Вечный холостяк

— Тэхён, просто дай мне уйти, — девушка просит открыть дорогу, которую я загораживаю уже несколько минут своей спиной. Делает шаг в сторону — моя нога автоматически следует примеру, и я снова стою перед ней, не давая прохода. — Куда ты спешишь? — спокойно спрашиваю, из-под густой чёлки рассматривая её бледное лицо. — К нему? — К кому? — тут же задаёт вопрос Джой, с неприязнью смотря на меня. Во взгляде столько презрения, что, такое чувство, будто мы только вчера повздорили. Холодность девушки впервые вызывает болезненные мурашки, и я теряюсь из-за этого, задавая бредовые для этой встречи вопросы. Знаю, что их с ВонХо ничего не связывает, но почему-то не могу не вспомнить силуэт высокого, черноволосого парня, держащего её за руку в больничной палате. Выдёргиваю из рук девушки сумку и бросаю на пол, подальше от наших ног, после чего цепляю её ладонь и сильно сжимаю в своей. — Отпусти, — просит она, а я слышу в голосе отчаянье и нотки обречённости. — Тэхён, пожалуйста, просто дай мне уйти… я не хочу ссориться. — Зачем ты ушла? — не слыша её слов, напролом спрашиваю. Не замечаю, как тянусь к Джой, и не чувствую, как она бьёт кулаками по моей груди, когда я насильно обнимаю её. Зарываясь носом в волосы, пахнущие любимой ванилью, прижимаюсь плотнее, чувствуя дрожь. Ту самую, что никогда не давала ей покоя, когда стояла в моих объятиях. Говорила, что не хочет выяснений и криков, но почему тогда истерит сейчас? Называет мудаком, моральным уродом, не щадя тормошит ткань белой рубашки… и плачет. Совсем недавно строила из себя ледышку, травила чёрствостью и безразличием, всё повторяя, что после того случая стало плевать на меня, плевать на беспорядок, который творится дома после её ухода и на то, каким уставшим я начал выглядеть, но тогда почему пускает слёзы на мои плечи? — Мне просто нужна была поддержка, Тэхён… твоя поддержка, — опуская руки, сорванным голосом хрипит, содрогаясь при всхлипах. — И я не дура, слышишь? Думаешь, я не знала, куда ты уходил ночами? Да я плакала в это время в подушку, утешая себя тем, что ты изменишься. Ненавидела, но любить не переставала. Чёрт, почему именно тебя? — Перестань, — кручу головой, не желая слышать правды, которую и без того всегда знал. — Перестань, малыш. Зарываюсь пальцами в её волосы, чтобы сложить ладони на затылке и остановить мельтешение, и трусь щекой о влажную щеку девушки, вытирая таким образом её слёзы. Мне так хочется, чтобы она обняла меня в ответ, сказала, что любит, как это делала раньше, и просто пожалела, ведь мне сейчас не легче. — Не называй меня так. Никогда не называл, так не называй и сейчас! — Малыш, — всё повторяю я, чуть поднимая девушку над полом и направляя в сторону спальни. Прижимаю Джой к стене и послушно получаю очередные удары. Поднимая голову, жду второй пощёчины, которая вскоре находит моё лицо. Губа в кровь из-за острого ногтя, царапнувшего при ударе, и женские пальцы, словно провинившиеся, неосознанно касаются ранки. Пак остаётся прежней: чувствительной на мою боль. Смотрю на неё словно завороженный, мысленно отмечая, как не идут людям слёзы, и осторожно касаюсь кончиками пальцев щеки. Тёплая. — Не отпущу. Пользуясь её замешательством, рывком тянусь к губам и целую. По-настоящему, вкладываю в него всю свою искренность, оставляя полупрозрачные следы крови от царапины на её устах, и требую того же, но Джой плотно стискивает зубы, не впуская меня. Я злюсь, а она мычит и просит остановиться. Нет, не сейчас, не сегодня. Настойчиво стягиваю бретельки платья с хрупких плеч, при этом смотрю прямо в глаза, отдающие некой паникой, и снова опускаюсь к её губам, только куда требовательней целуя. Я не собираюсь останавливаться, тело Джой — моё. С легкостью поднимаю девушку на руки и несу к мятой постели, которую ещё ни разу не заправлял после её ухода, и опускаю на холодную простынь. — Это ничего не изменит, — схватившись за воротник рубашки, жена пытается мне что-то сказать, но я её не слышу. Продолжаю блуждать руками по телу и, опустившись к бёдрам, задираю чертовски неудобное платье. Я нуждаюсь в её теле так сильно, что сгораю от самого ожидания. Хочется дарить ласку, но постоянные толчки в грудь не позволяют мне этого делать, потому без доли аккуратности избавляю девушку от одежды. Злит притворство, ведь она хочет меня не меньше. — Достала! — рыкнув, срываю жемчужный браслет с её запястья, бусины которого рассыпаются по подушке и скатываются на пол, после чего завожу обе руки над головой, удерживая их одной ладонью. — Ты — моя жена. Моя жена, слышишь? Джой испуганно смотрит в мои почерневшие от злобы глаза, а когда открывает рот, чтобы ответить, попадает под влияние моих губ, которые больше не намерены сиротливо ждать покорности. С каждым движением языка всё глубже проникаю, воруя кислород и деля на двоих мысли: мне тоже не по себе. Но, обещаю, ей понравится. Должно понравиться, потому что она любит всё, что я с ней делаю ночью, и сегодняшний вечер не исключение. Я покажу, как изголодался за эти дни. Оставляю губы и скольжу по щеке, кусая место под небольшой родинкой, свободной рукой вожу по бедру, то сжимая, то поглаживая, затем цепляю кромку белья и проскальзываю вниз, вынуждая Джой свести ноги вместе, но жалкие попытки пресекаю сразу же. Слышу глухое «чёрт», отчего хитро улыбаюсь и продолжаю вести пальцем по промежности, постепенно расслабляя напряженное тело. Она учащает дыхание и высоко вздымает грудь, наверняка для того, чтобы потереться о моё тело — её привычка, — и неосознанно громко вздыхает, когда мои губы переходят к груди. Моя жена даже под вечернее платье носит простое хлопковое бельё со странным принтом, и от этого просто сносит крышу. Она настоящая, притягательная и чистая. Её хочется целовать повсюду, хочется овладеть каждой клеточкой на коже, вдыхать запах волос и наслаждаться стонами, что вызывают мои действия. Почему я раньше этого не замечал… как странно. Опускаю её руки, чтобы с их помощью, вскоре, освободить и себя от одежды. Вижу податливость в мутных глазах девушки, впервые получающей от меня подобную ласку. Читаю в них ненависть и желание. Желание заменить изворотливые, тонкие пальцы собою. Пиджак летит на пол к платью, пуговицы на белоснежной, уже слегка влажной рубашке слетают одна за другой, как и кожаный ремень, мешающий стянуть неудобные, притесняющие брюки. Мне остаётся упасть оголённой грудью на её грудь, чтобы по-настоящему почувствовать истинное тепло женского тела. Минуту просто лежу на ней, выцеловывая каждый уголок лица, а уже после, отстраняясь и возвышаясь, сгибаю тонкие ноги в коленках, устраиваясь поудобнее между ними. Пересечение одинаковыми взглядами с Джой: наполненными желанием, чувством ожидания. Я медленно заполняю её изнутри, впервые замечая, как сильно действую на девушку. Влажные волоски у висков прилипают к лицу, расширенные зрачки, что виднеются сквозь полуоткрытые веки, создают впечатление, что пару минутами ранее по её венам пустили амфетамин, и восприятие окружающего приобрело совсем иные краски; она кусает губы и сжимает ладонями простыню под собой, — чёрт, как же она прекрасна. — Скажи, — словно в бреду прошу я, утопая в мокром теле и задыхаясь от нехватки воздуха, которого сам себя лишил. С каждым толчком ускоряюсь, изматывая себя и Джой, что, не стыдясь, громко стонет и просит ещё. — Скажи, что любишь. Злюсь молчанию в ответ и, не прекращая в ней двигаться, хватаюсь за шею и опускаясь губами к уху, чтобы задать вопрос снова. Спрашиваю вновь и вновь, оттягивая волосы и кусая шею, но кроме хрипов и стонов ничего не получаю. Возвращаю руки обратно к бёдрам, а губы к её губам, чтобы трепетно, до беспамятства целовать их, запоминая вкус и вязкость ниток слюны, а также моих мыслей. Не раз её пробовал, но почему именно сейчас не могу насытиться? Я жадный — теперь это понимаю, поэтому, даже приближаясь к разрядке, не покидаю тело Джой. Замедляюсь, чувствуя на её губах дрожь и частицы наслаждения в виде учащённого сердцебиения и протяжных полустонов, а когда изливаюсь внутри и без того горячего тела, открываю глаза и наблюдаю за ней внимательно. Девушка пытается удержать веки, но не получается. Отводит голову вбок, чтобы прийти в себя и отдышаться, а когда чувствует, как мои руки сильно обхватывают талию и прижимают к влажному торсу, громко вздыхает и добровольно утыкается в мою шею. — Не уходи.

***

Прохладный ветер из открытого окна гоняет лёгкую кремовую занавеску, пропускающую серебряную полоску света от луны в спальню. Мне казалось, что я чутко спал, слыша шорохи и звуки с улицы, однако я ошибся. Крепко обнимая со спины жену, думал, что мы уснули вместе и надеялся проснуться утром, узревая её сонное лицо на соседней подушке, но сейчас, скрутившись из-за холода посреди ночи и открыв глаза, с досадой осознаю, что девушки рядом нет. Она убежала… нет, ушла, потому что не сказала тогда, что любит, и это честно. А я так просил, так просил ответить, чтобы после оправдать себя её побегом. Включаю настольный торшер, чтобы рассмотреть бардак в комнате, и замечаю лист на тумбочке рядом с резинкой для волос, на которой ещё осталось несколько каштановых волосинок. «Заявление на расторжение брака».

***

Самое главное для мужчины наших времён — положение в обществе, при котором он имеет власть, деньги, уважение. Внутренне удовлетвориться невозможно, пока ты не прочувствуешь успех на себе. Всё просто, факт неоспорим: существуют победители и проигравшие, и другой категории быть не может. Я — победитель. Тот, кто заполучил желаемое и теперь насыщается его последствием, встречая очередных гостей из других компаний в своём маленьком кабинете, тот, у которого появилась возможность выбирать самому, а не давиться объедками дешёвых проектов, и, наконец, тот, кто смотрит сейчас на своё отражение в панорамном окне пустым, холодным взглядом, ища в успешном, на первый взгляд, молодом человеке, того самого Ким Тэхёна, который любил дурака валять и казаться для всех совсем юным глупцом, не умеющим здраво мыслить. Как странно. Это ведь они глупцы, а я… я просто победитель. Получив одно — упустишь второе. А что если во втором ты не нуждаешься? В смысле, вчера не нуждался, а сегодня думаешь, что согласен заменить победу проигрышем, лишь бы только вернуть то, что так легко упустил? Бред какой-то, но мне хочется поставить на повтор «вчера» и проживать этот день снова и снова, потому что в нём весь смысл. Я ведь не схожу с ума, верно? Наверное, на меня так просто действует одиночество, ведь мы с ним явно не ладим. — Начальник Ким, на семь часов запланирована встреча с господином Винг, подготовить зал сейчас? — в дверях запыхавшийся секретарь задаёт однотипные вопросы, которые я слушаю третий день подряд. Чонгук стал слишком ответственным после победы нашего проекта, теперь хлопочет над каждой мелочью. — Да, — киваю я, ежесекундно переводя взгляд с парня обратно на окно. Секретарь пару минут стоит в дверях молча, после чего подходит ко мне и останавливается в паре шагов от спины. — Не думал, что победа на вас так повлияет. Мало того, что отмечать тогда не приехали, так ещё и сейчас не особо радуетесь. Может, вам что-то наговорил отец? Хмыкаю, выслушивая чересчур заботливого и внимательного парня, а когда поворачиваюсь к нему лицом, натягиваю улыбку на лицо. — Отец? — усмехаюсь, — нет, он только и делает, что рассказывает своим друзьям-коллегам, какой его сын молодец. — Тогда что произошло? — продолжает настойчиво интересоваться он, а я мысленно отправляю Чонгука занять кресло психолога в поликлинике неподалёку. — Я не нуждаюсь в беседе по душам, — включаю в себе начальника, невзирая на хорошие, можно сказать, дружеские отношения между нами, — иди готовь зал, через сорок пять минут я приду. Третий день как на иголках, а всё из-за неясности, что после себя оставила Джой. Она хочет меня помучить? Что же, у неё это получается, однако моё терпение не настолько крепкое, чтобы выдержать ещё и завтрашний вечер, когда, подъехав после работы к дому пока ещё жены, я не застану ту дома. Она просто прячется от меня, убегает. Но я умею играть в прятки и догонялки. Фокусирую взгляд на экране компьютера, узнаю нужную информацию, которая понадобится на встрече с господином Винг. Наслышан, что получить поддержку такого влиятельного человека, в запасе у которого две сети магазинов по всей Корее и три курортных комплекса на Чеджу — прямое попадание в лигу чемпионов. Неужели, Ким Тэхён запомнится? От этой мысли мои губы притворно дёргаются, а в голове крутится один сарказм. Мне почему-то смешно от этой мысли, потому сейчас сижу и насмехаюсь над собой. Захватив все самые необходимые бумаги, поправляю неудачно завязанный утром галстук и вяло плетусь к двери. В голове пусто, мыслей нет, но есть желание. Желание очутиться в своей квартире, где творится кавардак полный, и упасть на кровать, засыпая рядом с Панчем — единственным существом, скрашивающим моё одиночество. Дёргаю ручку и тяну дверь на себя, поднимаю уставший взгляд и замираю на месте, ведь в шаге стоит она — моя женщина, которая тоже удивляется вышедшему навстречу ей человеку. Наверняка долго не решалась войти, так теперь растерянно отводит взгляд, чтобы не пересекаться со мной. — Тэх.. — хочет начать уже она, как я резко тяну её за рукав вязаного свитера к себе в кабинет и громко хлопаю дверью. Оживившись, держу девушку за плечи, прижимая спиной к обратной стороне двери, и просто смотрю на неё. Хочется убить… хочется обнять. — И это ты мне говоришь о честности? — моя серьёзность заставляет Джой выпрямиться и поднять свой взгляд. — Умная такая, да? Как говорится, прощальный секс и по домам? Я разорвал ту бумажку, что ты позавчера оставила, так что прекрати плескаться остроумием и возвращайся домой. Слышишь, я не собираюсь больше не спать по ночам и ждать твоего возвращения! За своими громкими высказываниями не замечаю, как прямо мне в лицо нагло улыбаются. То ли я выгляжу нелепо сейчас, то ли в моих словах проскальзывает доля шутки. Ей смешно? Чёрт возьми, она совсем страх потеряла? — Блять, прекрати! — не выдержав, бьюсь кулаком о деревянную поверхность двери прямо у её лица, отчего она жмурится, но улыбаться не прекращает. — Тэхён, — притворным лепетом девушка пытается достучаться до меня, что злит ещё больше. Кривлю губы, обвиняю в издевательстве и действительно борюсь с желанием ударить, ведь мне сейчас не до глупых игр. — Тэхён, — тёплые руки касаются напряжённых из-за злости скул и призывают на некоторое время замолчать. Смотрю на неё и гадаю, почему во взгляде столько лёгкости, а на губах не исчезает улыбка. Неужели ей действительно так нравится издеваться надо мной? — Впервые вижу, что ты испытываешь чувства ко мне. Гнев — тоже чувство, — начинает она уверенным голосом, а я вдруг замечаю, что губы Джой дрожат и улыбается она с трудом, — мне всё равно будет больнее, я ведь знаю. Просто давай сейчас коротконогая, глупая, неуверенная в себе девушка отдаст оформленные юристом бумаги когда-то любимому Ким Тэхёну, с которым по ночам не спала в тяжёлые для него времена и старалась поддержать, искренне называя лучшим. Тэхён, поздравляю с победой… и с началом новой жизни. Меня в ней не будет. Девушка собственноручно запихивает бумаги в мои обмякшие ладони и, опустив голову, чтобы больше не встречаться взглядом, медленно выбирается из барьера. Я в растерянности наблюдаю за ней, пока не понимая того, что сейчас произошло, а когда дверью за спиной хлопают, кручу головой, собирая в одну кучу мысли, и прихожу в себя. Мну липовые бумаги, подтверждающие мою свободу односторонним путём, и с рыком вылетаю из своего кабинета. — Вот так ты всё решила, да?! — кричу в спину Джой, не замечая, как всё внимание работников офиса теперь принадлежит нам. — Я не давал тебе развода, так что все эти бумажки не имеют смысла! — с каждым шагом становлюсь всё ближе, с каждым словом всё громче. — Я просто упростила процесс. Тэхён, нас ничего не связывает, поэтому в любом случае исход был бы таков. Стоит и строит из себя ледышку, а у самой глаза слезятся. Дура. — Прекрати себя мучить, ты ведь любишь меня. Подхожу впритык и хватаюсь за плечи, отчаянно прося остановиться. Перестать мучить себя и меня. Мне больше не смешно, эту игру давно стоило закончить. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — со мной, чёрт подери, не пройдёт такая ерунда. Глупые поговорки не заставят правильно мыслить и не научат жизни. — Удачи, бывший начальник Ким, — сглатывая, девушка оглядывает коллег, концентрирующих внимание на нас, и поворачивается ко мне спиной, чтобы уйти. — Она мне не понадобится, — отвечаю уже спокойным голосом ей вслед. Сегодня даю уйти, чтобы завтра прийти самому. Не в моём характере отпускать то, что по праву принадлежит мне. Джой — моя. — Ну, и чего не работаем? Ребят, у нас много дел, — заглушить затянувшуюся тишину и помочь мне очнуться удаётся верному секретарю, который специально громко шуршит бумагами и щёлкает степлером. — Начальник Ким, вас уже ждут в конференц-зале, пройдёмте.