Торнадо в Техасе

Баки Барнс с томительным волнением ожидал отправки на фронт, пытаясь вдоволь насладиться последними деньками пока еще беззаботной жизни. И Стив тоже жадно ловил каждый миг проведенного вместе времени, зная, что так, как сейчас, не будет уже никогда. Они ходили в кино, бесцельно болтались по улицам, забирались на крыши и, попивая холодное пиво, представляли, как сразу после войны отправятся в путешествие по всей стране. — Только мы вдвоем и бескрайние просторы Америки, — мечтательно улыбнулся Баки, зажмурившись и подставив лицо срывавшимся с неба мелким каплям. — Будет здорово. Стив задумчиво водил носком потрепанного ботинка по асфальту, сгребая в кучу мокрую землю. Он изо всех сил старался гнать прочь вредные мысли, но щемящая тоска незваной гостьей прочно обосновалась в его душе. Она недовольно шевелилась, словно потревоженный зверек, и выпускала длинные острые иголки всякий раз, когда в их с другом разговорах речь заходила о послевоенном будущем. Стив сразу сникал, хоть и всем своим видом пытался этого не показывать, но от чуткого взгляда Баки его печаль никогда не ускользала. — Что с тобой, Стиви? — спросил он, когда Роджерс снова не выказал должного воодушевления от его грандиозного плана. — В последнее время ты как-то странно себя ведешь. Все нормально? Нет, не нормально. Я пришелец из будущего, запертый в своем хилом, никчемном тельце, а ты уходишь на войну и даже понятия не имеешь, что тебя там ждет. Я хочу спасти тебя, но не знаю, как это сделать, потому что ты такой упертый, а чертово прошлое такое изворотливое. — Да, — соврал Стив, поежившись от мокрого ветра, бросившего ему в лицо холодную морось начинавшегося дождя. — Я тебя слушаю. Ты, я и просторы Америки. Мне нравится. Он изобразил некое подобие улыбки, на что Баки угрюмо покачал головой. У Стива никогда не получалось убедительно лгать: ни будучи тощим сопливым мальчишкой, ни став двухметровым суперсолдатом. — Паршивый из тебя шпион бы вышел, Роджерс, — Барнс сунул руки в карманы брюк, и шаги его сделались широкими и медленными, — ты совсем не умеешь врать. — Я знаю, — с усмешкой признал он. Порой ему казалось, что Баки мог читать его мысли, и, окажись это правдой, сейчас он действительно был бы не против. По крайней мере, это избавило бы его от необходимости вдаваться в долгие подробности, объясняя истинную причину своего скверного настроения. — Знаешь, ведь от твоей кислой мины мне ничуть не легче, Стив. У тебя такой вид, будто я уже умер, а я ведь еще даже не уехал. — Ты не умрешь, — с мрачной серьезностью ответил Роджерс, и его голос понизился до едва различимого глухого шепота. «Я не позволю», — мысленно добавил он, и иголки внутри больно закололи. — Очень на это надеюсь, — криво улыбнулся Баки и как-то странно покосился на друга, будто бы уловил в его словах какой-то тайный смысл. — Поедем в Аризону. Ты всегда мечтал увидеть Большой каньон. — Да, — вздохнул он, — мечтал. — Вот и увидишь. Если не сорвешься с поезда и не угодишь в лапы «Гидры». Стив раздраженно мотнул головой, сделав вид, что стряхивает каплю, повисшую на кончике носа. — Арендуем машину. Наскребем где-нибудь денег, ну или доберемся на попутках. — Главное, не в кузове рефрижератора, — усмехнулся Баки и подтолкнул Стива локтем в плечо. — Как в тот раз. Помнишь? Он помнил. Эта фраза освежила в его памяти момент: он и Барнс, вдвоем, на угнанном квинджете, где-то на просторах заснеженной Сибири. Беглецы, преследуемые законом и гонимые вперед неизменным желанием поступить правильно. Тогда они, стоя перед открывавшимися дверьми грузового отсека, вспоминали старое-доброе прошлое, так легко и по-ребячески, словно им и не предстояла битва с самыми опасными головорезами «Гидры». Этот недолгий разговор был очень дорог Стиву, он означал, что его друг, его верный напарник Баки все еще был где-то там, под толстым слоем уродливых рубцов в памяти и холодного льда в душе. — Конечно, — кивнул Роджерс с короткой улыбкой, — помню. — Не раскисай, Стиви. Я скоро вернусь. Ты даже не заметишь, что меня нет рядом. — Хоть отдохну от тебя, — попытался пошутить Стив, решив, что с траурным настроением и правда пора было завязывать. — А то вечно под ногами путаешься. Баки рассмеялся. С залива снова налетел промозглый ветер. Начался дождь. — Я буду писать тебе письма, хорошо? Слова Барнса почти утонули в шелестящем шуме ударявшихся об асфальт капель, но Стив все равно расслышал. — Хорошо. Всю оставшуюся дорогу они провели в молчании, лишь попрощавшись перед тем, как Роджерс скрылся за дверью своего подъезда. Оказалось, что Томми Форд был далеко не последним торнадо в Техасе, которое вызвала хлопающая крыльями легкомысленная бабочка. Следующее утро встретило Стива головной болью, жаром и тягучей ломотой во всем теле. Он едва смог дойти до кухни, чтобы попить прямо из-под крана, потому что боялся, что неподатливые пальцы не удержат кружку. Потом ему пришлось вернуться в постель и зарыться под одеяло в надежде на то, что простуда сама собой пройдет. Он чувствовал себя жалким и совершенно разбитым. Подумать только, бесстрашный Капитан Америка, привыкший прыгать из самолётов без парашюта и останавливать вертолёты голыми руками, слёг с температурой, промочив ноги под дождём. Он уже и забыл, каким слабым и болезненным был в то время, и внезапное недомогание стало для него поистине неприятным сюрпризом. Однако на одной температуре дело не закончилось. Ближе к вечеру Стива начал одолевать затяжной хрипящий кашель, от которого в груди то и дело вспыхивала острая боль. Градусник вынес суровый приговор: сто два и пять*. Стив попытался найти что-нибудь в домашней аптечке, но перед глазами все поплыло, едва он вытащил заветный чемоданчик и вдохнул спертый запах лекарств. Кое-как он добрался до постели и сразу же провалился в тревожный лихорадочный сон. Что было потом, он помнил смутно. Сознание возвращалось урывками. Его мутило, рвало, легкие раздирало от жуткого кашля, а тело, пригвозжденное к кровати непреодолимой слабостью, тряслось в ознобе. Он слышал какие-то голоса, чужие и знакомые, и чувствовал чье-то присутствие рядом с собой. В те редкие минуты, когда его воспаленный мозг позволял бредовым обрывкам сливаться в разумные мысли, в голове алым пульсирующим пятном рдело зловещее я опоздал уже слишком поздно все кончено я не смог ничего исправить В какой-то из мучительных лихорадочных дней, слившихся в один больной огненный клубок, Стиву удалось ненадолго прийти в себя. Он с трудом разлепил тяжелые веки и попытался приподнять голову, на что ослабевшие мышцы тут же отозвались отчаянным протестом. Что-то зашуршало в темноте, и через пару секунд блуждающий взгляд Стива выудил из туманного полумрака комнаты бледную фигуру. Баки спал, неуклюже устроившись в старом скрипучем кресле в углу. Стоило Стиву пошевелиться, как он тут же проснулся, испуганно вздрогнув, и вмиг оказался рядом с постелью друга. Барнс что-то говорил, его губы шевелились, но до Роджерса доходил лишь дребезжащий неразличимый гул. Все внимание Стива было обращено на его бесцветное лицо, торчащие грязными клочками волосы, заросшие щетиной щеки и подбородок и запавшие от усталости глаза. Сколько же дней Баки провел здесь, дежуря у его кровати? Выглядел он прескверно, хотя и сам Роджерс в тот момент едва ли годился на обложку Men's Health. — …Стив? Ты меня слышишь? Стив сипло кашлянул и выдавил из себя едва слышное «да». С облегченным стоном Баки провел ладонью по лицу, словно стирая страх и оцепенение, залегшие глубокими тенями под глазами. — Какое… се… сегодня чис… ло? Во рту стоял горький привкус желчи, и Стиву приходилось прилагать немалые усилия, чтобы заставлять язык и пересохшие губы шевелиться. — Тринадцатое, — Баки был так рад тому, что друг наконец-то пришел в себя, что даже не заметил, как его лицо вдруг побелело, а губы беспомощно задрожали. — Ну и напугал ты меня, черт возьми, Роджерс! Тринадцатое июня. Барнс отправлялся в Англию через два дня. До «Старк Экспо» и встречи с Авраамом Эрскином оставалось меньше суток. От этих мыслей Стива прошиб холодный пот. Он несколько минут лежал, мертвым немигающим взглядом уставившись прямо перед собой, пока не понял, что Баки уже почти тряс его за плечи, как заведенный выкрикивая его имя. — Воды, — прохрипел Роджерс. — Пожалуйста. — Господи, Стив. Прекрати, не смей так больше делать, я думал, что ты… — Барнс осекся и, вскочив с места, метнулся на кухню. Когда он вернулся, Стиву с горем пополам удалось, заткнув смятую подушку под голову, полулежа примоститься к спинке кровати. Баки вложил в его ладони стакан с водой, и Роджерс заметил, что пальцы друга все еще коротко подрагивали от пережитого потрясения. Пара глотков избавили от мучительной жажды и слегка развеяли путавшийся в мыслях панический страх. Перед глазами все расплывалось от преждевременных усердий, а разум вновь грозился унестись в пучину беспамятства, и он в ужасе из последних сил вцепился в граненые стенки стакана. Ему нельзя было снова терять сознание, ни в коем случае нельзя. Баки говорил что-то про доктора и лекарства, подсовывая ему пару разноцветных пилюль, и Стив, не глядя, проглотил их разом, запив остатками воды. Он что-то бормотал, вертелся на подушке, исступленно твердил, что у него осталось мало времени, до полусмерти пугая метавшегося вокруг друга. А потом он, кажется, уснул.

***

К утру Стиву немного полегчало. Голова все еще гудела. Он осторожно отодвинул скомканное одеяло, попробовал сесть, и очень удивился, когда у него это получилось. По телу жаркими волнами разнеслась слабость, но Стив мужественно поборол жгучее желание рухнуть обратно на подушку и вновь забыться сном. Он хорошо помнил, какой сегодня день, и знал, что права на ошибку у него уже не было. Баки лежал на полу, свернувшись клубком на разбросанных диванных подушках. Стив не стал его будить и осторожно пробрался в ванную. Собственное отражение в зеркале было зрелищем весьма плачевным, хоть и предсказуемым. Он умылся и почистил зубы. Потом, мокрой рукой пытаясь закрутить кран, нечаянно смахнул с раковины кусок мыла, который с грохотом приземлился в чугунную ванну. Встревоженное «Стив?» из спальни не заставило себя долго ждать, и через мгновение в дверях показался растрепанный, запыхавшийся Баки. — Ты с ума сошел, Роджерс, — поражено выдохнул он, и его глаза округлились. — Что ты делаешь? Тебе нельзя вставать. — Мне уже лучше, — невозмутимо ответил Стив, выловив мыло и отправив его на положенное место. — И я умираю как хочу есть. Еды в доме не оказалось. Пока Баки бегал в магазин, Роджерс раздумывал над тем, чем же его лучший друг питался все это время, безвылазно сидя дома, и пришел к выводу, что практически ничем. Он заметно похудел, и, по правде говоря, выглядел так, будто сам только что поднялся с больничной койки. — Ты все время был здесь? — спросил его Стив, уплетая самую вкусную на свете овсянку. Баки утвердительно промычал в ответ, и Роджерс виновато нахмурился. — Паршиво выглядишь. — Ты тоже, сопляк. Они ухмыльнулись друг другу и снова уткнулись в тарелки. Стиву кое-как удалось уговорить Баки пойти домой, отдохнуть и привести себя в порядок перед «Старк Экспо». Решающим аргументом стало то, что выглядел он как «бродяга, живущий в картонных коробках под мостом», и Барнс, выразительно закатив глаза, все же согласился оставить ненадолго своего непутевого друга. — Я зайду вечером, — пообещал он. — Приготовь что-нибудь, тебе нужно хорошо питаться, чтобы выздороветь. Не забывай пить лекарства. И, ради всего святого, будь осторожней и не выходи на улицу. — Хорошо, мам, — кисло пробубнил Роджерс, выталкивая его за дверь. Едва его шаги на лестничной клетке стихли, Стив побежал в ванную, чтобы закончить прерванный утренний ритуал. Душ и чистая одежда творили чудеса, хоть он все равно смахивал на жертву кораблекрушения, месяцами скитавшуюся по океану в шлюпке без еды и воды. Слабость все еще давала о себе знать легким головокружением и тошнотой, и по дороге к автостанции Роджерсу пару раз приходилось останавливаться, чтобы перевести дух, ловя на себе безразличные взгляды прохожих. Час езды в переполненном автобусе, и он уже был в Нью-Джерси. Выслушав ворчливые нотации врача и получив унизительное 4F в медкарточке, Стив поплелся обратно на автовокзал. Вернувшись в Бруклин, он отправился прямиком в кинотеатр, готовый снова столкнуться с тем грубияном, выкрикивавшим непозволительные гадости во время сеанса. Да, ему вновь предстояло быть избитым в вонючем переулке, вновь схватить крышку мусорного бака, выставив ее перед собой словно щит и, выплевывая кровь, вновь храбро бросить свое коронное: «да я только начал». Все это Стиву Роджерсу нужно было стерпеть, чтобы жизнь шла своим чередом и прошлое больше не выпускало когти. Однако, отстояв длинную очередь в кассу и вдоволь наслушавшись возбужденных разговоров о предстоящей выставке Старка, Стив столкнулся с непредвиденным препятствием. Билетов на «Кони Айленд», тот самый фильм, который он должен был посмотреть, не оказалось. Роджерс несколько раз ошарашено переспросил у билетерши и, наверное, так и остался бы топтаться у окошка, не веря своим ушам, если бы возмущенные возгласы заждавшихся людей не заставили его повержено удалиться в сторону. Прошлое снова менялось. Едва заметно, в незначительных мелочах, но Стива все равно это настораживало. Это был не торнадо. Лишь легкий ветерок, причем даже не в Техасе, а всего-то где-нибудь в арканзасском Лафайетте**. Но, как говорится, пожар начинается с искры. Кто знает, может быть, фильм, на который четырнадцатого июня сорок третьего года не сходил один бруклинский мальчишка, через пару месяцев заставит шальную пулю фашистского солдата навсегда оборвать жизнь другого бруклинского мальчишки. Стиву не хотелось об этом думать. Он боялся об этом думать, но отравленные мысли вновь и вновь как нарочно возвращались к красочным картинам ужасного будущего, которое могло поджидать его лучшего друга. Что если судьба решит сыграть со Стивом жестокую шутку и повернет все так, что к ноябрю спасать из плена ему уже будет некого? Изнемогая от усталости, он брел куда-то, сам не зная куда, и вскоре обнаружил, что сидит на скамейке в Бруклин Бридж парке, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. Его одолевало стойкое чувство надвигавшейся опасности и, как бы он ни старался, избавиться от этого ему не удавалось. — Я же сказал тебе не выходить из дома. Знакомый, чуть раздраженный и очень недовольный голос. Приближающиеся шаги. Тяжелый вздох. Баки опустился на скамейку рядом со Стивом. Тот ничего не ответил. Все было не так. Не так, как должно случиться. Роджерс это понимал, и ему хотелось кричать от собственного бессилия. Баки должен был найти его в переулке, прогнать избивавшего его хулигана, отчитать его за поддельные документы, рассказать про то, что завтра с утра он отправляется в Англию… Одно за другим, новые события вплетались в изящный узор прошлого, грозясь изменить его до неузнаваемости. Стив все еще не отнимал ладоней от лица. Ему хотелось спрятаться от этого злого враждебного мира, вновь забраться в здоровенную глыбу льда где-нибудь у берегов Гренландии и там спокойно подождать, пока история сама себя перепишет. — Ты в своем уме, Стив? — звенящий от негодования голос Баки звонким фальцетом резанул по барабанным перепонкам. Роджерс сквозь пальцы украдкой глянул в его сторону и увидел в его руках поднятый с земли помятый призывной лист. — Ты ездил в Джерси? Черт возьми, Стив, еще вчера ты был при смерти, а сегодня, не успев прийти в себя, уже побежал в военкомат? Да что с тобой не так? Баки редко говорил с ним таким тоном. Сейчас он по-настоящему злился, и у него на то были веские причины. Стив и сам понимал, что со стороны его безудержное желание попасть в армию походило на безумие. Возможно, так оно на самом деле и было. Теперь он уже ни в чем не был уверен. — Я в порядке, — только и смог выдавить из себя Роджерс, заведомо зная, что его ложь едва ли скроется от Барнса. — Ни черта ты не в порядке! — Баки был близок к тому, чтобы сорваться на крик, и проходившая мимо мамаша с ребенком испуганно отскочила в сторону, злобно заворчав и смерив сидевших на скамейке парней уничтожающим взглядом. — Ты еле на ногах стоишь. Это неправильно, ты не должен так себя мучить. Кому от этого лучше, а? — Я сильнее, чем ты думаешь, — обиженно отозвался Стив. Он распрямился и, откинувшись на ребристую спинку скамьи, сделал вид, что рассматривал носки своих испачканных ботинок. Баки лишь шумно выдохнул и развел руками, неодобрительно покачивая головой. Они какое-то время сидели молча, наблюдая за гулявшими в парке людьми. Странной парочкой они были: один — худой, как жердь, болезненно-бледный, в нелепом старом пиджаке и с застывшим выражением вселенской грусти на лице, и второй — высокий, статный, в безупречно выглаженной военной форме, притягивающей восхищенные взгляды словно магнит. — А это в который раз? — уже мягче, но все так же недовольно спросил Баки. Он осуждающе поджал губы, повертев мятую бумажку в руках, и его глаза пробежались по коряво выведенным словам в верхней графе. — Я смотрю, ты теперь из Парамуса. Ты знаешь, что лгать в призывном листе — преступление? — Ты получил назначение? Сухой, пугающе бесстрастный вопрос, ответ на который Стив и так знал. — Завтра с утра отправляюсь в Англию. Снова молчание. Тягостное, неприятное, бездушное молчание. Стиву столько всего хотелось рассказать, но он лишь перебирал пальцами рукав пиджака и тихо ненавидел сам себя. А потом он вдруг заметил свернутую в трубочку газету, оставленную другом на краю скамейки. Ту самую, с черно-белой фотографией с Выставки Будущего, которую он должен был показать Роджерсу в том переулке. — Пойдем, — скомандовал Стив, проворно поднимаясь на ноги и стараясь не замечать нараставшего головокружения. — Куда? — непонимающе сдвинул брови Барнс. — На «Старк Экспо». Ты же хотел попасть туда. — Стив, тебе нужно домой, ты еще не… — Да брось, Бак. Я в порядке. Да даже если бы и не был в порядке, то не позволил бы тебе провести последний вечер перед отъездом, сидя в четырех стенах и приглядывая за моей больной тощей задницей. Пойдем, — Стив протянул ему руку. — Будет здорово. Выставка будущего и все такое. Тем более, ты уже пообещал тем дамочкам, что мы придем. Обещания надо сдерживать, сержант. — Что-то я не припомню, чтобы говорил тебе про девчонок, — прищурился Баки, и Стив мысленно отчитал себя за такую мелкую, но от этого не менее непозволительную оплошность. — Говорил. Иначе откуда мне это знать, так ведь? Барнс усмехнулся. Секундой позже он уже стоял возле лучшего друга, перекинув руку ему через плечо, и с восторгом пятилетнего ребенка рассказывал о том, что на выставке обещали показать одно из действующих изобретений Старка и что сделает это ни кто иной, как гений и миллиардер собственной персоной. Потом были фейерверки. Много фейерверков. Яркие огни «Старк Экспо». Шумный и суетливый Флашинг-Медоус***. Заливистый смех Конни и Бонни, кокетливо поглядывавших на новоиспеченного сержанта и не обращавших никакого внимания на топчущегося сзади тощего блондина. Вишнево-красная летающая машина с репульсорным двигателем, которая в тот вечер так и не полетела. Говард Старк, мгновенно пленивший публику искрометным юмором и неиссякаемым природным обаянием. Баки, такой счастливый, улыбавшийся в лицо человеку, которого спустя полвека хладнокровно убьет. Стив все так же чувствовал себя лишним на этом бурном празднестве, и, улучив момент, быстро улизнул в сторону призывного пункта. Все повторялось с поразительной точностью. Баки догнал его у тантамарески, призывающей поступить на военную службу, толкнул в плечо и услужливо напомнил о том, что у них, вообще-то, было двойное свидание. Стив лишь отмахнулся, судорожно пытаясь вспомнить все, что говорил лучшему другу в тот последний довоенный вечер. — Ты и сейчас это сделаешь? — хмуро спросил Барнс. — Это ярмарка, вот и попытаю удачу. — Как кто? Стив из Огайо? Тебя поймают или, того хуже, призовут. Это война, а не драка в подворотне. — Я знаю, что война, — с жаром отозвался Стив, и с горечью подумал о том, что Баки даже и не догадывался, что их обоих ждало на этой войне. — Не рассказывай мне. Потом все пошло как по накатанной. Его пылкая речь о том, что он не собирался торчать на заводе с маленькой красной тележкой для металлолома, отсиживаясь за спинами парней, которые клали свои жизни в сражениях. Нетерпеливый возглас Конни (или Бонни) и ее писклявое «эй, сержант, мы идем танцевать?». — Не натвори глупостей, пока я на войне, — сказал Баки, покачивая головой и скрывая за ироничной полуулыбкой щемящую грусть от расставания. Он отступил назад, и Стив едва удержался, чтобы не схватить его за лацкан военного пиджака и не потянуть обратно, умоляя остаться. Но вместо этого он попытался изобразить некое подобие беззаботной улыбки и бросил другу вслед: — Не смогу. Ты их все увезешь с собой. Баки остановился. Как и в прошлый раз. Фыркнул и, чуть скривив губы в доброй усмешке, вернулся к Роджерсу, заключив его в прощальные объятия. — Сопляк. Стив сжал его плечо и зажмурился, чтобы не заплакать. Расставаться было в тысячу раз сложнее от того, что он знал наперед, что следующая их встреча состоится спустя четыре месяца в холодной Австрии на оружейном заводе «Гидры». Или не состоится вообще. — Тупица, — мягко пробурчал ему на ухо Баки, медленно отстраняясь. Я приду за тобой. Только не умирай, ладно? — Будь осторожен. Не выиграй войну, пока я здесь. Барнс по-военному отсалютовал и, развернувшись на каблуках, поспешил к заждавшимся его девушкам. Стив еще долго смотрел ему вслед. Казалось, что в тот момент он будто бы потерял часть себя, и теперь глубоко внутри нестерпимо заныла черная бездонная пустота.