Incarnadine

      Хакён прислонился к машине Тэгуна, чувствуя, как ручка дверцы упирается ему в бедро. Скрестив руки на груди, он прислушивался к тишине ночи. Вампир мог различить многие звуки: как скребётся в темноте мелкая живность, как крошечные лапки тихо ступают по земле… Но громче всех был Тэгун – стук его сердца напоминал бой барабанов. Хакён слышал его через несколько кварталов: он ещё не видел Тэгуна, но мог понять, что тот быстро приближается.Не было никаких признаков того, что поблизости был вампир, убивший девушку, но Хакён всё равно был рад, что Тэгун такой громкий, – он хотя бы знал, что тот в порядке.       Хакён закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он был вампиром уже триста лет и видел многое. В начале своего пути он изо всех сил старался быть человечным, гуманным. Но стоит признать, что смерть, особенно смерть людей, перестала его трогать. Дело было не в том, что он стал бездушным, просто… Они ведь были такими хрупкими. Он просто не мог, не мог, оплакивать каждого человека. Да, была возможность заключить с собой какой-то компромисс, но он эту возможность упустил.       Он никогда не считал себя воплощением зла – он знал себя, своё сердце. Но когда он стоял в том переулке, чувствуя полный ненависти и отвращения взгляд Тэгуна и глядя на эту мёртвую девушку между ними, Хакён наконец понял, почему Тэгун считал его монстром. В тот момент он и сам о себе так думал.       Хакён открыл глаза, услышав, что шаги Тэгуна замедлились. Охотник вышел из-за угла и остановился, уставившись на Хакёна, прислонившегося к его машине. Даже несмотря на разделявшие их десятки метров, вампир видел, что Тэгун всё ещё был на взводе. Возможно, он думал, что Хакён действительно ушёл, но на самом деле тот просто решил, что, если он пойдёт за Тэгуном, то сделает лишь хуже. Лучшим вариантом было подождать около машины и позволить охотнику собраться с мыслями.       Что ж, видимо, план не сработал. Тэгун шёл к нему, сжав руки в кулаки и опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Когда охотник подошёл ближе, Хакён увидел яркий румянец на его щеках и дорожку пота, стекавшую по виску. Как же ему хотелось попробовать её на вкус… Он почувствовал, как невольно обнажились его клыки, и резко тряхнул головой. Сейчас было не лучшее время. Вообще, сложно было выбрать менее удачный момент для этого.       Тэгун сошёл с тротуара, сжимая в руке ключи.       - Свали, – сказал он хрипло, всё ещё не поднимая головы.       - Тэгун, – произнёс Хакён, даже не думая сдвинуться с места.       Вместо этого, он положил руку на окно машины, не давая Тэгуну, уже дёргавшему ручку двери, открыть её.       - Посмотри на меня, пожалуйста.       - Зачем? Чтобы ты мог зачаровать меня? Заставить забыть всё это? – со злостью спросил охотник.       Поняв, что Хакён не сдвинется с места, он сделал шаг назад и нахмурился.       - Ненавижу тебя. Ненавижу весь ваш род.       - Я не делал этого, – тихо сказал Хакён, отчаянно желая, чтобы Тэгун понял это. – Это был не я, Тэгун.       Пожалуйста, не вини меня за это. Не вини меня за подобное.       Тэгун молчал, тяжело дыша через нос. Его губы вытянулись в жёсткую линию, и он потряс головой.       - Я мог спасти её, если бы ты не нянчился со мной, – прошептал он.       Охотник наконец поднял голову, и его взгляд, полный ярости, обжёг Хакёна.       - Я бы успел.       Хакён сглотнул и тихо прошептал:       - Или ты бы умер.       Но Тэгун был прав – убийство произошло совсем недавно. Хакён всё ещё чувствовал сладкий запах вампира на теле девушки.       - Как будто тебе есть до этого дело, – произнёс охотник, презрительно скривившись. – А хотя, подозреваю, если бы я умер под твоим присмотром, это нанесло бы определённый урон твоей сделке с Джехваном. Ну, и твоим планам трахнуть меня, разумеется.       - Я не заключал сделку с Джехваном, – сказал Хакён, с трудом сохраняя спокойный тон.       В принципе, он не соврал: они обсудили условия, но ни к чему в конечном счёте не пришли.       - И мой план не в том, чтобы трахнуть тебя.       Тэгун уставился на него, но смотрел не в глаза, а куда-то в область носа. Охотник открыл рот, закрыл его, а затем снова затряс головой.       - Знаешь… Я даже не хочу знать. Мне всё равно. Ты мне омерзителен, и я не хочу иметь с тобой ничего общего.       Он отступил на несколько шагов и обошёл машину. Хакён понял, что он собирается залезть в машину через пассажирское место. Вампир сделал шаг вперёд, не совсем понимая, стоит ли ему останавливать Тэгуна. Тот был слишком взвинчен, чтобы внять голосу разума, но Хакён просто не мог отпустить эту ситуацию. Возможно, дело было в том, что он наконец увидел себя глазами Тэгуна и ему это не понравилось.       - Это не моя вина, – громко повторил Хакён, и Тэгун вздрогнул, чуть не выронив ключи, которые он безуспешно пытался вставить в замок.       - И что теперь? – взорвался Тэгун, глядя на Хакёна с другой стороны машины. – Ты собираешься что-нибудь сделать с этим убийством? Ты ведь такой древний – ты можешь отследить этого вампира, положить конец этим смертям. Но сделаешь ли ты это? Нет.       Закончив говорить, Тэгун оскалился, как дикое животное, и в темноте сверкнули зубы. Каждое его слово болью отдавалось в сердце Хакёна.       - Я не могу, – прошептал вампир едва слышно.       Тэгун фыркнул и дёрнул на себя дверцу.       - Существуют законы, Тэгун.       Охотник уже забирался в машину, но на этих словах он замер. Прошло несколько долгих секунд, и он, так ничего и не сказав, залез в машину, захлопнув за собой дверь. Хакён почувствовал, как под его ладонью завибрировала машина, как она качнулась, когда Тэгун перелазил с пассажирского на водительское сиденье. Вампир вздохнул, убирая руку со стекла и делая шаг назад.       К его удивлению окно машины опустилось, но лишь ненамного – он увидел красивые кошачьи глаза Тэгуна.       - Законы? – спросил тот, и его голос был едва слышен за рёвом мотора.       Он с подозрением смотрел на вампира.       - У вас есть законы?       - Да, – ответил Хакён, стараясь не обращать внимания на тепло, разлившееся в груди, когда он понял, что из голоса охотника пропала враждебность.       Он возбудил его любопытство – возможно, это лучший способ поддерживать с ним беседу в будущем. Тэгун, похоже, любил узнавать что-то новое. У большинства людей было столько вопросов о вампирах, а Хакён мог дать на них ответы.       - У нас есть что-то вроде правительства, но ты и так это знаешь.       Стекло опустилось ещё ниже, и теперь вампир мог видеть поджатые губы Тэгуна.       - И есть закон, запрещающий одному вампиру убивать другого?       - Если на это нет определённой причины, – мягко сказал Хакён, наклоняясь вперёд, чтобы Тэгун мог лучше его слышать, – то да.       Рот Тэгуна дёрнулся, и он вцепился в руль.       - Я подозреваю, что убийство людей не входит в перечень этих определённых причин.       Хакён осторожно положил руки на стекло. Если Тэгун неожиданно решит дать задний ход, он проедет ему по ногам, но это был риск, на который Хакён был готов пойти.       - Нет, не входит, – ответил он, понимая, что это не то, что хотел услышать охотник.       Тэгун издал тихий звук, похожий на смех, но гримаса на его лице напоминала что угодно, но не улыбку.       - Мы настолько ничтожны для вас, – пробормотал он, скорее, себе, и отвернулся от Хакёна, уставившись в окно перед ним.       - Не для меня, – произнёс Хакён.       В тусклом свете фонаря несколько раз блеснула серёжка Тэгуна – охотника трясло, но Хакён не мог понять причину.       - Я не составляю законы – я лишь следую им.       - Не говори мне, что мы для тебя что-то значим. Ты собирался убить Хонбина, лишь чтобы преподать мне и мне подобным урок, – тихо сказал Тэгун. – И для вашего правительства это было бы вполне приемлемо.       Хакён прикусил губу, чувствуя, что разговор окончен.       - Я был неправ, – пробормотал он. – Я… Я уже говорил, Тэгун, я пытаюсь… Пытаюсь быть хорошим вампиром. Но ты прав. Я совершил ошибку. Это… это было жестоко с моей стороны, и я знал это, но когда ты окружён подобными вещами так долго, ты…       - Я не хочу слушать твои оправдания, – перебил его Тэгун, тряхнув головой, словно пытался привести мысли в порядок.       Он снял машину с ручника и включил первую передачу.       - Тогда прими мои извинения, – Хакён сделал шаг назад, когда машина съехала с тротуара. – Мне жаль, Тэгун.       Охотник засмеялся, и это был жуткий, невесёлый смех.       - Видимо, ты действительно очень хочешь сделать меня своим личным фидером, раз так стараешься, – сказал Тэгун, и Хакён не успел ответить.       Охотник вжал педаль газа в пол, и машина сорвалась с места. Хакён стоял посередине дороги, провожая взглядом красные огоньки задних фар.       - Я просто не хочу, чтобы ты считал меня монстром, – прошептал вампир.       Да, он хотел видеть Тэгуна в своей постели, у своих ног, но даже больше этого он хотел изменить его. Изменить его взгляд на жизнь. Необязательно на всех вампиров – хотя бы на одного. Он хотел научить его, что мир не делится на чёрное и белое, что есть оттенки, есть тонкости, которые Тэгун просто не видит.       Хакён всегда жаждал уважения, он был не против, если его боялись, но он никогда не хотел стать настоящим чудовищем. Он не был таким.       В отдалении раздался вой сирен. Может, это ОВК, а может, обычная полиция, и возможно, они едут сюда даже не из-за мёртвой девушки в переулке. В чём бы ни была причина, Хакён не стал раздумывать – он исчез с дороги и вспорхнул на ближайшую крышу. Он не собирался бежать за машиной Тэгуна, предпочитая более короткий путь к дому охотников. И если он не обнаружит там одного из своих детей, то полетят головы.       Он бесшумно перескакивал с крыши на крышу. Над головой мерцали звёзды, и Элимия вдыхал холодный ночной воздух, наслаждаясь силой своего тела.       На улицах было тихо, и Хакён поймал себя на мысли, что думает, куда мог деться тот вампир. Конечно, он не мог убить его, но если подумать, он мог воспользоваться своим положением и прогнать чужака, аргументируя это тем, что тот охотился на его территории. Правда, это могло привести к определённым проблемам. Например, дом фидеров, который они собираются открыть, скорее всего, привлечёт кочующих вампиров, и Хакён просто не мог выгонять каждого, кто, по его мнению, подзадержался. Кёнсу ведь зарабатывал на них деньги.       Он вернулся к дому охотников задолго до Тэгуна, который, Хакён был почти уверен в этом, наверняка наматывал сейчас круги по району, пытаясь успокоиться. Возможно, ему не стоило оставлять охотника без присмотра, но он знал, что доберётся до дома раньше, а тому больше некуда было идти.       В окнах горел свет, хотя большинство домов вокруг уже погрузились в темноту. Хакён приземлился на крыше охотников и посмотрел по сторонам, внимательно исследуя крыши вокруг. Его детей было не видно. Хакён слегка наклонил голову и принюхался – Воншик.       - Воншик, – его голос был едва различим, но для вампирского уха этой громкости было достаточно.       Через мгновение появился Воншик. Он стоял чуть ниже Хакёна, на скате крыши, и угрюмо смотрел на своего создателя.       - Где ты был?       - На заднем крыльце, – ответил Воншик, поднимаясь повыше и устраиваясь на ребре.       Он с наслаждением вытянул перед собой свои длинные ноги.       - Я решил, что нет смысла прятаться.       Хакён сел рядом с Воншиком, положив руки на грубую черепицу под ним.       - Что-нибудь произошло?       - Нечего интересного, – ответил Воншик, пожав плечами. – Смазливый требует назад свой телефон.       Бровь Хакёна изогнулась, и он недоумённо посмотрел на Воншика. Он не мог понять ни слова, чувствуя себя совершенно потерянным.       - Что?       - Телефон. Он, должно быть, у тебя, – Воншик почесал затылок, примяв волосы.       Он всегда так делал, когда над чем-то раздумывал.       - Он постоянно выходил и кричал, чтобы я нахрен свалил отсюда. А потом говорил, что хочет обратно свой телефон. А ещё он думает, что у меня дебильная причёска.       Хакён моргнул, пытаясь вспомнить. Да, в ту первую ночь, когда они встретились с охотниками – если это вообще можно было назвать «встречей» – Хонбин выронил свой телефон. Хакён подобрал его, но уже успел забыть об этом. Это было явно не на первом месте в его списке важных вещей.       - Он очень агрессивный, – продолжил Воншик в своей мягкой и ненавязчивой манере. – Понимаешь?       Хакён вздохнул:       - Да, Тэгун такой же.       Воншик опустил взгляд на пустую дорогу около дома и посмотрел на Хакёна.       - Ты оставил его? Куда вы ходили?       - Охотились на вампиров, – печально ухмыльнулся Хакён, и Воншик тихо хмыкнул. – Мы нашли тело, и он… расстроился.       Воншик вновь пожал плечами, словно спрашивая, что тут можно сделать?       Хакён замолчал и закусил нижнюю губу. Воншик был его первым ребёнком, и он был лишь немногим моложе его самого. Они делились своими мечтами, целями, мыслями, идеалами. Их взгляды, если не характеры, были очень схожи.       - Воншик, – медленно произнёс Хакён, и Воншик поднял бровь, показывая, что слушает. – Как думаешь, мы действительно легкомысленно относимся к человеческой жизни?       Воншик медленно моргнул – совсем как кот.       - Да, – ответил он. – Но не в плохом смысле. Просто мы не можем трястись над каждой человеческой жизнью – единицы из нас так делают. Оплакивать каждую несправедливую смерть равносильно самоубийству.       - Но, – начал Хакён и замолчал. – Я имею в виду… Просто… Когда Кёнсу приказал мне разбить охотничью пару, убить одного из них… Я не сомневался. Я не почувствовал отвращения при мысли об этом. Однажды я… Однажды я подчинился такому приказу, но я сопротивлялся, если не сказать больше. Но я не испытал подобных чувств в этот раз. Его жизнь для меня ничего не значила.       Воншик отвернулся, глядя на ярко горящие в небе звёзды.       - Он охотник, – тихо сказал он. – Убийство охотников никогда нас не огорчало. И не должно, я думаю.       - Да, я так и говорил. Раньше. И возможно, так и есть, – пробормотал Хакён, разглядывая лежащие на коленях руки. – Но значит ли это, что мы имеем право получать удовольствие от их убийства? Они ведь просто пытаются жить, как и мы. Их жизни такие же яркие, как и наши. Я ни в коем случае не говорю, что… Я не знаю, что я говорю.       Он хрипло засмеялся.       - Мы не можем избежать убийства –оно неотъемлемая наша часть, – медленно произнёс Воншик. – Но да, есть большая разница между тем, чтобы убивать людей из необходимости, осознавая, что их смерть на твоих руках, и тем, чтобы относиться к ним как к овцам на заклание. Думаю, даже охотники заслуживают уважения.       Кожа Хакёна мягко серебрилась в свете луны. Воншик обращался со словами намного лучше, чем он.       - Я забыл об этом, – пробормотал он. – Я не… Он ничего не значил для меня. Если бы я смог убить его, это было бы ужасно. Я смотрел на него как на безликое, бесполезное существо. Словно его жизнь была просто игрушкой.       - Думаю, мы просто не в состоянии полностью осознать, что значит быть смертным, что значит быть таким недолговечным, – мягко произнёс Воншик, вновь глядя на Хакёна. – Не злись на себя, Хакён. Это непростой путь. И неважно, осознаёшь ты, что совершаешь убийство или нет, в конце концов, они всё равно мертвы.       Хакён тихо засмеялся, и в этот раз смех был искренним.       - Да, ты прав, – сказал он, всё ещё улыбаясь.       Воншик ласково улыбнулся ему в ответ.       - Я просто… просто…       - Посмотрел на это всё его глазами, – закончил за него Воншик, и половина его лица неожиданно озарилась светом фар.       Хакён выглянул из-за его плеча и увидел, что Тэгун вернулся и как раз аккуратно парковал свою маленькую машинку около дома.       - Вампиры убили кого-то, кого он любил, – тихо пробормотал он, наблюдая, как охотник вылезает из машины и со злостью захлопывает дверь.       Краем глаза он заметил, что Воншик повернулся и удивлённо уставился на него.       - Он не особо много говорит, но это логичное заключение. Его ненависть слишком сильна – тут определённо что-то личное.       Воншик согласно кивнул и что-то задумчиво пробубнил себе под нос. Тэгун, не глядя на них, поднялся на веранду и исчез из поля зрения. Через мгновение раздался скрип открываемой двери. Ещё через секунду она захлопнулась, и этот звук эхом раздался в ночи. В безопасности. Все три человека были там, где должны были быть.       - Хакён, – мягко позвал его Воншик, и Хакён закрыл глаза, зная, что за этим последует. – Ты думал о том, что это не…       - Да, – перебил его Хакён. – Да. Думал. Но ты должен достаточно хорошо меня знать.       - Знаю, и поэтому советую быть осторожным. Ты уже слишком привязался. Но… Ты немногое можешь изменить, Хакён. Да, ты можешь начать вести себя по-другому, если нужно, но ты не тот монстр, каким он тебя видит. И ты не можешь изменить тот факт, что ты вампир. Возможно, ему всегда будет недостаточно твоих стараний.       Хакён не смотрел на него. Он впился взглядом в машину, наблюдая, как медленно гаснут фары. Из дома доносились приглушённые голоса.       - Я хочу его, Воншик, – прошептал Хакён, ненавидя себя за этот оправдывающийся тон. – Я не могу изменить себя, но я могу изменить его мысли.       Он чувствовал, как Воншик внимательно смотрит на него.       - А что, если нет?       Хакён подумал о ярких глазах Тэгуна, о дорожках слёз, блестящих на его мягких щеках.       - Что ж, – тихо произнёс он. – Думаю, мне остаётся лишь надеяться, что я уже смог немного повлиять на его мировоззрение.       - Ты просто будешь козлом отпущения, – вздохнул Воншик. – Мы так и будем притворяться, что это никак не связано с Чонсу?       - Да, – резко ответил Хакён. – Иди домой, Воншик. Я останусь здесь до рассвета.       Воншик издал какой-то звук, похожий на разочарованное сопение, но всё же поднялся на ноги. Он знал, что спорить было бесполезно.       - Будь осторожен, – пробормотал он, а затем исчез.       Хакён сгорбился, чувствуя, как головная боль проникает в каждый уголок его разума. Он больше не понимал, что делает.       На мгновение он задумался над тем, какими разными они были: Тэгун сходил с ума, потеряв из-за вампира любимого человека, в то время как Хакён даже близко не был так огорчён тем, что охотники забрали его возлюбленного. Безликие монстры в ночи украли любовь Тэгуна, а Хакён… Хакён сам всё сделал. И он всё ещё чувствовал горький привкус предательства на языке…       Тэгун же… Он явно был не из тех, кто легко влюблялся. Не то что Хакён. И это значило, что утрата любимого – или любимых – ударила по нему куда сильнее.       Хакён задавался вопросом, мог ли он получить прощение за то, что чуть не убил Хонбина, и мог ли он как-то искупить свою вину перед Тэгуном? Сомнительно. Если только он не собирался начать складировать головы вампиров на тарелки и приносить их охотнику. Он мог сделать много вещей, но не это. Собственные соплеменники разорвут его за это на части.       Телефон в кармане завибрировал, и Хакён слегка помотал головой, чтобы в очередной раз попытаться привести мысли в порядок, прежде чем достать его. Это было сообщение от Кёнсу: «Завтра ночью ты приходишь ко мне».       - Вот же ж дерьмо, – пробормотал Хакён.       Его создатель, видимо, хочет узнать новости, а узнавать ему особо нечего. Да, Хакён смог загнать Джехвана в угол. Да, у них было шаткое, но соглашение. Но Хакён не хотел выполнять его условия. Не те, которые приводили к тому, что у него не будет шансов с Тэгуном. И он знал, что Кёнсу это просто так не оставит. Хакён хотел получить заклинание, да, но… Да. Как говорят люди, и рыбку съесть, и косточкой не подавиться – вот чего он хотел.       Если Тэгун влюбится в него, он, скорее всего, сам отдаст заклинание. При мысли об этом Хакён засмеялся – какая глупость. Его смех эхом разнёсся по улице. Словно в ответ на это, резкий порыв ледяного ветра растрепал его волосы и забрался под одежду. Но Хакёна это не особо беспокоило: он всё равно никогда не будет чувствовать холод так же остро, как люди. Все эти большие и тёплые свитера были исключительно для галочки. А Тэгуну, похоже, нравились маленькие и изящные вещи, если судить по Джехвану.       Хакён заполучит его. Заполучит. Это всего лишь вопрос времени,терпения и умения правильно разыграть свою карту. Оборона Тэгуна уже треснула, пусть лишь немного. Хакён проникнет в каждую трещинку его защиты и захватит его сердце.

***

      Иногда Хонбину в голову приходила мысль, что Тэгун просто невыносим. Упрям как осёл. Ты к нему оком, а он к тебе боком. Ни себе, ни людям. Что в лоб, что по лбу. Хонбин всегда это знал, но раньше это не было такой проблемой.       Когда Тэгун зашёл в дом, он был таким же раздражённым, как и когда ушёл. Это было не совсем то, на что надеялись Джехван и Хонбин. По сути, Тэгун был зол ещё больше, чем когда он выскочил из дома. Что было этому причиной – Хакён или труп, который они, по всей видимости, нашли, – Хонбин не знал.       - Тэгун, – вздохнул Джехван, и всё в его голосе признавало поражение.       Тэгун таким тоном сказал «Было ещё одно нападение», словно это была финальная точка в их споре.       - Не надо, – ответил охотник.       Не останавливаясь, он прошёл в гостиную, чтобы забрать со стола карту города.       Джехван закусил губу и посмотрел на Хонбина – в его взгляде читалось отчаяние. Хонбин глубоко вдохнул.       - Тэгун, – повторил он, и если Джехван был мягок, то в его голосе звучала злость. – Нам нужно поговорить об этом.       Тэгун держал перед собой раскрытую карту, и горящие голубые точки на ней освещали его лицо, придавая ему холодное и отстранённое выражение. Уголки его губ напряглись, но он не поднял головы.       - О чём поговорить?       - О тебе, – ответил Хонбин. – Ты не можешь вот так выходить один.       Тэгун поднял на него безжизненный, ничего не выражающий взгляд.       - Ты не захотел идти со мной.       - Из-за… – Хонбин неопределённо махнул рукой в сторону крыши над их головой, где, несомненно, сидел, как минимум, один из их кровососущих надзирателей.       Но Тэгун в ответ на это лишь равнодушно пожал плечами:       - Это твои проблемы.       Хонбин чувствовал, что его терпение было на пределе. Он угрожающе нахмурился. Джехван, видимо, заметив это, вновь заговорил, и на этот раз его голос был спокойнее.       - Тэгун, – успокаивающе произнёс он, и это только ещё больше взбесило Хонбина. – Я всегда одобрял охоту на вампиров, потому что это хорошее и правильное дело. Но только с тем условием, что мы работаем как команда, Тэгун. Ты не можешь заниматься этим в одиночку. Это слишком опасно, и сейчас может случиться, что угодно…       Тэгун резко сложил карту, и маленькие точки на ней вспыхнули в последний раз, перед тем как ткань свернулась.       - Мы уже говорили об этом, – сказал он тоном, говорящим, что беседа окончена.       - Нет, – ответил Джехван, наблюдая, как Тэгун швыряет карту обратно на стол. – Мы только начали говорить об этом. Перед тем как ты сбежал.       Почувствовав невысказанный напрямую упрёк, Тэгун нахмурился и помотал головой.       - Мы уже говорили об этом, – повторил он, бросая на Джехвана раздражённый взгляд. – Разговор окончен. Я не перестану охотиться. Люди всё ещё умирают.       - Я знаю, знаю, – сказал Джехван, примирительно поднимая руки, потому что Тэгун выглядел так, словно собирался опять сбежать. – И я знаю, что ты хочешь спасти их. Я знаю, что ты хочешь уберечь их… уберечь от того, что произошло с тобой…       Хонбин заметил, как окаменело лицо Тэгуна.       - Джехван.       Колдун запнулся и неуверенно замолчал. Хонбин продолжил за него:       - Он прав. Я полностью за убийство кровососов, но мы должны делать это вместе. Это должно быть… чисто, – сказал он. – Ты всегда излишне эмоционален, и в этом не было ничего такого, пока ты работал аккуратно. Но ты уже на пределе, и мы делаем ошибки. Нам нужно остановиться и подумать обо всём, что мы делаем, с холодной головой.       Тэгун дёрнулся и резко повернулся в его сторону:       - Вампиры не будут останавливаться! – он перешёл на крик.       - Тэгун, – в очередной раз повторил Джехван.       В его голосе сквозило отчаяние, которое Хонбин слишком хорошо знал. Они уже проиграли эту битву, но всё же стоило попытаться.       - Я знаю, что тебе важно спасать людей, но…       - Нам пора прекратить притворяться, – грубо перебил его Хонбин, решив, что им уже нечего терять, так что можно переходить на личности. – Дело не в спасении людей. И никогда в нём не было. Всё дело в нас. В злости в моём случае и в чувстве мести – в твоём.       Он с удовлетворением отметил, что бледные щёки Тэгуна стали пунцовыми – он молчал, не в силах подобрать слова, но быстро собрался.       - Это никак не связано с…       - Это от и до связано с этим, Тэгун. И даже не начинай, – сказал Хонбин, надеясь, что такая резкость заставит Тэгуна перестать отнекиваться и, наконец, посмотреть на себя со стороны.       - Мир нужно исправить – вот в чём дело, – раздражённо ответил Тэгун, ещё больше поднимая голос. – Нужно избавиться от этих монстров, чтобы мы могли жить в мире.       - В мире, ага, – коротко засмеялся Хонбин. – В мире и спокойствии, которые у тебя забрали. Может быть, ты никогда не задумывался об этом, Тэк, но для тебя охота всегда была местью за жизнь, которую вампиры украли у тебя. У тебя и твоего брата. И тебе нужно прекратить врать самому себе на этот счёт.       У Тэгуна был такой вид, словно Хонбин ударил его: грудь тяжело вздымается, руки сжаты в кулаки. Его щёки всё ещё были пунцовыми, но на этот раз от гнева. Тэгун открыл рот, закрыл и снова открыл.       - Я… Я не собираюсь говорить об этом сейчас, – пробормотал он, неожиданно отворачиваясь и отступая в гостиную.       Нет, подумал Хонбин, следуя за охотником.       - Ты всегда так говоришь, – Хонбин уже откровенно кричал в спину уходящему от него Тэгуну, – и мы никогда не давили на тебя, потому что ты, блять, знал, что делал. Но ты теряешь контроль над этим всем, Тэк!       Тэгун обернулся, стоя в проходе в свою комнату. Он держался за ручку двери, готовый захлопнуть её перед Хонбином в любой момент.       - Ничего я не теряю, – ответил Тэгун, буквально выплёвывая каждое слово.       Он начал закрывать за собой дверь, показывая, что разговор окончен, но Хонбин поставил ногу в проём, не давая ему сделать ни того, ни другого.       - Да у тебя, блять, крыша едет от одной только мысли, что тебе придётся перестать охотиться на какое-то время или что ты не сможешь унять свою боль, убивая кровососов, – хрипло произнёс Хонбин, борясь с пытающимся оттолкнуть его Тэгуном. – Ты уже давно используешь этот метод, чтобы справиться со всяким дерьмом.       Хонбин чуть не упал, когда дверь снова резко открылась.       - А ты нет? – крикнул Тэгун ему в лицо. – Ёбанный лицемер!       - Но не такой, как ты, – мрачно улыбнулся Хонбин.       Хонбин уступал Тэгуну в громкости, но он с лихвой компенсировал это злостью.       - Если бы я не убивал вампиров, то убивал бы демонов или, может быть, занялся боксом или стрельбой. Мне просто нужно выплёскивать свою злость, неважно как. Но ты… для тебя это личное, и всегда им было. И мы всегда это знали, просто об этом никто не говорил.       Они оба тяжело дышали и какое-то время просто молча смотрели друг на друга.       - Ты прав, это всегда было личное, – уже тише произнёс Тэгун, – так какого, блять, хера, ты начал сейчас исходить на говно из-за этого?       - Потому что, – сдерживаясь из последних сил, начал Хонбин, – раньше это не было проблемой. Но сейчас тебе нужно притормозить и посмотреть на себя со стороны.       Тэгун хмуро взглянул на него. Хонбин знал, какие мысли крутились у него в голове, он практически видел, как они мелькали одна за другой. Если бы только они могли заставить Тэгуна остановиться и разобраться со всем этим дерьмом! Хонбин был уверен, что тогда он бы успокоился и пришёл в себя. Заставить его хотя бы попытаться было уже достаточно сложно, но если…       Тэгун открыл рот, намереваясь что-то сказать.       - Пошёл нахуй, – тихо произнёс он.       В его словах не было злости, но дверь захлопнулась у Хонбина перед носом так быстро, что он не успел бы её задержать, даже если бы захотел.

***

      Как вампир Санхёк обладал идеальным зрением. Но если каждую ночь читать тексты, напечатанные мелким шрифтом и местами с выцветшими буквами, даже вампирское зрение даст сбой.       Он перелопатил всё, что мог, и настало время обдумать полученную информацию.       Итак, ни одно из заклинаний, о которых он прочёл, не сработало. Значит, нужно было сфокусироваться на тех, которые почти сработали, и посмотреть, сможет ли он найти среди них какую-нибудь зацепку. Этим Санхёк и занялся, делая своим ужасным почерком пометки в блокноте с розовым единорогом на обложке.       Проблема была в том, что между всеми этими заклинаниями было мало общего: разные ингредиенты, разные Атрибуты, разные Круги. И будучи вампиром, Санхёк не мог проверить ни одну из найденных им теорий: магия не могла жить в вампирах.       Сидя на диване, он услышал, как вернулся Воншик, и радостно отбросил в сторону блокнот, куда секунду назад что-то неразборчиво записывал. Он был готов использовать любую возможность, чтобы хотя бы на пять минут отвлечься от этих заметок.       Воншик зашёл в гостиную, проводя рукой по слегка растрепавшимся волосам. На нём была простая футболка с принтом и джинсовые шорты до колена – кто-то явно не заморачивался над временем года. Воншик выглядел нелепо.       - Привет, Санхёк, – сказал он, широко зевнув.       Санхёк ухмыльнулся.       – Тяжёлая ночка? – спросил он любезно.       - Я просто не люблю рано вставать, – ответил Воншик, бросив на него злобный взгляд. – Как тебе прекрасно известно.       - Что поделать. У нашего создателя было ЧП, – с притворным сожалением развёл руками Санхёк. – Одному из нас всё равно нужно было туда пойти. К тому же это не моя вина, что кто-то вечно проигрывает в «камень, ножницы, бумага».       Воншик поджал губы и фыркнул.       - Ну, ничего, завтра твоя очередь.       - Хорошо, – ответил Санхёк.       Он опустил взгляд на блокнот и тряхнул головой. Нет, к этому он вернётся позже, сейчас ему нужен перерыв. Он встал и потянулся, глядя на Воншика сверху вниз.       - Я постараюсь поговорить с колдуном. Посмотрим, что он скажет о моих догадках.       - Ага, удачи, – неожиданно резко ответил Воншик.       Это было совсем на него не похоже, и Санхёк, перестав потягиваться, вопросительно посмотрел на Воншика.       - Они настроены враждебно, вот и всё. Я просто… Я уже ни на что не надеюсь.       Санхёк моргнул.       - Как-то слишком пессимистично для тебя, – произнёс он, покачав головой.       Он видел, что Воншик чем-то обеспокоен.       - В чём дело?       Тот не смотрел на него – покусывая нижнюю губу, он буравил стену взглядом. Наконец он вздохнул и немного расслабился.       - Я просто беспокоюсь за Хакёна.       Такого ответа Санхёк не ожидал и недоумённо нахмурился. Хакён был их опорой: он был сильным, умным, умел договариваться и всегда справлялся со всеми трудностями, которые подкидывала ему жизнь.       - А в чём дело?       Воншик, как всегда, читал его мысли. Он говорил так, словно пытался в чём-то убедить Санхёка, а не озвучить собственные мысли.       - Просто мне кажется, что он не видит всей картины, и он слишком увлёкся этим охотником, – осторожно подбирая слова, начал Воншик. – Он написал нам смс, попросив присмотреть за колдуном, а сам последовал за охотником, который … ну… отправился на охоту. Странное расставление приоритетов, не находишь?       Да, их целью был не охотник, но Санхёк всё равно не видел в поведении Хакёна ничего плохого. Они с Воншиком могли присматривать за колдуном точно так же, как это делал Хакён. Какая разница, кто именно за ним следил.       - Может, охотник и не должен быть для него на первом месте, – сказал Санхёк, – но он иногда увлекается, ты же знаешь. К тому же… Воншик, он давно не испытывал ни к кому что-то, кроме физического влечения.       Санхёк думал, что Хакёну давно пора было завести новые отношения. И он не собирался мешать своему создателю в этом.       Воншик посмотрел на него как на идиота. Санхёку захотелось пнуть его.       - Подумай об этом, Санхёк, – начал Воншик, и тот раздражённо фыркнул, потому что он и так думал.       - Колдун представляет для нас наибольшую угрозу, которую нам так или иначе придётся устранить, а этот охотник, судя по всему, к нему неравнодушен.       Да, его смерть многое бы осложнила. Но Санхёк был уверен, что до этого не дойдёт.       - Думаю, мы справимся с колдуном. Они обычно более сговорчивые.       - Обычно, – эхом отозвался Воншик, и Санхёк вздохнул.       - Даже если мы убьём его или он сам умрёт до того, как мы сможем что-нибудь сделать… Они слишком враждебно настроены, Санхёк. И я вижу, как ненависть охотника разъедает Хакёна. Мне кажется, он забывает, что мы-то понимаем мысли и чувства друг друга, но вот другие видят лишь то, что хотят видеть. Просто я чувствую, что… Он ведь знает – то, что произошло с Чонсу не его вина, но, кажется, порой он сомневается в этом.       Санхёк почувствовал, как дёрнулся его рот при упоминании этого имени. Его редко произносили.       - Я боюсь, что он переносит всё на нынешнюю ситуацию: пытается доказать охотнику то, что не смог доказать в тот раз.       - В тот раз он не пытался, – возразил Санхёк, защищая Хакёна, пусть того здесь и не было. – Он не знал.       - Да, не знал, но на этом всё, – ответил Воншик, и в его голосе слышалось разочарование, вызванное чем-то, что было понятно лишь ему. – С Чонсу он был самим собой, и в конце тот всё равно считал его монстром.       - Но он не монстр, – сказал Санхёк.       Ведь, насколько ему было известно, дело тогда было в Чонсу, а не в Хакёне.       Воншик неожиданно улыбнулся.       - Все мы монстры, Санхёк, – невесело произнёс он. – Каждый по-своему.       Санхёк был не согласен. Ему не нравилось думать о себе в таком ключе.       - Мне кажется, ты сгущаешь краски, – пробормотал он, не глядя на Воншика. – Хакёну просто нравится, что Тэгун такой понятный: нельзя спрятать кинжал за спиной, когда ты в каждой руке держишь по одному и пытаешься пустить их в ход. Дело только в этом.       Если бы у них были ещё аргументы, они бы продолжили спор, но Воншик лишь пожал плечами.       - Может быть, ты прав, – миролюбиво согласился он. – У меня есть привычка всё усложнять. Так или иначе… Я беспокоюсь за него. Влюбиться в охотника, который смотрит на мир под одним углом… Это лишь разобьёт ему сердце.       Санхёк был согласен с этим, но он также был уверен, что Хакён, если хотел, мог быть весьма убедительным. Им оставалось лишь ждать и наблюдать.       - А что насчёт тебя?       Вопрос застал Санхёка врасплох, и он с недоумением уставился на Воншика.       - Меня?       - Я про колдуна, – закатил глаза Воншик. – Не притворяйся идиотом.       Однако Санхёк был готов притворяться до последнего. Он моргнул, его ресницы дрогнули.       - Колдун… Он привлекательный, – осторожно сказал Санхёк. – Мне просто любопытно.       Воншик многозначительно посмотрел на него, и Санхёк, не сдержавшись, ухмыльнулся.       - К слову, их трое. Не хочешь оставшегося? Он тоже симпатичный. И пахнет приятно.       - На вкус он тоже ничего, – пробормотал Воншик и тряхнул головой. – Но, в отличие от Хакёна, я не большой любитель испытаний. Предпочитаю, чтобы мои пассии радовались перспективе быть со мной.       На мгновение он задумался.       - К тому же у него слишком много зубов.       Санхёк загоготал.       - Тот факт, что ты задумался о количестве зубов у него во рту, говорит о том, что ты уже подумывал засунуть туда свой член.       Воншик недовольно посмотрел на него.       - Слишком много зубов, – повторил он упрямо и снова замолчал. – А ещё он сказал, что у меня причёска уродливая.       - Но она действительно уродливая.       Санхёк снова загоготал, когда Воншик злобно посмотрел на него и заворчал.

***

      Разговаривать с Тэгуном дальше было бесполезно. Он заперся в своей комнате и игнорировал любые попытки поговорить. Хонбин потратил хренову кучу времени, весьма изощрённо обзывая его через закрытую дверь, пока, наконец, не сдался и не ушёл спать. Утром ему нужно было на работу.       Джехван всё понимал. Не стоило ожидать, что примирение произойдёт быстро и легко. Он знал это, но всё равно переживал.       Он остался один в гостиной, чувствуя, как его обволакивает ночная тишина. Джехван не мог больше оставаться наверху, поэтому спустился вниз, в свой подвал, где тишина была не такой давящей.       Они никогда не должны были начинать охотиться, но это казалось таким правильным решением… И они всё ещё верили в это. Он знал, в чём была причина гнева Тэгуна, но они же не говорили, что им нужно бросить охоту навсегда. Джехван считал, что для этого было уже слишком поздно. Им просто нужно было сконцентрироваться на том, что сейчас действительно было важно. Чары дома всё ещё были беспокойными, напоминая Джехвану, что снаружи его по-прежнему ждал вампир. Его и его заклинание.       Да. Джехван глубоко вздохнул, отгоняя воспоминания о прошлой ночи подальше. Сейчас ему было не до этого – нужно было вспомнить до мелочей всё, что произошло той ночью, несколько лет назад.       Ещё только начав баловаться магией, он старательно записывал все созданные им заклинания. Записи тех лет аккуратной стопкой лежали на полке, и он осторожно достал их оттуда. То, что он искал, найти было несложно. Это была толстая тетрадь с кучей заметок: часть из них была вклеена, часть держалась на скотче, другая – на степлере, а между страницами лежали засушенные образцы растений. Резко открыв тетрадь, он сломал несколько листочков, и они пылью осыпались на стол. Тетрадь была не такой, как обычно показывали в фильмах – никакого кожаного переплёта, загадочных символов на обложке и тому подобного. Это была просто одна из его старых школьных тетрадей.       Джехван положил её перед собой и открыл на последней исписанной им странице, прекрасно зная, какие инструкции он увидит. Ни одно из заклинаний, найденных им в старых книгах – десятках томов, которые он прочёл, – не сработало. И в книгах об этом предупреждали. Спустя несколько месяцев тщетных попыток быстренько собрать из нескольких неработающих заклинаний одно – работающее – Джехван плюнул на это и начал всё с чистого листа.       И это оказалось плохой идеей. У него ведь не было никакой подготовки. Но он думал, что и сам справится. Проблема была в том, что, чтобы создать или отменить заклинание, нужно было знать, что и почему делал тот или иной ингредиент. А Джехван не знал; вся эта информация была невероятно унылой и скучной, её нужно было знать наизусть и к тому же сложно найти. Он знал основы, да. Например, он знал, что млечники* нельзя смешивать с внутренностями животных во избежание самовоспламенения. Также он знал, что плющ лучше собирать во время полнолуния, и ни при каких обстоятельствах нельзя смешивать кровь разных существ. Но он не знал, почему, а все эти «почему» были важнее всего.       В итоге Джехван просто смешивал всё, что, как он думал, могло сработать и при этом не взорваться. Ведьмин орешник и шалфей – потому что они использовались в защитных чарах. Обгоревшие кости вьюрка. Морская соль и медь. Тотем из обсидиана – чтобы поместить в него заклинание, так как любой магии нужен был сосуд. И кровь ягнёнка – чтобы всё заработало.       Но оно не работало. Он провел кончиками пальцев по страницам. Ни одно из тех заклинаний, что он создавал, не работало. Отчаявшись после последней неудачи – унизительно пшикнувшего заклинания, – Джехван схватил свой ритуальный нож и полоснул им по руке. Кровь громко закапала на линии нарисованного им Круга. Он был уверен, что всё делал правильно: был фитиль, но не было огня. Что ж, он добавит его.       При описании некоторых заклинаний солнечного света упоминались человеческая кровь и жертва. Джехван был не первым, кто додумался до этого. Но он был, наверное, первым, кто решил использовать свою собственную кровь: не предварительно собранную в чашу, а прямо из вены.       Чтобы заставить работать это заклинание, чаши крови мёртвого ягнёнка было просто недостаточно. Нет, нужен был постоянный источник энергии, бесконечное топливо, иначе заклинание выдохнется, толком не заработав. Джехван был уверен, что в этом-то и заключалась причина предыдущих неудач – даже тех, где были задействованы человеческие жертвоприношения. Все те попытки использовали «выдохшуюся» энергию – ту, чей источник был уже мёртв. Заклинание не могло жить в сосуде из камня или дерева – факт, о котором в прошлом никто не догадался. В конце концов, тотем ведь был просто тотемом. Некоторые хранили заклинания лучше, чем другие, но это никак не влияло на их работу.       Так с чего бы кто-нибудь подумал, что вместо тотема можно использовать живой сосуд, который мог постоянно подпитывать заклинание? Джехван вот не подумал. Заклинания, проклятия можно было наложить на людей, и Джехвану даже никогда не приходило в голову иное.       Если подумать, такое, наверняка, случалось раньше. Скорее всего, именно поэтому в каждой чёртовой книге, на которую он натыкался, говорилось, что нельзя использовать собственную кровь при создании заклинания. Но никогда чётко не говорилось, что это может привести к заражению, что заклинание может проигнорировать искусственный тотем и, почувствовав энергию жизни, выбрать другой.       Джехван должен был умереть. Он был уверен, что умрёт. Заклинание поглотило его, сжигая, забирая всю энергию, пока он не почувствовал, как слабо затрепыхалось его сердце, пока он не смог больше кричать.       Но оно остановилось. И Джехван всё ещё был жив. Заклинание заполнило его собой: он чувствовал его в каждой клеточке тела. Но он был ещё жив. Заклинание успокоилось, перестав забирать все его силы. Чтобы магия заработала, ей требовалось огромное количество энергии, но чтобы продолжить существовать, требовалось совсем немного.       Оно не убило его в ту ночь. Но с тех пор оно убивало его каждую минуту, забирая силы, и рано или поздно настанет день, когда его телу нечего будет отдавать. Он был всё ещё жив лишь из-за тех огромных запасов энергии, которой он обладал, – заклинание забирало всё, оставляя лишь минимум, позволяющий его сердцу биться дальше.       Он был заклинанием. Но в то же время не был им. В нём жил паразит, пожирающий его изнутри.       В этой ситуации у него было несколько вариантов.       Джехван мог дать Хакёну все ингредиенты, которые были указаны в тетради, – те самые, что он использовал в ту ночь. Но он сомневался, что это соответствует условиям их сделки. Ещё больше Джехван сомневался, что дело было в ингредиентах. Но он был почти уверен, что дело было в том, что заклинание выбрало его в качестве своего сосуда.       И Джехван не думал, что смог бы повторить это. Никто бы не смог. Как ни он сам и никто другой не мог отменить заклинание. Заклинания были живыми. И они жили, пока не закончится их действие или не будет разрушен их сосуд.       К несчастью, в случае Джехвана, это, скорее всего, произойдёт одновременно.