Red velvet

      — Добрый вечер, господин Хиро. Звоню сообщить вам, что вас желает видеть господин Чо.       Господин Хиро долго смеялся над этим «Чо», когда они это вместе придумали, лежа на разворошённой постели и считая, сколько ссадин у него на спине от обоев с рельефным рисунком, которого там, по всей вероятности, теперь не осталось.       А сейчас он по-шустрому сушит волосы и спешит, потому что три дня всё-таки, соскучился.       Господин Чо в ослепительно-белом весь, включая туфли, штаны на ляжках трещат по швам, а Хиро плохеет, потому что пиздец.       — Ахуеть… — только и может выдавить он.       Чо улыбается, расправляет плечи, отчего рубашка натягивается и разъезжается на груди, открывая дырочки от пуговицы до пуговицы, через равные промежутки. Хиро опускается перед ним на колени и говорит, заглядывая в глаза собачьим взглядом:       — Господин Чо, можно я буду на вас молиться?       — А ты не будешь по ночам просить вылечить твою собачку?       — Не-а.       — Тогда молись, — лыбится «господин».       — О, великий обладатель божественного тела, за что ты ниспослал мне милость прикасаться к тебе?       — Да уж не прибедняйся.       — Ты правда охуенный. Сейчас обкончаюсь от одного вида.       — Правда? Ну окей, покажи мне.       Чо садится на кровать и откидывается назад, опираясь на руки.       — Хочешь, чтобы я подрочил на тебя?       — Хочу.       Эмоции уже настолько оголены перед этим парнем, что Хиро забывает о маске, забывает, что его лицо скрыто, и думает, что будет выглядеть влюбленным идиотом, когда всё начнется.       Потому что он знает, что там, под маской на лице напротив.       Он узнал бы этот тихий, пропитанный страстью голос из тысячи. И между прочим, в своем обычном тембре он звучит совсем по-другому, а значит, что?       Значит, когда Чо здесь, он всегда его, Хиро, хочет.       А еще страшно случайно произнести имя. Потому что все три дня он повторял его про себя, грустно поглядывая на пустующий столик. Имена таких богатых клиентов занесены в ВИП-список.       Имена таких потрясающе красивых в жизни и офигенных в постели парней нужно записывать кровью и обрамлять в золото.       Господин Чо медленно расстегивает рубашку, а Хиро, всё так же стоя на коленях, штаны. Одна пуговица, две, в штанах уже тесно, и эта развратная игра перестает быть смущающей. Три, четыре, распахивает, выпускает член из тесноты трусов, сверля взглядом рельефы тела, на которое хочется наброситься и сожрать.       Ноги в этих чертовых белых брюках раздвигаются чуть шире, и видно, что там тоже живет возбуждение.       Хиро хочется заполучить его в зад сию же минуту, но нельзя, всё, что можно — работать рукой, и он принимается за это с яростным усердием.       — Я хочу, чтобы ты кончил быстро, — приказывает властный голос, и рука ложится на член, потирая через ткань.       Хиро сглатывает, пожирая глазами голый живот, на котором кубики собраются гармошкой, потому что Чо наклоняется вперед. Мощные бедра с этого ракурса выглядят просто чудовищно огромными, когда ноги согнуты в коленях, а кровать явно ниже. И над всем этим взгляд, от которого Хиро плывет и тает, водя пальцами по стволу, зная, как он возбуждает, зная, что обладатель этого взгляда тоже хочет всадить ему по самые яйца. Но игра продолжается, Хиро ускоряет движения, пошло облизываясь, сам себе подмахивает задом, скрежещет зубами, когда рука там, на кровати, щелкает пряжкой и ползет ниже линии ремня, внутрь, туда, куда хочется впиться губами и отсосать так, чтобы захлебнуться к чертям…       Его прошибает вспышкой возбуждения от этой мысли, он резче передергивает и кончает себе на штаны, делая «о» губами и сводя брови в страдальческой гримасе.       Которая жутко нравится господину Чо. Хиро это знает, потому что каждый раз, когда он кончает, тот смотрит так, словно видит что-то невыносимо прекрасное.       — Разденься и иди сюда, — приказывает голос.       Хиро избавляется от одежды, идет, его разворачивают спиной, шлепают между ягодиц порцию смазки, тянут на себя и насаживают.       Он разводит ноги шире тех, на которые опускается, стонет от боли, и голова кружится, потому что оргазм еще не отпустил до конца, а ему уже снова хорошо, его трахают, сильные руки помогают подниматься и опускаться, насаживая на член. Он закидывает руки назад, обхватывает голову, чувствуя жаркие поцелуи на плечах и спине, насаживается резче, вызывает довольные стоны.       Когда сил в ногах совсем не остается, его разворачивают лицом к кровати, не снимая с члена, держа на весу, и довершают начатое, громкими шлепками выбивая из него второй оргазм и кончая почти одновременно с ним, разливая пульсацию внутри.       — Тебе обязательно уезжать сегодня?       — А что?       — Поспи со мной.       Чо поворачивается и внимательно смотрит. Хиро тут же смущенно отворачивается, пряча глаза.       — Сам понимаешь, да?       — Понимаю.       — Я очень даже за. Но ты ведь осознаешь, чем это кончится?       — Хочу…       — Всё у тебя через хочу, — смеется Чо.       — Я всегда делаю только то, что хочу.       — Не быть тебе большим боссом тогда.       — Не очень-то и хотелось.

***

      Они просыпаются, разъезжаются каждый по своим делам, и нежный поцелуй на прощание — как обещание вернуться и кое-чего еще, несмелого, но уже маячащего на горизонте.       Чонгук весь день на работе потерянный, как школьник на практике.       Его реально и сильно гложет вопрос, требующий решения. В том, что он хочет видеть этого парня не только по ночам и в маске, он даже не сомневается. А вот в том, хочет ли он потерять волшебные ночи, обменяв их на риск недолгосрочных отношений — не уверен. И это так бесит, что он расшвыривает в конце концов бумаги по кабинету и уходит обедать на час раньше обычного.       — Ты чего такой нервный сегодня? — спрашивает Юнги, морщась, потому что вместо привычного углового столика сегодня им достался проходной у самой стойки.       — Сложно сказать.       — Скажи просто.       — Эй, ну чё ты ломаешься, я же тебе вежливо предлагаю! — раздается от стойки, и братья оборачиваются на голос одновременно. Внушительного роста парень в дорогом костюме держит за руку бариста, а тот пока еще вежливо улыбается, но глаза уже сужаются угрожающе.       — Уважаемый, я ведь сказал вам, я не свободен, не могли бы вы отпустить мою руку?       — Ну не свободен. До конца смены. А потом будешь свободен.       — Отпустите руку, пожалуйста.       Но руку не отпускают, а наоборот, грубо дергают, отчего бариста спотыкается обо что-то за стойкой, и с него слетает колпак, позволяя рассыпаться светлым волосам.       Чонгук готов поклясться, что еще за мгновение до того, как он вскочил на ноги, бариста бросил на него испуганный взгляд. Очень знакомый взгляд, к которому кроме этих волос не хватает кое-чего красного.       Он молча подходит к наглецу, сдавливает его руку, заставляя выпустить запястье блондина, и быстрого взгляда перед тем, как он волочит тело к выходу, хватает, чтобы понять наконец, где видел эту милую родинку на носу.       Парень летит кувырком из дверей, сыплет проклятьями, но Чонгуку не до него. Он делает Юнги знак подождать, берет блондина за руку и тащит в служебные помещения. Через кухню, под испуганными взглядами работников, до конца коридора, и почти у черного выхода прижимает за плечи к стене.       — И как давно ты понял?       Тот опускает глаза, закусывает губу и вздыхает.       — Когда принес визитку Хосока Юнги.       — Как?       — Узнал твой голос.       Чонгук жмурится, чертыхаясь.       — Выходит, из нас двоих я тормоз.       — Не понял.       — Я видел ее, — Чонгук показывает пальцем на нос блондина. — Видел тогда, у стены, твоя маска задралась. Только не смог вспомнить, где. Где именно она раньше маячила у меня перед глазами. Ну и как тебя зовут, господин Хиро?       — Тэхён. Ким Тэхён. Прости, Чонгук, я не…       — Вот даже как, — щурится Чонгук. — То есть вчера ты уже всё знал.       — Знал…       Он лупит рукой в стену, заставляя Тэхёна вздрогнуть, и крутится на месте, запуская пальцы в волосы. Обидно, чёрт! Ходить сюда каждый день, видеть каждый день и не догнать.       А Тэхён догнал с одного раза. Догнал, смолчал, и попросил остаться на ночь.       Теперь стоит, смотрит обреченно. Чонгук, не зная, куда деть глаза, водит взглядом по пожарным надписям, по табличкам на дверях, доходит до «Директор Ким Тэхён», выгибает брови и оборачивается. Тэхён еще больше съеживается.       — Не босс, говоришь?       — Речь шла о больших.       — Чего я еще не знаю?       — Ты мне нужен.       Вот так просто взял и сказал. Чонгука кроет с головой, он подлетает, хватает лицо в ладони и требует:       — Повтори.       — Если уйдешь сейчас от меня, я пойду и утоплюсь в кипятке.       — Ты дурак?       — Я влюбился.       — Точно дурак.       — Не уходи, пожалуйста…       В глазах Тэхёна такая мольба и испуг, что становится не по себе от разливающейся в груди нежности. Да я уже сдался, малыш, еще вчера сдался, когда ответил «да» на твое «поспи со мной». Спроси ты вчера всё что угодно, я бы ответил тебе «да»!       — Ты точно тот, с кем я вчера спал? Где тот наглец?       Тэхён делает страдальческую гримасу, Чонгука кроет дежавю, но через минуту он понимает, что это нихрена не так, потому что Тэхён ревет.       Дрожит, кривя губы, а на чоновы пальцы текут слезы. Этот парень просто соткан из эмоций, чёрт побери.       — Тэхён, ты чего? Эй, никуда я не ухожу! Тэхён?       Да к чёрту… Чонгук впивается поцелуем в губы, прижимает крепко к себе, поднимает от пола и несет к двери с надписью «Директор». Она щелкает язычком замка за его спиной, и они снова будто в номере с красными стенами.       — Прекрати реветь, детка, ты рвешь мне сердце, — шепчет он в соленые от слез губы.       — Я не сказал, потому что боялся, что ты не примешь.       — Не приму что?       — Меня. Настоящего.       — А какой ты настоящий?       — Владелец кофейни, который до смерти боится признаться одному богатому наследнику в своих чувствах.       — Но признался же.       — Так терять уже нечего.       — А мазохизм откуда?       — Чтобы было ярче. Только с тобой и без него пиздец.       — Тэхён, ты правда дурак.       — Я дурак, только ты не отпускай меня, слышишь?       — Не отпущу. Твой покорный господин тоже влюбился, знаешь ли…

***

      Тэхёна обнимали сильные руки, крыла истерика, слова Чонгука пульсировали в голове, но что это правда, верилось с трудом.       Тоже влюбился. Офигеть.       Чимин, отправивший отчаявшегося завести отношения Тэхёна в «Красный бархат» сбросить напряжение, будет долго смеяться, когда узнает, что Тэхён в первый же вечер встретил там того, кого всё это время мечтал найти.       Под маской он смог на какое-то время расслабиться и показать свою страстную натуру, чего не получалось с другими лицом к лицу.       Без маски ревел от страха, что Чонгук уйдет, а Чонгук улыбался тепло и целовал родинку на носу.       Пиздец как здорово…