинки жёлтого света из окна, за которым красуется субботнее солнце, ещё совсем раннее и холодное при касании лучей с кожей, но тёплое, если наслаждаться им через стекло. Из-за него вся гостиная окунается в жёлтые тона, и даже кончики тёмно-каштановых волос Джой отдают чем-то ореховым. Она смотрит внимательно на экран плазмы и, дожидаясь смешных кадров, смеётся, причём ещё и прихлюпывает. Может, из-за этого я начал в последнее время смотреть вместе с ней фильмы? Постепенно влившись в сюжет, слежу внимательно за его развитием и в голос высказываюсь о глупости главных героев. Ну, тоже мне, этот Карл говорит, что не любит Люцию, а сам каждый день к ней захаживает и пьёт кофе в спальне. Не на кухне, не в гостиной, а в спальне. Тоже мне, герой-любовник. — Щекотно, — хохочет Джой, когда мои пальцы случайно забираются под её топ. — Ну, Тэхён. — Я даже не начинал ещё, — с азартом в глазах принимаюсь дальше щекотать девушку, за что получаю ногой в живот. — Эй, ты чего такая буйная? — Прости, прости, — извиняется она, тут же потирая моё ушибленное место, — у меня всегда такая реакция на щекотку. Она мягко водит рукой по моему оголённому торсу и шёпотом просит прощения, а я просто наблюдаю за ней и почему-то улыбаюсь. Признаюсь, теперь мне щекотно. — Кстати, я… — девушка резко поднимает голову и бьётся ею о мой лоб. Случайно, конечно, а как иначе-то? Никогда не упускает возможности меня покалечить. Когда закатываю глаза и прикладываю ладонь ко лбу, слышу вибрацию телефона Джой и тут же бросаю взгляд на столик, на котором он лежит. «ВонХо» — что за хмырь? Уверенно тяну руку к чужой вещице, чтобы отключить, ну или ответить самому, но девушка меня опережает. — Алло, привет, — отвечает на звонок и, быстро поднявшись на ноги, покидает гостиную. И что это сейчас было? Ей позвонил какой-то мужик, отвлекающий от просмотра фильма с мужем, и она тут же понеслась ему отвечать? Бред. Мои пальцы скоро выдерут кнопки пульта, что я взял в руки в качестве успокоительного, если она не вернётся через минуту. — Ну, наговорилась? — холодно спрашиваю, когда слышу тихие шаги, но переводить взгляда на девушку не спешу, лишь продолжаю щёлкать каналы. — Это ВонХо звонил, — отвечает она спокойным голосом, будто это должно послужить оправданием. — И? Думаешь, я знаю, кто там твой ВонХо? Ах, да, тот, что названивает тебе уже вторую неделю? — Помнишь, на мероприятии тот парень? Ну, архитектор, который взялся за такой же проект…и ещё он мой бывший парень, — последнее она выговаривает неуверенно, словно эта галочка должна меня задеть. Да мне плевать. — Нет, не помню. Главное, что ты помнишь, — выключаю телевизор и, бросив безэмоциональный взгляд на девушку, иду в душ. Нет, серьёзно, она меня раздражает. Даже слушать оправдания невмоготу. Я и без того помню того парня: успешного, высокого, самодовольного. Того, кто надеется одержать лёгкую победу; того, кто украл внимание моей жены на половину вечера на том самом мероприятии. Он, как я заметил, отлично ладит с её семьёй, а порой даже кажется, что лучше, чем с моей. Неужели люди настолько лицемерны?

***

Будничные дни в офисе, ранее казавшиеся рутинными, постепенно становятся неким смыслом жизни. Спустя практически два месяца я понял, что причастен к архитектуре. И это не очередное однодневное занятие, которое хочется бросить, наигравшись, а что-то более приземлённое и стабильное, то, на котором хочется осесть. Даже сейчас, разбирая почти готовые эскизы, я невольно улыбаюсь, понимая, что выжал из идеи всё возможное, а глядишь, и невозможное. Мы с командой проделали и до сих пор проделываем большую работу; каждый из работников прикладывает много сил и упорства, за что я им безмерно благодарен. Сплоченность стала огромным шагом, поднявшим нас по тяжкой лестнице, ведущей к цели. Признаться, у меня получилось это сделать. Получилось затенить командным духом вероятное поражение и то, что могу остаться в глазах отца неудачником, ведь теперь я знаю, на что именно были направлены мои силы. — Я до сих пор не могу понять, откуда в вашу голову пришла эта идея? — слышу вопрос от секретаря Чона, который задаёт его уже вторую неделю. — Ну, гением родился, что теперь? — со смешком отвечаю, скрещивая руки на груди. — Начальник талантливый у вас. — Да ну вас, — махнув рукой, брюнет улыбается и продолжает дальше рассматривать чертежи. Кому-кому, но этому пареньку разрешено неформальное общение со своим начальником, да чего уж там, ему даже выпить не запрещается с ним, главное, в меру. — А если серьёзно, что вас сподвигнуло на это? Я понимаю, что вы весть такой неземной, но додуматься до чего-то космического… — Только я решился, — дополняю озорным голосом. А если серьёзно, то решилась на это моя больная фантазия, когда я, сидя одним солнечным утром на кухне и уплетая поостывший омлет, увидел жену в космо-трусах. Нет, серьёзно, как бы глупо это не звучало, но именно они меня вдохновили. Джой не носит шёлковое бельё с кружевом, на ней постоянно герои зверополиса, человека-паука и других несусветных существ. Но суть заключается в том, что я просто тащусь от этого. В тот момент во мне одновременно проснулись несколько профессий: астроном, космонавт и сантехник. Последнее относится к починке крана в ванной, ибо полетел к чертям, зараза. Помимо проекта в мои обязанности входит ведение документации, потому большую часть дня я провожу именно за ней. Не успеваешь и оглянуться, как за окном уже стемнело, и так каждый день: копаешься, листаешь, подписываешь, некоторые вообще не понимаешь. В такие моменты время летит стремительно быстро. И даже сейчас, ища в поисковиках интернета некоторые бухгалтерские операции, я не замечаю, как на мой телефон подступает пятый звонок, не вижу, что на экране высвечивается «Твой Хосокки», даже не подбиваю ритм рингтона, который поставила мне жена. Знает ведь, что я Снуп Дога люблю. Ладно, признаюсь, всё это я делаю, только плюс ко всему ещё и игнорирование включаю. — Настырный ты тип, парень, — закатив глаза и простонав от безысходности, всё же отвечаю на звонок. — И тебе не хворать, солнышко, — слышу озорное приветствие в ответ. — Ну, что, какие планы на сегодня? Ты меня совсем забыл, дорогой. — Эх, дружище, я намерен провести свой вечер в компании бумажной волокиты и, пожалуй, двадцати чашек кофе. Перебираю пальцами листы бумаги и качаюсь на стуле, отвлекаясь на разговор с другом. Этот маляр-штукатур, а точнее наследник строительной компании — вечный тусовщик, и поэтому даже сейчас меня не удивляет его предложение потрясти своими костями на одной из вечеринок за городом. Жаль только, что я намерен отказаться, ибо старик. Ладно, понятное дело, что это всё из-за работы. Продолжая вести разговор по телефону, не слышу, как в кабинет забегает девушка. Только тогда, когда мне открывается её заплаканное лицо, быстро отключаю звонок и взволнованно поднимаюсь на ноги. Молча рассматриваю потёкшую тушь на лице и молящие о поддержки глаза. — Джой, что случилось? — сам успеваю немного перепугаться, ведь то, как плачет она — удаётся увидеть нечасто. — Тэ, — почти беззвучно сократив моё имя, девушка поддаётся вперёд и утыкается носом в мою шею. — Отца в больницу положили. Мама по телефону сказала, что сегодняшний приступ мог стать для него последним. Я обнимаю её за плечи и прижимаю сильнее к своему телу, утешая парой фраз о силе и стойкости отца. Знаю о слабом сердце господина Пака, но впервые сталкиваюсь с этим не на слуху. Мне становится тревожно как-то, хоть минутой ранее улыбался разговору с Хосоком, и жалко свою жену. Просто по-человечески. — Ну, тише, тише, — шепчу, чуть отстраняясь и беря небольшое лицо в свои ладони. — Ты меня слышишь? Он справится, поверь. Джой сглатывает, когда чувствует касание моих больших пальцев у себя на щеках, и часто кивает, соглашаясь со мной и постепенно успокаиваясь. — Можно я сейчас к нему поеду? Завтра работу доделаю, — немного заикаясь, спрашивает, словно думает, что я не отпущу. Глупая, да я сам тебя к нему погоню. — Конечно. Я к вам тоже подъеду, только с некоторыми делами разберусь. — Спасибо, Тэ, — её слова звучат настолько искренне, что внутри что-то сжимается, и мне больше не хочется выпускать из ладоней её лицо. Джой отстраняется, попутно вытирая лицо и приводя себя в порядок. Ей не удастся скрыть красноту глаз и кончика носа, уж слишком долго плакала. И пусть, так она выглядит искреннее и по-особенному настоящей, отчего возникает желание заботиться. — Смотри внимательно на дороге, — даю маленькое наставление перед выходом, за что получаю уверенный кивок и полуулыбку. Через силу, но даже сейчас она улыбается мне. В такие минуты забываешь об обидах из-за каких-то там ВонХо, неприязни к волосам в душевой кабинке по утрам, неожиданным толчкам по ночам в спальне в спину, словно рядом лежащий человек воюет во сне с монстрами; крикам из-за твоей неопрятности и указам мыть за собой посуду. В такие моменты хочется просто подставить своё плечо и мысленно сказать ей о том, что я рядом. И, да, я в прямом смысле рядом, прямо у тридцать пятой палаты кардиологического отделения стою с пакетом фруктов и напитков после кропотливой работы. Мы, конечно, с отцом Джой не были слишком близки, но его отношение ко мне явно было хорошим. Мужчина постоянно хвалил меня за пустяки, давал некие наставления и делился мудростью, чего я никогда не получал от своего отца. Он стал родным, и мне становится жаль, что значимость этой связи я захотел раскрыть только сегодня, при таких обстоятельствах. Берусь за металлическую ручку двери и тяну её на себя, открывая взору белые стены и лица у кровати больного. И мне хочется сделать шаг и присоединиться к ним, однако, кажется, я прибыл не вовремя: ВонХо придерживает мою жену рукой за плечи, попутно поддерживая спокойный разговор с матерью. Создаётся впечатление, что эта семья уже обзавелась поддержкой, а моё присутствие выглядит нелепым. Впервые чувствую себя лишним. Решаю незаметно удалиться, чтобы не мешать семейной идиллии. Я не знаю, какие отношения связывают того парня с семьёй Пак, однако осведомлён в их сотрудничестве. Что же, похоже, они и породниться успели. Пару выдохов в деревянную дверь, досадное мычание, ладони, стиснутые в кулаки и жалкий пакет с фруктами на полу — хватит с меня на сегодня. Тянусь в карман за телефоном, после чего набираю номер друга. — Скинь мне адрес сообщением, я скоро буду, — безрадостно, словно меня заставили, сообщаю Хосоку о желании посетить то место, про которое он сегодня говорил. Пусть лучше так, чем чувствовать себя полным кретином, половину вечера простоявшим под дверью больничной палаты.