Театр мистерий

- Ты уверена, что желаешь остаться дома? Семейство уезжало в город. Азазель по делам, Каприда и Имирес за покупками. Впрочем, все дела могли решиться в торговом центре, принадлежащем Айнцбернам. Дома оставалась только Алекс, которая ни под какими уговорами не соглашалась покидать дом в выходной день. Странным было её присутствие в этой комнате на чердаке, оборудованной для тренировок не столь изящных, как магия. Хотя, с какой стороны посмотреть. Минималистический японский стиль комнаты с циновками на полу, стенами обшитыми деревом, и круглыми фонарями навевал воспоминания о старинных фильмах о японских единоборствах. Стойки с луками, кинжалами, мечами и прочим оружием подтверждали назначение данной комнаты, равно как мишени из дерева и столбы для отрабатывания ударов. Алекс стояла посреди комнаты, глубоко нагнувшись, растягиваясь. Любопытно, ведь на втором этаже был оборудован хороший спортивный зал. - Отдохнуть хочу я, беззаботностью ведь я не обременена. - А если кто напасть захочет на особняк? Не забывай, Война уже началась, и лучше держаться вместе. Не для этого ли Азазель меня призвал? - Уже устала объяснять: нужды в защите чьей-нибудь я не испытываю. Гильгамеш чуть прищурил глаза, за его спиной появилось лёгкое золотистое марево. Яркая вспышка - и в спину девушки летит копьё. Александра ждать удара в спину не намеревалась. Резко развернувшись, девушка предплечьем, отвела в сторону копьё, которое, впрочем, летело ей не в спину, а могло лишь чуть задеть плечо. Гильгамеш успел лишь чуть удивиться и призвать из сокровищницы меч, который девушка пропустила по боку, и тут же отведя руку назад, перехватила оружие за рукоять. Резкий рывок вперёд - и тонкая кисть ложится на горло молодому мужу, прижимая того к стене. - Признаться, твоя проверка меня лишь только забавляет. Но убедиться ты сумел, что защищать меня не надо. С мягким звоном золотая цепь обвилась вокруг тонкой шеи, чуть отдёргивая девушку назад. Золотыми искрами рассыпается меч и копьё, возвращаясь в своё хранилище. Немного погодя пропадает и цепь. - Впечатляет. Что ж, оставайся. Но будь уверена, что истинный враг так милостив не будет. Развернувшись, Король Героев вышел из комнаты. Немного погодя со стороны улицы раздался звук мотора, знаменовавший отъезд хозяев из дома. Что ж, остаётся только ждать. Александра повела плечами, не позволяя мышцам остывать, и оглянулась, прикидывая, в чём она недостаточно хороша. К одной из мишеней был подвешен лук. В памяти на зов отзывается лишь несколько человек. Вон та черноволосая женщина с косами в тёмно-фиолетовом халате подходит больше всего. Казачка с волевым лицом, росшая единственной дочерью среди семерых братьев, приветливо улыбается, закидывая колчан за спину. Она её предок со стороны отца. Предки со стороны матери не были столь улыбчивыми. Поблагодарив именно отца за Память Крови, перехватив поудобнее лук, чуть присев, приготовилась вспоминать. Не мишень, а заяц мчится через травы. Двумя пальцами и мягко, и твёрдо обхватить стрелу, ощутить мягкое касание ветра. Тяжесть шёлкового халата, так неуместного в лесах, так приятно греет плечи, а босым ногам совсем не холодно от нагретой за день земли. Заяц скачет, петляет. Но он не убежит. Треск за спиной. Зверь более крупный. Опасный. Звон. Звон щитов защитных. Кто-то пришёл. Кто-то опасный. Александра стряхивает наваждение, обнаружив, что лук отброшен в сторону, а в руке лежит нож с богато украшенной позолотой деревянной рукоятью. На навершии золотой шарик, чтобы рука не соскальзывала, а в лезвии считай на всю длину выемка, тоже заточенная. Нож схватила та, черноволосая. Там, судя по запахам, был медведь. Здесь же был зверь куда как более опасный. Зверь, способный мыслить. - Алекс, к нам гости. В комнату заглянула рыжеволосая прачка Изольда. Как и Эльза, безупречная, но чуть более статная и тонкая. Созданная более взрослой, чем трусишка Эльза. - Я встречу, а вы держитесь вместе. На страже стойте до конца. Сейчас скрываться нечего. Быстрее, чем способен видеть глаз, девушка спускается на первый этаж. Последний бросок, и, считай, на самом пороге Александра зрит гостью. Миловидная девушка с взыскательным любопытством осматривается по сторонам. Она не высока, но всё же безупречна, до миллиметра безупречные пропорции при всей той тонкости и хрупкости, что ей присущи. Безупречна и белоснежная кожа. Безупречность своего тела она подчёркивает весьма искусно: пышная юбка чёрного платья обрисовывает крутые бёдра, корсет же облегает тонкую талию и подчёркивает полную грудь. Чёрные, прямые как струи дождя, волосы, словно плащ спускались по спине, до пят и ниже. Лицом она соответствовала понятиям красоты. Тонкие, плавные черты по-настоящему красивой женщины. И бледно-розовые полные губы, и большие янтарные глаза – всё было безупречно. Но яркая деталь – чуть удлинённые и заострённые ушки, как любят изображать эльфов, явно выдавали в ней особу не человеческого происхождения. - Вот это место поистине достойно королевы. Девушка явно была довольна открывшемуся ей зрелищу. Особняк и в самом деле был красив. Несмотря на раннюю весну, он был окружён, конечно, при помощи магии, цветущей сиренью. С боку, в саду, вот диво-то, виднелась цветущая и благоухающая сакура. Сам особняк был отстроен в классическом английском стиле. Подъездная дорожка представляла собой короткий каменный мостик, той же ажурной кладки были перила у высокой лестницы. И всё из светло-серого и песочного камня. Над землёй едва-едва выступал цокольный этаж. Легко угадывались первый и второй этажи. Высокие, с большими окнами, а на втором, в самом центре, где коридор, небольшой, полностью закрытый балкон. Под самой крышей – чердак, снаружи он абсолютно не угадывался. Он был скрыт под невысоким арочным возвышением крыши и ажурным парапетом, загораживающим от опасности падения романтиков, в лице Каприды и Азазеля. Ещё раз удовлетворённо кивнув, женщина перевела взгляд на вышедшую ей навстречу Александру, которая так же удостоилась долгого и придирчивого осмотра. - О, королеву уже встречают. - Хозяев нынче нет, а посему принять Вас некому. - Ведь это имение рода Айнцберн? Женщина обворожительно усмехнулась, скользнув взглядом за спину Александры. - Простите, герра Азазеля нет сейчас дома. Улыбка женщины слегка померкла. Явно не это она желала услышать от Ричарда, вышедшего вслед за Алекс. От неё веяло магией, той самой, что подчёркивает красоту. Но в этот раз её Мистическое Лицо не сработало. Её стало даже жалко: откуда бы ей, Слуге, знать об иммунитете гомункулов к подобного рода магии. Александра чуть подалась вперёд, удобнее перехватывая нож, и втянула запах гостьи, вызывая удивление той. Карие глаза считывают ауру Ассасина. - Мать – Деркето нынче не помогает тебе, царица ассирийская – Семирамида? Янтарные глаза с удивлением расширились, но лишь на миг. - Пушка Ударной Волны. Магия буквально завивалась вокруг этого неправильно Ассасина с навыками Кастера. За миг до сокрушающего разрыва Александра отпрыгивает назад, отталкивая Ричарда за колонну. Мощный заряд энергии, взорвавшись, сметает девушку с пути царицы, погребая ту под щепами тяжёлой деревянной двери. - Этот дом, этот род, это царство будут моими… со временем. Каблучки звонко цокнули по шоколадного цвета паркету - красавица преград на своём пути больше не видела. Кроме одной. Слуги, на которого она желала бы взглянуть, дома не было. Но здесь она не только ради этого. Поднявшись по ступеням, красавица скрылась в глубинах дома. - Фройляйн, зачем Вы отказались от моей защиты? Дворецкий, вышедший из своего убежища, аккуратно откинул то, что осталось от двери с Александры. Девушка устало усмехнулась. - В твоих силах не сомневаюсь, Ричард. Ты был создан безупречным, но подобным человеку. Существо твоё атаку той, что богами покровительствуется, не стерпело бы. Но преимущество имеешь ты над всеми. То и опыт твой десятков пяти лет, и магии, что нынче может нам сгодиться. Ступай к своим друзьям, целитель будет им полезен. - Но как же Вы? Девушка перекатилась на спину и, вытянув руки вверх, потянулась. - Позволь мне отдохнуть. Царица ведь должна понять, что не подобает благородной крови крадунье словно в дом чужой врываться. *** Семирамида горделиво вышагивала по коридору второго этажа. Она учуяла то, что надо было именно ей. Ах, если бы не её Мастер, она бы давно управилась с этим существенно важным для неё делом. Свернув в комнату, гардеробную, царица придирчивым взглядом окинула полки. Алый шёлковый платок, расшитый золотом, висел на одной из вешалок, среди обыденных шифоновых шарфов, словно тряпица. Царица гневно сдёрнула шарф. Подобному сокровищу нечего делать в руках тех, кто этого не ценит. - Вам нельзя здесь находиться. Тем более в отсутствие хозяев. Рыжая девчонка застыла на пороге, укоризненно качая головой. Ассасин раздражённо повела рукой, набрасывая связывающие чары. Девчонка успела только вскрикнуть, правда, тщетно. В доме, кроме прислуги, никого не было. А впечатлить её пока никому не удалось. Следующей нужной ей комнатой оказалась хозяйская спальня. К удивлению царицы комната была небольшой, но очень уютной. Белоснежная комната, но не того слепящего белого цвета, словно снег на солнце, а уютного, молочного цвета, только потолок из тёмного дуба. Комната делилась светлой занавесью на две части. В той дальней части располагалась большая кровать в серебристо-белом убранстве под тяжёлым балдахином, белая мягкая банкетка в изножии. Комод из тёмного дерева, небольшой белый пуф и старинное кресло с серебристой обивкой. В другой части располагался лишь круглый столик с настольной лампой и хрустальной вазой с белыми тюльпанами. У огромного окна, закрытого плотными шторами, стоял трельяж. Царице было плевать на изысканную резьбу рамы. На столешнице стояла большая деревянная шкатулка. Самая обычная, без каких либо украшений. Вытряхнув содержимое, царица в последний момент подхватила пальцами золотой браслет из нескольких перевитых цепочек и вновь закинула в шкатулку. Туда же последовал и платок. - Эльза, в чём дело?! Кто это сделал? В спальню вбежала ещё одна рыжеволосая девица, но чуть постарше. И позлее. Короткий взмах руки - и обаятельная улыбка сползает с лица Семирамиды. Вода из вазы, повинуясь движениям девицы, обратилась в короткие ледяные иглы и едва не поранили лицо красивейшей из цариц. Повреждённым оказался только рукав платья. - Ты испортила мне платье! Со следующим взмахом руки Изольды вода возвращается в жидкое состояние и хлыстом бьёт по груди царицы, разрезая шнуровку на платье. Со следующим замахом Изольда замирает. Там, где секундой ранее стояла Семирамида, сейчас была пустота. Она появилась совершенно неожиданно перед Изольдой. - Дрянь! Белый порошок, брошенный гомункулу в лицо, запузырился при контакте с кожей. Схватившись за лицо, Изольда отступила назад, пропуская больше не обращающую на неё внимание Слугу. Этот дом нравился ей всё меньше и меньше. У прислуги оказались козыри в рукавах. Оставалось лишь надеяться, что эта девчонка была последним, ибо ей оставалось лишь последнее в этом доме. Кухня – очередная белая комната, но уже другая, более блестящая, современная. Гарнитур белый, с золотой инкрустацией. Холодильник замаскирован под шкаф. Из современных устройств, спрятанных за богатым убранством, узнавалась только плита. В центре кухни стояла барная стойка с двумя барными стульями с невысокими спинками. И как раз на одном из этих стульев сидел атлетично сложенный мужчина, правда, пропахший маслом, и угощался кофе. У плиты крутился другой мужчина. Высокий, но куда как более плотно сложенный, можно даже сказать, полноватый. Он, в отличии от механика, не обратил никакого внимания на гостью, лишь лениво покручивал чёрные усы и поглаживал бородку. - Фабио, погляди-ка, гостья проголодалась. Высокомерно глянув на Винсента, Семирамида прошла к навесным шкафам, и, порывшись внутри, изъяла оттуда два пакетика. Только тогда Фабио поднял глаза на красавицу. И остался полностью равнодушен. - Кунжут и изюм? Что-то мне подсказывает, что Ваши руки совершенно незнакомы с кулинарией. Или это такая экзотическая диета? Семирамида выхватила из подставки нож и направила на Фабио. - Прислугу этого дома стоит поучить хорошим манерам. Дворецкий, горничная и прачка уже поплатились. Ты на очереди. Фабио, не спуская равнодушия с лица, чуть нагнулся вперёд, и с некоторой долей любопытства разглядывая нож в руках красавицы. Резкий рывок, движение едва заметное глазу, и скрежет зубовный. - Надо будет сказать Азазелю, чтобы при следующей поездке в Ирак он закупил ножи. У них отменная сталь. Фабио сплюнул себе на ладонь кусок ножа и улыбнулся во все тридцать два, по виду, человеческих зуба. Семирамида стояла лишь с рукоятью в руке, некрасиво отвесив челюсть. - Изольда, как ты? На пороге кухни столкнулись Изольда и Ричард, который, как полагала царица, уже отправился к праотцам. Ричард перехватил идущую, опираясь о стену, девушку и ввёл в кухню, усаживая на стул. Узловатые пальцы коснулись лица и от них полилось золотистое сияние исцеления. - Так что ты сделала с Изольдой и Эльзой? Винсент медленно поднимался на ноги. Испуганно икнув, Семирамида закинула рукоять ножа в шкатулку и, не дожидаясь, пока до механика дойдёт вся суть ситуации, рванула прочь с кухни. Тяжёлый обеденный стол догнал её в холле. Винсент метнул его так, словно это было не дерево, а какой-то сгусток пуха. К своему огромному счастью Семирамида уворачивается от стола, но тот, разбившись о пол, разлетается в мелкие щепки, замедляя отступление царицы, прячущей глаза от опасного града. - Сила есть – ума не надо. Винсент, сей стол был стар и очень ценен. Александра стояла в дверном проёме. Абсолютно целая и невредимая. - Азазель починит. А вот эта ведьма могла и убежать. Она навредила Эльзе и Изольде. - На помощь им иди. Сама я справлюсь с ней. Винсент довольно спешно ушёл. Либо его так волновало состояние девушек, либо он был полностью уверен в возможностях Алекс. И она действительно заслуживала внимания. Как только пыль осела и девушки оказались лицом к лицу, Семирамида вновь обольстительно улыбнулась. - Ты выдержала одну из моих сильнейших атак. Атак божественного ранга. Это… впечатляет. С твоими силами находиться в тени у Айнцбернов… выглядит это, по меньшей мере, как неуважение к своим талантам. Александра приподняла брови. Неужели… нет, Семирамида не полюбопытствовала. Если бы она посмотрела, так любезна она бы не была. - Таланты мои магические весьма сомнительны. И, что бы ты ни говорила, а я всего лишь ученица. - А не желаешь ли сменить учителя? Я тоже колдунья и многому могу тебя научить. И вместе мы сможем достичь таких высот, которые не снились ни единому магу, ни единому правителю. Это взаимовыгодный обмен, прошу заметить. - Divide et impera. Семирамида с завидным энтузиазмом закивала. Правда при этом она усиленно думала, как бы скорее убраться отсюда. У неё есть всё, что она даже и не надеялась получить. И получила это сама, без помощи чьей-либо. Но сейчас она усиленно молилась богам, закладывая свою дальнейшую удачу, чтобы убраться отсюда. Подальше от этой девочки. Да, она внушала страх. Но страх казался каким-то естественным. Как перед смертью, о которой знаешь и ждёшь как неизбежное, и даже ждёшь с нетерпением. И эта угроза явно не в физическом потенциале девушки, который вряд ли сильно выходит за рамки сверхчеловеческих. Она обучена сражаться, это видно по напрягающимся мышцам, по манере держать оружие, по взгляду, с которым она следит за ней. Александру обучали сражаться. Её – нет. Семирамида молилась, чтобы выбраться отсюда живой. И больше никогда не встречаться с этой девушкой. - Ты и в самом деле позволишь себе с кем-то поделиться? Семирамида в отчаянии делает рывок в сторону. Алекс совершает всего лишь лёгкий прыжок, приземляясь на одну ногу, вторую отведя высоко назад. Нож, зажатый между большим и указательным пальцем, вслед за кистью описывает восьмёрку. Нет, это не бой. Семирамида с малой долей восхищения узнаёт в её движениях танец. Интуитивно отступая в другую сторону, Александра повторяет движение. И - резкий прыжок вперёд, опускаясь на одно колено, вонзает нож в пол, прямо перед ногами царицы, заставляя ту отскочить назад, к лестнице. - Ты удивляешь меня всё больше и больше. По виду ты – воин. Но не обделена пластикой и тактом. - В моей семье всё в абсолют возведено. За что бы ты ни брался, ты безупречности достичь обязан. Девушка прогнулась назад, не вставая с колен. Нож ложится на живот и мышцы приходят в движение, перегоняя его с верхнего пресса к нижнему. Воспользовашись паузой, Семирамида кидается к выходу. Но Александра не спешит. Медленно, томно она выпрямляется, зажимая нож прессом и лишь тогда оборачивается к дверям. - Вас, царица, ещё есть чему удивить. И лучше бы царице и в самом деле не спешить радоваться. Сама она это поняла, лишь когда облокотилась на статую дракона в саду. Совершенно неожиданно статуя открыла глаза и зашевелилась. Семирамида пронзительно взвизгнула. Дракон прикрыл глаза и махнул хвостом, отмахиваясь от назойливой мухи, которая, впрочем, более задерживаться не собиралась. - Убежала? Винсент подлетел к дракону, глядя в медовые глаза. Дракон сжимался на глазах, превращаясь в красивую японку с удивительными медовыми глазами. - Кажется, я проспала веселье. - Печалиться не стоит, Сакура. Веселье ты короновала. - Судя по твоему виду, Алекс, королевой праздника была ты. Сакура одернула на девушке некогда белый топ. - Упустили? Фабио стоило лишь появиться, как собравшиеся проявили редкостное единодушие мысли. - Фабио, ты запах гостьи нашей способен уловить? - Сейчас совсем не к месту твои загадки, Алекс. - Тогда ответ мне дай сейчас. Ты способен выследить её – Слугу - по запаху и дом найти, в котором прячется она? Фабио, лишь слегка втянув воздух и кивнув, спешно отправился по следам незваной гостьи. *** - Не стоило этого делать! Азазель был откровенно раздражён и отметал все доводы Александры. Логичные доводы. Вода в котле булькнула, обдавая мага алыми брызгами. - Не стоило? Не стоило защищаться? Нам ждать всем стоило, пока она нас уничтожит? Азазель нервно прошёлся по лаборатории. Резко сдёрнул с какого-то стеллажа пузырёк с только ему известным содержанием и вернулся к котлу. Азазель планировал сварить лечебный препарат, но Гильгамеш с каждой минутой всё больше сомневался в успехе этого предприятия. А вот разгорячённой Александре дело не было до экспериментов наставника. - Не стоило посылать Фабио ищейкой! Александра насупилась, скрестив руки на груди. Лаборатория очень походила на рабочий кабинет Азазеля. Стены полностью закрыты книжными шкафами, только на половине из них были всевозможные склянки с препаратами. Так же в центре комнаты, на круглом ковре, стоял круглый столик и три кресла. Ещё два стояли у самых шкафов. Последнее упиралось в полки со склянками и было приставлено к тяжёлому деревянному столу, возле которого стояла тренога, на которой стоял котёл для зелий, зачарованный на разогрев жидкости, когда она внутри. Но лаборатория была и противоположностью кабинета. Тона были более мрачные, сумеречные. Александра ковырнула носком ботинка ковёр. - Зато теперь мы знаем, где скрывается Ассасин. Рядом. В противоположном конце города она. И можем нанести мы визит ответный. Азазель устало потёр ладонями лицо. И серьёзно посмотрел на ученицу. - Совсем недавно было время, когда тебе навязывали эту Войну. И мне казалось, что позицию свою, на тот момент, ты сформировала чётко. - Сказала я, что Войны коснусь я лишь тогда, когда потребуется помощь вам моя. И не покину я пути этого. - Но пока что ты мне лишь мешаешь. Гильгамеш впился взглядом в лицо девушки. Такую потрясающую гамму чувств видеть можно было не часто. Гнев и раздражение ещё не угасли, но расцветала обида и удивление. Девушка крутанулась на каблуках и вышла из лаборатории. По ступеням, ведущим с чердака, застучали каблучки. - Гильгамеш, будь добр, проследи за Александрой. Она весьма… строптива и своевольна. Кивнув, Гильгамеш вышел. Азазель был откровенно расстроен. И что-то подсказывало Королю, что он знает истинную причину медлительности своего Мастера. Должна была знать и Алекс. Но может ли быть так, чтобы она не желала понимать? Гильгамеш нагнал девушку у самой её комнаты. Она была разозлена. Сильно. Так сильно, что даже не закрыла дверь. Чем собственно Король и воспользовался. Каприда как-то сказала, что это была гостевая комната. Комната, видимо, для самых почётных гостей, что, в общем-то являлось правдой: Александре дозволялось пользоваться хозяйской ванной. Кажется, это зовётся готикой. Ковролин, который застилал пол, был чёрен. Тёмно-серые обои имели чёрный растительно-абстрактный рисунок. Только потолок был белым. Белой была и тюль на огромном окне, а вот шторы – серебристо-чёрные. Два кресла с чёрно-золотой обивкой, стеклянный столик у окна на изогнутых ножках чернёно-золотого цвета. Светло-серый ковёр с длинным ворсом и россыпь чёрно-серых подушек – Александра явно балуется чтением на полу. Большие фарфоровые вазоны, напоминающие колокольчики, а в них высушенные ветви, покрытые серебрянкой. Кровать просто огромная, укрытая чёрным одеялом. И опять же множество подушек. По обе стороны две достаточно большие тумбочки жемчужно-серебристого цвета. У стены, почти у самой двери золотистая софа с чёрной обивкой. Комната, несмотря на кажущуюся на первый взгляд вычурность, была весьма уютной. Чёрно-золотая… она словно ждала Александру. Хозяйка комнаты стояла у окна, кидая гневные взгляды в ночь. Гильгамеш, не спрашиваясь, растянулся на кровати. - Тебе не одиноко одной в такой большой кровати? - Отнюдь, предпочитаю одиночество, ставшее с недавних пор столь редким. Голос её был глух. Обида душила. Но Арчера она не прогнала – хороший знак. Но этого было мало. Желалось изучать границы дозволенного. Желалось внимания, а не равнодушия. - Я слышал, что жидкости магов тоже содержат ману. - Ты верно слышал. - Так как насчёт обмена жидкостями? Александра повернулась к нему. Но, вместо ожидаемого гнева, лицо её отражало абсолютное спокойствие. - Могу в тебя я плюнуть. Гильгамеш рассмеялся. Ответ более чем достойный. Арчер перевернулся на живот и взгляд его остановился на каком-то стеклянном прямоугольнике, кажется, это электронная фоторамка. - Можно. Гильгамеш покосился на Александру. Она явно видела его в оконном стекле и заметила его заинтересованный взгляд. Девушка, видимо, была сильно расстроена, раз разрешила, когда этого даже и не просили. Впрочем, правитель Урука и сам бы взял. Первая фотография была ему не очень понятна, но это нисколько не умаляло её красоты. Это была большая зала. Совершенно пустая и старая. До блеска начищенный паркетный пол, побелённые стены. Огромные окна, пропускающие закатный свет. А за окном прекрасный город со старинными зданиями, мостами и каналами. А у окна стоит Александра. Там она значительно моложе, но не менее красива. Чёрные волосы туго завязаны в узел. Она в каком-то странном белоснежном наряде с пышной юбкой и стоит на одной ноге, на самых цыпочках. Она сфотографирована с боку, даже чуть-чуть со спины, будто кто-то делал снимок тайком. Пожалуй в этом и было его очарование и хрупкость столь невесомого момента. - Ты сохраняешь все фотографии или лишь некоторые? - Храню я лишь то, что сохранения достойно. - Да? И что же значит эта фотография? Александра бросила быстрый взгляд на фотографию из балетного класса и губы её дрогнули в снисходительной улыбке. - Чтобы не забывать, что не всегда всё будет так, как ты сам того желаешь. - И что это зна… А это кто? Это был весенний луг. Зелёный-зелёный с белыми точками ромашек. Александра не смотрела в камеру, она плела венок из весенних цветов. В камеру смотрела другая девушка – абсолютная противоположность Александры. Она тоже была высока, но эфемерно-тонка, словно нимфа. Белокожа, с персиковым румянцем. Миленькое личико, ещё достаточно детское, с огромными глазами небесно-голубого цвета, а на курносом носике россыпь золотых веснушек. А волосы у неё были светло-русые, и лёгкие-легкие, как пух. И кучерявые. Одним словом – девочка-одуванчик. И этот одуванчик с ромашками в волосах так доверительно прижималась к Александре, что становилось даже неуютно, будто где-то шевельнулась ревность. Одуванчик был и на другой фотографии, но сделанной в каком-то шикарном доме. Немного даже вычурном. Девушки сидели на софе, а с другой стороны одуванчика сидела красивая женщина. Тонко сложенная, в чёрном платье с вырезом на груди, она сошла бы за благородную даму. Кожа её была светлой, чёткие губы, прямой нос, большие миндалевидные глаза льдисто-голубого цвета. Уставшие, равнодушные ко всему. Волосы были чёрными, но длину угадать было сложно, локоны были замысловато сложены на затылке. - Кузина и мать её. Сестра матери моей родная – Мирослава. Дочь её – Каролина. На следующей фотографии была женщина в летах, стоявшая, судя по всему, где-то в магической лаборатории. Примерный возраст было тяжело определить, ей могло быть как сорок, так и шестьдесят. Она была высокая, прямая и статная. Весьма стройна для своих лет. Кожа её напоминала фарфор, и вся она была похожа на старинную куклу. Черты лица её казались бутафорски крупными: губы, светло-серые глаза, широко разлетающиеся крылья носа. Но была она всё же красива. И, видимо, это особенность рода, за исключением Каролины, волосы её были длинны и черны. Она просто стояла, опустив глаза на алую розу, но какой же устрашающей силой веяло от всей её стати. - Это Валентина? Наставница Азазеля? - Да, это всё она. И мать матери моей. - Любопытно, Азазель столь уважительно о ней отзывается, но ни разу я не слышал, чтобы он с ней связывался. Александра заложила руки за спину, концентрируясь на воспоминаниях. - Быть может, ты и не поверишь, но на этом фото ей пятьдесят девять лет. А в шестьдесят она умерла и завещала мне учиться у её ученика. - Жаль, она явно была могущественной волшебницей. И ты хранишь её фото… Александра расцепила замок рук и перехватила волосы, придерживая их в хвосте. - Разве нужен весомый повод, чтобы фото бабушки держать при себе? Следующее фото изображало супружескую пару, столь похожих друг на друга, и отличающихся людей. И в этом была их красота. Женщина, как говорится, в самом соку, высокая и стройная, с пышными и безупречно пропорциональными формами. На треугольном лице миндалевидные светло-голубые глаза, соболиные брови, как и у Алекс, и длинные вороные волосы. - Как зовут маму? Александра наконец-то оборачивается. Тон Короля Героев необычайно тёплый. - Рогнеда. Отца, как говорила ранее, Александр. И все мы Вороновы. Фамилия им очень подходила. Они все были вороными. Чёрными. Как тяжело было отвести взгляд от красавицы-матери Александры, так же тяжело было смотреть на её отца. И так же тяжело было отвести от него взгляд. Это был высокий, сухощавый мужчина, с хорошо развитой мускулатурой и без грамма лишнего жира. А вот он был смугл, не золотист, как Алекс, кожа его была светло-бронзовой, и глаза того самого шоколадного оттенка. Черты лица отличались так не свойственной мужчинам безупречностью. Но всё же были сугубо мужскими: греческий нос, квадратный подбородок, усы, так называемые «Сталинские», высокий лоб. Он был очень приятен взгляду. И, как и с Валентиной, в нём ощущалась мощь. Мощь физическая. И в глазах, как и у жены, как и у дочери, читалась учёность и острота ума. Александра, напряжённая долгой тишиной, повернулась к кровати. Взгляд скользнул по фотографии. Тонкие пальцы подцепили тонкую металлическую пластинку – телефон, пальцы пробежались по сенсору, выбирая абонента. Вскоре в трубке послышались гудки. *** Эти старинные города… в них был определённый шик, свой дух, своя память. Кровь и слёзы, пропитывающие земли, возвеличивали их ничуть не меньше чем архитектурные достояния, которыми так любили хвалиться перед зарубежными гостями. Достояние таких городов… любых городов – люди, что помнят и чтят историю своих предков, соблюдают их заветы. Такие города нынче редкость. Даже северная столица не дышит нынче той старой мудростью и величием, как ранее. Это место долго не приживалось в городе, всего каких-то десять лет назад идея создания офиса баз данных казалась бредом. За пять минут можно узнать о своей жене всё, и за пять минут ты можешь остаться без жены. Эти нововведения извращают умы, делая их излишне поверхностными. К сожалению лет пять назад это место стало слишком ценным. Слишком привлекательным. Щелчок зажигалки. Сквозь дымовую завесу карие глаза следят за потеющим пацаном с погонами лейтенанта. - Мы готовы к переговорам. В телефонной трубке послышался ехидный щелчок зажигалки; затянувшись, главарь шайки выдохнул в трубку: - Люди нам ни к чему, а вот вам, полицейским, очень даже… - Не трогайте заложников! Лейтенант явно был неопытен в ведении переговоров, голос его дрожал так явно, что раззадоривал бандитский пыл. Впрочем, потеющий лейтенантик сыграл свою роль в этом деле. - Люди нам ни к чему. Можете послать кого-нибудь, чтобы убедиться в безопасность заложников. Нам нужна лишь информация. - Вы готовы впустить кого-нибудь из полицейских? Но кого? Лейтенант явно ухватился за суть предложения. Предложения, ради которого устраивалось всё это шоу. - Допустим, того же легендарного Расса. Посмотрим, так ли хорош старикан, как о нём говорят. Лейтенант, становясь увереннее прямо на глазах, медленно поворачивается к стоящему за его спиной мужчине, неуверенно растягивая губы в хищной ухмылке. - Полковник, вы готовы пойти туда? Ни слова, ни жеста, прямая фигура статного мужчины движется к офису. К тем, кто явно заманивал его в свои силки. По зубам ли им дичь? Он точно знал, что нет… - Расс придёт к нам. И больше никого мы не пустим. По рядам оперативников прокатываются смешки - слишком хорошо они знают своего начальника. Слишком хорошо они знают, что легенда из ниоткуда не возьмётся. - Только Расс… - Ну, о`кей. Это здание, как изнутри, так и снаружи было безликим, пустым, как без эмоциональная информация. Мир, замкнутый между нулём и единицей. Скучно, безлико. В зале всего несколько терминалов и стойка ресепшена, фактически укрытий нет. В банде двадцать вооружённых до зубов, даже в прямом смысле этого слова - у некоторых заточены зубы - людей. На самом деле – это ерунда. - Поглядите-ка, кто тут у нас? Неужели знаменитый старичок Расс? Александр повёл плечами. На свои пятьдесят он не то что не выглядел, он на них себя даже не чувствовал. - Отпустите заложников. Тот, кто был тут явным главарём, щёлкнул пальцами, командуя отпустить заложников, которые незамедлительно бросились к дверям. Парень, о да, он его знал, вернее, наслышан, обладал абсолютно неожиданным видом для преступника. Ну, за исключением мешковатых штанов и куртки-косухи. Он бы тонок и жилист, с одухотворённым лицом поэта. Искрящиеся добродушием синие глаза даже сейчас не выражали того лютого торжества, что выражала его улыбка. Этот Стасий Лютый производил впечатление интеллигента, художника, в принципе, художником он и был. По мясу. - Признаться, я на эту встречу не надеялся. А тут, какая удача, ты сам предложил встречу. Но что-то не припомню, чтобы наши дорожки пересекались. - Хитришь, старик, ты буквально наступал мне на пятки. - И вот я здесь. Даже оружие не отберёте? Гогот сокрушил офис. Парни явно не видели угрозы в полковнике. Тот лишь равнодушно пожал плечами, расстёгивая первую пуговицу на форменном тёмно-синем плаще. - Ты, конечно, легенда, но, старик, против двадцати молодых, сильных и быстрых парней шансов у тебя маловато. Вот если бы мы встретились в твоё двадцатилетие, то шёл бы совсем иной разговор. Стасий поморщился. Он знал, все знали, в стране, в мире, да даже на Луне, что за человек стоит перед ними. И если бы он хоть на минуту вернул своё двадцатилетие… - Один вопрос, Расс, почему мечи? - Пальнув на Луне, рискуешь попасть себе в затылок. - Но здесь не Луна. - Но всё ещё много боёв, а чувство боя есть лишь тогда, когда ты на расстоянии вытянутой руки видишь, как хлещет кровь из перерезанного горла твоего врага. О да, этот человек тридцать лет назад, в числе первых двадцати человек, отобранных со всего света, совершил далёкую экспансию к звёздам. К Луне. Тогда, когда колониальное развитие только началось и, как свойственно множеству подобных походов, появилось множество отрядов сопротивления подобной деятельности. Хотя версия о борьбе за первенство кажется всё ещё куда как реалистичнее. Факт остаётся фактом: он один из немногих, кто выжил там, несмотря на нескончаемые волны наёмников. И единственный, кто не сошёл с ума от страхов за свою жизнь и жизнь товарищей. - Неплохо звучит. Но с тех пор, когда ты молодой и крутой валял по спутнику наёмников, осталось ли хоть что-то от тебя прежнего? Или… та черноволосая библиотекарша в национальной библиотеке ведь твоя жена? А ещё я слышал, что у тебя дочь красавица. Ну, ты способен их защитить? Синий плащ соскользнул с плеч. Стасий с плохо скрываемой завистью скользит взглядом по крепкому торсу, обтянутому чёрной футболкой. - Ты позвал меня сюда, чтобы как раз и проверить это. Я прав? Коснувшись его семьи, они совершили огромную ошибку. Не зря его прозвали Гневом. Гневливость отключает сознание, выводя на передний план инстинкты воина. Именно инстинкты заставляют полковника отпрыгнуть назад, в полёте выхватывая из-за пояса форменных брюк пистолеты. Стрельбой по-македонски сейчас вряд ли кого-то удивишь, а вот стрельбой по-македонски с перемещением на огромной скорости и без потери точности – очень даже. Два порядком устаревших десяти зарядных «Дротика» слишком долго служат этим рукам, чтобы так просто с ними расстаться. Набитая рука без промаха разит… нет, убить их было бы слишком скучно, как это обличается в воинский устав – не гуманно по отношению к преступникам. Вот пробить коленные чашечки – это запросто. Прежде чем Расс успел скрыться за одним из терминалов, он успел израсходовать все двадцать зарядов, увернуться от пары пуль и покалечить десятерых пацанов. Теперь им придётся долго ждать очереди на наращивание мениска или ставить кибер-импланты. Но сейчас им очень-очень больно. Стасий досадливо выплюнул сигарету. Нет, конечно он не думал, что расправиться с Рассом будет просто, но то, что это будет настолько сложно, он даже не предполагал. Старикан очень крут. Признаться, он даже восхитился, когда полковник отпрыгнул в сторону от выстрела, обрушивая град прицельных выстрелов, и, воспользовавшись инерцией прыжка, он весьма ловко перекатился, чтобы буквально в упор одному из них прострелить коленные чашечки. Жаль, что остальные не способны почерпнуть всего эстетизма боя. Расс двигался с невероятной скоростью. - Неплохо, старик. Ты подбил наш молодняк. Зазвенела сталь. Расс обнажил клинок. Один из пяти, что были прикреплены за спиной. Или же сразу два? Перед Стасием встал самый настоящий боров. Два в высоту метра, ну и чуть меньше в ширину. Выглянувший из-за укрытия полковник рассмеялся. Танк буквально попёр на терминал, на выпрямившегося и улыбающегося Расса, который сжимал один меч. Пока один. И у Расса были причины радоваться. Этот боров закрывал его ото всех остальных, а он, не смотря на комплекцию, был быстр. Но за мгновение до удара намётанный глаз улавливает сокращение мышц, предугадывая атаку. Перехватить пудовый кулак и пользуясь скоростью соперника броском отправить его в кучку подонков. - Твою ж мать! Чуть спину не сорвал. Быстрое движение - и пальцы обхватывают рукоять второго меча, после чего ремни с ножнами отстёгиваются. Ему пригодятся лишь два клинка. Ближайший к нему парень сгибается от удара в солнечное сплетение, очень скоро по солоноватому привкусу на губах он узнает, что ему проломили грудину. Успевший подняться боров получает тяжёлым ботинком по колену, и, сваленный тычком в грудь, пришивается клинком к полу за плечо. Отскочить назад, носком ботинка подцепить рукоять другого меча. Кувырок и взмах рукой, срезающий ремни автомата у парня с только что порезанным сухожилием на запястье, рывок, в самую гущу, присесть и повернуть корпус, вслед за которым мечи описывают полукруг, подрезая голени бравым парням. Стасий сухо похлопал. Что ж, он, конечно, ожидал, что они останутся один на один, но не думал, что это будет так скоро. - Впечатляет, дедуля… - Мне пятьдесят. Слушай, один вопрос, вас в последнее время очень много развелось… - Кого это «вас»? - Магов. Конечно, третьесортных магов недоучек, но всё же магов. - А у тебя глаз намётан на это дело. И твои навыки… реакция, невероятная скорость… Но сам ты не маг. Александр пожал плечами, сохраняя абсолютно непроницаемое лицо. - У меня тёща та ещё ведьма. - Но магии повышения характеристик на тебе я не чувствую. Стасий развёл руки в стороны, пожимая плечами. Нельзя, ни в коем разе нельзя, чтобы он соединил ладони. Рывок и подсечка. Уже в полёте нога полковника ложится на грудь магу, а клинки пробивают ладони. Дикий крик недомага сотрясает офис, металл, нагревшись, прижигает раны. - Почему вы, маги, думаете, что только магией можно чего-то добиться? Мой род существует столетия. Даже тысячелетия. И войти в него могли только лучшие воины. Только лучшие. Так укреплялась и совершенствовалась наша кровь. Булькающий смех был ему ответом. - Жена твоя бой-бабу не напоминает. - Тогда не обижайся, если кто-то из твоих дружков столкнётся с ней в тёмном переулочке. Её кровь тоже сильна, – полковник наклонился пониже к Стасию и заговорил в пол голоса: - Ты же слышал про род Зимних, или как их называют на старинный лад – Моран? Стасий ещё раз несколько раз хохотнул, но быстро умолк и взглянул на полковника округлившимися глазами. - Этот род давно вымер из-за своей селекции. Резким движением полковник выдирает клинки из запёкшегося мяса. - Для моей жены и дочери и в самом деле лучше, чтобы вы так думали. Подобрав ремни с ножнами и плащ, полковник выходит на улицу, на ходу отдавая приказ о вызове медицинской помощи. - Полковник, вам звонят. Тот же лейтенантик трясущимися руками передал добревшему прямо на глазах начальнику трубку. - Отец, я тебя побеспокоила? Конечно же в тоне дочери слышалась обеспокоенность, которую никогда не уничтожит знание о способностях отца. - Дочка, конечно же нет. Я только-только закончил разминку. В трубке послышался тяжёлый вздох. - Aquila nor captat muscas. - Орлов пока маловато, а вот мух развелось. Но позволь узнать причину твоего столь позднего звонка. - Причина есть на то. Быть может слышал ты о Войне за Грааль Святой? Александра будто бы видела перед собой поморщившегося отца, его морщинки в уголках глаз, будто бы вновь она увидела, как тот поглаживает пальцами чёрные усы. Когда почти три года назад родители отправляли её учиться, она, конечно, думала, что будет скучать, но не вот так, до боли. Но осталось совсем чуть-чуть. - Слышал. Валя об этом часто говорила, как ты можешь помнить. И что, эта война пафоса и понтов уже началась? - Неделю как. И нам нанесли визит. Пришла Слуга и забрала, на первый взгляд, вещей ненужных чуть. Но так отчаянно она за них держалась. Платок, браслет, шкатулку, специи и нож. Не верю я, что нужны ей были побрякушки. - Кем бы ни была Слуга, ищите связь между вещами. Так просто цацки ей не нужны, только если у неё нет проблем с головой. - Это-то нам и очевидно. Я не понимаю Азазеля. Зная, где скрывается наш враг, шагов ответных он предпринимать не хочет, хотя Слугу призвал заранее. И говорит, что нас желает защитить. - А если он не врёт? - Но толку нет, коль будем мы бездействовать. Александр тяжело вздохнул. - Ты не желаешь признавать правды, о которой знаешь и сама. Вспомни историю рода. Что Война, что победа, что поражение. Для Азазеля всё одно. Александра молчала долго, считай не дыша. Ум её… сопротивлялся пониманию и осознанию. - Я не понимаю, папа. - Всё равно тебе есть над чем подумать. Слуги не простые воры – крадут не ради наживы. Раздался автомобильный гудок. Стасия и его прихвостней погрузили в машины "скорой помощи". Полиции тут делать было больше нечего. - Слышу я, что тебе уже пора. Задерживать не буду. Маму за меня ты поцелуй. - Спать иди. На учёбу завтра. И вырвись к нам как-нибудь на выходные. Отключив связь, Александра долго стояла, о чём-то размышляя. - Алекс, в твоей комнате гость, удели ему внимание. Александра даже не обернулась к Гильгамешу, лишь раздражённо дёрнула плечом. - Сейчас вопрос меня терзает, требующий внимания большего. Отец советовал искать связь между вещами, украденными Семирамидой. - Что ты знаешь о Семирамиде? И вообще, откуда уверенность, что это она? Александра на миг приподняла брови, будто у неё спросили несусветную ерунду. - Так она же отродье Деркето – богини плодородия и благополучия. Наложница, что хитростью стала правительницей Ассирии. И это она основала Вавилон, а не ты, как думают многие невежды. Отсюда у тебя и сей Фантазм. - Не мели чепухи. Легенда лишь облекла названием Фантазм, но был он у меня всегда. Алекс? Шоколадные глаза нервно бегали из стороны в сторону. Белые зубы буквально вгрызлись в тёмные губы. - Ассирия. Нынче это Ирак. - Так значит, мы с ней земляки. Чернённые ноготки Алекс постучали по оконному стеклу. - Шкатулку и браслет Каприда приобрела в Турции. У продавца жена родом из Ирака. Шаль же подарил заказчик. Специи Фабио приобретает только лучшие для нашего стола, а ножи купил Азазель в одной из деловых поездок. И всё это было из Ирака. *** Ассасин манерно поджала губы и недовольно покачала головой. - Этого мало. - Но должно хватить. Надо будет поблагодарить Айнцбернов за возможность осуществить наши планы. Семирамида опустила взгляд на тощую фигуру, стоявшую рядом с ней. Старик прав, если бы не богатство Айнцбернов, то у них бы ничего не вышло. Сейчас мало кто верен традициям. В доме тех же Тосака вообще не было старинных вещей или сувениров из других стран. Царица вздохнула, собираясь с мыслями. - Я возьму с него всё. - Бери. Этот хриплый и скрипучий голос был неприятен. На первый взгляд. Но столько в нём было властности. - Висячие Сады Семирамиды – Воздушный Сад Тщеславия. Высвободившиеся магические потоки подхватили дерево и металл, разлагая его, перестраивая, вылепливая нечто новое. Огромное, величественное и опасное. Царица положила руки на бёдра и вновь опустила взгляд на стоявшего подле неё. - Скажи мне, тебе и в самом деле не жалко своего внука, Зокен? *** «Die Kybernetik ist eine relativ junge Wissenschaft. Erstmals wurde sie in 40-er Jahren des XX. Jahrhunderts erwähnt. Aber die theoretischen Grundlagen für diese Wissenschaft wurden viel früher ausgearbeitet. Dieser Wissenschaft liegen die Erkenntnisse aus zwei anderen Wissenschaften zugrunde. Das sind Physiologie und Mathematik. Auch wichtig für die Weiterentwicklung der Kybernetik sind die Erkenntnisse aus der Elektronik und aus dem Maschinenbau”. Александра схватилась за голову. Мало ей было критики со стороны педагога по культуре речевого общения, за, мать его, произношение, которое у неё ещё в школе было отменно поставлено, так ещё и на переводе научного текста ей дали статью на немецком. Хоть бы сказали, на какой язык переводить. «Кибернетика – это относительно молодая наука. Впервые о ней было упомянуто в сороковые годы двадцатого века. Однако теоретические основы для этой науки были разработаны намного раньше. В основе названной науки лежат знания из двух других наук. Это физиология и математика. Для этой науки также важны знания из области электроники и машиностроения». Откуда-то сзади прилетела бумажка. Прямо в затылок. Ну конечно, столь прицельные броски могут быть только у университетского плей-боя, который в черноволосой макушке таинственным образом преобразовывался в плебея, Райна Редферна, высокого, жилистого блондина с голубыми глазами – типичный немец. Парень игриво подмигнул ей и жестами показал развернуть бумажку. Александра сделала вид, что не поняла сей пантомимы. - Ты знаешь, что Райн всем хвастает, что ты ему дала на заднем сиденье машины? - Конечно. Особенно мне нравится вторая часть легенды, что я была «так себе». Её соседка по парте зарделась то ли от смущения, то ли от сдерживания смеха. - Знаешь, Алекс, ведь многие считают, что вы были бы хорошей парой. Он – капитан университетской команды по баскетболу, ты – отличница и староста группы. - Подобный сорт меня не прельщает. Сита кинула ещё один смешливый взгляд на соседку. Сита Шакти была дочерью какого-то посла, как говорилось в институте, сама же она говорила, что её отец генерал. Они из касты кшатрии, что допускает и ту, и иную версию. Сама Сита была очень красивой. Смуглокожая, черноглазая – типичная индуска, но очень тонкая, эфемерная. И умная. Идеальная восточная женщина. Сита вновь зарозовелась. - Быть одной в двадцать лет очень плохо. А ведь тебе через месяц двадцать один. - Ты тоже одна. - Неправда! Преподаватель громко шикнул, от чего Сита пригнула голову. Продолжила она лишь спустя несколько минут. - Завтра у нас в гостях будет мужчина, который приехал из Дели. Он будет просить моей руки. - Это хорошо? - Конечно же! Он Брахман. Я даже имя его знаю – Алишер Варма, о нём очень хорошо отзываются в Дели. Ох, я не дотерплю до завтра. Алекс, мне нужна твоя помощь. Сита выглядела такой умилительной, такой счастливой, что невозможно ей было отказать. - Что от меня требуется? - У него дела какие-то в торговом центре у Айнцбернов. Папа, кажется, сказал, что он понесёт какие-то семейные украшения на реконструкцию, там же отличный ювелир. Сходишь со мной посмотреть на него? Проси всё, что хочешь, я всё сделаю. - Всё-всё? Знаешь, опасно давать такие обещания. Сита чуть побледнела и опустила чёрные глаза. - Что же ты хочешь? - Сделаешь мне мехенди. *** Сита неодобрительно косилась на чёрный плащ с жабо. Ей он кажется очень заметным. Индуска всё никак не уяснит, что для готичной Германии куда как уместнее готика или стим-панк. Даже растянутых свитеров сейчас не встретить. Не говоря уже о пёстрых шароварах. В общем, было тяжело найти в этом городе кого-то чудеснее Ситы. Но в этот день Алекс явно везло. - Сита, лишь пять минут помедлим. Скоро я вернусь. Этот молодой мужчина, сидевший на скамье напротив университета, был странным. Нет, одежда была сугубо классической, ничем не примечательной. Сама его внешность сильно отличалась от европейской, впрочем, уродом он не был. Не высок, с Алекс ростом, аскетично сложенный и жилистый. Кожа смуглая, что ещё бросается в глаза – чёрные волнистые волосы до лопаток. В нём угадывается цыганская кровь. Но с какой-то азиатской примесью. Черты лица его тонкие и мягкие, как свойственно азиатской группе. Едва Алекс подошла к нему, он как-то странно повернулся на звук, словно тяжко видел сквозь тёмные стёкла очков. - Александра Воронова, я полагаю? - Вы правы. Хотелось бы и мне знать, с кем я говорю. Мужчина чуть сдвинул рукав, демонстрируя узор, напоминающий усохший корень растения. - Меня зовут Сарареги Мато. И я - Мастер Ассасина. Соболиные брови поползли вверх. Мастер Слуги, которая не так давно напала на особняк её учителя и его семьи. И он был очень спокоен. - Поражена я появлением твоим. - Я бы не хотел оправдываться. Я просто хотел извиниться за её визит. Но, признаться, даже не знаю, причинила ли она кому вред, и не могу я вернуть украденное ею. - Вы с ней не ладите? Сарареги улыбнулся, не грустно, а как-то равнодушно. - Мягко сказано. И отчасти мне всё равно, а с другой мне жаль, что я не могу на неё влиять, и её сдерживают от активного вредительства лишь мои Метки. Александра тяжело вздохнула, вспоминая Гильгамеша, навязывающего своё общество всем домашним. Девушку подобное поведение порядком раздражает. - Действия её приказом не обусловлены – не тебе прощения просить. Сарареги вновь улыбнулся, как-то тяжело поднимаясь со скамьи. - Признаться, я впервые слышу, чтобы Айнцберны брали учеников. Но, должен признать, выбор Азазель сделал хороший. - Оказывается, все так хорошо знают творящееся под сенью их дома. А вот про Мато мало что известно. - Это будет честно, что, раз я много знаю про Айнцбернов, то и мне придётся про себя рассказать. Общеизвестные факты заканчиваются на исчезновении Сакуры Мато с арены. Так? Так вот, она умерла при родах. Насколько мне известно, Синдзи доигрался. Но, вопреки ожиданиям Зокена, родилась девочка. И вновь роды, правда от чёрт знает кого. И вновь девочка. Мато замолчал. Он чуть покачнулся, опёрся на трость и замер, ощущая пальцы Алекс на своём запястье. - Моим отцом, как можно предположить, был цыган. С матерью они хотели сбежать. Дело молодое. Но Зокен не дал… у них даже могилы нет. Ни у кого. Алекс даже не дрогнула. Хотя, представив огромную яму, полную червями, она буквально кожей ощутила их мерзкое копошение прямо под пальцами. - Вот и вся незамысловатая история моего происхождения. Безвестные маги, и маги ли вообще, род наш не усилили. И Сакура здесь не помогла. Сарареги резко умолк, когда тёплые пальцы скользнули по его лицу и дотронулись дужек очков. Нет, он не испытывал проблем из-за слишком тёмных стекол. У него не было глаз. Глазных яблок не было, а веки были стянуты кое-как и всё ещё сочились сукровицей. Мато поднял лицо к небу и глубоко вздохнул. - Скоро начнётся дождь. Вы ведь знаете, что у рода Мато особые отношения с водой? Он вновь замолчал, когда очки вернулись на своё место. - Я была тогда одна в особняке, Сарареги. И я цела и невредима. И я не злюсь. Простите, но мне пора. - Да, спасибо, что поговорила со мной, Александра. Александра пошла в сторону нервно приплясывающей Ситы, мысленно проклиная себя. Она была бесполезной ученицей Азазеля, хотя бы из-за отсутствия дара целителя, из-за полного отсутствия склонности к созиданию. - О чём вы так долго говорили? - Этот человек думает, что чем-то провинился перед теми людьми, у которых я живу. «Но я не злюсь. Как же можно злиться на умирающего»? *** Пальцы, наверное, в сотый раз пробежались по клавишам белоснежного рояля, наигрывая порядком надоевшую «к Элизе». По какой-то неведомой причине она очень нравилась Имирес, которая осоловело прижималась с боку от количества съеденных за этот пасхальный день шоколадных яиц. Эта комната, как и многие в доме, была белой. Торжественно-белой. Пол из белых плит, белые стены, с алым росчерком понизу и золотой лепниной под потолком и на белоснежном потолке вокруг люстры с десятью хрустальными плафонами-колокольчиками. В камине дотлевали поленья, знаменуя окончание вечера и отбрасывая закатные блики на картину над ним – осенний пейзаж. Неподалёку, в углу, стоял горшок с теплолюбивым лимоном, в другом же углу, у белоснежного шкафа с фарфором, стояла статуя обнажённой девушки. А рядом со шкафом стояли старинные напольные часы, ни разу на памяти Александры не сбивающиеся на ложное время. На противоположной стороне стояла софа, обтянутая белоснежной кожей. Прямо перед камином стояла такая же софа на кофейного цвета круглом ковре, прямо напротив круглого столика из тёмного дерева. С одной стороны стола стояло мягкое кресло, а с другой стороны пуф с высокими закруглёнными подлокотниками. Табурет, составлявший с остальной мебелью один гарнитур, стоял напротив рояля, за которым сидела Алекс, отвлёкшаяся на вошедшего Гильгамеша. Король Героев подошёл к стеклянному столику, который стоял у девушки за спиной, и открыл тайник, имитирующий старинный глобус, впаянный в стекло. В тайнике, как можно было предположить, хранилась бутыль вина. Завалившись на софу, Гильгамеш пристально уставился на девушку, параллельно откупоривая бутыль. В комнате повисла гнетущая тишина, приправляемая кисловатым запахом вина. Первой, что было весьма ожидаемо, не вытерпела Имирес. - А осенью мама хочет отправить меня на танцы. Рояль произвёл не мелодичный звук под давлением сорвавшихся с клавиш пальцев. Александра нахмурилась. - На какие? - На балет. Она говорит, что это очень красивое искусство. Ты же им занималась? Алекс кивнула, оживляя воспоминания пятилетней давности. Да, она занималась балетом. И ей нравилось. Ей нравилась даже та ломота в конечностях после тренировок. Эти боли мало чем отличались от тех, что были после отцовских тренировок, когда он учил её защищаться, сражаться. И вместе с тем они были совершенно другими, они не затрагивали мышцы и сухожилия, которые работали при обычной деятельности или при боевых тренировках. Так тело становилось более проработанным. Более совершенным. Ей нравилась невесомость «шопенки» и эфемерность роли Жизели, или мягкость хитона и романтичность Джульетты. Это непередаваемое ощущение самодовольства, когда пот разлетается веером, а ноги сводит судорогой… с ним было тяжко проститься, в отличие от криков: «Мне что, маме твоей позвонить, чтобы она тебе ногу подержала»?«Зад настолько распушён, что похож на морду бульдога». «Подтяни свои кисели»! «У меня подушка твёрже твоей попы». «Если ты задок не подберёшь, мы на нём к восьмому марта стол накрывать будем»! Торжество наследственности перед искусством. В шестнадцать лет её выгнали из балетной студии. Учительница не захотела тратить своё время на девочку с не балетной конституцией. Зато появилось время на сон, на усиленное занятие учёбой и языками в частности. И на школьную студию танцев. Бросить танцевать окончательно было просто невозможно. По всему дому разнесся мягкий перезвон дверного звонка, что вызвало немалое удивление у Александры. Оповещающие чары вообще никак не отреагировали на визитёра. Да и кто может прийти в столь поздний час? - Ими, иди к Арчеру. Оторвав от себя златовласку, девушка вышла их гостиной в холл, где Ричард уже открывал входную дверь. - Сарареги?! Мато сделал несколько неуверенных шагов, ориентируясь на голос, и рухнул на руки Ричарда. *** Голубоватое сияние потухло. Азазель утомлённо качнул головой и, отерев пот, стёр кровь, сочащуюся из чёрных провалов глаз. - Не выходит. Я бы и мог восстановить хоть сколько-нибудь маны, да и заживить раны, но мешают черви. Неужели Ассасин так ненасытна? - Быть может шаг намеренный она свершила? Но раз так, то быть должен вариант запасной. - Сейчас ты рассуждаешь совершенно не о том, Алекс. У нас на руках умирает маг из одного из древнейших родов, один из семьи «основателей». Я как целитель поступлю дурно, если не окажу ему помощи. Но пока в нём черви… - Значит, их надо извлечь. Левая кисть, украшенная узором из хны, в нервном жесте откинула волосы с лица. А на спине, вдоль позвоночника и уходя к левому плечу, шла цветочная гирлянда. Прости, Сита, но труды твои не продержатся долго. - Алекс, куда ты? - Позвать того, кто будет нам полезен. Азазель немного помедлил, прежде чем вырвал из рук девушки белый плащ. - И стоит тебе ей показаться, она тебя убьёт. - Или поможет. Это наш единственный шанс. Я возьму машину? Азазель утомлённо махнул рукой, показывая, что она может делать всё что угодно. Выбора у них и в самом деле не было. - Винсент, есть ли хоть одна машина, на винтики не разобранная? - Твой мотоцикл на ходу. Или… Гомункул посмотрел на жёсткое лицо девушки и с заметным сожалением развёл руками. - У нас на ходу тот старенький «Мерседес». Новый и «BMW» я совершенствую. Винсент кинул ключи. Старенький и в самом деле был выпущен с конвейера лет… в общем, он трепетно хранился Азазелем как его первый автомобиль, который до сего дня исправно служил семье. Но сейчас Алекс проклинала родовую любовь к консерватизму. Когда пол мира уже рассекает на скоростных аэрокарах, Айнцберны катаются по полупустым автострадам, следуя уже всеми позабытым правилам. И вместо пяти минут добираются до места за пол часа. Сейчас же дорога каждая минута. *** Ещё один памятник консерватизма – Берлинский кафедральный собор. Он на протяжении целого века стоял неизменный в своей готической красоте. Бой фонтанов подчёркивал великолепие старинной церкви. Пожалуй, чужеродной казалась лишь цветастая подсветка, включенная специально для туристов. Но вдруг по чёрному небу проскользнула золотая молния и грянул гром. Воздух наполнился свежестью и на лицо упали первые тяжёлые капли. Как сказал Сарареги? «Скоро будет дождь»? - Можно считать это хорошим знаком, Громовержец? Девушка молнией вознеслась по ступеням, казалось, спящего собора и толкнула тяжёлые двери, на счастье, не запертые. Внутреннее убранство не отличалось оригинальностью: ряды деревянных скамей, освящённый золочёный алтарь, блестящая медь органа. Другое дело, что всё это было дивно ухожено, и, несмотря на дыхание времени, выглядело совершенно молодым. - Не ожидала, что ты посмеешь здесь появиться. Здесь не молятся твоим языческим богам. Движение в темноте, столь быстрое, что неуловимо обычному глазу. Столь рядом. Под напором Александра отлетает к стене и тут же чьё-то тело вжимает её в поверхность, а печень пронзает острая боль. На губах тут же рубиновыми бликами выступает кровь. На усмехающихся губах. - И я рада тебя видеть, Фейв. Девушка, стоявшая перед ней, была хорошенькой. Среднего роста, стройненькой, без вульгарно выпирающих форм, как многие говорили об Алекс, светлокожая европейка с бледно-золотыми волосами и глазами, подобными изумрудам. Внешность многим показалась бы типичной, но мягкость и безупречность черт заметно выделяли её среди множества множеств. Девушка обиженно надула губки и резким движением вогнала нож глубже и, движением не менее резким, вытащила его. - И зачем ты пришла? - Не будь мне что-то нужно – я бы не пришла. Ведь так? Мне нужна помощь. Эта девушка гневно посмотрела на славянку. Она была чуть младше неё и, пожалуй, сейчас она это подтверждала, обижено надувая губы. - Из-за тебя мне пришлось сидеть здесь и нюхаться с этими магами! И ты вот так приходишь и просишь о помощи? - В твоём роду ведь были Наблюдатели. По мне логичнее предположить, что лучше ты, чем я. - Будет честнее сказать, что тогда бы не смогла поддерживать Айнцбернов. Но и у меня были планы. - Но настояла семья. Фейв расстроенно поджала губы и отёрла нож о подол церковной робы; в неожиданно раскрывшемся разрезе мелькнуло белоснежное бедро, обвитое кокетливым кружевом алых чулок. Фейв… не была монашенкой. Она была Инквизитором. - Ты не подумай. Мне нравится служение. Служение тому, чему мы должны служить. Не людям. И уж тем более не питать тщеславие магов. - Именно по этой причине я здесь, Фейв. *** И без того тёмный холл был покрыт полумраком. Тёмное дерево лестниц слабо подсвечивалось притушенными огнями в напольных светильниках, имитирующих высокие подсвечники, и в руках деревянных женщин, стоявших на деревянной арке со старинными часами. - Перенесли его мы в гостевую спальню, что на втором этаже. Кивнув, Фейв последовала за девушкой на второй этаж. Первая же по коридору комната была нужна им. Небольшая и светлая, полная тонким ароматом кремовых роз. Она стала последним пристанищем мага. На широкой кровати, застланной кремовым шёлком, прикрытое покрывалом, пропитанным кровью, лежало тело Сарареги Мато. Азазель, сидевший в кресле рядом с кроватью, опустил лицо на ладони. Ричард, наделённый даром целителя, сидел на стуле за столом и глядел в разошедшееся ночное небо. - Он сказал, что пойдёт дождь. И он пошёл. С его последним вздохом. Фейв вцепилась в руку Александры, зная, как та переживает о тех вещах, на которые не в силах повлиять. Но, вопреки ожиданиям, девушка спокойно подошла к смертному одру и сдёрнула с тела покрывало. Черви мерзко копошились, выглядывая из глазниц, начиная пожирать ткани когда-то красивого лица. - Небесный Гнев. Тихий шёпот Фейв, наполненный сожалением и состраданием, вызвал бурю, способную сразить воинство тёмного царства. Луч света, сорвавшийся с небес на землю, облёк тело мага. Черви зашевелились быстрее. В своей предсмертной агонии. - Это всё, что мы можем для него сделать. Что это? Трель. Но не звонка, а оповещающих щитов. Вновь кто-то пришёл. - Ричард, встречай гостей. Кто бы они ни были. Дворецкий, поднявшись, вышел из комнаты. Подождав где-то с минуту, поднялся и Азазель. Чутьё ему подсказывало, что простые гости в двенадцать ночи не придут. Девушки пошли за ним. Встав на самом верху лестницы, девушки обомлели. В отличии от Азазеля и Ричарда: всё же жизненного опыта у них значительно больше. На пороге стояло три… человека? Эти трое очень сильно напоминали людей. Высокие, тощие, но с хорошо развитой мускулатурой. Они бы сошли за мужчин. Но на их обнажённых телах начисто отсутствовали половые признаки. Кожа их была светло-серая. Полностью отсутствовали волосы. И была лишь одна глазница посередине лба. - Мы посланцы великой царицы Семирамиды. Она вас просит вернуть ей тело её Мастера. - Ну и зачем оно вам? Голос Азазеля был уставшим. Нет, не выражение физической утомлённости. Скорее это было отражение старости, настоящего опыта и проницательности, которая приходит с возрастом. - Госпожа желает воздать ему почести, его достойные. - И её новый Мастер с этим совершенно согласен? - Несомненно, господин Зокен не оставит внука на съедение стервятникам. Гневная гримаса Азазеля даже не намекнула прислуге об их ошибке. - Стервятниками он называет Айнцбернов? Терзать там нечего. Зокен отдал внука на съедение червям. - Мы его заберём. Любыми путями. Одно из этих антропоморфных существ выступило вперёд, демонстрируя свою настойчивость в этом вопросе. Лишь единственный глаз его дрогнул, когда по холлу разнёсся холодный смех Александры. - О какого рода почестях может речь идти? У рода Мато нет гробницы. Могила братская полна червями, их пожирающими. - И тем становясь сильнее. Тело это принадлежит роду Мато, и не вам решать, что с ним делать. Посыльные Семирамиды очень быстро растеряли всю свою учтивость, медленно продвигаясь по холлу. Алекс, унаследовавшая гневливость от отца, выступила вперёд. - Вы в дом чужой пришли, в котором он искал убежище, и права свои… Существо, сделав рывок, схватило девушку на горло, приподнимая ту над полом. Лёгкое движение воздуха - и лёгкая кисть с тонкими белыми пальцами ложится на локоть прислуги. Не было не вспышки, ни слов заклятий. Лёгкое покалывание - и рука бесполезным мясом отваливается от тела. Девушка, приземлившись на пол, под вой существа выбегает из дома. Тонкой тенью Фейв следует за ней. Вскоре со стороны улицы доносится рёв мотора. - За тело Мато вам придётся побороться. Однорукий, перестав выть, убрал здоровую руку от культи и хищно щёлкнул зубами. Невероятной скорости рывок - и в лицо мага летит старинная ваза. Но тот лишь хладнокровно вскинул руку ей на встречу. Ваза, будто столкнулась со стеной, разлетелась на мелкие осколки, которые полетели в лицо существу. Второе же, тем временем, зайдя с боку, стремительно приближалось к Азазелю. Но на расстоянии вытянутой руку его лишь толкнули в грудь. Щёлкнув зубами, существо замерло, а на тонкой прорези рта выступила кровь. Полость, стремительно раздувшись, разорвалась, демонстрируя кровавое месиво, вместо внутренних органов. Однорукий слуга вновь попытался напасть на присевшего мага, приложившего ладони к полу. Деревянная колонна, поднявшаяся прямо под изувеченным слугой, раздавила того о крепкий потолок. Азазель устало потёр виски, стоя спиной к третьему существу. На нём оставался лёгкий флёр магии. Пасть тяжело распахнулась и из не выпорхнул голубь – фамильяр царицы. Лишь только после этого слуга бросился на Айнцберна. Мужчина сделал едва уловимый шаг в сторону и быстро присел. Слуга замер, пронзённый толстым деревянным шипом, выросшим прямо из пола. - Кажется, я пропустил всё веселье. Это же не магия. Азазель перевёл холодный взгляд с Гильгамеша на свою правую кисть, левой растирая запястье. - Это боевая алхимия. Ты так жаждешь веселья? Гильгамеш усмехнулся, покачивая бокал с рубиновой жидкостью. - Тогда присмотри за девушками. Шоу должно выйти эффектным. Если же нет, в компенсацию можешь убить Ассасина. *** - Ты уверена, что твоих сил хватит, язычница? - Быть может ты и удивишься, но крещена я по обряду православному. Они стояли в тени густых деревьев, задумчиво разглядывая чудо, открывшиеся им. За старинным особнячком распростёрся величественный дворец с огромным цветущим садом и цветущими прудами. Зрелище столь великолепное, что перехватывало дыхание. Было тяжело найти аналогию в современной архитектуре. Какая-то отдалённая возвышенность кёльнского собора, и вместе с тем и утончённость Тадж-Махала. Но видимая лёгкость и эфемерность не говорила о том, что прорваться к дворцу будет просто. - Фейв, ты ведь не уступаешь мне в физической силе? - В плане физических возможностей я уступаю тебе лишь в силе регенерации. Раздался лёгкий шелест крыльев. Прямо над головой Фейв пролетела белоснежная голубка. - Скажи, Фейв, чем шаг твой обоснован? - Ты ведь согласна, что Зокен зажился? – дождавшись кивка, Инквизитор продолжила: - К тому же, что вряд ли тебя удивит, Церковь вновь покровительствует Тосака. Мне ничего не будет, если я, по обоснованной причине, помогу убрать одного конкурента на пути фаворитов этой бойни. Алекс приподняла бровь. Послышалось ли ей, или ровный тон Рейнхардт несколько сменился при упоминании Тосака. Коротко переглянувшись, девушки бросились вперёд. Вспышки в саду и грохот. Шквал лезвий обрушился на девушек. Но вот лезвие летит прямо в карий глаз, и девушка смещается в сторону ровно за секунду до попадания. Стальные шипы смазаны ядом, обильно стекающим с него. И движения девушек чем-то отдалённо напоминают танец. Излишне быстрый, полный рваными движениями, но смертельно-опасный. Александра резко обхватывает Фейв за талию, прижимая крепче к себе и резко поворачивается, проваливаясь во тьму. Объятия разжимаются на пороге дворца. Фейв отупело хлопает глазами и резко трясёт головой. - Что за жуткое место? - Тень. Мир духов, грёз и снов. - А сразу так сделать было нельзя? - До сей поры тайной было для тебя, что ошибаюсь в колдовстве я чаще, чем совершаю верные шаги? Рука Фейв дёрнулась к поясу, к которому был прикреплён кинжал. Но Александра уже отвернулась от неё. - Берегись, есть вероятность, что в обители своей она становится сильнее. По широким тёмным коридорам сновали слуги шипящие, но не нападающие на девушек. Александра уверенно прошла по коридору, прошла залу с огромными купелями и вошла через широкие врата в зал тронный. Зал, отделанный чёрным мрамором с золотистыми прожилками, был огромен. Пурпуром были задрапированы стены и широкая дорожка к золотому престолу на возвышении, на котором восседала царица, ласкающая голубя, сидящего на её ладони. Царица бросила снисходительный взгляд на вошедших. - Забавно, надеялась, что ума у вас достанет не соваться на мою территорию. - И тебе позволить отсидеться здесь, а после присвоить чужую славу? Семирамида согнала голубя с ладони. - А почему нет? Ты знать должна, что я умна и могущественна, а потому – я враг опасный. Тем более в своём дворце. Семирамида скользнула оценивающим взглядом по лицу Фейв и поморщилась. Блондинки в Ассирии были равны в цене золоту. Фейв явно отвечала ей той же неприязнью. И выступила вперёд. - И тем не менее, мы пришли сюда, чтобы спросить с тебя и Зокена за гибель Сарареги. Из тени престола выступил маленький иссушенный старичок с запавшими жуковыми глазами. И, невзирая на его явную слабость, он внушал отвращение. Его тело казалось склизким, как у червя, а глаза были неживыми. - Так-так, Церковь в этой Войне решила поиграть на стороне Айнцбернов? Да, у них весомый козырь: - Зокен махнул рукой в сторону славянки: - Но мне казалось, что Тосака, будучи католиками, пользуются большим расположением. - Я здесь не как олицетворение воли Церкви. Я – Инквизитор. И я спрашиваю тебя, за что ты сгубил внука? За что ты приказал червям извести его? Ты… ты же собственными руками прервал свой род. Зокен, опёршись на трость, опустил взгляд на пол и усмехнулся. - Моему внуку двадцать семь. Моим же целям гораздо-гораздо больше. Александра раздражённо повела плечами. Этот человек её отвращал. - Что, что может быть важнее жизни человеческой? - Жизнь возлюбленной! Мато с трудом подавил волну гневливости и раздражения. - Жизнь возлюбленной и ценность её жертвы. Вот что мне дороже жизни всей моей семьи. Девушки удивлённо замолчали, непонимающе хлопая глазами. Фейв из задумчивости вывела Алекс, разразившаяся сумасшедшим хохотом. - О, Творец, Силы, Боги! Ты всё ещё нянчишься со своими воспоминаниями об этой Юстиции? Да плевать она желала на тебя. Джубахтсейт знал, как создавать ядро. И по её подобию были созданы им и остальные, жертвенные дуры. Ну что, Зокен, стоили эти пятьсот лет той, которая жаждала стать ядром уничтожающего ритуала? Фейв передёрнуло. Александра могла быть жестокой. Главное – не позволять ей в этом погрязнуть. И… - Ликвидация! Блондинка вскинула руку навстречу рою, вызванному Зокеном, замыкая их пагубное влияние в них. - Что, веселье уже началось? Гильгамеш, во всей своей красе и золотом доспехе, появился в дверях со свойственной ему улыбочкой. Алекс повернулась к нему, удивлённо изогнув брови, чем решила воспользоваться Семирамида, набрасывая связующие чары. От них нельзя было увернуться. Но и уворачиваться было некому. Славянки не было в зале. Она соткалась из теней прямо перед троном царицы, которая, слегка струхнув, атаковала её энергобластом, уворачиваясь от которого, Алекс выкинула руку, подставляя её под удар. С разодранной кисти полилась кровь. - Пушка Ударной Волны! Царица, разгорячённая боем, подскочила с места, вскидывая руку. Словно отражение, Александра повторила простой жест. - Щит Крови. Столкновение сил. Атакующая магия словно встретилась с очень прочной стеной. И разорвалась. Раскрошившийся мрамор поднялся пылью и занял всё пространство залы. Когда пыль осела, торжествующая улыбка царицы сбежала с лица. После её атаки божественного ранга, да ещё и на её территории, Александра стояла абсолютно целой и невредимой. Девушка задумчиво рассматривала искалеченную руку, от которой отходили тончайшие нити, складывающиеся в щит перед ней. - Мученица. Ровно за мгновение произнесла она короткое заклинание, за мгновение, как рассвирепевшая царица не вогнала ей в сердце отравленный кинжал. За спиной послышался тихое «ох» и звук падающего тела. Обернувшись, Семирамида увидела лежащего на полу Зокена, который цеплялся пальцами за грудь. - Я Не Отрину Свет! Инквизиторша воздела руки к небу, с которого сорвался столб света. Но не мягкого и очищающего, как было с Сарареги, а испепеляющего, карающего, разрывающего все связи магических червей между собой, лишая тело червя его основы. И в следующий момент Семирамида услышала звук падающего на пол кинжала. Обернувшись, она встретила пылающий взгляд шоколадных глаз, устремлённых на неё. Правая рука была поднесена к лицу девушки и острый язык, проходясь по ладони, собирал кровь с затягивающихся ран. И, к удивлению девушек, царица лишь расхохоталась. Алекс оторвалась от своего занятия. - И тебе не жалко его? - Раз его сумели победить, значит, он был слаб. А мне нужен сильный партнёр. Александра некоторое время молча смотрела на то, как Семирамида смотрит на неё. Обещающе. И разнёсшийся по дворцу смех её был точной копией смеха царицы. - И ты желаешь вкусить эту власть? Так взгляни на меня, чтоб пропасть! Александра раскинула руки, приглашая царицу сканировать её, что, в принципе, она должна была сделать значительно раньше. Застывший в дверях Гильгамеш прикрыл глаза. Он видел то, что сейчас видела и царица. Сотканную из льда безупречную статую, с горевшими гневом жилами, венами и сердцем. Словно какой-то шутник заморозил драгоценные рубины. Тяжело охнув, Семирамида отступила. Гильгамеш удивлённо моргнул и перевёл взгляд на усмехающуюся Фейв. Царица, потеряв весь свой лоск, тряслась всем телом, отступая. - Предвечная! Демиург! Александра опустила руки и чуть склонила голову. Бреда царицы она больше не слышала. Слушала она лишь «Зимнее Безмолвие», которое медленно понижало температуру вокруг неё. Не слышала она и очередного приступа смеха царицы. - Так вот как ты определила, кто я такая. Всему виной ведь божественная кровь. Колкий иней облекал мраморные стены. От холода становилось больно. На плечи подрагивающей Фейв легла меховая накидка, накинутая рукой Гильгамеша. Царица, оставшаяся одна, продолжала буйствовать. - Ты не можешь меня убить! Не имеешь права! Иначе ты перестанешь быть неприкосновенной. Страшный треск сотряс стены замка. Каменная крошка, мешаясь с инеем, посыпалась с потолка. Температура, упавшая до критической отметки, крошила стены магического дворца так, будто был он сложен ребёнком из песка. Александра подняла на Семирамиду осознанный взгляд. - Род мой и так не пользуется любовью богов. Но сделать она так ничего и не успела. Лишь тень золотого сияния уловила она краем глаза и грудь Семирамиды пронзил меч. Насколько верила славянка своим глазам, Харп, принадлежавший любимцу богов – Персею. - Впервые слышу, чтобы боги не поощряли грызни между своими отпрысками. Мощь полубогов – это подтверждение мощи самих богов. Но ты оказалась не так сильна. Тело царицы рассыпалось золотой пылью. Камни её дворца исчезли. А род Мато исчез с лица земли. Александра поднесла крупно дрожащую руку к лицу. Рисунок-мехенди посерел. Жаль, очень жаль. Но Зокен натолкнул её на мысль. О которой было страшно думать даже ей. Но сейчас было на что отвлечься. - Фейв, могу тебя я попросить ещё раз об услуге? - Смотря что за услуга. - Когда всё будет кончено, желаю я чтоб ты отправилась в Фуюки и уничтожила тот дом, что Мато Зокену принадлежал. И чтоб червей тех больше не было. Фейв кивнула, о чём-то размышляя. - Тянуть нечего. Я могу просить всех Инквизиторов с этим делом покончить как можно скорее. Они все с радостью возьмутся. - Я, конечно, рад, что всё так благополучно разрешилось. Но утолите моё любопытство и поясните, что значит «демиург»? Александра отвернулась от Гильгамеша, разглядывающего её этим фирменным хитрым взглядом. Пусть знает. Знает и боится. - Демиург – создатель всех вещей. Говорить так принято. Но мы не творцы. Мы лишь тени истинного величия с осколками божественности. Не маги, мы сильнее их. Но и не боги – не влияем мы на судьбы и времена. Имеем воплощение земное и «Правилами Древними» ограничены: ради неприкосновенности себе подобных – подобным себе не вредить и не влиять на время. Но силами подобными я и не обладаю. - Ты постоянно говоришь «мы». Таких много? - Не ведаю. Но… родоначальница моя – Морана – богиня смерти и зимы. И было то давно уже. И знать никто не знает уж, сколь много наплодили боги. Александра нервно дёрнулась – вот единственный ответ на громкую усмешку Гильгамеша. Рука в тяжёлой латной перчатке опустилась ей на плечо. - Так значит ты почти-что равна мне. Обернувшись, Александра скинула руку с плеча. - Не льстись, Король. Что можешь ты? И я? Да через столько поколений… Морана – смерть, после которой новой жизни путь пойдёт. Я же, как её потомок, как тень её могу лишь разрушать. Могу творить я только смерть и разрушения. Гильгамеш рванул вперёд, подхватывая измотанную девушку и прижимая её к холодному металлу доспеха. Рука, освобождённая от перчатки, касается пытающей жаром щеки. Отводит чёрные пряди от лица и вновь касается необычно повлажневшей щеки. Из закрытых глаз демиурга текла кровь.