free ends

Было холодно и темно, темно и холодно. В небольшом здании аэропорта людей почти не наблюдалось, да и рейс был поздним - по местному времени была глубокая ночь, плавно переходящая в утро. Впрочем, будь день - было бы так же темно. Узнать Нонну нетрудно, гораздо проблематичней его найти. Хотя бы потому, что его тут не было. Йоханнес бы панически чертыхнулся, засомневался бы в своей правоте насчёт города, но он был уверен, что встретит это чудовище на улице. Оно наверняка там. Стоит, с вызовом глядя на здание, и ждёт. Кто-то говорил, что Нонну - это монстр. Какая нелепая правда. Ветер заискивающе завывал, и в свете фонарей Йоханнес безошибочно распознал знакомую фигуру. Прежде всего по дурной привычке ходить в расстёгнутой куртке. Приветственно ругаться с Нонну не было никаких сил и, тяжело вздохнув, парень просто остановился в паре шагов от того, к кому сюда так рвался. Он всё бросил, а ему даже не скажут тёплых (или хоть каких-то) слов. Только сверлят взглядом. Холодным, строгим и хитрым. На какой-то момент стало очень горько и обидно, потом - очень злобно, а потом так отчаянно одиноко, что это всё отразилось на лице Йоханнеса тенью растерянности, которую собеседник легко выхватил даже в тусклом уличном свете. Нонну продолжал внимательно смотреть ему в глаза. Ветер выл, а под ногами, прижимаясь к земле, нёсся снег, растекаясь причудливыми змейками. Двое людей стояли, будто вмёрзли в пейзаж. Первым двинулся Нонну, сделав неопределённый жест рукой, и Йоханнеса прорвало - он сгрёб его в объятья и крепко-крепко прижался, зарываясь носом в ворот куртки. Нонну легко приобнял его одной рукой, без надобности прижимая к себе крепче, и позволил себе лёгкую улыбку, зная, что никто её не увидит. - Ты такая сволочь, - прошептал Йоханнес, всё ещё пряча лицо в чужом воротнике. - Я тоже очень рад тебя видеть, - кивнул Нонну. - Как тебя зовут сегодня? - невнятно шепчет немец. - Уно, - не задумываясь, ответил человек. - Сегодня можешь звать меня Уно. - А завтра? - Просто спросишь меня ещё раз, - Уно отстранился. Обнимать Йоханнеса было куда теплее, чем стоять на ветру в расстёгнутой куртке, тем более, что это длилось не минуту и не две до, но человек даже не вздрогнул, не изменился в лице. Будто он сам был соткан из мороза. Йоханнес, однако, не выдержал, и рывком застегнул чужую куртку. - На тебя и так смотреть холодно. - Спасибо, - равнодушный кивок. Уно манит пальцем, постепенно отступая, а вскоре разворачивается и бодрым шагом ведёт за собой в темноту небольшого городка. - Встреча с тобой в тёмном переулке... - бурчит в спину Йоханнес. - О чём ты говоришь? - Уно разворачивается к нему лицом и идёт спиной вперёд, - Да, тут темно, но тут нет переулка, - после снова возвращается в нормальное положение, но рука остаётся протянутой к Йоханнесу, словно за неё предлагают взяться. Парень от этого немого предложения отказывается, и вскоре рука исчезает в кармане куртки. Глядя в чужую спину, Йоханнес думает, что зря он сюда прилетел, зря идёт за этим человеком, и что вся его жизнь - одно сплошное "зря". Но идти продолжает. Ему это, наверно, нужно. Он думает о том, сколько всего разного испытал по отношению к тому, кто сегодня взял имя Уно, и понимает, что такого калейдоскопа у него никто другой бы не вызвал. Не мудрено, что Нонну его прекрасно знает. Он как-то говорил, что никогда не знаешь настоящего человека, пока не заставишь его рассердиться. Выводил из себя он на раз-два. Они идут долго, и уставшему немцу кажется, что они вот-вот уйдут в белую пустыню, где не будет ни одного дома. Тем не менее, Йоханнес доверчиво плетётся следом. Он знает, что Уно не даст ему выспаться сейчас, но уже расстелил постель, а по приходу поставит чайник, чтобы парень мог погреть замершие руки об чашку. На улицах довольно пустынно, и совсем не так, как в родном городе - другая архитектура, непривычно много места. Кажется, это окраина. В темноте плохо видно, но фонари позволяют выцепить цветные фасады. У Нонну небольшой домик красного цвета. Йоханнес послушно проходит внутрь. Уно не обращает на него никакого внимания, даже не бросает ему закрыть дверь, а просто скрывается в глубине дома, на ходу сбросив куртку. Слышится тихое звяканье посуды, и по нему Йоханнес находит кухню. Впрочем, потеряться в этой небольшой коробочке крайне трудно, и навскидку тут мало комнат. Скорее всего, кроме кухни и ванной только спальня. - Мы ведь не должны были встретиться, - парень устало опускается на стул и вытягивает ноги. Трёт красные с мороза руки, пытаясь их побыстрее согреть, но пальцы плохо слушаются. - Ну так мы оба это нарушили. К тому же, Нонну ты действительно не встретил. Это был всего лишь я. - Ах да... Пока это твоё фальшивое имя, это вроде как не ты. Уно... Не Нонну, да? Просто неизвестный. - Ты не знаешь, кто именно тебе это обещал и обещал ли вообще, - собеседник повёл плечом, ставя на стол две чашки и разливая по ним кипяток. По кухне сразу начал разноситься запах чая. Сильный, но искусственный - пакетированный больше отдавал ароматизаторами, чем самим чаем. Следом в чашку опускается по одной ложке сахара, как по горстке случайно брошенных слов. Дважды звенит ложка - сначала ближе к Йоханнесу, потому у самого Нонну. - Я тоже не сделал того, что ты хотел. Мне-то ты не назвал своих желаний. - Абсолютно верно. С точки зрения хитрых лазеек в собственных словах мы чисты друг перед другом, - Уно сел напротив и выжидающе посмотрел. - Скучал? - Да, - Йоханнес слишком устал для споров. К тому же, человек напротив всё равно знал ответ. Да тут и дураку ясно, что за тем, по кому не скучаешь, в такую даль не потащишься. Уно в ответ лишь сдержанно улыбнулся и опустил подбородок на скрещённые пальцы. - Как добрался? - Дорого, - он цокнул языком, выражая досаду. - Не мог ты забраться куда-нибудь поближе? - Можешь сказать спасибо моему работодателю, что он не поставил меня в другой город, иначе тебе пришлось бы добираться на вертолете или даже, может, на собачьей упряжке. Дорог тут нет и не предвидится. - Я бы не поехал. - Йохан, мы тут одни, ну кому ты собрался врать? Йоханнес тяжело вздохнул, а в груди приятно кольнуло от этого обращения. Обычно его имя сокращали как Ян, но этот человек не назвал его так ни разу, а полным именем обращался только при посторонних или разыгрывая очередной спектакль. Наедине, в спокойной обстановке, он обычно звал его Йоханом, или другими вариантами имени, но никогда - Яном. - Уно, - обращение далось с трудом, потому как привыкнуть к бесконечной смене имён всё ещё тяжело, - А ты хоть сам рад тому, что ты здесь? - Ты же знаешь, я всегда любил холод и зиму. Ну и природу. - Какая тут природа? Снег да и только. Вдобавок к этому отсутствие привычной инфраструктуры и языковой барьер. Сколько гренландцев вообще понимает английский? - Мало. В магазине я нередко объясняюсь жестами. Но ничего, я выучил минимальный запас. К тому же, я сюда не с местными общаться приехал. Пока, правда, в основном дома сижу, потому что в темноте работать неудобно, но потом выберусь на природу. У меня что-то вроде отпуска в четырёх стенах. - Ах да, у тебя же есть интернет, который может заменить тебе всё, что угодно. - Но что-то я предпочитаю живьём, - Уно выжидающе посмотрел на Йоханнеса. - Очень польщён твоим вниманием, - устало отмахнулся парень. - Однако, весь этот фарс... Даже не думай, что я тебе это простил или прощу. - И не собирался. Твои обиды - это твоё дело, и читать нотации или, что ещё хуже, приносить извинения, я не собираюсь. Если ты летел сюда с надеждой на моё раскаяние, то ты серьёзно ошибся. - Этот шанс из разряда "один на миллион". - Один шанс на миллион, судя по всему, выпадает примерно девять раз из десяти. А мои извинения - это событие невозможное. - Ты сам - невозможный. И не верь, если говорят, что люди кажутся лучше, когда улыбаются. Тебе это вообще не помогает, - парень откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Усталость была страшная, но нервное возбуждение отогнало всякий сон. Может, через пару часов или даже мгновений он и будет мечтать о любой горизонтальной поверхности, но сейчас хотелось довести разговор до конца. Проблема заключалась в том, что их диалог был, в общем-то, почти бесконечен. - Да я и не стараюсь казаться хорошим, я же не ты, - справедливо осаждает в ответ Уно. Его лицо делается спокойно-серьёзным. Внимательный взгляд продолжает сверлить чужие глаза даже через закрытые веки. Несмотря на то, что оба человека выражают неудовольствие от встречи и всячески препираются, в их словах и действиях легко можно опознать дружескую манеру общения. Очень своеобразную, стороннему наблюдателю непонятную, но им - более чем привычную. Йоханнес прекрасно знал, к кому летел. Знал, что его не встретят тёплыми объятьями - максимум сдержанным контактом, не станут расспрашивать про дела, ни в коем случае не сообщат, что тоже по нему скучали, и даже будут делать вид, что ничего странного не происходит. Нонну всегда был холодным и резковатым. Обычный человек, увидевший их общение за столом, сказал бы, что Уно просто скрывает свои чувства, и что он на самом деле рад даже больше Йоханнеса. Немец бы на это скривил лицо, авторитетно заявив, что всё совсем не так. Вообще-то, это действительно не радость. И уж тем более не счастье. Удовлетворение, комфорт - что угодно, но не такие простые человеческие эмоции. Йоханнес не просто так называет Нонну ледышкой. - О чём задумался? - Уно щёлкает пальцами, привлекая внимание. - О том, что я вообще не хотел, чтобы этот день наступал. - Конкретно это число этого месяца этого года? - Да. - Один день легко вышвырнуть из своей жизни, - Йохнес заинтересованно приоткрывает глаза. - Линия перемены дат творит чудеса. При верных направлении и скорости движения, ты можешь потерять календарный день, и, если ты не развернёшься обратно, он для тебя уже никогда не наступит. Проблема в том, что события, которых ты хотел избежать, случатся позже. Воспоминания никуда не денутся. Ты можешь попытаться вычеркнуть на этой линии всю свою жизнь, но не проще ли тогда покончить с ней раз и навсегда? - Не склоняй меня к суициду. Не получится, - Йоханнес снова закрывает глаза. - Почему из всех моих слов ты вечно выбираешь что-то одно, да ещё и не то, что является их основным смыслом? - Потому что тебя это немного, но раздражает, - беззастенчиво сознаётся парень. - До градуса раздражения, который я вызываю у тебя, этому действию крайне далеко. - Я спокойно отношусь к тебе. - А кого в прошлую встречу трясло от эмоций? Не хочешь ли ты это прикрыть внезапно разыгравшимся от моего присутствия гриппом или новым способом физических упражнений - мелкой дрожью для, может быть, укрепления всех групп мышц? - Чего ты от меня хочешь? - А чего хочешь ты? - Не я тебя звал. - Не я к тебе летел. Они оба затихли, не ожидая, однако, никаких ответов. Вопросы были не риторические, но из ряда тех, которые даже не комментируют. Каждый знал то, что ему было положено знать. - Я устал, - сонно тянет Йоханнес. Первая и вторая волны эмоций и нервного напряжения схлынули, и парень готов был спать прямо на стуле. Во всяком случае, ему так казалось - он знал, что не уснёт ни сейчас, ни пару часов спустя, но организм твердил обратное. Парадоксально, что мозг - часть этого же организма - против сна возражал, одновременно посылая сигналы о сонливости и бодрил прокручиваением неприятных ситуаций из прошлого. - Отдыхай, - бросил Уно с явным скептицизмом в голосе. Это было не заботливое предложение устроиться поудобнее и хорошенько набраться сил, а недовольная отмашка. - Ты ведь не дашь. - Не дам, - легко соглашается Уно. - Для начала допей чай, а потом переместимся в более подходящего для ночлега место. Оно называется, как ни странно, спальней, и там у меня есть интересное приспособление для относительно комфортного погружения в дебри сознания при помощи снов - оно именуется диваном. - Поразительно, - вяло соглашается Йоханнес. Но чай всё-таки допивает. От него немного пахнет жасмином, кажется, но парень ни в чём не уверен. От резко накатившей сонливости всё вокруг начинает казаться нереальным, будто он уже спит. Уно не качает головой недовольно, не вздыхает и никак не комментирует. Просто кивает на соседнюю комнату, а сам уходит к входной двери - перенести вещи Йоханнеса. Немец назвал бы это заботливым, но Уно всегда делал такое автоматически. Нет ничего более пустого, чем забота, за которой ничего не стоит. Кроме, разве что, холода. Не от напускной сдержанности, а самого настоящего, который слагает редких людей от самого основания их души. Нонну действительно был ослепительным и морозным январём, от которого захватывает дух и слепит в глазах. Но это лишь мороз и мелкие кристаллики льда. Становится проще, когда понимаешь это и не ждёшь ничего сверх. - У меня тут очень холодно, - сообщает Уно. - Советую не раздеваться в принципе. - А я собирался? - Знаешь, в одном из наших разговоров ты активно намекал, что очень хочешь меня, вне зависимости от того, какой я, так что... Йоханнес смущается и злится, а потому лишь бурчит в ответ: - Даже не собирался. И вообще, странно слышать про холод от человека, который в такой мороз даже куртку не застёгивает. - Первое время я тут в ней и спал, - делится хозяин дома. - Тут даже для меня прохладно. К улице-то я привык быстро, а к температуре в доме - нет. - У тебя отопления нет? - Оно как бы есть, но его как бы нет. Пока пользуюсь обогревателем, но если я буду поддерживать дома высокую температуру, то с таким же успехом могу просто развести костёр из денег среди комнаты. Приходится утепляться. О том, что Нонну тут мёрзнет, красноречиво говорит охапка из четырёх одеял. Пятое висит на спинке компьютерного кресла, в котором и устраивается Уно, сразу открывая ноутбук. Йоханнес фыркает, видя окно чата. Он опять дурит кого-то, ловко водя за нос. Может, тоже знакомого с ним человека, а может, абсолютно случайного. У него очередное имя и новый набор мудростей. Он такой человек, что его действительно будут слушать. Потом кто-нибудь в него снова влюбится, а он возьмёт и исчезнет. Йоханнесу до этого не было дела. После того, как становишься жертвой подлости, на чужие и свои поступки начинаешь смотреть иначе, как-то более равнодушно. Эмоции проявляются ярким всплеском, а потом снова возвращаешься к привычной жизни. Только от тех людей Уно всегда сбегал. А вот Йоханнес сейчас лежит в его доме на его постели. - И что, ты так хотел меня видеть, чтобы я тебя взглядом сверлил, пока ты переписываешься? - Что ты, мы будем болтать, потом киношку посмотрим, уютно завернёмся вдвоём в эту кипу одеял и тихонько уснём, а днем я приготовлю нам вкусный завтрак, и мы пойдём гулять по залитым солнечным светом улицам... Подвох нашёл? Йоханнес знает главное правило - верить этому человеку в принципе нельзя. Он это и не скрывает, а только веселится, когда люди забываются. Йоханнес всегда помнит. Он знает даже больше, чем Нонну думает, но благоразумно об этом молчит. Он на самом деле ничуть не менее хитрый. - Всё твое предложение - один большой подвох. Хотя бы потому, что тут сейчас не восходит солнце. - Ты как обычно отвечаешь на мои предложения с конца. Что, памяти на начало не хватает, и одна информация другую выталкивает, а, Йонс? - Что, манер не хватает вести себя прилично и либо дать уставшему с дороги человеку отдохнуть, либо уделить ему должное внимание, а, Уно? - имя он тянет издевательски, выражая явное неудовольствие от оного. - В порядке исключения можешь звать меня Нонну. Или, может, Матти? Немца ощутимо передёргивает от этого имени. С Матти у него связаны особенно дурные воспоминания, даже более неприятные, чем его влюблённость в Нонну. Матти ему разве что в кошмарах не снится. Уно улыбается, глядя на произведённый эффект. Он всегда знал, как задеть Йоханнеса. Правда, последнего это не останавливало. По правде говоря, это не останавливало ни одного из них, и встреча было закономерной. Никто никому ничего не прощал и даже не собирался этого делать, и за ней не последовало бы трогательного примирения и жизни в мире и согласии. В лучшем случае они просто не разругаются. - И что они в тебе находят? - Да ровно то же самое, что ты нашёл в Нонну. Или, может, во мне самом? Эта история всегда заканчивается в одном ключе. Я бы назвал это очередной банальщиной, но раз нам каждый раз обоим интересно в этом участвовать, всё более чем здорово. Ведь хорошо, когда люди приходят к взаимопониманию? - Это не взаимопонимание, а стихийное бедствие. - Слишком вяло для бедствия. Стихия - это мощное, непреодолимое. При всём желании, я не могу так сказать о себе. Но приятно, что ты столько высокого обо мне мнения, мне это всё ещё льстит, - Уно почтенно поклонился, но лицо его осталось спокойно-отрешённым. - Человек-праздник, да? В праздники нужно дарить подарки, а для тебя дарить - это что-то невообразимое. - Не правда, я дарю людям своё внимание. Для них главная благодать, предоставляемая мной - сама возможность в меня влюбиться. - Вот от этого я предпочёл бы отказаться. Нонну, Уно, Гер и даже Матти - всё это было наваждением для Йоханнеса. Чтобы от него избавиться, для начала нужно понять, что ты ему подвластен. Вот только Йоханнес всё прекрасно понимал, и это ему не помогало. Он не испытывал мазохистских наклонностей по отношению к этому человеку, ему не нравилось, что его так легко и просто можно использовать на своё усмотрение. В то же время, его всё устраивало. Это был своеобразный gezelligheid*, как говорил Нонну. Йоханнес так и не знал, откуда он вообще взял это слово, но иногда и сам употреблял его. Мы невольно перенимаем привычки людей, с которыми общаемся. - Ты меня всё ещё любишь? - Я же не умею любить. - Врать тоже. И в комнате повисает тишина, прерываемая только стуком клавиш. - Завтракать будешь? - спустя какое-то время спрашивает Уно, ненадолго отрывая взгляд от ноутбука. Йоханнес даже вздрагивает, когда стук клавиш вдруг сменяется голосом. Всё это время он погружался глубже в свои мысли, но идеи самобичевания отошли на второй план. Стыдно признать, но именно здесь, в этом доме и с этим человеком, он чувствовал себя комфортнее всего. На своём месте. - Буду, - кивает он. - Тогда подмени меня. Йоханнес чувствует на коленях что-то тёплое, в чём спустя мгновение опознаёт ноутбук. Смотрит вопросительно и даже возмущённо на остановившегося в дверях Уно. - Что? Мы оба знаем, что ты можешь. - А сам? - Я пошёл готовить. Хочешь есть - займись делом. - Когда-нибудь у тебя случится амнезия, и ты забудешь все эти чёртовы имена и пароли. - Тогда я не расстроюсь, потому что не вспомню, зачем они мне вообще нужны. Йоханнес вздыхает, бегло просматривает окно чата и начинает быстро стучать по клавишам.

Это бред.

бред - это тоже форма мышления, причём куда более интересная, чем обычное логическое, и опознать бред можно лишь на контрасте, причём не между людьми, а между поведением одного и того же человека, потому как критерии нормальности в медицине, конечно, существуют, но бредовые состояния вечно не длятся. словом, в нашем случае нельзя точно узнать, говорю ли я бред, так как что в таком случае есть не бред в моём исполнении? Никто не заметит подмены. Они, конечно, очень разные, но дурят людей одинаково хорошо. Нонну тихо смеётся на кухне, слыша, как самозабвенно гость стучит по клавишам. Он-то знает Йохана лучше, чем все остальные люди.