Мальчик-у-которого-анорексия

Ужасно, когда в мир, который ты никому не готов показать, лезут посторонние люди! Ощущение, как в ситуации, когда в дом пришли гости и ломятся в ту комнату, в которой ты не сделал уборку. Кому-то все равно, но для кого-то это очень щепетильный вопрос и крайне неприятные чувства. Теперь наравне со своей внешностью Гарри стеснялся разве что своих родственников. И очень не хотел, чтобы кто-то из магического мира узнал о них. Хотя "стеснялся" - очень смягченное слово в данной ситуации. К появлению Уизли никто совершенно не был готов, Гарри, открыв дверь, молча моргал пару минут, думая, что у него начинаются галлюцинации. Не то, чтобы это хоть на сколько-то обеспокоило, его больше расстроил тот факт, что они увидели его сейчас, а не в конце лета. Юноша уже распланировал, как друзья увидят его – постройневшего и повзрослевшего, очень удивятся, восхитятся, а теперь они снова увидят его таким некрасивым… Забрать Гарри Поттера от Дурслей приехал Артур, как наиболее ознакомленный с миром маглов, и Рон, по праву лучшего друга. Разговор со свирепеющим Верноном не задался, поэтому просто поставив это противное семейство перед фактом, и трое волшебников уже собирались покинуть их, как Гарри услышал из гостиной: - Успокойся, это же хорошо, что он уезжает от нас! Одним бесполезным нахлебником меньше! Парень тут же начал подталкивать Уизли к выходу, ведь ему так не хотелось, чтобы эта семья тоже задумалась о его бесполезности. Это будет катастрофой. Но никто, кроме взбудораженного Гарри, похоже, ничего не услышал. Нора все так же скрипела и шаталась, что Гарри на секунду испугался, вдруг он слишком тяжелый для этого хрупкого равновесия. С опаской зайдя внутрь, мальчик даже не успел оглядеться, как на нем повисла Гермиона. - Гарри! Ты так вырос, - радостно затараторила подруга, - мне кажется, что ты стал намного крупнее! Внутренняя струна мгновенно натянулась. В смысле?! Как это – крупнее? Гарри похолодел, но успел одернуть себя, поэтому никто не заметил дернувшегося глаза и дрожи пальцев. И может быть, гриффиндорка не имела в виду ничего плохого, может быть это был комплимент, ведь Гарри действительно набрал мышечную массу, но для Гарри снова рухнул мир. Что он делал не так? Просто объясните кто-нибудь. Пожалуйста. Так старался стать стройнее, а тут… Даже слов приличных не нашлось. Еще и Рон радостно поддержал подругу, при этом потащив Гарри в свою комнату - рассказывать, что успел сделать за лето. До вечера они втроем сидели и болтали. Болтали – Рон и Гермиона, сидел – Гарри. Сидел и наблюдал, как друзья беззаботно держатся, словно и не были с ним в Министерстве, словно все и у всех хорошо. Неужели, их вообще это не волнует? А еще парень думал о том, что при всем желании чего-то добиться – он сделал все снова только отвратительнее. С его дурацким телом нужно что-то делать. Срочно. За ужином Гарри рассматривал старых знакомых под новым углом. Да уж, конечно! Вот Гермионе легко говорить – "крупнее", сама тонкая, как тростинка, хотя этому способствуют явно не физические нагрузки, а гены! Или взять всех многочисленных детей Уизли: что Фред и Джордж, что Перси и Рон, даже Джинни – худые и красивые, даже поношенная одежда никого не портит. А он – оборванный, гадкий, противный. Как же он их ненавидит!.. Стоп! Гарри вздохнул, друзья не виноваты в его уродстве. Он вообще должен быть им благодарен, что они терпят его рядом с собой. Нужно только реже с ними пересекаться, а то рано или поздно они осознают, с каким чудовищем связались. - Гарри, мальчик мой, почему ты совсем не ешь? – заботливый голос Молли вырвал из размышлений. Вот черт, теперь все смотрят на него. - Извините, я что-то не голоден, наверное, переволновался… - неуверенно начал Гарри, как увидел в этом шанс сбежать из-за стола. – Я не очень хорошо себя чувствую, можно мне пойти в свою комнату? - Ох, что ты, дорогой, конечно, может быть, тебе нужно Бодрящее зелье? – нет-нет-нет, сейчас он уйдет и никому больше не придется терпеть его присутствие! - Нет, спасибо, миссис Уизли! Гарри едва не сбил дверь с хлипких петель, когда врывался в свою комнату, хорошо, что ему выделили отдельную спальню, так как близнецы Уизли сейчас большей частью пропадали в своем магазинчике, готовя его к открытию, и их комнату не пожелали оставлять пустующей. Ох, как же Гарри себя ненавидел! Почему он все время доставляет одни проблемы и хлопоты? Так. Вдох-выдох. Глубокий вдох – глубокий выдох. Нужно было не паниковать, а думать, как ему жить дальше. Прокручивая в голове сегодняшний день, Гарри вдруг кольнула одна мысль. "Почему ты совсем не ешь?" - вот оно. Спасение! Ему всего лишь надо отказаться от пищи. И почему он не сделал этого раньше? Это же так просто. Кажется, засыпал Гарри умиротворенным впервые за несколько месяцев. Пообещать что-то сделать – очень просто. Чуть-чуть сложнее – постоянно помнить об обещании. Намного сложнее – его выполнить. Первые два часа после сна Гарри думал, что нет ничего проще. Подумаешь, отказаться от еды! Следующие два часа он боролся с небольшой слабостью и голодом. За обедом его желудок крутило на Американских горках. Есть хотелось неимоверно, поэтому, как Гарри ни противился, достаточно крупную порцию он съел. Каким слабовольным и ничтожным после этого он себя чувствовал. Его тошнило от собственной слабости, как он мог? Какой же он жалкий! До вечера Гарри просидел в своей комнате, на ужин так и не вышел. Его мутило от собственных желаний. Лучше держаться подальше от стола, ведь есть хотелось снова. Нельзя! Нельзя! Он был готов разрыдаться! От злости парень начал колотить стену, разбивая костяшки в кровь. Так ему и надо. Слабак! Тряпка! Ни на что не способен! Боль принесла некоторое облегчение – он сам себе отплатил за ужасный проступок. Злость выплескивалась, а вместо нее оставалась апатия. Хотелось залезть под кровать и умереть там. В животе бурчало, и за это было очень стыдно. Он – просто животное. Не способен противостоять своим желаниям. Пожалуй, умереть было бы действительно неплохо. Просидев в углу кровати пару часов, Гарри решил прокатиться на метле – голод все еще мучил, сон не шел, а без сна терпеть издевательства над телом организм не был намерен. Прохладный воздух подарил успокоение, а на высоте был холод, который добирался до костей, заставлял дрожать, но отвлекал от всего остального. Поэтому забравшись под одеяло, Гарри почувствовал себя уверенным. У него все получится. Ничего не получалось! Гарри был готов выть от отчаяния - он ужасен! Сначала парень пытался не есть вовсе, но это было невозможно. Тогда он решил действовать постепенно: вместо ужина и завтрака – только кружка чая, а порцию на обед просто нужно уменьшить. Два дня этот план строго выполнялся, а потом Гарри сорвался – наелся на ночь. Употребляя свою порцию, он не мог остановиться, даже испытывая огромное чувство вины. Он пытался оправдать себя тем, что завтра просто съест меньше, но в глубине души ругал себя последними словами за дешевый самообман. Он же только себе хуже делает! Критическая точка наступила через две недели с начала проживания у Уизли. Посреди гостиной было трансфигурировано из дверцы шкафа высокое зеркало. В полный рост. Ужас! Может это Джинни с Гермионой примеряли платья или Артур Уизли купил себе, наконец-то, новый костюм. Кто бы ни забыл вернуть шкафу его первоначальный вид, определенно и понятия не имел, к каким последствиям это приведет… Гарри прошил нервный ток. Дыхание вышло из под контроля, а ноги начали подгибаться. В отражении был ужасно толстый парень, с пухлыми щеками, жирной шеей и ногами. Поднимать кофту и смотреть на свой живот юноша не рискнул, потому что его бы тогда вырвало, он знал наверняка. Почему его душу поместили в это тело? Глаза мгновенно стали красными от слез, что сделало двойника напротив парня еще безобразнее. Стекло начало тонко звенеть. Гарри от ужаса выпускал мощные волны магии, которые могли вскоре разнести этот дом. Хорошо, что первым треснуло и осыпалось зеркало, тогда с юного волшебника спало оцепенение, и все прекратилось. Вместе с оцепенением из мира ушли и краски. Ушли звуки, движения. Кажется, внутри разлился кипяток. Ох, он просто выжигал все внутренности, но Гарри было все равно, он был оглушен собственным уродством. С этого момента голодать стало легче. Стоило мыслям повернуть не в том ключе, как перед глазами возникал его тошнотворный внешний вид, напрочь отбивая аппетит. Гарри продолжал потреблять что-то, но мог делать это спокойно, только если продукты были «низкокалорийными» - это слово засело в голове, стоило один раз увидеть его в каком-то журнале у Джинни. В том же журнале, прочитав интервью модели, Поттер узнал еще один малоприятный способ сбросить вес. Он включал в себя вызывание рвотного рефлекса. Но как бы Гарри ни хотел похудеть, на это он не смог решиться. Его воспитание не позволяло подобным образом избавляться от пищи – он чувствовал, что это то же самое, что просто выбрасывать её. Пусть лучше она пойдет на пользу окружающим, тогда они не будут столь идеальными и дадут ему, Гарри, шанс хоть немного на них походить. Да и само рвотное ощущение пугало его, это было пыткой почти наравне с Круцио, потому что так же выворачивало все внутренние органы. Да уж, тошнило от одной мысли об этом. Как бы то ни было, к концу лета Гарри не видел в зеркале, к которому он теперь бегал в начале каждой недели зафиксировать результаты, никаких изменений. Это удручало и вгоняло в депрессию. На самом деле, Мальчик-который-выжил уже давно походил на бледную тень от прежнего себя, но почему-то не замечал этого. Однако все симптомы, сопутствующие его отречению от еды он чувствовал и весьма ощутимо. Гарри знобило. Утром, днем и вечером – круглые сутки напролет он не мог согреться, кутался в вязаные свитера, одеяла, но ничего не спасало. Разве он мог знать, что холод идет не из внешнего мира, а изнутри. От этого холода застывала кровь в сосудах, словно дементор выкачивал из него внутренние силы – уже не было желания улыбаться и шутить. Вместе с холодом пришла вечная слабость – вставать было очень тяжело, двигаться не хотелось. Но Гарри Поттер не был бы Гарри Поттером, если бы не списывал все это на простую лень и летнюю расслабленность. А кому из детей не хочется летом поспать подольше, пока не пришлось возвращаться в школу? Был бы здесь Снейп, закатил бы глаза. Правильные наблюдения – совершенно неправильные выводы. Ну да, ну да, профессор, непроходимая тупость и гриффиндорское упрямство. Только как осознание этого поможет? Да уж. Внутреннее чувство рациональности, которым всю жизнь неуважительно пренебрегали, имело огромное сходство с весьма мрачной личностью, но сейчас в нем не было никакого смысла. Рациональность была атрофирована вместе с нормальным восприятием действительности. Временами накатывала странная активность – ощущение, словно ты должен куда-то бежать и что-то сделать. Но эти порывы "вдохновения" очень быстро угасали, оставляя за собой чувство неудовлетворенности. Мог бы Гарри думать о чем-нибудь другом, задумался бы, почему никто не обращает внимания на его странное поведение? А странностей было много – от отказа в приеме пищи, до полного нежелания раздеваться перед кем-то. Даже в жару на нем всегда была просторная водолазка или тонкий, но все же свитер. Заметил бы, что все относятся к нему с жалостью, стараются развлечь и не замечать его проблем, списывая все на не проходящий шок от потери Сириуса. И хотя парень ненавидел себя за смерть крестного, но сейчас его самобичевание не имело с этим ничего общего. Сколько бы потом ни спрашивал себя Гарри, почему все, кто его окружали – ничего не предпринимали, найти ответа не мог. Может, они не хотели замечать, а может просто так приелось его присутствие, что любые незначительные изменения проходили незамеченными. Как родители не могут понять, когда же успели вырасти их дети, так и здесь, никто так и не увидел, как медленно убивал себя Гарри. А может быть, многим просто наплевать на всех, кроме себя, потому что на вокзале Кингс-Кросс никто не обратил внимания на истощение героя. Здоровались, пробегали мимо, словно все так и должно быть. Равнодушные, как поезд, уносящий Гарри Поттера в Хогвартс, где его опять ждет неспокойный учебный год. А может быть, все действительно так и должно быть?