Театр мистерий

- Сконцентрируйся, мы делали это множество раз. Соберись и сделай это. Гильгамеш широко зевнул, выдавая свою скуку. Целый час безрезультатных тренировок – поистине скучное зрелище. После нападения, как позже выяснилось, демона на Алекс, Азазель спешно закончил строительство, провёл торжественную церемонию открытия и вернулся домой несколько раньше, чем планировал. И немедля возобновил уроки. В своё время Айнцберн не поскупился на обустройство специального зала для обучения. Огромный зал из крепкого серого камня с белоснежными каменными арками, на которых вытесаны головы львов, был полностью заставлен по стенам книжными стеллажами и одной огромной витриной с оружием под стеклом. Судя по скелету какой-то ящероподобной твари, когда-то этим оружием добывали составляющие зелий, а по мерцающей вязи рун, виднеющейся в неверном солнечном свете, пробивающимся через маленькое окошко под потолком, можно было судить, что оружие зачаровано. На дальней стене - смешно сказать - располагалась огромная школьная доска, на которой сейчас были начертаны направления течения магической энергии. - Вдохни и толкни силу от сердца к рукам. У самой доски стоял большой резной деревянный стол, к которому прилагалось большое резное кресло. Над доской расположилась каменная горгулья с раскрытыми крыльями. К доске вела широкая красная ковровая дорожка с чёрными полосами по бокам. Пол был сложен из узких досок светлого дерева. Сам Гильгамеш сидел за одним из шести ученических столов, совершенно идентичных, с ровной столешницей и резными ножками. Изогнутые стулья имели жёсткую тёмно-зелёную обивку, а резьба дерева напоминала крылья летучих мышей. Гильгамеш вновь зевнул и перевёл взгляд на учительский стол, на котором стояла одинокая свеча, которую вот уже час силилась при помощи магии зажечь Алекс. - Нет. Давай с самого начала. Алекс, в который раз, глубоко вздохнула и пристально уставилась на свечу, забыв вытянуть вперёд руки. Свечу она гипнотизировала долго. Настолько долго, что взгляд её успел остекленеть. Девушка ушла в глубокий транс и уже не реагировала ни на гримасы недовольства Азазеля, ни на смешки Гила. А потом Гильгамеш выдохнул облако пара. Будто в замедлении он перестал раскачиваться на стуле и принял обычное сидячее положение. Медленно, слишком медленно поднялся с места. От ног Алекс образовалась тёмная корка льда, стены стремительно покрывались толстым слоем колючего инея, а температура резко падала. Будто в замедленной съёмке Азазель протянул руку, касаясь плеча ученицы. - Александра, я просил тебя зажечь свечу, а не начинать повторно зиму. Тяжело тряхнув головой, Алекс вернулась к полному осознанию ситуации. Температура нельзя сказать, что весело поскакала вверх, но стало чуть терпимее. - Впечатляет. Гильгамеш согнул окоченевшие пальцы. Даже его проняло, Слугу, которому урон от подобной ерунды был бы нипочём. Но холод был сильным. Холод был магическим. - Герр Азазель, вам поступил звонок. В дверях зала показался сухощавый мужчина лет шестидесяти на вид. Это был типичный старичок, с глубокими носогубными складками, с морщинкой между бровями, узкие губы чуть поджаты. Волосы всё ещё довольно густые, но на лбу образовались залысины. Но при этом держал он себя прямо. Этот мужчина был аккуратен. Ни малейшего залома на белоснежной рубахе, брюки с идеально ровными стрелочками, жилет застёгнут на все пуговицы, а галстук-бабочка сидит идеально ровно. - Спасибо, Ричард. Азазель благодарно кивнул своему первому помощнику и лицу дома – дворецкому. - Александра, на сегодня, пожалуй, мы закончим. - Ага, теперь здесь Эльзе неделями придётся убирать. Алекс опустилась на пол, по-турецки скрестив ноги. Гильгамеш, дождавшись ухода Мастера, поставил стул напротив девушки. - Забавно. Я призван считай месяц назад, и лишь сейчас узнаю, что звать тебя не Алекс. - То было сокращение, для удобства общего. Александрою назвал меня отец, дав имя мне своё совместно с жизнью. - Твоего отца тоже зовут Александр? - Да. Гильгамеш громко расхохотался. Однако, отсмеявшись и встретив спокойный взгляд Александры, понял, что его реакция для неё не значила ровным счётом ничего. - Не обижайся, но, кажется, у него плоховато с фантазией. Или он хотел мальчика? - Сим именем отмечен тот, кто призван защищать. А, что касаемо детей, то говорил он мне, что сыновья даются гордости лишь ради, а сам он гордый сын династии, что щит над слабыми, и меч, что над неправыми. Для радости родятся дочери. В залу вкралась горничная – Эльза. Стройненькая девушка, по виду чистая немка. Чуть розоватая кожа, золотистые волосы до лопаток, тонкие черты лица и раскосые синие глаза. С виду ничего примечательного. Но, что было присуще Винсенту, Ричарду и прочим людям из обслуживающего персонала, она была идеальна. Будто кто-то намеревался создать безупречную девушку-простушку и шёл этим путём до самого конца. - О, Алекс, вновь у тебя не выходит простейшее заклятие. Эльза сочувствующе похлопала брюнетку по плечу. Александра, тяжело вздохнув, поднялась на ноги. - Прости, Эльза, но знаешь ты, что требует Азазель противоположное моим умениям. Эльза ободряюще похлопала Алекс по руке. Только после этого девушка принялась счищать лёд с ковров. Гильгамеш со стороны разглядывал обеих девушек, и зоркий взгляд зацепила одна любопытная деталь. Эльза, едва зайдя в комнату, слегка подрагивала от холода. Александру же мало волновала минусовая температура комнаты. Вероятнее всего, это из-за того, что холод сотворён её магией, хотя аура её опять же молчала о каких-либо талантах, но сейчас был весомый повод, чтобы спросить её прямо. - Александра, позволь полюбопытствовать. Ведь ты, несмотря на внешность, из северных земель? - Для Урука север понятие весьма широкое. И всё же – да. Славян, скорее, ты не знал. Но корень мой жил рядом с теми, кого ты величать мог скифами. Звались тогда мы антами, насколько знать могу. Ответ царя удовлетворил. Спустя множество поколений и призывов он нашёл того, кто, возможно, сможет дать ему ответы на многие вопросы, которые он не сумел найти ещё при жизни. Но хотел он знать ещё кое-что, важное для него не менее, чем важны для него все его страсти. - Тогда ты, может, знаешь, что стало с владениями моими? С Уруком? - Месопотамия, Вавилония, места те, давние, и сейчас, зовут Ираком. И… это всё, что я могу сказать. Алекс говорила с ним, стоя спиной к королю. Что ж, эту грубость он готов был стерпеть. Но не отказ от ответа. - А мне уж начало было казаться, что при всей твоей красоте ты всё же больше умна, чем красива. Но всё же вышло, что ты всего лишь хорошенькая… Не было никаких вспышек, никаких движений. Не было изменений магического фона. Просто сзади послышался грохот и вскрик Эльзы. Гильгамеш резко обернулся на звук. Один из ученических столов, из крепкого дерева был разрезан ровно пополам. Дверь зала хлопнула, знаменуя уход Александры. Эльза цокнула языком. - Зря Азазель мучает и себя и Алекс. У неё иные таланты, которые уж точно позволят защититься не только от демонов. Гильгамеш хмыкнул, поворачиваясь к Эльзе. - Думаю, что это единичный случай. Тот взгляд, каким одарила его блондинка… таким смотрят на умалишённых. - А Вас не смутило, что из тысяч и тысяч он напал именно на Алекс? - Она хорошенькая. Сказанные им же самим слова, без всякой задней мысли, едва не заставили его, искушённого короля, зардеться от смущения. Но Эльза лишь покачала головой. - Это приуменьшение. Но, как я погляжу, Вы слабо знакомы с демонологией. Демонов привлекает сила. И чем она больше, тем аппетитнее выглядит в глазах демона маг. *** - А у нас тоже есть сокровищница. Маленькая Имирес нянчила на руках игрушечного белого медведя, увешанного золотыми побрякушками из сокровищницы Гильгамеша. Сам король увлечённо изучал детскую комнату. В его время, конечно, не было подобных вещей, но всё же думалось ему, что нынче уж слишком носятся с детьми. Комната Имирес, хоть и была небольшой, но в своей роскоши не уступала остальным комнатам дома. Комната была очень светлой и очень… кукольной. Пол из светлого дерева, нежно-розовые стены, белоснежный потолок, вытянутое окошко. Всё так, как в кукольном домике. Мебели, правда, было по-минимуму. Рядом с окном стоял узкий комод для белья, раскрашенный бежевыми цветами. Маленькая детская кроватка белого цвета, но передняя решётка, в силу возраста Имирес, была опущена. На кроватке в изобилии были раскиданы подушки с цветочным узором, над самой кроваткой был подвешен лёгкий балдахин. Небольшое плетённое кресло-качалка, на котором, сложившись в три погибели, и восседал Король Героев. На стене весела полочка со всевозможными девчачьими побрякушками. Рядом с кроваткой стояла кружевная коляска для кукол. И, пожалуй, на этом заканчивалось более-менее обустроенное пространство. Остальная часть комнаты была забита множеством огромных размеров зайцами и медведями, коробками с конструктором и кукольными гарнитурами. Самих кукол было не так много, но все без исключения были дорогими, фарфоровыми. Но стоит отметить, что они были в безупречном порядке. Аккуратность – так не свойственная детям черта, - была присуща Имирес. - Есть даже две сокровищницы. Король перевёл взгляд на девчушку, которая с каким-то безразличием смотрела на золотые украшения, с которыми Гильгамеш позволил ей поиграть. - Покажешь мне? Сделав деловое лицо - право дело, это у неё от отца, - девочка поднялась и, взяв Гильгамеша за руку, вывела его из комнаты. Она не остановилась на первом этаже, она открыла дверь в подвал, что вызвало любопытство у Гильгамеша. Ранее в этой части дома он не был. Подвал, как присуще этой части дома, пах сыростью. Но, как присуще всему особняку, он был ухожен. Каменный коридор был мягко освещён и не было вполне ожидаемых вкраплений плесени. Но был он пуст. Да, время было достаточно позднее, но он видел, как Ричард входил в подвал часом ранее, но так и не вышел. Ими толкнула одну из дверей, как оказалось – дверь котельной. Обычная, не совсем обустроенная комната с цементным полом и ничем не закрытым красным кирпичом стен. Только громоздкий деревянный стол, стул и шкаф с химикатами, да огромный котёл со сложной системой отопительных труб. Но, подойдя к части свободной стены, Имирес дотронулась до нескольких кирпичей… приводя в движение механизм, сдвигающий стену. Маленькие пальчики щёлкнули, вызывая небольшой магический огонёк, который метнувшись в глубину комнаты осветил её. - Имирес, это… - Да, папина лаборатория. Комната походила на те, что были скрыты от посторонних на чердаке. Но сейчас… он был в сердце, во чреве, в котором вынашивалось величие Айнцбернов. Старинный уже рассохшийся пол, прочная кирпичная кладка. Чтобы не впускать? Или не выпускать? Опять же вмурованные книжные полки. Много, много книг. Столешница, заставленная колбами. Пустыми и полными цветастыми жидкостями. На полу какой-то алхимический круг, странные письмена на стенах. В центре комнаты огромная колба, сейчас пустая. А у дальней стены стоят шесть крио-камер с какой-то странной системой, судя по фону, подпитывающейся от магии. И каждая камера была заполнена. Ричард, Винсент, Эльза, Изольда, Фабио, Сакура: все они… люди? - Пойдём, это папина лаборатория. Сокровищница глубже. Гильгамеш покорно шёл за девочкой. Но губы его кривились в какой-то злобной усмешке. «Вся прислуга дома были куклами, даже не привязанными к артефактам, а подпитываемые магом, как батарейки. Тогда, вероятно, что и вся семейка тоже не люди. Каприда – несомненно. Её безупречность тому подтверждение. А раз так, то может ли быть, что именно она является Сосудом, по злой воле Азазеля. Значит, что вся его любовь к супруге лишь игра? Но нет, не похоже на то. Быть может, сам Азазель? Проклятье! Джубахтсейт. Появись он на сцене, многое бы встало на свои места». Гильгамеш перевёл взгляд на девочку и отрицательно качнул головой. «Нет, она рождена. И не изменена. Иначе… Алекс не была бы так предана Азазелю». - Вот, смотри. Казалось, что сюрпризов на сегодня было достаточно, но сокровищница… впечатляла. Огромная, явно старинная зала, чей пол песочного цвета плитки был считай полностью усыпан старинными золотыми монетами. Несколько сундуков со спутанными нитями жемчуга, старинный серебряный доспех, зеркала в золотых рамах, большая статуя черепахи, на чьём панцире была вырезана старинная карта мира, золотая статуя русалки, сидящей на раковине, и статуя дракона, старинные ларцы, набитые самоцветами, и картины в рамах из ценного дерева. - Я слышал, что Айнцберны род состоятельный. - Папа как-то сказал, что нынешний особняк отстроен на фундаменте старого имения Айнцбернов. Подвал остался от того дома. И это лишь малая часть сохранившихся сокровищ. Большая часть утеряна была с разрушением резиденции дедушки Ахта. Гильгамеш прикусил язык. Вряд ли ребёнок будет способен удовлетворить его любопытство. Но её оговорка была примечательна. Возможно, больше информации получится вытянуть из словоохотливой Каприды. - Пошли, здесь есть ещё одна сокровищница. Имирес толкнула дверь соседней комнаты. Назвать её сокровищницей было несколько проблематично. Комната была совсем маленькой и, казалось, вытесанной в камне. Толстые каменные колонны подпирали тяжёлый каменный потолок, завешанный паутиной, сюда явно не часто заходили, даже чистюля Эльза. Комната так же изобиловала золотыми монетами старинного образца. Кое-где показывались золотые слитки. На манекене коня было золотое конское убранство. Золотая статуя женщины с раскинутыми в сторону руками и несколько каменных статуй мужчин. И множество запечатанных ларцов. - Папа только раз показал мне эту комнату. И назвал её хранилищем артефактов. - Значит, в этих ларцах… - Да, в них магические артефакты, и в половине из них артефакты, годные для призыва Слуг. Ответ исходил не от Имирес. Совершенно незаметно к ним сумела подобраться эта совершенная кукла – Каприда. - Имирес, час поздний, тебе пора спать. Завтра тяжёлый день. - Мы всего лишь гуляли по подвалу с Гильгамешем. О, этот ледяной взгляд серебристых глаз. Такой эта кукла показала себя впервые. Она явно была недовольна. Нет, не из-за сокровищницы. Она явно догадывалась, какое отношение получит, если всплывёт тайна её происхождения. И, может быть, досада вызовет её на откровенность. Ими шагала впереди, низко опустив голову, вглядываясь в плиты на полу. Она почему-то старалась не наступить на швы. Каприда шла совсем рядом. - Каприда, ты знаешь, через какой артефакт меня призывал Азазель? - Через кожу первой змеи. - Но на моей памяти этот артефакт был в семье Тосака. Забавно - на губах Каприды распустилась снисходительная улыбка. - Ты помнишь в какой финансовой яме был их род? Чтобы достать артефакт для призыва, Токиоми Тосака заложил всё своё имущество. Мы живём в такое время, когда деньги играют роль большую, чем сила, магическая сила. Род Тосака, вернее, то, что от него осталось, продали нам этот артефакт лет двадцать назад за ларец самоцветов. Это, по моим подсчётам, около сотни камней. - Но Тосака - маги драгоценных камней. - Да, и они запросили то, чего им катастрофически не хватало. Но, по правде говоря, это смехотворная цена. Токиоми заплатил за артефакт раза в три больше. Они уже поднимались на второй этаж, где располагались жилые комнаты. Удивительно, но в ходе короткой беседы Каприда оттаяла полностью, к удаче Короля. У него был ещё один неожиданно возникший вопрос. - «То, что осталось от рода», что это значит? Каприда остановилась у комнаты дочери. Судя по всему, эта тема её немало забавляла. - Нынешняя ветвь рода Тосака идёт от бастарда Токиоми. И, честно сказать, не очень успешно. - А его дочь? Рин, так? - О, она поступила удивительно мудро. Помнишь, в четвёртой Войне Вейвера Вельвета? - Общеизвестный факт, что Слуги… - Да-да, ничего не помнят о прошлых призывах. Расскажи эту сказочку кому-то другому. - Я его помню. Он был… достойным магом. В нём было больше… благородства и чести, чем в самом Токиоми. Каприда улыбнулась. Так светло. Так по человечески. - Он был принят в род Эль-Меллой, в весьма многочисленный род, к слову, со своей сложной иерархией. И стал его главой, к неудовольствию многих претендентов на это место. И получил титул лорда. Лорд Эль-Меллой второй, неслыханное дело! А ведь у него было всего три поколения магов. Через брак с ним в род Эль-Меллой вошла Рин. Насколько я знаю о делах Ассоциации, их ветвь является сильнейшими магами рода. Хочу заметить, что род один из самых сильных в составе Ассоциации. Гильгамеш только после окончания речи Каприды заметил, что он улыбается. С искренней радостью за Вейвера. Он помнил Кайнета. Большей частью из-за магической мощи. Вейвера он запомнил по его чести, по его преданности его Королю… его другу. Улыбка резко сошла с губ Гильгамеша. - Каприда, а вторая дочь Токиоми... Сакура Тосака, что была передана в род Мато? Лицо Каприды, как отражение его собственного, померкло. - Она умерла спустя пять-семь лет после пятой Войны. Я слышала, что её окончательно сожрали черви, но я не верю. - Почему? Взгляд Каприды стал лютым. Это взгляд… матери, защищающей своего ребёнка. - Мато род вымирающий. Потому им нужна была Сакура. Вливание свежей крови. Но после её смерти никто не был введён в род. Проклятье, у девочки даже могилы нет. Её, как и всех Мато, скормили червям. Да, тема не самая приятная для окончания беседы. Тем более на ночь. - Девочка? По моим расчётам она умерла лет в двадцать-двадцать пять. - Мне жалко того загубленного ребёнка, что всегда жил в её сознании. - Немного наивная точка зрения. Каприда мягко рассмеялась, разводя руками. - А что ты хочешь? Я ещё слишком молода и наивна. В ответ на недоуменный взгляд, Каприда вновь рассмеялась. - Я создана взрослой женщиной. И, относительно, не так давно. Правда, разум мне дали лет через пять. Видишь ли, Азазель не желал создавать Сосуд с волей и разумом, но Война задерживалась. И, пожалев о моём никчёмном существовании, он наделил меня всеми чертами, присущими личности. Как результат, нашей дочери четыре года. Ох, прости, время позднее, а Ими не уснёт, если я её не поцелую. Спокойной ночи, Гильгамеш. Ой, пожалуйста, передай Азазелю, что его ждёт фамильяр в кабинете. - Постой! Какая сейчас по счёту Война? - Седьмая. Шестая была девяносто лет назад, в две тысячи десятом. Каприда, помахав собеседнику рукой, скрылась в детской. Гильгамеш же отправился передавать послание своему Мастеру. Но что-то смущало его, мешая сосредоточиться на поиске. И это что-то, с опозданием, но порядком обескуражило Короля. Каприда так спокойно говорила о том, что станет Сосудом. Она так спокойно говорила о факте своей неизбежной смерти. Искать Мастера долго не пришлось. Голоса доносились из библиотеки. Он говорил с Александрой. Причём разговор шёл на повышенных тонах. - Почему? Почему нет у Вас желания? Двоих мы знаем точно, а, значит, стоит нанести удар. Не для того ли Вы сильнейшего призвали? Война грядёт, но не было ещё призыва, так нападём, пока защитников они не обрели. - Нет. Я не желаю уподобляться Тосака, которые использовали любые методы ради своей победы. - Раз так, то для чего призыв Вы раньше совершили? - Чтобы защитить вас от тех, кто думает так же, как ты. - Забавно, от иных милости Вы бы не получили. Но всё же… - Нет! Гильгамеш, войди уже. Библиотека, как и остальные «специализированные» комнаты, была выдержана в старинном и роскошном стиле. Первое, что бросалось в глаза, было витражное окно из бело-сине-красного стекла, сложенного кругами. Чёрный мраморный пол был чистым, а вот стены были покрыты алхимическими кругами и письменами из кабалы. Примечательной чертой библиотеки было наличие двух уровней. Ко второму уровню вела округлая деревянная лестница. Но на втором уровне было всего лишь два застеклённых стеллажа, с особенно ценными книгами, и трибуна, за которой как раз стояла Александра. Под лестницей, закрытые портьерами, располагалась пара шкафов с ингредиентами для составов. Огромные шкафы тёмного дерева стояли вдоль стен, будто окружая резной стол с зелёным сукном на столешнице. На столе одиноко лежала лишь одна книга – каталог, в которую что-то записывал Азазель, почему-то пером, связка которых стояла в серебряной чернильнице рядом. - Каприда просила передать, что тебя ждёт фамильяр в кабинете. - Спасибо, Гильгамеш. Я надеюсь, что наш разговор окончен, Александра. Спокойной ночи. Азазель стремительно вышел из библиотеки. Александра, как это было ей свойственно, играла в абсолютный игнор Слуги, поэтому тот без всяких препятствий подошёл к ней вплотную. Девушка что-то записывала в толстую книгу с пергаментными страницами. Почерк её был мелок и витиеват, острое серебряное перо быстро прыгало по бумаге, в руках писца вороное оперение будто вновь летало. Ровно до того момента, пока девушка не кольнула себя в палец. - Ты что делаешь?! - Не кричи, разбудишь всех, кто чарам сна уже поддался. - Что ты делаешь? - Не видишь? Я пишу. Александра наконец-то взглянула на Гильгамеша. Тяжёлый взгляд, направленный на неё, ей явно пришёлся не по нраву. Тяжко вздохнув, она показала Королю переплёт книги. Багровый переплёт был по углам закован в серебро, серебряным был и замок книги. В центре же располагался золотой круг, с выдавленным в нём квадратом, в котором изображена звезда, в которую заключён скелет, раскинувший в стороны две пары рук и расставивший в стороны две пары ног. - Книги, этой подобные, зовутся гримуаром. Эта лишь моя, в ней знания накопленные лишь мною. И пишутся такие вещи только кровью. Лишь тогда могу сказать я, что гримуар сей дому моему принадлежит. - Что ты подразумеваешь под домом? Александра вновь склонилась над гримуаром, что-то записывая в него; волосы упали на бумагу, скрадывая её лицо. - Гримуары, книги колдовские, не те, что новые, и печати Ассоциации или иных структур, а те, что домов древнейших, пишутся тогда, когда род новый появляется на свет. - Значит, ты первая в роду? Александра отложила перо и размяла пальцы. - Нет. Историю мой рой род имеет тысячелетнюю, но угасает он. И знания… утеряны. Согнутые в локтях руки поднялись на уровне груди. Карие глаза закрыты. На раскрытых ладонях зарождается прохладное голубоватое сияние, которое медленно поднимается вверх. Из сгустков холода формируются языки, подобные пламени. Свет свечей меркнет, подчёркивая величие столь тонкого магического мастерства. И ветер, от куда-то появился сильный прохладный ветер, взвивающий ввысь чёрные волосы, вздымающие подол длинного чёрного платья. Поддаваясь силе, швы платья на правом плече лопаются, обнажая гладкую смуглую кожу. Чарующее зрелище. Мелкие резные снежинки падают на неё, но не тают. Он протягивает руку, очарованный нереальностью подобного. Пальцы скользят вверх по шее, ощущая тёплую кожу, но снег на ней не тает. Карие глаза резко распахиваются, гневно впиваясь в алые. Она отступает и опускает руки. Ледяные языки падают на пол и разбиваются. Ледяные осколки, их так невероятно много, разлетаются по библиотеке, замораживая всё на своём пути. Комната покрывается ледяным блеском, витражные окна покрыты красивым морозным узором. - Спокойной ночи, Гильгамеш. Сжимая гримуар в руках, Александра быстро сходит с лестницы. Тяжёлая дверь не издаёт ни звука, но отрезает короля от всех, оставляя того в одинокой тишине. *** Это походило на клоунаду. Несколько дней звонков и фамильяров ради того, чтобы прийти и опозориться. Они – великие маги современности, не состоят в Ассоциации, ни в каких альянсах, но заслуживающие уважения мастера. Но они пришли в этот дом и уронили свою честь и достоинство ниже подвала принимавшего их дома. - Ты уверена, что это признанные магистры? Гильгамеш, находясь в призрачной форме, уже, наверное, раз в сотый задавал этот вопрос Алекс. Та постоянно морщилась, но телепатически всегда ему отвечала. Но, к удивлению Гильгамеша, сигнал выходил каким-то дробным. - Да, о..и магистры ремёсел тонких. Ка… из них …жил носить …шь имя, отбросив …мя рода. Да, когда-то ещё Кирей говорил, что ранее была практика отменять фамилии у настоящих мастеров в магии. Но вот этот Ирвинг Полудух, что, играясь с магией пустоты однажды, умер, может ли он считаться мастером? Или вот эта красотка Алев Депеш, что зыркает то на Мастера, то на Алекс, пытаясь пробиться к их мыслям. Её звать магом? Магистр Даламар, что уже при жизни источает трупный запах? Или Миталл, что напоказ гнёт столовое серебро с рукоятью в виде дракона. Было слишком мерзко находиться с ними в одной комнате. Они, кичливые в своей силе и могуществе, были так ущербны в человечности. Только Дерек Розуэл, что из-за уважения к роду не отказался от него, сидел и тихо посмеивался в бокал вина. Высокий, жилистый с длинными седыми волосами, и это в сорок с небольшим лет, он создавал впечатление шута. Но шута этого стоило опасаться. Он стоил всех остальных четверых магистров. Хотя бы в цене достоинства. Он спокойно сидел, принимал угощение и наблюдал за представлением. И, как казалось Гильгамешу, изредка подмигивал ему, что в общем-то исключено. Слугу в призрачной форме может засечь только очень сильный маг. Приём проходил в столовой особняка. Это огромная белоснежная комната будто создана была для празднеств. Пол, сложенный из светлого дерева, молочные стены, только на одной из них, в раме, была огромная фото-картина высокого белоснежного замка. Кажется, Александра называла его Нойшванштайн. Белый потолок с лепниной и хрустальная люстра с множеством подвесок. В огромном панорамном окне уже виднелась ночь, но бежевые шторы не закрывались, ибо на двух кожаных банкетках бежевого цвета расположились ученики магистров. Для них блюда были поданы на маленький круглый стеклянный столик. Вряд ли они были довольны своим положением, тем более, что маги… и Алекс расположились за обеденным столом из светлого дерева на десять персон. И подставлены к столу были мягкие кожаные кресла с высокими спинками. Официально все они прибыли, чтобы разузнать о нападении демона. Разузнать непосредственно у свидетельницы из магических кругов. Да, проблема с демонами явно стоит остро, раз Азазель согласился их принять. Но за ужином не прозвучало ни слова о демонах. Гильгамеш ощущал волны их сенсорики. Они надеялись найти Слугу? Предполагали, что призыв произойдёт заранее? Но зачем? Неужели у столь могучих магов есть страх перед Айнцбернами? Или всё куда как прозаичнее? Род Айнцберн, гремящий куда как громче остальных семей основателей, кость в горле многих магов, которые жаждут славы. Возможно ли, что они пришли сюда, чтобы вынюхать про Слугу Азазеля и попытаться скинуть его? А ещё это означает, что начало Войны уже близко. Пока маги занимались злопыхательством, труды Фабио проходили даром. Только Алекс, Азазель и Дерек наслаждались стейками из лосося, пастой с морепродуктами и мятой, фруктовым супом с красным вином и мятой и… - Ты говорила, что не пьёшь! Поданное вино разносило по воздуху пряные флюиды, разгоняющие кровь по венам и пробуждающее желание опробовать его. Пожалуй, на вине Гильгамеш испытал укол зависти. А вот Александра поморщилась. - Если ты прекра… немедля, то ра….жу где в доме этом погреб винный скрыт. Алекс вновь поморщилась и подняла взгляд на Миталл, которая разглядывала её вот уже два часа. Гильгамешу нравилась нынешняя мода и сейчас можно было оценить все её плюсы. Под таким стальным взглядом можно было бы согнуться. Случайно ли Алекс надела кожаный корсет? Навряд ли. Эта вещица подчёркивала прямую осанку девушки, а ремни корсета подчёркивали пышную грудь. Алекс – вторая причина по которой собрался этот цирк. Оценить ученицу рода Айнцберн. И, кажется, в этот раз они остались довольны. - Азазель, тебе не кажется, что тебе стоило бы взять, сугубо ученичества ради, мага? - Миталл, ты знаешь правила – нельзя иметь больше одного ученика. - Ученика-мага. А вот твоя Александра, она разве маг? Чему ты её учишь, м? Ученики громко зашушукались, явно с прицелом, чтобы их услышали. - А ведь и правда, она же не маг. - Ни разу не маг. - Ну, хорошенькая. И фигурка. - Так она вроде русская. - Ааа, тогда понятно. - А Азазель неплохо устроился. Что скрывалось за этими разговорами Гильгамеш не очень-то и понимал, но по тому, как искривились губы Алекс… от этой снисходительной усмешки согнулась Миталл. Но слово взял уже умиравший Ирвинг. - Неужели к такому магу не стучались ученики со способностями? - Ирвинг, неужели ты не знаешь качество нынешних магов? Каждый, кто заметил в себе хоть крупицу таланта, рвётся на пьедестал, размахивая своими сомнительными талантами и тоннами пафоса. Нынешняя молодёжь забыла о настоящей силе. Они не знают её истинной цены. Предпочитают энтропию созиданию. Не ценят жизней тех, кто слабее их. Ни морали, ни, тем более, ума. К счастью есть семьи, семьи древних магических родов, которые прививают, взращивают духовную силу. Алекс, кстати, внучка моей наставницы. - И то, что здесь сейчас вы все – есть доказательство того, что прав учитель мой. Девять пар глаз, пылающих гневом, устремились на Александру. Вызов, откровенный вызов. Но посмеет ли кто-то и в самом деле выйти против? Азазель поднялся с места, знаменуя окончание аудиенции. - Приятный вечер. Но, к огромному сожалению, завтра много дел. К счастью, никто не стал спорить. Все просто ушли по-английски. Попрощался с хозяином только Дерек. День был долгим и утомительным и менее чем через час всех сморил сон. Только Гильгамеш, которому сон был не нужен, разве что он изредка баловал себя парой часов дрёмы, не мог успокоиться. Предчувствие того, что день так просто не кончится не покидало короля. И когда к окнам второго этажа подлетела маленькая сова-фамильяр, он понял, что предчувствие его не обмануло. Минут через пятнадцать в холл, где затаился Гильгамеш с остатками пряного вина, спустилась Александра. Может, и была она простоволоса, но латексный комбинезон на широких бретелях явно не располагал к прогулке под луной. Девушка, остановившись на ступенях, крутанулась на каблуках ботинок, поворачиваясь к укрытию Гильгамеша. - Зачем ты прячешься в тени? - Отсюда обзор лучше. Александра хмыкнула и пошла к выходу из дома, на ходу натягивая высокие перчатки из латекса. На дворе, конечно, был конец марта, но наряд был, мягко говоря, не по погоде. - Чей это был фамильяр? - Учеников тех, что по нелепости магистрами зовутся. И если один из них достоин этого звания, то учениками назвать всех пятерых я не могу. Не желала бы я Дерека оскорбить, но сын его черт вовсе не перенял. - Так Дерек держит в учениках сына? Стоп! Не ходи. - Это тебе не стоит за мной ходить. Твой нрав нам может всё испортить. - Их пятеро. Территория Айнцбернов располагалась на самом краю территорий Берлина. На счастье, особняк был окружён молодым, но лесом, в глубь которого и направлялась Алекс. - И место встречи выбрали они опрометчиво. Места эти знаю лучше я. Колоритность места Гильгамеш оценил мгновенно, когда едва не врезался в каменный крест. Местом встречи ученики выбрали старинное кладбище. А в весёлом местечке Азазель отстроился. - Скройся. Команда перейти в призрачную форму прозвучала более чем вовремя. - Признаться, мы и не надеялись, что ты придёшь. Значит, и у тебя есть интерес в этой встрече. - Любопытно стало мне, что за выгодную сделку желаете вы мне предложить? - О, многого от тебя не требуется. Гильгамеш встал сбоку от всей компании, чтобы видеть всех. С Александрой говорил Клаус Нэт – ученик Ирвинга. Довольно нагловатый тип. И, вероятнее всего, причиной этого являлась красота мага. Развязная поза, принятая с появлением Алекс, говорила о попытке соблазнения. - И какова цена? - Подумай, ты из магического рода, но так как ты без Цепей, то тебе для восстановления рода нужен потомок от сильного мага. Любой из нас готов дать тебе потомка. Как сделка? - С целомудрием я не расставалась. И предложение ваше меня не заинтересовало. Та, что наставлялась Алев, Ровена Ларс, громко рассмеялась. Она была пошлая и лишь по этой причине некрасивая. - Но все знают, что Азазель тебя держит как любовницу. Согласись, вас, русских, природа наградила… неплохой внешностью, но всем остальным обделила. Ты не маг, но живёшь в доме Айнцбернов. Вывод напрашивается сам собой. - Наш разговор прельщает меня все меньше и меньше. Тем более, что мне не ведомо до сей поры, чего ради я время своё трачу? Клаус вновь встал в эффектную позу. - Нам нужна информация о том, кого Азазель планирует призвать. - Сего не ведаю. - Так значит ты и в самом деле лишь подстилка. Гильгамеша откровенно удивляла подобная наглость. Ровена второй раз в жизни видит Александру, а уже делает подобные выводы. Даже после заявления о целомудрии. И сомнений это не вызывало. Было что-то, что делало Александру особенной, что-то, что несмотря на её молодость, лишало её радостей жизни. И эта манера сдерживать свою ярость. Или она и в самом деле не оскорбилась? - Ты товарку свою во мне узнала? - Хамка. Неудивительно, что у тебя до сих пор секса не было. Парни не любят столь недружелюбных особ. - Уж дружелюбие-то можно изобразить, а вот с умом такой фокус не пройдёт. - Меня бесит эта принцесса. Бен Розуэл ничего не перенял от отца: ни величия, ни тонкости, ни ума. На фоне отца он был ничем. Они все были ничем. Третьесортными магами, и Алекс это видела. Её это забавляло. - Таких принцесс в старинных пьесах в конце сжигали на кострах. Клаус усмехнулся, нехорошо усмехнулся. - Будет тебе секс, передержанная девственница. Парни, устроим ей развлечение. - Дамы тоже хотят развлечься. Кристмас Харгел, ученица Даламара, так же обладала сладковатым трупным запахом. Это явно черта всех, кто играется со смертью. И сегодня они все могут доиграться. Ровена поморщилась. - Я не могу пробиться к её мыслям. - Ровена, солнышко, попробуй что-нибудь другое. Кивнув Клаусу, Ровена резко качнула головой. Телепатическая волна чуть прижала грудь Алекс, вместо того, чтобы сбить её с ног. Замешательство отразилось на лице Ровены. - Безмолвие. Эта атака Ровены оказалась более удачной. Алекс поощрительно улыбалась, но не могла издать ни звука. - Меня бесит, когда она улыбается. Плеть! В руке Бена заполыхала плеть, которая взвилась в воздух и полоснула Александру по лицу. Безмолвие, пожалуй, было бесполезно - она лишь крепко сжала зубы. Можно было бы, конечно, сказать, что позвать на помощь Алекс не сможет, но взгляд её приказывал Гильгамешу не вмешиваться. - Расплав. Его Миталл называла Абрахамом. Абрахам Фариндер. До этого момента он казался флегматичным парнем. Но железный крест, за который уцепилась Алекс потёк, расплавляя своим жаром латекс перчатки. - Стальные иглы. Железо тут же принимает форму и прошивает кисть иглами. Рубиновые капли крови живо стекают с куска костей и мяса, которое ранее было рукой. - Зачем вам знания о планах учителя моего? Судя по ошеломлённому взгляду Ровены, действие «Безмолвия» прошло гораздо ранее срока. Но того же Клауса это не смутило. - Тебе не кажется, что Айнцберны много о себе думают? Ты должна уже понимать, что есть те, кому они порядком мешают. - И вы решили стать оружием для господ, что сами могут лишь оды сочинять в собственную славу. - Знаешь, раз твои Айнцберны такие распрекрасные… они ведь слывут превосходными целителями. Смогут ли они воссоздать твои чувства заново? «Трейс Он, блин. Алекс, беги». «Гильгамеш, не вмешивайся». - Лишение Чувств. Темнота навалилась… впрочем, кого обманывать, это было вполне ожидаемо. А вот потеря осязания стала сюрпризом. Но остался слух. И он услышал то, чего хотелось меньше всего. - Кристмас, так и будешь стоять. - Темница Души. И только тогда, когда сине-зелёный кристалл накрыл Александру, её согнуло в агонии боли, губы разомкнулись в беззвучном крике. Заклятие сдирало с неё кожу. Нет, проклятие конфликтовало с чем-то, что было наложено на Алекс ранее. Белая вязь на её теле, до сей поры не видимая, выгорала, защищая душу девушки от пагубного рабства. Кристалл же покрывается трещинами, углубляющимися с каждой секундой. Созидание взяло верх над энтропией. Кристалл лопнул, и осыпался истаивающими осколками. Тяжело качнувшись, Александра медленно поднялась с колен. Резко распахнулись карие, видящие глаза. Ожёг на лице заметно бледнел, а рука, кости, вырастающие будто из ниоткуда, обрастали мясом. Но не великолепная регенерация потрясала свидетелей битвы заклятий. Та магическая вязь, повреждённая проклятием, потеряв целостность, начала разрушаться, обнажая Александру. Цепей и в самом деле не было. Но кто она? Или что она? Сама суть её – лёд, столь прочный, что сравним лишь с алмазом. Она соткана из льда, и сияет острыми ледяными гранями, пропуская сквозь себя свет луны, преломляя его на множество цветов. Она - сгусток энергии, сплетения волн, уходящих в пространство и сплетающихся с ним, и нити эти идут туда, за грань материального мира и идут дальше в бесконечности. Её глаза – чёрные ониксы темноты. И только сердце - яростный огонь. Она - сама энергия. И она совершенна. Восторженный смех Короля Героев напугал бестолковых магов, сжавшихся в кучку. Они явно видели подобное впервые. - Итак, настал тот час, когда отвечать пора настала. Ошибку совершили вы большую, призвав меня на территории, мне подвластные. За её спиной клубились тени, сплетающиеся в высокую костистую фигуру. Голова её чем-то напоминала череп, но иной формы, будто бы квадратной. На плечах и скулах были тонкие костяные наросты, а маленькие круглые глаза горели жёлтым светом. - Пепельный дух. Бежим! Александра растянула губы в хищной ухмылке, на миг дух рассыпался пеплом, но тут же сгустился вновь, встав перед призвавшей его. - Ты! Клаус, выхвативший из-за пояса нож, замахнулся на Алекс. Движения его были широкими, излишне широкими, что демонстрировало полное отсутствие навыков. Алекс резко пригнулась, опускаясь на одно колено, и в тот же миг вторая её нога выбрасывается вперёд, ударяя мага в колено, дробя сустав. - Александра, ты восхитительна! Коротко зыркнув на неизвестного им парня, остальные четыре мага, потеряв лидера, который сейчас выл от боли, держась за колено, обратились в бегство. Дух, не издавая ни звука, последовал за ними. И что-то подсказывало Арчеру, что преследовать их он будет ещё долго. - На этом встречу нашу, я думаю, нам стоит завершить. Приятного в ней было мало, а посему, о встрече следующей и не мечтаю. Гильгамеш, уже не таясь, подошёл к девушке, протягивая вышитый золотой нитью платок. Лишь тогда Александра, тяжело хлопнув глазами, провела пальцами по губам. Из носа шла кровь. - А я бы не был столь милосерден. - Ценнее злата жизнь. И жалость пробудить во мне довольно просто. Александра откинула волосы за спину и уже повернулась спиной к Клаусу. - Так значит, мы жалкие? Александра, не поворачиваясь к магу, слегка склонила голову. - Ты… вы жалости достойны лишь потому, что нет цены для вас у жизни. Мне жаль вас лишь за мысль, что важными быть могут лишь немногие. К удивлению Гильгамеша, Клаус лишь рассмеялся. - И вот это Азазель ставил нам в пример? О, Создатель, не могу представить, чтобы хоть один род мог прививать своим потомкам преклонение перед каждым. Александра повернулась к Клаусу. Внешне совершенно спокойная, но ониксы её глаз затлели, словно угольки, а огненное сердце запылало ярче. - Ты, и те, кто был с тобой, достойны только жалости. Не мни себе, что ты кого-то выше, и уж точно не меня, дочь рода Зимнего, потомка рода Морен. Гильгамеш видел, как стекленели светлые глаза Клауса, как каменело в страхе его тело, как учащалось сердцебиение и дыхание, как мертвел он от страха. Порывисто вскочив на ноги, он похромал в направлении убежавших ранее товарищей, без оглядки и тяжело вздыхая, словно набирая воздуха для крика. - Пойдём, Гильгамеш, веселье на сегодня завершено. Гильгамеш шёл чуть сзади, чтобы заново оценить эту царственную осанку и степенную походу. Чтобы иным взглядом ещё раз полюбоваться переливами энергий, из которых соткана эта молодая женщина. - Что это было? Магическая вязь? Она экранировала твою… магию. - То было заклятие защиты, сотворённое из Платья Небес. Того самого, через которое тебя до срока призвать сумели. - И к чему подобная защита? Ты в ней не очень-то нуждаешься. «Защита для меня. И от меня». - Сокрыть меня от глаз чужих. Увы, ресурсы артефакта древнего считай исчерпаны. Теперь для мага я предмет прелюбопытнейший. - Скажи мне, Александра, почему Грааль не выбрал тебя в Мастера? - О невозможном не мечтаю, возможное же делаю сама. - Восхитительно. Они уже ступили на порог дома, к удивлению обоих, всё ещё объятого сном. - И всё же было бы любопытно взглянуть на тебя в этой игре магов. Тебе нужен Слуга. Несомненно, сильнейший. И столь же совершенный, как и ты. Ты ведь понимаешь, что таких немного? Александра порывисто распахнула дверь своей комнаты, но всё же остановилась на пороге. - Знать ты должен, ведь не впервой, что битва эта лишь для магов. Девушка резко захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Меньше всего она желала, чтобы Азазель призвал этого, безусловно, сильного, но эгоцентричного Слугу. Но больше всего она жалела о потере защиты, что защищала её… от влияния её же сил. Теперь несносно болела голова. Дойдя до кровати, девушка рухнула на неё, не раздеваясь. Сон пришёл мгновенно. *** - Потанцуй, потанцуй! Этому белобрысому одуванчику лет пять, и она так забавно морщит нос, усыпанный золотистыми веснушками. Ножки страшно ломает, пальчики сводит судорогой. Но разве можно ей отказать? Привычная первая позиция, поворот на самых кончиках пальцев, поворот, поворот, короткий прыжок. Ножка взлетает вверх. А голубые глазки восхищённо хлопают. Горделивая осанка, ключицы в разлёт, прямые ноги постоянно в первой позиции, новенькие пуанты белоснежного цвета. Тяжёлые волосы забраны в тугой пучок. И самая первая пачка. Белоснежная. Тёмный тонкий силуэт застывает в дверях. Голова осуждающе покачивается. - Вы видели время, а ну марш спать. Если завтра выходной день, это не значит, что можно нарушать режим. - Спокойной ночи, бабуля. Комната была белоснежной. Белый пол укрыт светло-серым ковром, панельные светлые стены. Окно закрыто белыми шторами, а рядом большой белый шкаф. Кровать посредине комнаты, рядом тумбочка, а на ней горшок с геранью. У стены комод, а над ним круглое зеркало в серебристой раме. И прохлада, свойственная всему этому дому. Но прижимающийся сбоку одуванчик пахнул жаром. - Саша, поколдуй. Полные губы трогает лёгкая улыбка и по смуглой коже расползается ледяной узор. Розовые губки восхищённо вытягиваются трубочкой. Каролина засыпает быстро, доверительно прижимаясь к старшей сестре, которая, не теряя времени даром, достаёт из под кровати спрятанную книгу. Свет ей не нужен. Иногда. «Весной отец повёз меня в Италию, и мы путешествовали больше года. Я долго ещё была во власти ужаса, да и поныне вижу перед собой то ласковую, томную, прелестную девушку, то яростное чудище с горящими глазами…» На миг ей показалось, что рядом с кроватью вспыхнули два алых огня. Показалось. Вокруг по-прежнему была абсолютная темнота. «… а очнувшись от воспоминаний, слышу, кажется, за дверями гостиной лёгкую поступь Кармиллы». Половицы скрипнули. Где-то рядом. В мгновение ока слетает всё очарование романа и ночи. Девочка рывком садиться на кровати. Ровно за секунду до того, как костистая пигментированная рука впивается в волосы и утаскивает куда-то в темноту. *** Сознание буквально вырывает из тяжёлого сна. За окном едва-едва занялся рассвет, лёгкий ветерок качает зачарованные на цветение деревья. Но всё кричит. Все миры взывают о пощаде. И кровоточат. Явление проходит так… болезненно. Так неестественно для всех известных ей течений энергии. Этим утром началась Война.