Yellow

Лорен вытащила из рюкзака дневник Камилы, прошлась глазами по поношенному кожаному переплету, представляя, сколько раз девчонка брала в руки этот самый дневник. Ей было сложно уловить тот факт, что девушка, писавшая в нем та же, которую поцеловала Лорен несколько дней назад. Её телефон завибрировал минутой позже, и зеленоглазая нахмурила брови, когда поняла, что это сообщение с Фейсбука от Сидни. Сидни Маркс: Эй, я только что вспомнила. Вся команда черлидерш вернулась в школу через день после выпуска, чтобы забрать вещи из шкафчиков. Камила не возвращалась. Если я точно помню, её вещи должны быть в коробке рядом с вывеской «Потерянное и найденное» в библиотеке. Просто подумала, что ты хочешь знать. У Лорен прокралась мысль, что это стоит её попытки. Она поднялась с бордюра и направилась в сторону школы. Это будет долгая прогулка, но ей не нравилась идея просто ждать автобус. Нужно как-то занять себя. Где-то через полчаса она, наконец, заметила свою старую школу. Лорен съежилась от плохих воспоминаний, связанных с этим зданием. Проглотив свою гордость, она медленно начала осознавать, что в школе не было никого. Сегодня суббота. Вспомнив кое-что, Лорен оббежала школу и нашла погрузочную платформу. По ней прямо на кухню доставляли еду, привозимую в больших грузовиках. К счастью Лорен, на втором курсе во время наказания, она таскала контейнеры по этой платформе и помнила код, открывающий дверь. 6022. Она набрала код и ввела его. Секундой спустя раздался низкий пиликающий звук и щелчок. Лорен осмотрелась вокруг в последний раз, прежде чем открыть дверь и проскользнуть внутрь. Библиотека находилась в противоположной стороне от кухни. Лорен трусцой перебежала до туда, и её дыхание сбилось, когда она достигла книжных полок. Огромный знак в заднем углу гласил «Потерянное и Найденное». Дойдя до туда, Лорен сразу же нашла коробку, которую упоминала Сидни. Она села на колени, прикусывая губу и задумываясь на секунду. Ей правда хочется знать? Что, если она найдет нечто намного ужаснее, чем то, что уже известно? Она сделала все возможное, чтобы выбросить из головы опасения и открыла крышку коробки. Внутри лежала пачка листов, скрепленных вместе, которые она незамедлительно вытащила и стала рассматривать. «Если ты напишешь историю своей жизни до этого момента, как ты её назовешь?» Лорен нахмурила брови, прочитав заголовок. Но по всему, следующему за ним, она поняла, что это вступительное эссе в колледж. Это должно быть интересным. Лорен глубоко вздохнула, подготавливая себя к тому, что грядет. Мои родители умерли, когда мне было шесть. Всегда, когда я говорю людям, что все еще помню их, будто это произошло вчера, они смотрят на меня, как на сумасшедшую. Но я правда помню. Все их маленькие привычки. Помню, что у моего отца всегда была краска на руках, а мама всегда ругала его, за то что он пачкал одежду скипидаром. Он был художником, а она – бухгалтером. Это смешно, потому что никто не ожидал, что они влюбятся. Женщина, обожающая цифры, и мужчина, который едва может подсказать время. Но они влюбились. Я не много знаю о их прошлом. У меня даже нет семьи, которой я могу задавать вопросы, помимо дяди. Но и тот всегда уклонялся от ответов, когда я пыталась разузнать о родителях, поэтому я сдалась. Единственная вещь, которую я безупречно помню о них – как сильно они оба любили цвета. Особенно отец. Я могла часами сидеть в его студии и наблюдать за тем, как он смешивает краски. Лучшими днями были те дни, когда он установил для меня маленький мольберт, и я рисовала на нем пальцами. Я всегда старалась рисовать, как папа, но просто не могла сделать все правильно. Так что я начала снова, измазав следующий лист бумаги желтой краской. С этого момента желтый – мой любимый цвет, потому что это цвет солнца, макарон и сыра. Моя мама учится шить, поэтому она сшила мне плюшевую желтую собачку на день рождения. Я назвала его Солнышко. Он все еще со мной. Это был канун Рождества. Я помню это, потому что родители сказали мне, что я должна лечь в кровать пораньше, до прихода Санты. На этом курорте был детский сад, и родители оставили меня там сразу после обеда. Я была сбита с толку некоторое время, потому что они не сказали, куда едут. Только потом я узнала, что они забыли о самом важном пункте в моем рождественском списке – о желтом платье, как у принцессы. Я помню, что одна из работников курорта зашла в комнату с расстроенным видом и посадила меня в свою машину. Она довезла меня до больницы, где передала медсестре, которая сказала, что мои родители попали в автомобильную аварию, и что мои тетя с дядей скоро заберут меня. Я не переставала задавать вопросы, и, наконец, ко мне подошла другая женщина и села рядом в маленькой комнате. Она была желтая, я помню. И я помню, что мне было не легко, потому что комната была раскрашена в такой счастливый цвет, но вокруг витала грусть. В этой самой желтой комнате женщина объяснила мне, что родители попали в аварию, а моя мама умерла на месте. Я не помню, чтобы я плакала. Скорее всего, просто не понимала. Очевидно, я «восприняла новость нормально», и мне разрешили повидаться с отцом. Он весь был в ссадинах и ранах, но все еще идеален для меня. Я помню, как вырвалась из рук медсестры и начала трясти его, пытаясь разбудить. Им пришлось силой вытаскивать меня из палаты. Мне следовало сидеть в кресле в комнате ожидания, пока мои тетя и дядя летели сюда из Колорадо. У меня не было другой семьи. Я помню дочку другого водителя, пострадавшего в аварии, которая воссоединилась с семьей. Я наблюдала за ней, когда она бежала к отцу и запрыгнула к нему на руки, счастливо хихикая. Я наблюдала за её матерью с гипсом на руке, которая говорила о том, как она благодарна, что все они живы. И я помню, как ужасно завидовала им. Потому что они продолжали твердить о возвращении домой, о том, как будут пить какао и ждать Санту. Все это время я, сидящая в углу на кресле, желала поменяться с этой девчонкой местами и задавалась вопросом: почему её мать жива, а отец не пострадал? И еще у неё были желтые зимние ботинки. Наконец, мои дядя и тетя приехали. Тетя Сьюзи была моим самым любим человеком, не считая родителей. Мой папа всегда звал её «Южная Красавица», потому что она выросла на ранчо в Монтане, и буквально все заставляло её улыбку сиять. Она всегда собирала цветы и ставила их на кухне. Когда я была маленькой, мои родители часто говорили, что дядя Томми не очень любит детей, поэтому я проводила все время с тетей Сьюзи, но и не возражала. Они забрали меня домой и провели там экскурсию, рассказывая где и что лежит. Я подумала, что это смешно, потому что я была в их доме миллион раз. Но затем они показали мне мою новую спальню, и которую, как сказала тетя, мы можем покрасить в желтый. Я помню, как плакала, когда поняла, что не вернусь домой. В день похорон родителей я решила, что ненавижу похороны всем сердцем. Во-первых потому, что они совпали с моим седьмым днем рождения. И во-вторых потому, что я ненавидела черный цвет, а мне тогда пришлось надеть черное платье. Я плакала, когда надевала его. Дядя Том начал кричать на меня, но тетя остановила его и сказала, что это все потому, что я расстроена. По пути на похороны она сорвала ромашку и прикрепила её к моему платью, чтобы оно выглядело не так грустно. Мне не нравилась идея перехода в другую школу. Мне придется заводить друзей, а я не очень хороша в этом. Никогда и не была. Когда я представлялась классу, учитель спросил про мой любимый цвет. Я соврала, ответив, что розовый, потому что так сказали и другие девочки. И к тому же, я очень сильно хотела ненавидеть желтый, но не могла. В пятом классе я повстречалась с моим любимым учителем – миссис Браун, которая всегда надевала яркие платья и говорила всему классу, как мы важны для неё. Я благодарна, что в школе была поддерживающая система образования, потому что дома все было очень тяжело. На второй месяц учебы тетя Сьюзи серьезно заболела. Сначала все думали, что это просто простуда. Она сходила к доктору, принимала свои лекарства и через несколько дней встала на ноги. А еще через неделю снова заболела. В этот раз лекарства не помогали, а посреди ночи ей стало очень плохо. Дядя Томми хотел отвезти её в больницу, но она отказалась, уверив, что может подождать до утра. Она не могла подождать до утра. Я помню, как вошла в комнату, чтобы разбудить её. Я была возбуждена, потому что сегодня в школе по плану спектакль, а она обещала мне помочь с макияжем. У меня всего лишь была роль дерева, но я все равно была возбуждена. Рядом с её кроватью лежала коллекция лютиков и одуванчиков, которую я собрала для неё этим летом. Они были увядшими и сгнившими, но она даже не хотела убирать их из своей комнаты. Это заставляло чувствовать себя особенной. Когда она не проснулась, я начала звать дядю. Я продолжала трясти её, чтобы она открыла глаза. Теперь я поняла, как выглядит смерть. По некоторым причинам, я чувствовала непреодолимую нужду попытаться и сделать что-нибудь, спасти её. Это был первый раз, когда мой дядя ударил меня. Он пытался оттащить меня от тети, но я не отпускала её. Я все продолжала трясти её и кричать, пытаясь разбудить. И затем он ударил меня. Сильно. Прямо по лицу. Я начала плакать еще сильнее, чем до этого, но он проигнорировал меня и поднял тетю на руки, неся к машине. В больнице нам сказали, что она умерла задолго до того, как я пришла будить её. Я не возвращалась в школу неделю. Миссис Браун и весь класс подписали мне открытку, и я помню, что она была с ярко-желтой птицей на обороте. Я поставила её в своей комнате на удачу. Дядя Том ударил меня во второй раз в воскресенье вечером, за день до выхода в школу. Я не могла найти свой рюкзак и начала паниковать, потому что тетя Сьюзи все время складывала мой обед и помогала мне надеть обувь, и все остальные вещи, которые я сама не могла. Я бегала по дому в поисках портфеля, а дядя продолжал кричать на меня, заставляя вести себя тише. Но я была больше сфокусирована на рюкзаке. Прибежала к нему в кабинет, начала бегать по нему и , возможно, снесла пачку бумаг с его стола. В следующую минуту он схватил меня за руку и ударил по лицу. Я помню бутылку из-под пива на его столе и спросила, был ли он алкоголиком. Просто мы в школе совершенно недавно изучали алкоголизм, вот почему я спросила. Это разозлило его, и он грозился ударить снова. К счастью, я убежала наверх. И на этом все не окончилось. Это продолжалось всю старшую школу и становилось только хуже. К счастью, я скоро уеду отсюда. Итак, если бы я написала свою историю, то она носила бы название "Желтый". Потому что, по некоторым причинам, этот цвет связан со всеми моими воспоминаниями. Моя форма черлидерши была желтой. Моё платье на выпускном было желтым. Когда мой первый парень позвал меня на прогулку, я надела желто-белый ободок. И единственным подарком на Рождество, который подарил мне дядя, когда мне было тринадцать, были парой золотых сережек. Они были не очень красивыми, но я всегда держала их близко к сердцу, потому что были подарены им. Я впервые поцеловалась с парнем с золотой цепочкой на брекетах. Я выпила мою первую бутылку пива на желтом диване в подвале соседа. Я поняла, что лесбиянка, когда девушка моей мечты надела желтый сарафан. Для меня желтый – счастливый цвет. Ты не можешь смотреть на этот цвет и оставаться грустным. Я считаю это своей мантрой в жизни. Я стараюсь и натягиваю улыбку, неважно насколько мне больно, потому что, в конце концов, все станет намного лучше. [КАМИЛА, ДОБАВЬ СЮДА ЗАКЛЮЧЕНИЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОТПРАВИТЬ, ТУПИЦА. О, И В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО ЧИПОТЛЕ, НЕ ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ] Лорен рассмеялась, когда увидела запись Камилы в незаконченном эссе, и стерла слезы с глаз. Она определенно узнала больше о детстве девчонки. Она сидела там еще несколько минут, перечитывая текст снова и снова. Знания о том, через что прошла Камила, раскрошили её сердце. Она не заслужила этого. Сейчас Лорен захотелось узнать об этом, еще когда они были в старшей школе. Может, она бы могла помочь ей и убедилась в том, чтобы аварии не случилось. Вздохнув, Лорен сложила бумаги пополам и сунула в сумку. Она просмотрела содержимое коробки и нашла только резинки для волос, листы с математическими решениями и пару кроссовок для тенниса. Решив, что здесь больше нет ничего важного, что можно забрать с собой, она пробежала обратно по тому же пути и проскользнула в дверь погрузочной платформы. Она убедилась, что закрыла её, прежде чем вызвать такси с помощью телефона. Она нервно постукивала ногой, пока ожидала машину, стоя перед школой. Примерно через час она уже была в аэропорту, ожидая своей посадки. Она показала свой билет женщине в униформе и быстро нашла своё место у окна, усаживаясь туда. Она почти сразу же уснула, потому что была вымотана и едва спала за эти два дня. Она подскочила от кошмара. Оглядываясь вокруг, убеждаясь, что никто не видел её маленького представления, Лорен глубоко вздохнула и приложила руку к груди. Её сердце яростно колотилось. Во сне она видела Камилу в тюрьме, которая стояла рядом с другими заключенными. И Лорен сама была там, но не могла говорить или двигаться, только наблюдать. Кареглазая звала её на помощь, но зеленоглазая и сама была беспомощна. Мысль о том, что Камила может умереть в тюрьме пугала девушку до смерти. Она заставила себя глубоко вздохнуть, стирая слезы разочарования, сформировавшиеся в уголках глаз. Все, чего хочет Лорен – вернуть Камилу назад, освободить её от прошлого и доказать, что не все люди такие же жестокие, как её дядя. Камила прошла через ад и вернулась обратно, она не заслужила этого во второй раз. И то, что девушка смогла сохранить свою детскую невинность после всего случившегося, слегка озадачило Лорен. Остаток полета она провела, уставившись в окно. Что Камила делает в данную минуту? Возможно, она сходит с ума и напугана. Лорен надеялась, что она переоделась и поела хоть что-нибудь. Волнение заставляло её чувствовать себя безумной до самого окончания полета, пока толчок от приземления не вытянул зеленоглазую из мыслей. Она терпеливо ожидала, пока все пассажиры сойдут с самолета. Отправив соседкам сообщение и дав им знать, что она приземлилась, Лорен отправилась к пункту выдачи багажа за вещами. Спустя тысячу махов руками, она, наконец, смогла выловить такси. Она вернулась в квартиру к обеду, поблагодарив водителя такси и заходя в холл вместе с вещами. Лифт, кажется, целую вечность поднимал её на нужный этаж, но в вскоре она уже вставляла ключ в замочную скважину своей квартиры и вошла внутрь. Её соседки сидели на диване, а Дайна была первой, кто поднялся. В секунду, когда руки полинезийки обвили Лорен в крепком объятье, зеленоглазая разрыдалась. Вскоре она уже была окружена объятиями от своих соседок, которые тоже выглядели уставшими, со всех сторон. ―Она не заслужила ничего из этого, ― прошептала Лорен, когда они разорвали групповые объятия и сели на диван. ―Ты нашла что-нибудь? ― спросила Элли, обнадеживающе сжимая плечо Лорен. Вздохнув, брюнетка кивнула и сняла с плеч портфель. Она достала оттуда дневник и пачку бумаг, удерживая их вместе. ―Её дядя был жестоким, ― Лорен прикусила губу и сморгнула слезы. Она быстро пролистала дневник, вспоминая выцарапанные на бумаге слова Камилы. ―И все было намного хуже после аварии. ―Но, что насчет оружия? ―заговорила Нормани, пытаясь размышлять логически. Лорен кивнула и опять просканировала взглядом несколько страниц, находя то, что нужно. ―Он угрожал ей им, ― зеленоглазая тяжко сглотнула и провела пальцами по написанным словам. ―Она пишет, что вытащила пули, но он вставил их обратно. ―Если бы мне кто-то угрожал с пистолетом, я бы застрелила его в упор, ― огрызнулась Дайна, сжимая кулаки. ―Поправь меня, если я не права, но это его вина, потому что это он держал пистолет не под замком и тот был в свободном доступе для несовершеннолетней, правильно? ― Элли задумалась. ―На занятиях мы разбирали сценарий детективного шоу, и я запомнила, что там обсуждалось дело в таком ключе. ―Я надеюсь на это, ― Лорен закрыла дневник и положила на колени. ―Если он может уходить безнаказанным от всех этих лет, полных насилия, а она будет осуждена за самозащиту, я не знаю, что буду делать. ― её голос сломался, и она потерла свои глаза в попытке предотвратить очередной поток слез. ―Мы просто должны надеяться, что все не обернется именно так, ― вздохнула Нормани и провела рукой по волосам. ―Камила бы никогда не поранила никого без причины! ― фыркнула Лорен и встала с места, начиная кружить по гостиной в попытке усмирить своё резко возросшее отчаяние. ―И им лучше понять это, ― согласилась Дайна, подходя к Лорен и преграждая ей путь. Полинезийка положила свои руки на плечи зеленоглазой, чтобы заставить ту сфокусироваться. ―Лор, ты выглядишь, как дерьмо, тебе нужно поспать. ―Знаю, ―вздохнула Лорен и покачала головой. ―Но я не могу. ―Лорен… ―Я в порядке, Дайна, ― брюнетка снова села на диван, подкладывая ноги под себя. ―Можем мы просто посмотреть телевизор? Я не хочу думать… или говорить об этом. Девушки ничего не ответили, а Дайна взяла пульт и включила первый попавшийся канал, зная, что ни одна соседка не захочет смотреть «Друзей» без Камилы. Лорен прикладывала все свои силы, чтобы оставаться в сознании, но с каждой секундой её голова склонялась все ниже, а веки становились тяжелее. Сон пересилил девушку через 10 минут после начала шоу.