Red velvet

      Чонгук вдыхает терпкий аромат кофе из чашки и прикрывает глаза. Тихая, звенящая чувственностью музыка так похожа на вчерашний вечер, симпатичный бариста за стойкой колдует над напитками, посетители неспешно проходят мимо, рассаживаются на удобных диванах, заказывают кофе и тихо переговариваются.       Чонгук ходит в это кафе каждый раз после обеда вот уже несколько месяцев. Здесь приглушенный свет, вкусный кофе, безумно вкусный кофе и атмосфера мечты. В дальней части зала ту самую музыку играют на мини-сцене три пожилых американца, и делают они это весьма душевно. Один из них вокалист, и когда затягивает своим хриплым баритоном неспешные строки — хочется качаться в такт и, закрывая глаза, наслаждаться. Это как релакс посреди рабочего дня, дающий силу до вечера дожить спокойно и никого не прибить.       — Всё ли вам понравилось, господин? — бариста склоняется в вежливом поклоне, держа в руке белоснежное полотенце. — Желаете как обычно завершить двойным американо?       — Нет, благодарю. Сегодня достаточно, всё прекрасно, вы, как всегда, на высоте.       — Благодарю, господин. Мы всегда вам рады.       Бариста возвращается за стойку, Чонгук провожает его взглядом и расстроен, ведь длинный белый фартук, обернутый вокруг бедер, скрывает то, что хотелось бы рассмотреть. Жаль, очень жаль, там явно есть чем полюбоваться.       Впрочем, сегодня вечером он найдёт, как утешить себя.

***

      Красные ковры мягко пружинят под туфлями, почти допитый бокал в руке отражает блики алого света.       Чонгук успевает выпить почти половину бутылки, пока Хиро разыскивают по его просьбе. Предлагают подобрать другого партнера по нужным параметрам, но Чонгук наотрез отказывается и говорит, что будет ждать, сколько потребуется.       Дверь номера щелкает замком за спиной, тень отходит от стены у входа, и Чонгук чувствует легкое дыхание на затылке.       — Не ждал, что ты вернешься так быстро.       — А вот я ждал тебя целый час.       — Не приходи до восьми. Я работаю.       — Я запомню.       Губы мягко скользят по шее, знакомый парфюм ласкает обоняние. Чонгук заводит руку назад и запускает пальцы в светлые пряди. Они влажные слегка.       — Говорю же, работаю, — усмехается блондин ему в шею. — Душ тоже требует времени.       — Тогда тебе придется потратить на него еще немного времени. Я собираюсь тебя испачкать.       — Звучит заманчиво.       — Снимай всё.       Чонгук расстегивает рубашку и наблюдает, как парень избавляется от свободной кофты с безбожно огромным вырезом, от бежевых узких брюк и таких же светлых боксеров. Совершенно не смущаясь, стоит в одной красной маске на лице и хитро смотрит своими глазами с поволокой, пока Чонгук снимает брюки, присматривается к столику с баночками, выбирает нужное и подходит ближе.       — Масло? Мм, — сладко тянет парень. — На тебе оно смотрелось бы гораздо лучше.       — Тогда начни ты, — отвечает Чонгук.       Блондин забирает флакон из его руки, наливает блестящую жидкость в ладонь, растирает обеими и кладет их на широкую грудь.       — Боги, ты на ощупь еще круче, чем на вид…       Длинные пальцы скользят по соскам, забегают на плечи, возвращаются, медленно проходятся по всем до единого кубикам на животе. Парень наливает еще масла, прижимается к Чонгуку и заводит руки за его спину.       Язык скользит по шее, ладони по коже, губы оставляют легкие поцелуи на щеке, подбородке, замирают возле рта. В глазах читается вопрос. Чонгук подается вперед и целует, срывая сладкие стоны, углубляет в ответ, пробирается в рот языком, а скользкие руки на спине уже спустились до трусов, тянут резинку вниз. Блондин отстраняется, снимает их, позволяя переступить, откидывает в сторону и становится на колени.       Язык заманчиво проходится по контуру губ, глаза снова просят команды, и Чонгуку безумно нравится эта… не покорность, нет, это игра «хочу господина», и то, что ему отвели верхнюю роль — вдвойне хорошо. Он опускает руки на волосы, берется крепче и слышит:       — Ты ведь помнишь, да, как я люблю?       — Да, детка.       Чонгук погружается в податливый рот сразу до упора, так, что нос, прикрытый красным бархатом, касается паха. Задерживается на пару секунд внутри и резко выдергивает член. Блондин со свистом тянет воздух и ухмыляется. Чонгук входит снова, чувствуя, как скользкие руки ласкают и сжимают задницу, гуляют по бедрам, крадутся к паху. Вынимает, ведет головкой по губам, тянущимся вслед за ней с нескрываемым аппетитом, дразнит, заставляя умоляюще скулить, и снова вставляет глубоко, на этот раз оттрахав быстрыми движениями, прежде чем достать.       Парень кашляет, с губ каплями срывается слюна, Чонгук размазывает ее по щекам, запускает пальцы внутрь, оттягивает щеки, заставляет сосать два, потом три, нажимает на нижние зубы, раскрывая рот, и снова вводит головку, погружаясь до середины, целясь в щеки и наблюдая вспухающие снаружи бугорки.       — Твой рот подходит моему члену не хуже, чем попка, детка.       — Так трахни его, милый.       Чонгук дает время снова смочить руки в масле, смотрит, как его бедра спереди покрывают блеском, снова вцепляется в волосы и трахает уже от души, выдергивая на секунды. Вбивается в глотку, толкается сильно, задерживает внутри до чужих судорог, выдергивает, наклоняется, целует влажный затраханный рот и снова вгоняет член, сверкая мускулами в красном свете при каждом движении тела, ведь блондин уже успел измазать его до самых щиколоток, и теперь он блестит весь, как прекрасная статуя, а блондин жадно любуется им и умоляет «еще».       Чонгук поднимает парня на ноги, бросает на кровать и, вытянув руку с зажатой в ней бутылочкой, просто начинает обливать голое тело.       — Размажь, — приказывает.       И блондин ласкает себя, растирая блеск по коже. Чонгук стоит над кроватью с влажным стояком наголо и облизывает губы в предвкушении.       Красивое, реально красивое тело. Стройное, гибкое, с нужной долей мускулатуры, чтобы не быть тощим, но оставаться изящным. Пальцы безумно длинные, порхают по коже, вызывая желание облизать их, попробовать на вкус. Чонгук тихо стонет, чуть прикрывает глаза, снова не удерживается от покачивания головой под музыку, наливает масла в ладони, запускает их под упругую задницу, ведет вверх, забираясь коленями на кровать, поднимает тело с простыней и сажает на бедра.       — Ты красивый, как чертов ангел, — хрипит он в распухшие губы. — Я натолкаю в тебя столько этого масла, что оно будет литься из тебя даже завтра.       — Тогда у меня будут проблемы на работе, полагаю, — смеется блондин в поцелуй.       — Придется чем-нибудь заткнуть.       — И чем же?       — Например, моим членом. И на работу не ходить.       — Ха-ха. Хочу его. Сейчас же, — взгляд мгновенно становится жадным и яростным, руки обхватывают шею, скользя по ней из-за масла, парень приподнимается на коленях и ждет.       Чонгук снова льет на ладонь, шлепает между ягодиц, размазывая, потом по своему члену, приставляет и с силой давит на чужие бедра, насаживая.       — Ох, черт… — выдыхает блондин. — Да-а, милый…       Тела скользят друг о друга, член трется Чонгуку о живот, становясь таким же блестящим. Чонгук валит парня на спину и, забросив его ноги себе на плечи, вколачивается, заставляя приподнимать зад, постоянно заползая всё выше. В конце концов, когда тот уже почти согнут пополам, он выдергивает член, хватает бутылочку с маслом и всаживает горлышко в раскрытый вход, нажимает, и с чавкающим звуком масло вливается внутрь. Чонгук отбрасывает флакон, запускает сразу четыре пальца в теплую глубину и трахает ими, хлюпает жидкостью, опускает тело обратно на кровать и продолжает движения, увеличивая силу и резкость. Блондин стонет, подрагивает от грубых толчков, а Чонгук всаживает почти всю ладонь, жестко и быстро, наблюдая, как масло течет наружу. Растрахивает вход до умопомрачительного диаметра, убирает руку и вставляет член, проваливаясь чуть ли не с яйцами — так широко и скользко там. Надрачивает, любуясь мечущимся по постели парнем, впитывая хрипы и вопли вместе со звуком сакса, размашисто трахает, не жалея сил, ускользающую из рук задницу, в конце концов поднимает на плечо одну ногу и, держась за нее, проникает особенно глубоко, наваливаясь всем весом и поражаясь хорошей растяжке партнера. Вбивается исступленно и с протяжным криком кончает, содрогаясь всем телом.       Тянет на себя блондина, снова усаживает на бедра, пальцами раскрывает вход шире, позволяя выливаться всему, что внутри, одновременно надрачивая чужой член. Блондин держится за его шею из последних сил, подается навстречу ласкам и скулит, бормочет что-то, наконец дергается, выгибается и изливается Чонгуку в ладонь, насаживаясь.       Уставшие и полностью перемазанные блеском и спермой, они падают рядом, тяжело дыша. Простыни липнут к телам, и у работников заведения явно будет большая стирка, но тем, скорее всего, не привыкать.       — Обожаю тебя, детка, — произносит немного осипшим голосом блондин, — просто обожаю.       — Не советую тебе завтра идти на работу в этих светлых штанах, — улыбается Чонгук.       — Аха-ха. Думаю, мне понадобится монашеская ряса.       — Ты будешь очень развратный монах.       — О, да. С масляной задницей.       — Я снова возбуждаюсь.       — Дай мне минутку, окей?       — Нет, детка.       — Ненасытное животное…       — О, да.       Масло больше не требуется этой ночью, того, что уже есть, вполне хватает еще на пару заходов, после которых домой ехать ни у одного из них сил не остается, и они просто засыпают на перепачканной постели.