Игра в прятки

      Прохлада орошающего лицо душа – стоп-кран для несущейся на всех парах похоти.       Чимин обеими руками забрал волосы назад.       С кончика его носа свисала кристально чистая капля воды, готовая в любой миг сорваться – как и он сам. Слишком перевозбудившись грядущим, Чимин настолько впопыхах скинул с себя костюм, что даже ненароком растянул рубашку по линии шва: опасный треск привёл его в сознание и заставил умерить пыл. Одежда, неряшливо разбросанная на мраморном полу, вновь узнает тело своего хозяина лишь на рассвете следующего дня. По крайней мере, Пак на это очень надеялся. Надеялся с самого утра, когда в своём номере отеля "Париж" дольше нужного провёл в ванной: предпочтения Чонгука в постели до сих пор оставались для него загадкой, поэтому чистый, ухоженный и готовый к чему угодно, о чём Чон его бы ни попросил, он лежал в пенной ванне и мечтательно представлял самые разнообразные сюжеты их первого раза.       Если честно, ещё при встрече у бара бассейна с Эйфелевой башней Чимин был абсолютно уверен: его сразу пригласят к себе в номер именитого "Wynn", чтобы провести этот невыносимо жаркий день в прохладе кондиционера и зное безостановочного секса. Вдали от пронырливых СМИ с огромными линзами камер, строгих графиков и страхов быть раскрытыми. Ближе друг к другу, так, как у них не получалось раньше. И главное – Чимин был бы совсем не против такого времяпрепровождения, не собираясь мяться ни секунды. Но взамен получил трогательное приглашение на тщательно продуманное свидание, растопившее его и так обмякшее от любви сердце и приструнившее вожделение, уступая главенство более нежным и хрупким чувствам.       Оказывается, Чонгук просто хотел провести день вместе, и Чимин абсолютно не собирался ему в этом отказывать.       Хотя огонёк надежды всё ещё теплился и не давал забыть о себе, особенно разгоревшись в приватно арендованном спа-центре: Чимин предположил, что там-то всё и случится. Сложившаяся атмосфера, время и место как никогда располагали – Чона хотели и не скрывали этого, подмечая бросаемые на него самого пристальные взгляды в раздевалке и улавливая обоюдные знаки интереса. Однако и там всё пошло не совсем так, как Пак себе представлял: стечение обстоятельств и недоразумения перечеркнули все многозначительные намёки, оттягивая сладкий момент пика всё дальше и дальше, до самого края. И сейчас, с приближением конца дня, лишь благодаря настырности Чимина этот пик не был перенесён и вовсе непонятно на когда.       Лишь благодаря настырности Чимина.       Он выключил душ, прислонился спиной к стене и бездумно уставился вниз.       А не... один ли он имел в планах секс?       Чонгук же тоже его хочет, правда?       В спокойствии, под отрезвляющими струями холодной воды, Чимин теперь ловил себя на мысли, что всё казалось не таким, каким должно было быть. Он никак не мог избавиться от точившей его уверенность тревоги: почему Чонгук не выказывал ему часто знаки внимания, когда Пак так на них щедрился? За весь день Чон осмеливался на близость только пару раз, тогда как сам Чимин пытался отхватить кусочек любви в любой доступный и недоступный момент.       Словно он один умирал от голода по их близости, в то время как Чонгук казался доверху сытым. Да, он шёл на поводу у задумок Пака и с большой охотой, однако сам при этом редко проявлял инициативу. Его решение встать на колени перед хёном в публичном месте после партии покера – кричащее исключение, похоже, шокировавшее их обоих, но, по правде, мало что изменившее:       Чимин вновь должен был взять всё на себя.       Ещё немного без толку постояв в кабинке, Пак в итоге тряхнул головой и вышел из неё, вяло отгоняя непонятные сомнения, никогда раньше даже не возникавшие у него перед сексом. Ему не стоит обращать на них внимания... верно? Оставляя после себя крохотные лужицы, он босиком дошёл до будуарного столика с подарочной продукцией от имени отеля, упакованной во флаконы и пузырьки ручной работы. Отражение в овальном зеркале тут же продемонстрировало ему ладного молодого мужчину с гордой осанкой и россыпью капель воды на коже, напоминающих под светом ламп золотую пыль, рассеянную по телу.       И смятением, приютившимся на дне тёмных глаз.       Чимин всё же не смог отмахнуться от изменчивых шепотков и доводов рассудка, прислушиваясь к ним с вынужденным участием.       Они с Чонгуком находились на одной волне, да?       Секс – то, к чему всё и велось, так?       ...или?       Пак не мог избавиться от снедающего его любопытства, которое сейчас, перед таким важным моментом в их отношениях, перевоплощалось в тревогу:       Почему Чонгук так отреагировал на идею снять президентский люкс? Почему не сразу понял, для чего тот нужен им на ночь?       Разве это не было... до смешного очевидно?       Скупой смешок вырвался из его уст.       О чём он вообще? Конечно, это до абсурда очевидно.       Чимин зализал назад влажные чёрные волосы, действуя больше по привычке, чем из-за потребности в этом.       В таком случае, что это было – тогда, на ресепшене?       Остолбенение и притаившийся в глубине глаз лёгкий испуг – не совсем то, что Пак привык видеть, когда соблазнял и предлагал себя. Возможно, он поступил глупо в лифте, стараясь расслабить Чона ещё большей шалостью, не обратив должного внимания на его замкнутое поведение... но отчего ему вообще нужно было в чём-то искать двойное дно, когда они очевидно вместе и очевидно в самом сердце расцвета отношений?       Разве это не нормально – хотеть друг друга, когда всё серьёзно?       Так что же Чонгука так... напрягало?       Чимин не мог знать, у него тоже это было впервые – первые отношения не на одну ночь.       И ему не было всё равно, его заботило то, что будет завтра, когда они оба проснутся в общей постели.       Пак оценивающе скользнул по себе взглядом, словно архитектор эпохи Ренессанса – по глыбе мрамора, уже представляющий, как со знанием дела примется менять его искусными пальцами. Он наклонился ближе, развернув голову в сторону, и коснулся большим пальцем подбородка, проверяя на наличие щетины.       Гладко.       Идеально.       Всё же было так идеально.       Может, идеально и до сих пор, а ему всё мерещится?       Чимин нахмурился.       Он стал более здравомыслящим, чем хотел бы: ведёт себя как девственник в свой первый раз.       Где же тот самый Пак-похититель сердец, к которому вечно взывает Тэхён, по-дружески заряжая уверенностью? Где звезда всех вечеринок, которого хотели все, но не каждый мог получить? Где лучший ученик Ким Сокджина, которым хён и сам не чурался восхищаться? Может, даже Чонгук не нервничает сейчас так, как он сам. Может, Чонгук и вовсе не нервничает, а Чимин накрутил себя больше нужного?       Рука потянулась к небесно-голубому халату с вышитой серебряными нитями эмблемой отеля на груди, снимая с крючка на стене и аккуратно накидывая на плечи, после – завязывая на талии мягкий пояс.       Из-под опущенных век Чимин вновь глянул на себя в зеркало с полуоборота.       Наверное, вода в душе была слишком ледяной.       Он раздувает из мухи слона.       Сегодня они с Чонгуком наконец-то займутся любовью, и это главное.       Он мечтал об этом ещё с той вечеринки на яхте, когда по уши влюбился в недоступного незнакомца, а после, уловив неоднозначные сигналы отказа с его стороны, уязвлённым эго ощутил себя отвергнутым и нежеланным. Последующие игры в кошки-мышки распаляли задушенную жажду иметь и обладать, а когда Чонгук наконец-то стал его, Чимину оставалось лишь подгадать удачное время для интима, срываясь по пути на мелкие прихоти, словно сидящий на диете любитель сладкого – на шоколадные крохи вместо целого торта из крема со взбитыми сливками. Этот самый деликатесный торт сейчас ждал его за дверью ванной, как десерт на лучший день рождения, а Чимин, вместо того, чтобы как следует его уже посмаковать, а затем проглотить и попросить добавки, угрюмо колебался, выискивая какой-нибудь подвох.       Играл в никому не нужные игры в прятки, считая до миллиона вместо десяти.       Чонгук там.       Он твой.       Так возьми же его!       В последний раз поправив причёску, слегка разлохматив её пальцами до небрежно-сексуального беспорядка, Чимин заткнул предательские внутренние голоса и вышел из ванной, медленно отворив двери.       Он сделает всё, чтобы этот день стал ещё более особенным.       Интерьер в викторианском стиле с вкраплениями современности обрамлял фигуру Чонгука, стоящего лицом к панорамному окну с видом на пестрящие огнями небоскрёбы города развлечений. Повернувшись к Паку задом, он спрятал руки в карман брюк, его прямая спина растягивала переливающуюся чёрным, как крепкий кофе, ткань пиджака, почему-то вновь сидящего на его плечах, а не лежащего на полу коридора, где Чимин его оставил, в порыве поцелуев стянув прочь.       Свет ночников спальной комнаты погружал помещение в лёгкий полумрак – как холод тайного грота, согретый тусклым пламенем свечей в ночи. Чимин набрал воздуха в лёгкие и закрыл за собой двери ванной, чуть вытягивая шею. Чонгук, услышав позади себя шорох, обернулся через секунду, перестав быть тенью. Его крайне удивлённое лицо с широко распахнутыми глазами – непостижимый контраст с самоуверенной позой и крепким телом, загадочный и непредсказуемый.       Который и ввёл Чимина в заблуждение при их первом знакомстве. — Хён...       Казалось, почти прошептал он, и Пак не мог понять, от трепета ли или чего-то иного – совсем нежеланного, неуместного, слишком похожего на...       Чимин сцепил зубы.       ...только не снова. — Всё в порядке, Чонгук? — не выдержал он, подступаясь ближе с ярко выраженной озабоченностью, охватившей всё его лицо, никаких попыток искусить и завалить Чонгука на кровать не осталось и в помине. — А? Да... всё нормально, — отвёл взгляд Чон, разворачиваясь к старшему. — Я позвонил водителю и попросил подобрать чемодан. Он сообщил мне, что выполнил указание. Так что... всё хорошо, чемодан у нас в машине.       Чимин остановился и спустя паузу прыснул. — Я... не об этом, пабо. Хотя спасибо, что занялся этим вопросом.       Пак возобновил шаг и всё-таки подошёл к Чонгуку вплотную, всматриваясь с особым тщанием: — Если честно, чемоданы сейчас меня мало волнуют... — Даже если в них миллионы долларов? — вскинул брови Чон со смешком, вдруг ехидничая. — Даже если в них миллионы долларов, — усмехнулся Чимин, подыгрывая, пусть внутри метался от противоречий: вот, Чонгук снова стал самим собой, и непонятных знаков неуверенности как не бывало.       Что же происходит? — Как расточительно, — Чонгук прикусил губу, позволив глазами зацепиться взором за открытую грудь хёна под полами халата и быстро вернуться обратно к лицу. — Что же тебя так волнует, раз оно важнее таких внушительных сумм?       Чимин скользнул руками по его плечам вместо ответа, охватывая заднюю часть шеи в замок пальцев, и притянул к себе: — Ты, конечно.       Чон, чуть нагнувшись из-за давления, уже покорно прикрыл веки, готовый к поцелую, будто дрессированная собачка, потянувшись за поощрительной хрустяшкой, но Пак отчего-то не спешил её давать, поджав губы в узкую линию. — Хён?.. — глянул на него снизу вверх наклонившийся Чонгук, их носы почти соприкасались. — ...ты точно хочешь этого? — наконец-то озвучил свои колебания Чимин, твёрдо уставившись в глаза донсену. Он задавал этот вопрос и раньше, но в неудачный момент, в лифте, когда Чонгук был не в состоянии ответить, возбуждённый и весь на взводе. Пак понимал, поэтому давал ему второй шанс: — Хочешь... меня?.. — Что?.. — в шоке заблеял Чон, моргнув. — Скажи мне, если ты не хочешь секса, Чонгук, — не виляя, сказал прямо Пак, выпуская младшего из своего захвата и сложив руки на груди, тут же закрываясь. — И ничего, если... не хочешь. Конечно, это... айщ, не важно, — зашипел он сам на себя, вовремя затыкая, и качнул головой. — Не имеет значения. Если ты не хочешь – то ничего не будет. Точка. Никаких обид.       Чимин отступил, наконец-то решившись: он так не сможет.       Ему нужно знать точно и наверняка, гадать и держать себя в неведении – медленная смерть.       Потому что пьяный и случайный секс на одну ночь с каким-то горячим незнакомцем – это не секс с Чонгуком.       Секс с Чонгуком – это больше, чем секс. — П-почему?.. — в голосе Чонгука проскользнула паника. — Почему я не должен хотеть? — Не знаю. Это знаешь только ты. — Но, хён, с чего ты это взял? Что я... не хочу? — А ты хочешь?       Чимин начал понемногу раздражаться.       Если Чонгук хочет, почему не сказал этого раньше? Почему у него было такое кислое, безрадостное лицо, когда Чимин взял им президентский люкс? Почему тогда он действует так неуверенно, и Пак буквально вынужден делать всё сам? Почему Чимину начинает казаться, что это он – какой-то похотливый зверь, выбравший себе в жертву бедную невинную овечку?       Почему весь этот сценарий кажется ему слишком знакомым? — ...х-хочу, — тихий голос Чона, как назло, надломился.       Чимин скосил на него глаза. — Я хочу, хён, — уже увереннее, сглатывая. — Правда, хочу.       В ответ обречённо вздохнули. — Я не имею никакого права злиться, так что... забудь, Чонгук-а. Я не шучу. Если тебе кажется, что ты ещё не готов – я не хочу, чтобы у нас что-то было, — стоял на своём Чимин, не веря услышанному и закутывая себя в халат сильнее, узел на поясе стал туже. — Если задуматься, то всё это время только я и намекал на секс. Я даже не подумал о том, что... что, возможно, ты считаешь по-другому, — в озарении пробормотал себе под нос Пак, сам же и отвечая на свои вопросы. — Я слишком спешил. Ты ведь... чёрт, ты ведь и впрямь никогда не говорил, что готов, да?       Ни в лифте. Ни в бутике. Ни в спа. Ни когда-либо ещё.       Чимин просто брал то, что, думал, принадлежало ему.       Безо всякого разрешения.       Он думал, что с Чонгуком всё будет не так, как с другими?       Пожалуйста, он сам же всё и испортил: получается, проблема была не в других.       Проблема была в нём самом.       Все его не доведённые до ума отношения – результат безудержного скоропалительного вожделения. — Хорошо. Мы можем... лечь спать. Обняться и заснуть, — предложил Пак, внезапно вымотавшийся эмоционально и разочарованный в самом себе. Он наступил на те же самые грабли. Снова. Совершенно не наученный старыми ошибками. Вот только на этот раз оступился перед важным в его жизни человеком. — Ничего страшного. Этот день и так был таким потрясающим, так что давай не будем- — Хён, я же сказал, что хочу! — прикрикнул на него Чонгук, выведенный из равновесия, терзая щеку зубами в укусе изнутри. — Ты меня слышишь? — Чонгук-а, ты говоришь так потому, что я поднял этот вопрос, — не уступал Пак, справедливо раскладывая по полочкам свои доводы: — Скажи, если бы я ничего не говорил и продолжил поцелуй, ты бы снова молча поддался, так и не озвучив свои настоящие чувства? — Но это и есть мои чувства! — Тогда почему в твоих глазах страх и сомнение? — припечатал Чимин, чувствуя себя как никогда жалко. — Я же... вижу. Ты что, боишься меня? Меня?       Чимин видел этот не понятный ему испуг, это не видéние или прихоть его воображения.       К чёрту, пусть вещи зовутся своими именами: впервые кто-то боялся секса с ним, и Пак никак не мог с этим смириться. В чём причина? Разве он не доказал уже, что на него можно смело положиться? Где тогда Чимин оступился? Неужели проблема была и правда в том, что он слишком форсировал интим? Из всех возможных партнёров именно Чонгук был тем, кому он хотел довериться больше всего, но тот, похоже, не разделял такого доверия. Того времени, что они провели вместе, не хватило, чтобы сильнее укрепить их связь и смести любые недопонимания между ними?       Чонгуку этого было... недостаточно? — Я не... — заблеял Чон, стушевавшись и поджав губы, будто его поймали на горячем. — Это не... айщ...       Чонгук мог больше ничего не говорить – Чимину всё стало ясно. — Послушай, — повторил Пак, мягче, но измождённее, — лучше остановиться сейчас, чем потом жалеть. Только будь честен со мной, и, обещаю, мы во всём разберёмся. Вместе.       Ну и плевать на секс.       Кому он нужен, когда от него столько проблем?..       Чимин готов на большее ради Чонгука, и это "воздержание" – лишь мелочи. — Но я не хочу останавливаться, — упёрся бараном Чон, жуя нижнюю губу и всё не осмеливаясь смотреть Чимину в глаза. — Честно. Обещаю.       Пак плавно опустился на постель, присаживаясь на её край. — ...точно не хочешь? — Нет. — И это не потому, что ты чувствуешь себя под давлением? — Нет, не поэтому. Совсем не поэтому. — ...хорошо, — неохотно согласился Чимин, пусть всё ещё ощущал недосказанность в поведении младшего, но решил не опускаться до жёсткого допроса с пристрастиями. — Тогда... ты следующий в душ?.. Я буду ждать здесь.       Чонгук коротко кивнул и зажато засеменил к дверям ванной у противоположной стены, вскоре скрываясь за ними, так ни разу не посмотрев на Пака.       Похоже, Чимин разворошил осиное гнездо, которое до этого мирно гудело вдалеке, а сейчас взволнованно жужжало над ухом.       Но он же правильно поступил, верно?       О таком нельзя умалчивать.       Последнее, чего он хотел бы – это заставить Чона переспать с ним из чувства вины или под обязательствами любовника.       Господи, как же это... неправильно звучит.       Чимин сдул подсохшую прядь волос со лба и рухнул спиной на кровать, раскинув руки.       Он даже не был уверен, что у него в принципе встанет после такого серьёзного разговора. Вариант просто лениво пообниматься и заснуть теперь казался не таким уж плохим. Может, ему даже удастся уговорить Чонгука на это и, пожалуй, сгладить их небольшую ссору чем-нибудь нейтральным? Например, просмотром фильма... или-...       ...что он вообще несёт?       Пак уставился на панораму высоток, полная луна в ночном небе отражалась в его глазах большим бледным пятном.       Что толку, что все его хотели?       Что толку, что он всегда был самым горячим гостем на вечеринках?       Что толку, что у него за плечами более десятка ночей в чужих постелях?       Чем всё это могло сейчас ему помочь, если единственный, кто ему нужен, отчего-то весь каменеет от одного только упоминания возможного между ними секса?       Чимин сжал ладонь в кулак и разжал, рассматривая свои пальцы в лунном свете.       Ну и пусть.       Если Чонгук всё ещё захочет быть с ним, то Пак готов пробовать и ждать, не гоня лошадей. Он лишь жалел, что не знал раньше, насколько щекотлива для его парня эта тема. Если бы знал – действовал осторожнее и обходительнее, а не...       Щелчок двери.       Чимин вздрогнул.       Уже?       Он вскинулся, подтянув ногу и согнув её в колене, приподнимаясь на руках.       Чонгук выключил свет в ванной, отчего его фигуру едва освещали электрические подсвечники на комодах у кровати – та была поистине королевских размеров, Чимин с трудом занимал собой одну её треть, живописный, словно позирующая для пикантного портрета модель в украшающем лазурном халате. Чон же, например, им пренебрёг, как и любой иной одеждой, оставив все отельные комплименты одиноко лежать в ванной. Чимин с трудом сглотнул, отпуская глаза свободно гулять взором по представшей перед ним нагой фигуре.       Холодные и тёплые отсветы лунного диска и искусственного освещения перемешались на полотне обнажённой кожи, сгущаясь тенями под очертаниями пресса и груди, над линиями ключиц, концентрируясь в паху, не скрытом ни сантиметром лишней ткани. Чонгук, открытой ладонью упираясь в дверной проём, смотрел на хёна в упор, словно тот был его мишенью в средневековом состязании лучников. В его глазах с напряжением натянутой тетивы дрожали отчаяние и твердолобость – то самое взрывоопасное сочетание, которое Чимин видел совсем недавно, зажатый между бархатными завесами, когда его увлекли в жгучий поцелуй, перенимая главенство.       Брови Пака поползли вверх.       Не спуская с хёна глаз, Чонгук не глядя закрыл за собой двери и присел на краешек кровати, сокращая дистанцию между ними до вытянутой руки. Вот только каждое его движение отдавало скованностью, через которую явно переступали, изображая невозмутимость. Чимин лишь сейчас обратил внимание, как недвусмысленно приподнималась его грудь при вдохе и резко спускалась на выдохе, как часто она вздымалась от любого лишнего движения, как каждая мышца Чона неестественно проглядывала выпуклыми формами от внутреннего стресса, сдавая хозяина с потрохами.       Чонгук больше не вскружит Паку голову своими решительными взглядами, полными напора и железных намерений.       Чимин теперь более бдителен, он ясно видит: Чон всё так же нервничает.       Лишь на этот раз борется с собой. — Чонг-... — Чимин не успел договорить – к его губам ласково, но упорно приложились, мягко целуя. — М...       Чонгук положил ладонь на щеку хёна, невесомо поглаживая её большим пальцем, свободной рукой упираясь в постель. — Ха... не надо... — противился Чимин в перерыве между вдохами. — Мы не обязательно должны- — Но я хочу, хён... — чуть ли не заныл Чон, с бóльшим энтузиазмом углубляя их поцелуи, не давая Паку сказать и слова, занимая его язык своим.       Чимин не был уверен, что их проблема решена. — М-мх! — со чмоком оторвался он от соблазна, откидываясь назад, чтобы ускользнуть от очередного затыкающего поцелуя. — Ты уверен? Я же говорил, что- — Уверен, хён, уверен, так что... пожалуйста... — нетерпеливо опрокинули Чимина на кровать, нависнув сверху. — Просто... поцелуй меня. Или... не хочешь?       Пак испытывающе вперился в обожаемые черты лица, взвешивая "за" и "против". — Тц... иди ко мне, — его рука вновь нашла своё любимое место на шее Чонгука с задней её стороны, массируя затылок в успокаивающем жесте.       Он расслабился, позволяя Чону поступать так, как тому угодно, выжидая, куда его приведёт такое решение. — Я не обманываю... я хочу, хён. Правда, хочу... — бубнил Чонгук как в бреду, видимо, прекрасно понимая, что манипулирует. Он сидел на коленях, спускаясь поцелуями по шее хёна к груди, раздвигая полы халата в сторону, следом развязывая чересчур затянутый пояс. — Хочу этого и тебя... — Ладно-ладно, — остановил его Пак, румяный и немного хмельной от услышанного, присмиревшие и затихшие во время лёгкой ссоры бабочки в животе проснулись и вспорхнули. — ...м-мн.       Хватка на шее усилилась, когда Чон, добравшись до последнего узла, наконец-то избавился от всех преград и нырнул к паху хёна, спеша ублажить и отвлечь. Чимин послушно расставил ноги пошире, раскрываясь и подпуская к себе, шаг за шагом освобождаясь от всего того, что мешало ему раньше. Ведь рот Чонгука так приятно грел его мягкий ствол, что хотелось урчать котом и лениться, отпуская все трудности и вопросы без ответов в свободное плавание, снимая с тяжеловесного якоря – Чимин всегда становился легко внушаемым, когда в ход шли постельные утехи.       У каждого свои слабости.       Чон лёг на бок, помогая себе рукой, его щека оттопырилась от усердия, глаза были закрыты, длинные ресницы веером привлекали к себе взгляд – Чимин, зачарованный, отпустил его шею и заботливо убрал свисающие волосы Чонгука с лица за ухо. Ничего в их ласках не кричало о спешке – лишь о бережности и продлении каждого маленького, незначительного движения, будто время окончательно потеряло своё значение. — М-... нх... — не стеснялся поощрять старания донсена Чимин, подтянувшись и сморщив лоб от знакомого чувства нарастающего возбуждения – такого, какого, он думал, уже больше сегодня не ощутит. — ...мргх...       Чонгук насадился глубже, старательно поворачивая головой, отчего уложенные за ухо пряди вновь рассыпались, еле колыхаясь от плавных движений вверх-вниз – неторопливых и основательных. — Чуть... немного... -ох, — никак не мог закончить Пак призыв к более скорому темпу, пока Чон стоял на своём, делая так, как было удобно ему.       Чимин незаметно скользнул себе между ног, пытаясь помочь задать нужный ему ритм, однако Чонгук перехватил его ладонь и, переплетая пальцы, отвёл её в сторону, вдавливая в постель. Сгребая свободной рукой ткань простыней, Чимин уже почти отключился в негу рассеявшихся, как тучи в солнечную погоду, мыслей, когда впервые ощутил капельку пота у виска, катящуюся по коже со скоростью улитки. Очнувшись от влаги, он с запозданием вспомнил, что у них было в планах, совсем позабыв об одной важной детали: — Стой... — Пак легко оттолкнул Чона ладонью в лоб от своего нерасторопно поднимающегося ствола, попутно заглядываясь на член донсена и в облегчении вздыхая. — Где моё портмоне?       Чонгук растерянно моргнул с мокрыми, запретно мокрыми губами, лоснящимися смазкой и слюной. — ...что?       Костяшкой указательного пальца вытерев влажные подтёки с его рта, Чимин выставил указательный палец в просьбе набраться терпения, пока сползал с кровати, направляясь обратно к прихожей номера. Через пару шагов искомое портмоне нашлось у знакомых пухлых ножек кофейного столика – оставленное на полу во время спешки из-за желания подарить Чонгуку ответный минет в ту же секунду, как они остались одни. Подняв его, Чимин одним лёгким щелчком раскрыл замок и достал свой любимый карманный тюбик смазки, а вместе с ним и пачку презервативов, бросая их к Чонгуку на постель весёлым размашистым жестом.       Чон встретил прилетевшие подарки большущими глазами. — А ты думал, что у меня так много налички, поэтому он такой пухлый? — рассмеялся Пак, будто домашний пёс радостно запрыгнув обратно на постель к любимому хозяину, только хвоста не хватало, чтобы им повилять. — Чтобы расплатиться, мне хватает моей чековой книжки и карточек, — широко разулыбался Чимин, одним из боковых клычков прикусывая нижнюю губу, его левый глаз скрылся за влажными рваными прядями. — Сюрприз!       Чонгук запоздало вернул улыбку, выпустив неловкое "ха-ха" в ответ. — Что? — изогнул бровь Пак, слишком войдя в раж, чтобы трактовать его реакцию не так. — Думаешь, не хватит? — он кивнул в сторону тюбика, подсаживаясь к Чону ближе, готовый уже возобновить поцелуи, еле слышно мурлыча: — Поверь, это хорошая марка, она отлично смазывает, даже если взять с горошину... — Нет-нет, я не... я в этом не сомневаюсь, хах, — замотал головой Чонгук, тоже дёрнувшись вперёд в поисках ласки. — Я доверяю тебе, хён... — Подожди, — прервал его вдруг Чимин до того, как увести вновь в бурю мимолётных касаний, утешительно поцеловав в угол рта и отстранившись. — Мы никогда с тобой об этом не говорили, но сейчас, как мне кажется, самое время: как ты этого хочешь, Чонгук-и?       Чонгук хлопнул ресницами. — Как... хочу чего?       Поглаживая его ладонью по обнажённому бедру, Чимин снова хохотнул: — Ну, снизу, сверху? Мне всё равно, так что тут всё зависит от тебя, — Пак не выдержал и пригнулся, чмокнув Чона под шеей, искрясь такой энергией, словно кто-то завёл в нём воображаемый моторчик. — Не бойся, расскажи мне, как ты любишь, а я подстроюсь. — О...       Чонгук сомкнул губы, замолчав на длинное мучительное мгновение. — Что такое, не можешь решить? — предположил Чимин, закинув голову назад и вновь рассмеявшись. — Ха-хах, у меня тоже такое быва- — Х-хён, — перебил его Чон с беспокойным видом, схватив за руку. — Но ведь... тому, кто, ну, будет снизу... нужна... ну... подготовка?.. А ты-       Пак склонил голову набок, пробежавшись любовным взглядом по фигуре донсена с неиссякаемой улыбкой. — Конечно, Чонгук-и, — он вновь припал к младшему, целуя в щеку, переполненный чувством поглощающей привязанности, — я был готов ещё с самого утра, детка.       Глаза Чона уверенно полезли на лоб, и Чимин впервые за все эти минуты свёл брови вместе, очнувшись от своего легкомысленного, головокружительного состояния предвкушения. — Так ты...? — уточнил непонятно что Чонгук, и Пак сел обратно на пятки, выдерживая между ними показательную дистанцию. — Чонгук... я хочу этого с самой первой нашей встречи, — хмыкнул Чимин в ярком недопонимании, плещущимся в глазах. — И ты... кажется, тоже, если я правильно помню то, что видел тогда, из шкафа, — поиграл он бровями, наблюдая, как заторможенно, но уверенно Чон заливается краской. — Или я ошибаюсь? — Нет-нет, всё верно, не в этом дело... э-э... уф, — скрыл Чонгук половину лица ладонью и уткнулся в неё носом в попытке спрятаться, с трудом справляясь с собой. — Я просто... я не... — Что не так? — терял терпение Пак. — Я чувствую себя таким дураком...       Дураком?       И что это значит?       Чимину казалось, что это как раз-таки он здесь самый большой дурак, который ничего вообще не понимает. Что же это было такое, что всё удерживало Чонгука, связывая ему руки и вставая между ними стеклянной стеной? Вот он, рядом – голый, роскошный, очаровательный, лучший, но до сих пор такой недоступный.       Не такой доступный, как Чимин хотел бы.       В чём проблема?       Неужели опять?.. — Чонгук, я же сказал, что нам не обязательно делать это сегодня. Если ты не готов, то так бы и сказал. — Айщ, нет, — взялся за старое Чон, вздыхая в расстройстве. — Я хочу сегодня! — Да? — пристально уставился на него Пак из-под ровной линии век. — Потому что пока что складывается впечатление, будто ты делаешь мне одолжение. Я тебя не заставляю, знаешь ли- — Нет, всё совсем не так! — чуть ли не взвыл от безысходности Чонгук, взяв старшего за обе руки и потянув к себе, но тот упёрся, не поддаваясь. — Я очень хочу. Просто не думал, что... айщ, я такой дурак, серьёзно. — ...ты не думал, что у нас сегодня будет полноценный секс? — предположил Чимин, отчаявшись найти ответ. — Нет, думал! Но я... я думал... почему-то думал... — Чонгук уставился в потолок, облизывая губы, словно собирался духом. — Что ты захочешь быть... сверху.       А?       Пак моргнул, да так и завис на приличную пару минут, хотя, честно говоря, ему требовалось чуть больше, чтобы осмыслить услышанное и правильно выстроить логическую цепочку.       Один из огромных экранов билбордов вдалеке замерцал гипнотическим красным, властным и ярким, продвигая бренд Coca-Cola. Будто гигантский аварийный сигнал, пятном выделяющийся среди прочих слепящих реклам, привлекающих внимание людей к себе, как свет ламп – наивных мотыльков. — Я... не знал, что... — продолжал мямлить Чон, перебирая у себя в ладони пальцы хёна. — Что можно... и так, и сяк. П-поэтому решил, что ты любишь только сверху. И я думал... то есть, ну, готовился быть сегодня... снизу.       Замерев до этого в полной прострации, Чимин вдруг не выдержал и неуместно прыснул, тут же сдержавшись от большего, когда Чонгук стрельнул в него осуждающим взором. — Чонгук-и... с кем же ты встречался до меня раньше, что тебе наговорили такого бреда? — он прильнул ближе, так, как Чон и хотел, пряча шипы недоверия в угоду душистым лепесткам утешения. — Нет ничего плохого в том, чтобы любить исключительно одну позицию, да, но есть и те, кому нравятся обе. Нет никаких... — Чимин замешкался, подбирая слово: — ...правил. Хочешь, чтобы я был сверху? С удовольствием буду. Но только, если ты действительно этого хочешь сам, а не из-за чьего-то предвзятого мнения, что так надо. Главное – получать удовольствие и делать то, что тебе нравится. В этом же и вся суть секса, м?       Чонгук подтянул ноги ближе к себе, смущённо скрывая вид на свой пах, от былых отголосках страсти не осталось и следа.       То, что происходило сейчас – важнее. — Да... ты прав. — Вот видишь, — мурлыкнул Чимин, успокаивающе гладя Чонгука по плечу. — Забудь, что тебе говорили твои предыдущие парни. Они сами не понимали, о чём болтали.       Чон снова отвёл взгляд в сторону и поджал губы, ямочки под его скулами углубились. — Лучше скажи, чего хочешь ты? — Я не знаю, — признался Чонгук, всё старательно увиливая от прямого зрительного контакта с хёном. — Ладно. Тогда что ты обычно любил? — Любил?.. — Чонгук-и, — неверяще, но беззлобно рассмеялся Чимин в ответ на полное отсутствие помощи в их ситуации со стороны донсена, несмотря на и так уже заданные ему наводящие вопросы.       Он что, и правда не понимает?..       Что ж... пусть так.       Услышав истинную причину неуверенности Чона, теперь Пак готов был ждать столько, сколько потребуется, добираясь до самого корня их недопониманий с упорством охотника за сокровищами: — Я говорю о сексе, конечно же, — любезно растолковал ему Чимин, решив говорить теперь прямым текстом, иначе неизвестно, как долго они ещё будут играть в эту головоломку: — Какая позиция раньше нравилась тебе больше всего?       Чонгук, до этого крутивший в руках ладони хёна, сейчас сложил их вместе, скрывая лодочкой своих пальцев и грея. — Я же говорю... я не знаю, — он в конечном счёте поднял глаза от простыней и уставился на Пака проникновенным взглядом, казалось, заглядывая ему в самую душу, чтобы узнать реакцию до того, как она прояснится на его лице. — Я не знаю, потому что никогда не пробовал. — Не пробовал... быть сверху? — запутался Чимин, навострив уши от того, как Чонгук держал себя, как весь подтянулся, словно собирался вот-вот раскрыть какой-то страшный секрет. — Ничего не пробовал. Ни сверху, ни снизу, — ровно объяснил Чон, сжав руки хёна более крепкой хваткой. — Никогда. Ни с кем. Ни разу.       Секундочку...       Что?..       Пак изменился в лице. Его до этого кокетливая и располагающая усмешка опала, как в замедленной съёмке. Губы ошарашенно разомкнулись, брови скрылись за взлохмаченной чёлкой, пропадая из виду. Он застыл, боясь вдохнуть новую порцию кислорода. — Я не-... постой, — недоумение напополам с опаской. — Хочешь сказать, я твой первый... мужчина? — полушепотом переспросил он, голос звучал сжато и хрипло, будто шею перетянули верёвками.       Чонгук выпустил ладони хёна из своих цепких пальцев, чтобы теперь взяться за собственные колени, потирая их большим пальцем в попытке усмирить смятение. — Ты вообще мой первый, хён.       Чимин задохнулся на секунду, словно на его шее успешно завязали узел и завершили его издевательским бантиком.       Чонгук...       ...никогда ни с кем не был?!       Сердце Пака сжалось клещами осознания. — Ты... девственник, Чонгук-а?       Скрещивая лодыжки и положив на колени локти, Чон тяжело вздохнул и кивнул. Зубами впиваясь в мякоть уже истерзанной раньше губы, прямо в оставленные на ней ещё совсем недавно тёмные вмятины.       Плечи Чимина опустились так быстро, словно просели от тяжести брошенной на спину груды камней – откровенно застигнутый врасплох и остолбеневший, он никак не мог собрать мысли в кучу, пока те играли в чехарду внутри его головы, в хаосе перепрыгивая друг через друга, воспоминания о каждом их моменте вместе перемешались в кашу.       Всё это время...       Всё это время он вёл себя так с Чонгуком, а тот... до этого никогда не знал никого в постели?       Несведущий, Чимин устраивал ему свои любимые специфические "игры", дразнил, подбивал на интим в публичных местах, ожидал такого же ответного поведения и даже большего!.. А между тем Чон не имел никакого опыта в близости, не просто не разбираясь "в играх", но и не испытав самый обычный, однако такой важный первый секс. Словно Пак дал ему миллион долларов и ожидал, что тот сразу правильно их инвестирует, хотя не заработал до этого ни единой собственной копейки! Получается, Чонгуку слишком высоко задрали планку, а он, не жалуясь, послушно подпрыгивал, пытаясь до неё дотянуться? Из-за Чимина он перескочил через все начальные шаги, которые должен был испытать в своей жизни, отчаянно ныряя в омут неизвестного после того, как его туда, не спрашивая, без задней мысли столкнули.       И теперь, благодаря Чимину, у Чонгука всё идёт наперекосяк?       Щёки запылали красным, стыд паразитом расползался по всему телу, рука, как не своя, легла на лицо, скрывая рот – Чимин был сам от себя в шоке.       Какой же он...       Озабоченный засранец.       Боже мой...       Отчего он так поторопился? Отчего не узнал у Чона об этом раньше?       И почему тот... не сказал сразу?       Пак вскинулся: — Почему ты не говорил мне об этом... раньше?       Ответ заставил себя ждать – Чонгук ломался, не спеша оправдываться.       Он запустил руку в волосы, собираясь с мыслями, свет настольных подсвечников озарял его со спины, оставляя лицо в тени и отливе лунных проблесков отражать сожаление и опаску быть искренним в своих слабостях. — Прости. Я просто... стеснялся. Ты такой... опытный, хён. Зная это, думал, что быстро научусь всему что надо, и буду с тобой наравн- — Научишься? — не понял Чимин, его голова – кипящий котёл. — Научишься чему? — Ну... я тренировался... искал в интернете всякие, там, советы, — бормотал Чон, теперь такой же румяный, как и Пак, активно занавесившись волосами одним кивком головы. — Чего?.. Тренировался? Что это вообще значит? И какие ещё советы из интернета? — Да так... мелочи. — Чонгук, — недовольно гнул своё Чимин пониженным тембром, чуть угрожающим, не терпящим больше никаких уловок и отговорок. — Как ц-целоваться, — спохватился Чонгук, сдавленно перечисляя и потому жутко робея. — М-минет. Э-э... как готовиться к... этому. Сексу. Между мужчинами. Если ты снизу, — уточнил он, вертикально жестикулируя прямой ладонью, напоминая собой перегревшийся аккумулятор, который в любой миг взорвётся из-за внутреннего жара.       Чимин вытаращился на Чона немигающим взглядом.       "Как целоваться"?..       Чонгук ещё к тому же никогда не целовался?..       Сын одного из самых влиятельных представителей их высшего общества, перед которым буквально открыты все двери и любовником которого захочет стать любой, выбирай не хочу?..       Пак, честно, не мог в это поверить.       А с другой стороны понимал, что ему не могли вот так нагло врать.       Да и... это что, получается, их неожиданный поцелуй тогда, в клубе – был его "первым"?!       Безумие. — И как же ты... тренировался? — Чимин вязко сглотнул, запрещая себе представлять варианты. — Хён, пожалуйста... это... не так уж и важно... — Ты покупал... игрушки? — всё равно настояли, слыша свой учащающийся стук сердца в ушах оглушающим гулом. — Боже, нет! — встрепенулся Чонгук, подняв до этого застенчиво опущенную голову, его огромные глаза – знак нескрываемого протеста. — Я не осуждаю, Чонгук-а. Нет ничего плохого в секс-игруш- — Хён, хён, я-я не... я не покупал игрушки, — твёрдо стоял на своём Чон, в защитной реакции даже не желая слышать этих предположений. — И вообще, ты забыл, что мой отец следит за всеми моими расходами? — О, — многозначительно отозвался Пак, тряхнув головой. — Так... как? — Ну-... — выставил раскрытые ладони Чонгук в знаке "стоп", качая головой из стороны в сторону, — давай опустим эту тему. Были... способы. — ...ты что, практиковался на... не знаю, пф, бананах? Огурцах? — пошутил Чимин, стараясь разрядить накалившуюся атмосферу, вот только Чон не только не рассмеялся с ним за компанию, а наоборот – стал ещё багровее, чем раньше, кончики его бордовых ушей торчали из-за чёрных прядей волос.       Пак сию же секунду кашлянул, хватаясь за первый пришедший ему на ум вопрос, меняющий курс разговора, только бы поскорее перевести тему, заставляющую что-то внизу живота скручиваться пульсом возбуждения от одной картины, где-... — Т-так, кхм, ты решил, что я-я захочу, чтобы ты был снизу? Почему же именно снизу?       Чон, явно мучаясь от такого щепетильного допроса, никак не мог спокойно усидеть на месте, то в нервах потирая себя по ногам или рукам ладонями, то почти незаметно покачиваясь туда-сюда, его глаза бегали по всему президентскому люксу, как будто в поисках спасения. — Я так... предположил. Судя по тому, как ты себя вёл. Со мной. — И как же я себя вёл? — Ну... руководил?..       Чимин грузно вздохнул, как профессор, который видит одну и ту же ошибку в экзаменационных листах студентов вот уже который год. — Чонгук-а... то, что я веду в наших отношениях, не означает, что я захочу вести и в постели, — разъяснил Пак мягким располагающим тоном, с любовью заглядывая в лицо донсену. — Нет определённых... "ролей". Ну, только если мы сами этого не захотим. Так что если я забочусь о тебе, это не значит, что я – бóльший мужчина, чем ты. А если ты возьмёшь меня сегодня, то это не сделает из тебя бóльшего мужчину, чем из меня.       Чонгук выпучил глаза, спеша возразить: — Нет, я не это имел в виду, — уверил его Чон, искренне извиняясь за недопонимание, тараторя: — Я ни за что бы не думал, что... айщ, всё так перекрутилось... ни за что бы не видел в тебе меньше, чем ты есть, хён. Я действительно полный дурак, раз поверил тому, что читал в сети... — Хорошо. Хорошо, что не имел, — мигом расслабился Чимин, ободряюще взяв Чонгука ладонью за икру и деликатно пробежавшись по ней пальцами. — Я тебе верю. И ты не дурак, Чонгук-а. Просто... должен был прийти ко мне со всеми вопросами, а не искать ответы у сомнительных источников. Твой... ресёрчинг – это, конечно, похвально, — Пак сам не заметил, как воспользовался бизнес-термином, не подобрав слова лучше, — но тогда, когда ты уверен в достоверности полученной информации, понимаешь? Тебе нужен был небольшой коучинг, вот и всё. Обычная консультация. Я же был рядом всё это время!       Смутно, но догадываясь, о чём говорит его парень, Чонгук лишь послушно закивал, впитывая наставления хёна как губка и соглашаясь с ним: — Да... я знаю, прости. Я не хотел всё усложнять... — И это был твой первый опыт? — продолжал интересоваться Пак, словно устраивал Чону собеседование, на что тот сконфуженно нахмурил брови, теряясь в догадках, что от него хотят.       Чимин решил говорить так как есть: — Я о подготовке быть снизу. Ты делал всё сам, когда готовил себя для меня? Сам... даже себя растягивал?..       Пак, халатом осторожно скрывая так не вовремя вздрогнувший член, не был уверен, кого изматывал больше этим разговором: себя или донсена. — Хён, — с придыханием возмутился розовощёкий Чонгук. — Какая разница-... — Ты уже достаточно мне недоговаривал, и теперь я хочу слышать всё, знаешь ли.       Чон уткнулся языком во внутреннюю часть щеки, раздражённо подвигав челюстью, принимая его деловитый тон: — ...Да. Я думал, что это было необходимо. И да, я впервые готовил себя... так. — И тебе не было... больно? Неприятно?       На хёна неуверенно взглянули, пока тот с искренним беспокойством подался вперёд, выгнув брови наверх в ожидании. — Б-было.       Чимин протянул понимающее "хм-м-м", довольный, кивая. — ...и ты испугался.       Чонгук снова зажевал губы. — Ты испугался секса. Хотел его, но боялся. Что будет неприятно. — Хён... — Но всё равно решился, из-за меня. Не хотел казаться неумелым в моих глазах. — ...нет. — Разве? — смочил губы Чимин слюной, разгадав наконец путанную загадку. — Скажи уже, наконец, как есть. — ...ух, — выдохнул Чон всё то бремя, которое до этого держал на своих плечах и боялся озвучить вслух, боялся поделиться в ущерб себе. — ...ну да. Да, всё верно. Айщ-щибаль...       Чимин тоже почувствовал себя ощутимо легче, в результате добравшись до сердцевины всех сегодняшних проблем и убедившись, что причина страха Чонгука не заключалась в его хёне. Этот страх родился из неопытности, боязни не оправдать надежд и разочаровать. Этот страх – дитя любви и волнения за их отношения. Чон так же хотел, чтобы это не было банальной приятной ночью без обязательств. Он так же с замиранием сердца думал о том, что будет, когда они утром проснутся в одной кровати, а его партнёр окажется разочарованным и недовольным. У них была одна цель, одно желание на двоих, которые Чимин не распознал сразу, попав в лабиринт собственных комплексов и сомнений.       А ведь всё, что им нужно было сделать – просто поговорить друг с другом по душам. — Но я не струшу, — ни с того ни с сего подал голос Чонгук, мужественно наблюдая за задумчивым хёном. — Я хочу попробовать. Даже если будет... не очень приятно. Или больно. Я всё равно хочу, хён. Поэтому, пожалуйста, хватит во мне сомневаться. Я всё выдержу, ладно?       Чимин изучающе глянул на него исподлобья. — Я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Все мои первые разы. Я правда-правда хочу тебя.       Пак не знал, как Чон это делал, но его бесстыдное "хочу" с каждым разом ныряло безжалостной стрелой всё глубже и глубже, прорывая себе путь прямиком к сердцу с напором нефтяного бура. Отогретый взаимностью, Чимин щенячьими глазами встретил все брошенные в него откровения, наслаждаясь сладко-острым нытьём в груди, таким, о котором всегда мечтал, хоть ему и говорили, что такое бывает только в сказках и наивных дорамах.       Выкусите, снобы.       У Чимина теперь был Чонгук – настоящий принц на белом коне, кто бы что ни говорил. — Ого, — сквозь растущую улыбку чертыхнулся Пак, прикусив слегка высунутый язык. — Попробуй отказать такому тебе.       Чон подарил ему долгожданную ответную улыбку, больше не хмурясь и не тускнея, сам не замечая, что сиял ярче слитка чистого золота, в конце концов раскрывшись и поделившись своими внутренними бесами. Он вновь набрался смелости и встал на колени, подползая к Чимину для поцелуев и ласк, однако тот в который раз остановил его, коротко чмокнув в губы: — Подожди здесь.       Чонгук изогнул бровь, попыхтев немного, когда Пак вернулся за своим злополучным портмоне, чтобы какое-то время повозиться с ним, стоя спиной к донсену в попытках скрыть, что оттуда выуживает. — В общем... я немного соврал, — начал он издалека, и Чон свёл брови вместе, не понимая что к чему. — Мой портмоне был таким пухлым не только из-за того, что в нём лежали презервативы и смазка.       Когда Чон, нетерпеливый, уже встал с кровати и собирался подойти поближе, чтобы нагло заглянуть хёну за плечо, тот развернулся первым, бриллиантовый блеск резанул по глазам, заставляя прищуриться. — Я собирался подарить их тебе утром, вместе с завтраком в постель, но... этот момент мне кажется более особенным, — протянул Чимин ладони, на которых была выложен знакомый Чонгуку гарнитур из серебряных украшений – колье и серьги с камнями семи карат, поблёскивающие в полумраке не хуже звёзд в ночном небе. — Хён... — пусть восторженно, но крайне потрясённо выдохнул Чон, не веря своим глазам. — Что ты... это же... — Помнишь их? — до плотно сощуренных глаз улыбнулся Пак, подступая ближе. — Конечно.       Такое тяжело забыть. — Не стоило, — огорошенно поскромничал Чонгук, словно околдованный, уставившись на украшения, которые сегодня перевернули его мир с ног на голову. — Они же... я видел ценник...       Чимин лишь усмехнулся в молчаливом "о чём ты вообще", уже потянувшись, чтобы застегнуть колье на груди Чона, обогнув его и встав позади, дыша в спину. — Я-я даже не знаю, что сказать, — откровенно признался Чонгук, находясь будто в бреду. — Тогда ничего не говори, — Пак поцеловал его в лопатку, застегнув цепочку. — Ты не должен, если не хочешь. — Я хочу, но, кажется, обычного "спасибо" будет недостаточно.       Чимин протянул игривое "м-м", теперь занявшись серьгами. — Ну, это уже мне решать.       Чонгук прислушался к словам хёна и, когда тот закончил с его новым образом, развернулся к нему лицом, ощущая на себе основательный вес драгоценностей. — Спасибо. Они... очень красивые.       Пак так широко улыбался, что его щёки напоминали полушария наливных яблок: — Всё для тебя.       Чон выглядел неземным, его обнажённая кожа – как речной перламутр под вниманием полной луны, шея сверкала от массивного колье, словно сотканного из отполированных капель застывшего льда, волнами нахлынувших друг на друга, в ушах – длинные тонкие сосульки из серебряных цепочек, растущие от крупного камня в мочке. Всё ещё привыкая к своему новому виду, он коснулся украшений, пробуя их на ощупь, и представления не имея, каким божественным сейчас предстал перед Чимином в стиле "ню", с его подарками, подчёркивающими естественную красоту ладно сложенного тела.       Пак не дал ему больше времени на раздумья, сокращая сантиметры между ними, чтобы выпросить поцелуй. — Я купил бы и помаду, но... — прошептал он, когда с оттяжкой оторвался от вишнёвых губ Чона, глядя на него из-под ресниц, — слышал о брендах и получше этой, так что... — Не надо больше подарков, хён, серьёзно, — прыснул Чонгук, приобнимая его за талию, всё ещё скрытую халатом. — Будь со мной – этого хватит, обещаю, — и он вовлёк Пака в новый поцелуй, более глубокий и значимый, не замечая, как тот шаг за шагом приближается к кровати, наугад двигаясь задом и утягивая за собой донсена.       На душе было так эйфорически легко, как будто никаких недопониманий и столкновений лбами не было и в помине.       Чимин выпустил Чонгука из рук, первым падая на кровать спиной, флиртующе приподняв подбородок: — Но, Чонгук-и... ты достаточно хорошо целуешься... — он скользнул языком по губам, слизывая с них их общую слюну. — Неужели... это всё моя заслуга? — и Пак расплылся в кошачьей улыбке, прекрасно зная, что наглеет.       Брови Чона взметнулись вверх на такое самонадеянное заявление.       А его хён всё не меняется...       Фыркая и качая головой, Чонгук умостился между его раздвинутыми ногами, нависая сверху: — Вот именно поэтому я и не хотел тебе ничего рассказывать. — Это значит – "да"? — По-моему, ты слишком многое на себя берёшь, — парировал Чон, вредничая, смотря прямо в лукавые и до чёртиков влюблённые глаза напротив. — Я всё-таки тоже тренировался, знаешь ли! — С кем? — моментально напрягся Пак, флёр игривости слетел так же быстро, как и появился.       Чонгук замолк, а после рассмеялся, красуясь рядом белоснежных зубов. — Хён! Не с кем, а с чем! Забыл уже? — С чем? — запутался Чимин, тут же расслабляясь, мышцы его живота заметно разгладились. — С чем это можно тренироваться в поцелуях, Чонгук-и? — С-... хм, — вдруг запнулся Чон, оценивающе посмотрев на хёна. — Хотя, если подумать, я не очень хочу с тобой этим делиться. А то ты опять будешь издеваться. — Не буду, — сложил ладони Пак в умоляющем жесте, захлопав веками. — Точно будешь. — Не буду, обещаю!       Чонгук выпустил порцию воздуха из лёгких как сдувшийся шарик, справедливо придя к выводу, что никуда он уже не денется.       Раньше нужно было думать, когда заикался о своих этих "практиках". — Ладно... с... с п-помидорами.       Чимин плотно поджал губы, пусть уголки рта неумолимо приподнялись вверх, на лице скорчилась забавная рожица.       Боже. Мой. — Айщ, — уже пожалел обо всём на свете Чон, обречённо закрывая глаза. — П-... помидорами? — переспросил Пак, стараясь держать тон голоса ровным и с трудом в этом преуспевая. — ...как любопытно, пф-кхм, — скрыл он смешок наигранным кашлем, но Чонгук видел его насквозь, зная, что если бы на секунду сейчас отвернулся и закрыл уши, то его хён захохотал бы как сумасшедший, дай только шанс.       Видимо, ему остаётся с этим просто-напросто смириться. — А, хм... а минет ты... что, и правда с бананами учился делать? — пошёл дальше Чимин, балансируя между поддёвкой и обидой, как на лезвии ножа.       Чон одарил его многозначительным взглядом.       Ах, ну вот зачем он вообще всё это начал...       Ладно, сам виноват.       Зная, что с завидным успехом роет себе могилу, Чонгук всё же коротко и честно кивнул.       Всё ещё сомневаясь, что окажется прав, Пак замолчал, между его изогнутыми бровями собрались складочки кожи, а глаза напоминали те самые жетоны в покере: такие они были круглые. — Подожди... и что, с о-огурцом ты... тоже?.. — в ошарашенным благоговении предположил он, не решаясь закончить то, что подразумевал. — Огурцом? — насупился Чонгук, закатывая глаза в раздумьях, будто прикидывая что к чему. — Стой, а что... что можно делать с огурцом?.. — Не важно, — припечатал Чимин, не решаясь объяснять. — Не важно. Забудь. — ...хмп, ты такой смешной, — оскалился Чон, хрюкнув себе под нос, в самом деле слишком не углубляясь в суть обсуждаемого.       Откровенно говоря, Чонгук уже давно был больше занят раскрывшимся перед ним видом распластавшегося на ложе Пака, искрящегося радостью и такой натуральной сексуальностью, его халат небрежно прикрывал оголённое тело лишь в исключительно нужных местах, словно его несколько часов специально укладывали для портретного холста художника. Хёна хотелось трогать и трогать, гладить, сжимать в объятиях, целовать, делать с ним... что-то, чтобы выказать всю свою привязанность и восхищение. Но Чон не знал, что было у того на уме, так что не спешил давать себе волю и первым распускать руки. — Решено, — предприимчиво объявил вдруг Чимин, ногой импульсивно столкнув лежащие презервативы прочь с кровати. — Я знаю, что чист. И ты, получается, тоже. Значит, они нам не нужны. — Не нужны? — попугаем повторил Чонгук, провожая взглядом блестящие квадратики в полёте с постели. — Не нужны. Я покажу тебе, Чонгук-и, какой бывает секс, и ты сам решишь, что в нём любишь, — плыл на своей волне Пак, ничего больше не разъясняя, пальцами подцепив тюбик со смазкой и повертев им у его носа, как пушистой игрушкой – перед котом.       Чонгук встрепенулся, внезапно серьёзнея с ответственным: — О... да, понял. Хорошо.       Чимин закинул голову назад, в хохоте натягивая шею до выпуклого кадыка. — Ха-ха! Успокойся. Никаких ожиданий. Никаких тестов твоих "навыков". Никаких планов и правил, — он пощекотал младшего под подбородком в секундной прихоти. — Давай делать, что хочется, м? — Мгм, — замычал Чон, всё равно немного зажатый и слишком сфокусированный.       Чимин нашёл в этом свою вину. — Чонгук... я искренне сожалею, что так спешил со всем и... "играл" с тобой в свои "игры". Обещаю, сейчас ничего такого не будет. Мы начнём всё заново. И начнём с обыкновенного секса, нашего первого, хорошо? Никаких подвохов. Просто... будем поступать так, как нам удобно, ладно?       Тронутый до глубины души, Чонгук унял внутренний тремор нервов, смущённо улыбаясь: — Ладно. — Отлично. Тогда давай сначала сделаем то, что ты хочешь. Может... есть что-то, что ты всегда хотел попробовать?.. — мягко коснулся его тела Чимин ладонью и провёл ею вниз прямо по кубикам пресса, явно наслаждаясь тем, что ощупывал. — Я не... я не уверен, говорю же... — Хм, — задумался Пак, и вскоре взял Чонгука под бёдра крепкой хваткой, двигая к себе ближе. — Тогда как насчёт исправить все твои предыдущие ошибки?       Чон, растерянный, поддался его идее, но вскоре застопорился, когда тот всё продолжал тянуть его на себя даже при том, что младший уже возвышался над уровнем его груди. — А-... а что-?.. — Ещё ближе, Чонгук-и, ещё ближе.       Пунцовый румянец расцвёл на его щеках, когда колени поравнялись с плечами хёна, а его всё равно тянули дальше, буквально усаживая себе на лицо. Тёплые губы коснулись чужой мошонки, когда руки смело надавили вниз, опуская сомневающегося Чонгука задом на нос Чимина – его ноги задрожали от пробежавшихся мурашек, волоски на коже встали дыбом.       Так это?..       О-ох. — Уф, х-хён-... — прохрипел Чонгук, учтиво придерживая рукой свой член, чтобы тот не шлёпнулся прямо на сосредоточенно сомкнутые глаза Чимина. — Ты... можешь дышать?       Его лизнули вместо ответа, языком гуляя между мошонкой и расщелиной ягодиц, настойчиво добираясь туда, куда только получалось достать. — Мх-ах, — тихо простонал Чон, качнувшись от неожиданности, серьги в ушах – будто ветки ивы под дуновением ветра.       Его гладили по бокам и пояснице, ладонями добираясь до округлости мускулистых ягодиц и очерчивая их ладонями, давя большими пальцами на впадины ямочек. Чимин не брал перерывов, вылизывая Чонгука с остервенением изголодавшегося, всё чаще и чаще останавливаясь на сжатом входе, но быстро возвращаясь обратно к мошонке.       Словно чего-то выжидал.       В поисках опоры Чонгук на рефлексах взялся за изголовье кровати, не заметив, в какой именно момент выпустил ствол из хватки – тот самостоятельно встал, налитый кровью и окутанный каплями смазки. Выгнув спину, Чон заглянул вниз в попытке увидеть хоть кончик юркого языка хёна, а вместо этого отвлёкся на руки Чимина, на ощупь ищущие отложенный ранее тюбик. Чонгук хотел было ему помочь, привставая, но его мигом усадили свободной рукой обратно на место, пальцами впиваясь в упругую кожу.       Молчаливый приказ "сидеть".       Не переставая работать языком, Чимин наконец-то нашёл искомое и отпустил Чона, чтобы открутить крышку, выдавливая себе на ладонь несколько пуговок смазки. Чонгук весь подобрался, прекрасно зная, что последует дальше: только сегодня он занимался этим наедине с самим собой в "Wynn" до встречи с хёном у бассейна, жмурясь и терпя дискомфорт в элитной ванной своего пентхауса, одинокий и не уверенный в том, правильно ли всё делал.       Рвано выдохнув, он прикрыл веки и постарался расслабиться, прислушиваясь к себе немного на взводе, чтобы вот-вот ощутить первый палец в прохладной смеси, вторгающиеся в его тело. Его не последовало. Чон моргнул, вновь озираясь в любопытстве: вместо того, чтобы предсказуемо действовать, Чимин сложил ладони, грея смазку, попутно вбирая ртом нежную кожу мошонки, вдруг всосав её внутрь вплоть до впалых щёк.       Не сведущего о планах хёна Чонгука не на шутку подкинуло: — Ух-х... м-м!       Член дёрнулся, сочась пуще обычного, в ушах зашумело от адреналина, кружащего голову.       Пак провёл скользким средним пальцем точно по промежности между ягодицами, и Чонгук не ощутил привычного ему бодрящего холода от смазки, немного обмякая в облегчении. Его ноги, до этого зажатые в напряжении, разъехались чуть больше по сторонам, опуская тело, как куклу, ещё ниже, ровно на лицо хёна. Щёки горели, как будто их пытались испечь в печи, жар вспыхнул по телу, когда фаланга Чимина замедлилась у тугого сфинктера, увлажняя вслед быстро высохшей слюны. Чон сжал изголовье кровати крепче, вслушиваясь в давление на свой вход, ожидая, когда же хён сможет протиснуться в него и закончить эту пытку. Однако тот не спешил оправдывать ожиданий, кружа подушечкой пальца, натирая, дразня, ни на мгновение не намекая на свои намерения оказаться внутри.       Чонгук непонимающе и слегка недовольно хмыкнул, знать не зная, чего Пак ждёт, но и не решаясь ему противоречить – лишь набираясь стального терпения.       К языку Чимина, казалось, абсолютно не уставшему, тем временем присоединились ещё и охочие губы, целуя потяжелевшую мошонку, любовно прихватывая её и оттягивая назад, стараясь поместить как можно больше её в растянутый рот, перекатывая на языке. По подбородку Чимина нитями текла слюна, накрапывая по простыням, как и с его вставшего члена – предэякулят, оставляющий мокрое пятно на подоле халата, топорщил его до заметной палатки. Набухшая головка тёрлась о гладкую шёлковую ткань, раззадориваясь, однако он не мог позволить себе отвлекаться на что-либо, кроме взмокшего, возбуждённого, его парня, использующего лицо Чимина не хуже самого удобного в мире стула.       Пыхтя и заглушая ноющие стоны, Чонгук неосознанно вильнул бёдрами. Он сам не знал почему, но вечно огибающий вход палец хёна донимал невероятно: раз тот хотел вставить – так пускай уже вставляет! Чимин был явно иного мнения, всё разглаживая и разглаживая смазку, проезжаясь подушечкой вверх-вниз и ничего более не предпринимая. На очередном движении прочь от сжатых мышц, Чон подался вслед удаляющейся ладони, выпрашивая продолжения. Уловив немую мольбу разгорячённого тела, Чимин, к облегчению Чонгука, вернулся обратно и осторожно надавил на вход. С лёгкостью оказываясь внутри одним только кончиком фаланги, он тут же вытащил её обратно и после засунул вновь, устанавливая неторопливый темп. — Чимин-н-н... — сквозь зубы выдохнул Чонгук, явно злясь. — Не томи...       Выпустив изо рта тёплые и мокрые мешочки шаров, Пак вдохнул как следует носом, наконец-то подав голос, правда, скорее прохрипев: — Что, любишь спешить? — он клокочуще рассмеялся, с трудом глотая переизбыток слюны во рту, его голос звучал глухо из-за веса сидящего на нём тела. — Кх... так себя и растягивал, не церемонясь?       Чонгук хмурился, выпятив нижнюю губу в раздражении. — Это... другое... — он судорожно ахнул, когда хён взялся за его твёрдую плоть и заткнул чувствительную уретру большим пальцем. — Мх!.. Тогда это было просто... гигиеной...       Чимин отреагировал осуждающим "ц-ц-ц", задвигав колодцем из ладоней по длине его члена. — Пусть. Но для тебя это было впервые. Неужели себя так не любишь, м? — он плавно просунул средний палец во всей его длине, ощущая заметную податливость стенок вокруг. — М, Чонгук-и?       Из Чонгука больше не выходило хорошего собеседника: он запрокинул голову назад, выровняв спину, не испытывая и доли того дискомфорта, что был утром. — Но ты хорошо постарался, — признал Пак, покрутив фалангой, не прекращая размеренно потрахивать тяжело дышащего Чона пальцами. — Я так легко вхожу... ну-ка... — вслед за средним пошёл и указательный, теснясь внутри с ещё большей осторожностью. — Ва-... действительно отличная работа... — Ты можешь... перестать, — запричитал Чонгук, от переизбытка всего схватившись за волосы хёна и немного их потянув на себя в своевольном наказании, — ...всё описывать?       Чимин засиял совершенно обнаглевшей усмешкой – хорошо, что Чон её не мог увидеть, иначе точно был бы не в восторге от того, что его попросту подначивали. — А сейчас, Чонгук-и, я покажу тебе, что такое простата-... — Господи, я знаю, что такое простата, хён, — возмутился Чонгук, не веря своим ушам: за кого его принимают?! — Точно знаешь? — играл с огнём Пак, трудясь в поте лица и всё пробуя знакомые ему углы внутри в попытки найти правильный, пока что не слишком справляясь, но и не опуская руки. — Ещё одно слово- — А то что? — заинтересовался Чимин, отвлекая небрежными поцелуями в мошонку, не давая себе ни секунды на отдых в охаживании Чона. — А то-...ох!! А-мх-ах!       Чонгук, словно обжёгшись, подскочил с лица хёна, насильно заставляя пальцы выскользнуть из себя, теперь стоя на коленях и осовело прижимаясь грудью к изголовью кровати в попытке отдышаться. Его словно ударило коротким лёгким разрядом, таким резким, но агрессивно приятным, что Чон сам ещё точно не мог сказать, понравилось ему или нет.       Или мог?       Самодовольно перекатившись в сторону, Чимин, с радостью взявшись на этот раз за собственный член сквозь ткань халата, с кошачьим прищуром стал наблюдать за тем, как Чон справляется со своей первой стимуляцией простаты. — Это... это-... ого, — не без заминки лаконично выдал Чонгук, выглядывая из-за плеча и блистая драгоценными камнями. — Мгм, — согласились с ним, лениво мастурбируя. — Немного... чересчур. — Со временем привыкаешь, — поделился Чимин, всё бесстыдно пачкая халат. — А во время оргазма – самое то, поверь.       Обдумывая слова хёна, Чон угловато прилёг рядом, его серьги мирно легли на плоскость подушки. Не замечая, как во рту голодно скопилась слюна, он взором спустился к скульптурному очертанию члена Пака и остановился на нём дольше нужного.       Представляя его в деле вместо пальцев. — Я-я... — выдавил Чонгук неуверенно, всё подбирая слова, однако его поняли быстрее, чем он успел закончить, привставая и ободряюще целуя в щёку: — Хочешь попробовать в следующий раз? — угадал Чимин, убирая в сторону полы халата, когда решил усесться на таз донсена, приподнимаясь на коленях над его стоящим колом членом.       Чон встретился доверительным взглядом с такими проницательными глазами своего парня, ответив серией куцых кивков: — Мне не было неприятно, даже... наоборот. Просто-... — Ты не должен оправдываться, Чонгук-и.       Чонгук замолк, стушевавшись, но не забыв благодарно улыбнуться.       Слишком многое сегодня произошло, чтобы пробовать ещё что-то новое в дополнение к прочим экспериментам, и так оставляющим после себя следы потрясения.       В голове такой... сумбур.       Чону казалось, что он немного не в себе.       И Пак принял его решение безо всяких проблем, вновь воспользовавшись тюбиком со смазкой, на этот раз – для себя. — К тому же, — добавил он вскользь, пока заводил за себя руку, снова отодвигая подолы халата. — Пусть я и говорил, что подстроюсь под любое твоё желание... всё же сегодня, если честно, чуть больше хотел почувствовать тебя в себе.       Чонгук, сложив губы в догадливое "о", уже подставил под себя локти, собираясь встать, как хён остановил его ладонью в плечо, со смехом толкая обратно: — Лежи, хах! Я всё сделаю сам, — усмехнулся тот не без удивления, пятерней забирая взлохмаченные волосы назад, чтобы не мешались. — А... но... разве ты не имел в виду, что хочешь быть подо мной?.. — объяснился Чон, в прилежном послушании укладываясь на спину. — "Снизу"? — Верно, я буду "снизу", но при этом... сверху... В общем, не суть, — отмахнулся Чимин от никому не нужных деталей, заверяя: — Расслабься и наслаждайся. Не думай ни о чём лишнем. Предоставь всё хёну.       В планах Чонгука не было никаких возражений – он с удовольствием уступил главенство, сомневаясь, что вообще обладал им ранее. Иногда он откровенно не знал, что делал, действуя на одних инстинктах, основанных на интуиции и желаниях. Поэтому ему необходима была знающая рука, ведущая его в нужном направлении. Правда, сейчас эта самая рука вела лишь его вздутый перевозбуждением член ровно в нависшего сверху Чимина, ладонью, ещё скользкой и тёплой от согретой смазки, держась за ствол с заботой ювелира в работе над бесценным минералом.       И Чонгук совсем не жаловался, охмелевший, с совершенно опустевшей головой следя за тем, как пузырящийся конец его головки коснулся горячего тела.       За секунду до лишения невинности. — Нравится? — не упустил из виду его зачарованного взгляда Чимин, рот растянулся в широкой улыбке. Приостановившись, он вдруг и вовсе замер, так и не завершив начатое: — Хочешь быть внутри?       Чон, вяло моргнув, не без замешательства поднял бесхитростные глаза. — М, Чонгук-и? Хочешь быть во мне?       Тот снова хлопнул веками, без утайки закачав головой в само собой разумеющемся согласии, непосредственно честный и немного рассеянный.       Чимин же, ожидая взамен новых препирательств и кокетливых заминок, в итоге оторопел, прямо на глазах густо краснея. Он разомкнул губы в неозвученных откровениях, с томительным забвением прикрыв веки.       Как можно быть таким... невозможным?       В душном выдохе, розовощёкий и открытый до самой уязвимости, Чимин покачнулся и позволил ногам расслабиться, перестав держать себя на весу. Одним медленным уверенным движением сквозь легко преодолимое сопротивление разработанных мышц он сел на вздрогнувший член Чонгука вплоть до самого его основания, ощущая под собой голую кожу ног донсена, а внутри – пульсацию набухшей пуще прежнего, увеличивающейся плоти.       Полный до отказа и растянутый принятыми в себя размерами, Пак подался вперёд, выгибая спину и чуть меняя положения, пробуя самое удобное. И не подозревая, что у Чонгука – волшебные звёзды в глазах, ком стонов, застрявший в груди, разгорающийся пожар по телу.       Так до невероятного тесно. Давление стенок вокруг нежной плоти почти непереносимое, такое новое, не сравнимое с охватом ладони, как бы сильно Чон её ни сжимал раньше, когда снимал напряжение в одиночестве. Да и ничего из того, что они пробовали с хёном раньше, честно говоря, не могло сравниться – как капля живительной воды в засуху, ударяющая по вкусовым рецепторам сильнее, чем когда-либо на его опыте.       Понимание, что он внутри Чимина, Чимина, лишь мысли о котором наполняли его сердце перенасыщением эмоций, обостряло каждое микроскопическое чувство, придавая этому моменту в тысячу раз больше значения. — Ты как? — в придыхании спросил Пак, наконец-то успокоившись и заняв лучшую позу, ладонями бережно упираясь в живот Чонгука, поглаживая его вокруг пупка.       Чон, опьянённый их близостью, молча воззрился на хёна с таким взрывом сантиментов в глубине глаз, что мог уже больше ничего не говорить.       Польщённый, Чимин спешил показать, что это ещё далеко не всё, напрягая мышцы ног и привставая, вызывая у того новый всплеск адреналина, забивший сердце в лихорадочном стуке. Его пальцы схватились за бёдра хёна, как за спасительный круг, следуя взмаху наверх, пальцами цепляясь под углубление у очертания тазовой кости.       Ускоряясь в пробной скачке, Чимин, не позволяя стволу выскользнуть из себя, вывел его вплоть до краёв уздечки, а затем снова опустился так глубоко, как смог, зашипев длинным "ха-а" в известной только ему медитации. Чонгук не выдержал и позволил жалобному стону соскользнуть с губ, зажмурив глаза. Его грудь напоминала сюрреалистичные то холм, то равнину – живые и дышащие импульсами.       Решив как следует упереться руками теперь в кровать, а не в донсена, чтобы позволить тому насладиться сексом безо всякого лишнего бремени, Чимин развёл колени шире, уже намного шустрее прыгая на твёрдом члене – так легко, словно ничего не весил. — Н-а-ах! — вырвалось у Чона истошное, тут же заглушённое зубами, впившимися в губы, веки были всё так же сомкнуты в дурмане. — Ах, мх, боже... хён, я-... нх, мне кажется, я не... долго так смогу... а-ах!..       Он наугад нашёл руки Пака на постели и положил свои сверху, не зная, что ещё с ними делать.       Чимин, уловив его беспомощность, наклонился ниже, в интервалах между скачками шепча: — Сде-... -лай мне-... то-тоже, — он взял ладони Чонгука, с намёком ведя к себе и своему текущему стволу.       Того не нужно было просить дважды: длинные пальцы поспешили попасть в ритм, а когда добились своего – вызвали у хёна густой стон поощрения, вибрирующий в ушах лакомой наградой.       Чонгука охватила воодушевляющая гордость, отвлекающая от собственного состояния невыносимой грани, и он с запозданием подмахнул бёдрами вслед рывкам Чимина, спровоцировав у того ещё один, на этот раз высокий и немного пришибленный скулёж, разительно отличающийся от предыдущих. — Ч-Чонгук!.. Подожди, — строго остановили его, утомлённо содрогнувшись. — Прости, — виновато скривился Чонгук, тут же стыдясь своей самостоятельности. — Нет-нет, — закачал головой хён, снова поласкав его живот и грудь в утешении. — Всё хорошо. Просто... либо ты задаёшь темп, либо я, — и он глянул с заискиванием, приподняв брови до явных складочек на лбу.       Чон выдержал паузу и на всякий случай переспросил: — Я?.. — Мгм. Хочешь попробовать?       Чонгук дёрнул тазом вместо ответа, забирая на себя всю ответственность за их общее наслаждение. Любуясь тем, как обмякает хён, полностью лишённый всех обязанностей и занятый членом внутри себя, добивающим до самого сердца исступления. Сладко утомлённый, Чимин свесил голову вниз, бездумно уставившись на грудь Чона под собой – на его твёрдые, тёмные, как черешня, призывно торчащие соски, будто созданные для того, чтобы ими играли.       Однако Чимин пообещал себе пока не вводить никаких игр, поэтому держал своё слово и закрыл глаза, отгоняя искушающее наваждение куда подальше. Ему пришлось лишь пару раз сместиться, чтобы направить донсена нужным образом, когда тот соскользнул с простаты в сторону, перестаравшись в усердии угодить.       Чон быстро исправился.       Запомнив, как именно входить в хёна не без его же наставлений, он так точно всё схватил на лету, что Чимина через секунду уже подбрасывало от новых ускоряющихся толчков, выбивающих из него надломленные стоны, больше напоминающие жалостливый ной. Взопревший и разбитый от током разящего его возбуждения, он вяло улыбнулся, лаская Чонгука плывущим взглядом из-под полузакрытых век. Подушечками пальцев огибая бриллианты на его колье и шепча, какой он красивый, с хитрым прищуром замечая, как у того розовели уши при каждом новом комплименте.       Чимин готов ими его засыпать, если тот этого захочет.       Но уже и так изведённый вниманием и накопившейся страстью, Чонгук не мог больше терпеть, достигнув своего окончательного пика. Как бы он ни пытался сдерживаться и призывать себя к самообладанию – в итоге терял его, как крупицы песка, рассыпающиеся сквозь пальцы: — Х-хён... хён, я скоро... мх-скоро... — признался он как не в себе, гадая, достаточно ли долго продержался и мог ли отпустить себя, окончательно потеряв счёт времени.       Не зная, справился ли со своей ролью в постели и довольны ли им.       Чимин тут же поспешил с него слезть, обескураживая: — Иди ко мне, — он грузно упал на спину, утягивая за собой и переворачивая на себя.       Чонгук, не имея сил сказать ни "нет", ни "да", просто сделал так, как его просили, теперь сам возвышаясь над хёном, слепо тычась членом в попытке попасть обратно в такую необходимую теплоту, руками удерживая себя на кровати. Он был в бреду. В плену собственной жажды, не мысля трезво. И несмотря на это, ему помогли, вводя красный, увитый венами, изморенный ствол в себя, обнимая Чонгука за шею и притягивая к себе так близко, что тот чувствовал его дыхание у себя на мочке уха, умирая от желания кончить. — Давай, — шепнул Чимин, целуя в подбородок, а потом в плечо, оставаясь там губами в мягком засосе. — Так быстро, как хочешь...       Будто только этого и ожидая, Чонгук в облегчении уткнулся макушкой в подушку, навалившись на хёна всем весом и скоро заработав ягодицами, втрахивая того в постель короткими, но глубокими толчками. Немного эгоистичными, суетливыми, сбивчивыми. Несдержанными, хаотичными, лишёнными контроля и осмысленности. Невзирая на это, Чимин рвано охал от каждого, выдыхая непрекращающиеся поощрения, благодаря которым Чонгук наконец-то позволил себе отпустить тревоги на волю, безрассудно отдаваясь шторму.       Хён говорил, что он молодец, что у него всё получается, что он никого не разочаровал, что он со всем справляется...       И Чонгук ему верил.       Поддаваясь нужде как в последний раз в такой тяжёлой, но стоящей погоне за оргазмом, Чонгук попал под чары их общих стонов. В секундах от самого края, он еле успел отстраниться и заглянуть Чимину в лицо, его драгоценности свисали над головой хёна, слепя блеском и богатством.       Сказочно.       Встретившись не передаваемыми словами взглядами, Чимин тут же ринулся вперёд и захватил его губы в спонтанном мокром поцелуе – звучном и знойном. Не лишённом бесшабашных укусов, подталкивающих к обрыву прямиком в пропасть блаженной похоти. Чонгук хрипло застонал ему в рот, с размаху, небрежно вбиваясь последние пару раз, уже давно сдвинув их обоих вплотную к изголовью кровати. — А-ах!! М-ах! Нгх-... — сорвался он в крики, прижимаясь к хёну невозможно близко. Вдавливая того в кровать, когда вошёл с глухим шлепком и пылко задвигал бёдрами по кругу, в затянувшейся разрядке кончая: — Ах, хён, ах-!.. М-мх... м... хн... ах...       Чимин ловил его истошные стоны губами, скрестив ноги за спиной, чтобы всадить в себя вздрагивающий член ещё сильнее и сжать его внутри, прекрасно зная, насколько это до коликов приятно. Ощущая каждую новую порцию спермы вплоть до пробежавшихся мурашек, то, как она горячо растекалась и наполняла его изнутри. Не отпуская, пока не получит её всю, Чимин упивался чужим оргазмом, как собственным, читая по лицу Чонгука, насколько ему хорошо, насколько невозможно хорошо. Как удовольствие, лакомая слабость и пустота заполняют каждую его клетку, снимая напряжение до нуля.       Как Чонгук пропадал на самом седьмом небе и ещё долго не собирался возвращаться.       Будто одержимый, Чимин схватился за собственный оставленный без внимания член, яростно и грубовато мастурбируя в спешке оказаться там же, обмякающий ствол внутрио грел и закупоривал вытекающую сперму. Ему не хватало помощи со стороны, но он не собирался предъявлять претензии, грузно дыша и откровенно истекая потом. Рука уже горела пламенем, когда густая жидкость наконец-то стрельнула из его уретры, небольшой кляксой зависая на груди Чонгука, каплями доставая до его подбородка и нижней губы.       Чимин выстонал свой голод по оргазму почти что беззвучно, интимно, слышно только ему одному.       Чонгук распахнул до этого разнеженно закрытые веки, растерянно пытаясь понять, что произошло, в неведении слизывая с губ то, что на них брызнуло. Как следует распробовав вкус, он в догадке глянул вниз, наконец-то замечая пятно чужой спермы на своих грудных мышцах. — Х-хён... — не без вины просипел Чон, сложив дважды два и теперь взирая на Чимина с сожалением. — Прости, я не... не подумал... — М-м? — сонно промычал обессиленный Пак, отказываясь открывать глаза и так быстро возвращаться в реальность. — Надо было тебе помочь...       Чимин наконец неохотно разлепил веки, пьяно уставившись на Чона без единой разумной мысли в голове.       О чём это он?.. — М-м? — повторили больше для того, чтобы поддержать беседу с явно озабоченным их разговором Чонгуком, нежели действительно осознавая, что тот имеет в виду. — Обещаю, такое больше не повторится, — категорично закончил Чон, продолжая общаться с самим собой. — Мгм... — согласился Чимин сам не зная с чем, лишь бы поскорее захватить донсена в нежные объятия и навалить на себя, планируя любовно пообжиматься после секса.       Чонгук уступил, удручённо вздохнув ему в шею, и зарылся носом в пахнущие хёном влажные волосы, стискивая Пака в ответных тесных объятиях. — ...ещё немножко, — промямлил Чимин спустя минуты благословенной, уютной тишины, — ещё немного отдохну, и можем повторить... — нечленораздельно пообещал он, на что Чон широко открыл сомкнутые до этого в умиротворении глаза, вынырнув из их убаюкивающей близости: — Стой, что? П-повторить?.. — Мгм...       Чонгук сглотнул, колеблясь перед тем, как разоткровенничаться: — Х-хён, но... — М-м?.. — Если честно, я-я... не уверен... что, ну, смогу...       Чимин оценивающе глянул на него одним едва приоткрытым глазом, вскоре с неумолимо растущей ухмылкой добавив: — Ах, да-а... ты же сегодня уже достаточно потрудился... — вспомнил Пак все их любовные утехи за прошедший день, мысленно подсчитывая, сколько раз Чонгук кончил за сегодня не без помощи своего спонтанного хёна. — Устал?       Чон смутился, будучи не слишком уверенным, сильно ли разочаровал Чимина своей неспособностью поддержать его неутолимые аппетиты. — Есть немного... — уклончиво ответил он, уже готовый возразить сам себе и согласиться продолжить их ночь, как Пак первым отмахнулся от собственных планов, легкомысленно их отметая: — Не страшно, — он поцеловал Чонгука в губы пару раз перед тем, как с черепашьей скоростью спуститься с кровати, одёргивая распахнутый и задравшийся до подмышек халат. — Тогда – ванна. И спать. — Я наберу, — подскочил следом Чон, опережая хёна и уже стоя в дверях уборной, не позволяя тому делать всё самому. — А ты отдыхай.       Чимин замер в раздумьях, оглядывая Чонгука с ног до головы, а потом кивнул, падая обратно на постель, с изнеможением отбрасывая прочь покровительство над донсеном и закатывая глаза в резком упадке сил.       Лишь напоследок хмыкнув и хрипло позволив себе очередную выходку – как раз перед тем, как Чонгук успел закрыть за собой: — Мне нравится, как выглядит моя сперма на твоих сосках...       Хлопок двери.       Пак не слышал шума включённой воды со стороны ванной ещё минут пять, расплываясь в чертовски довольной улыбке.       Представляя ошеломлённого Чона, с замирающим сердцем и краской пакостного смущения на щеках, глядящего в своё отражение, где его рельефная грудь носила на себе бесстыжее белёсое клеймо.

***

      Солнечный каскад утренних лучей омывал зал приватного ресторана в духе фьюжн-ханока.       Дышащие лесным клевером и мхом стены – настенная подушка для гигантского панно в форме розы Шарона, инсталлированного по личному заказу Чимина всемирно известному резчику дерева. Стойка для приглашённых прямиком из Южной Кореи шеф-поваров причудливой полудугой занимала основной зал, играя тёмными тонами с декоративными брусьями гренадила под потолком. Её задача – продемонстрировать посетителям профессионализм кухни безо всяких тайн за стенами. Как мастерская творца, пишущего шедевры на глазах у зрителей – событие одно на миллион. Правда, до самого кулинарного шоу оставалось ещё достаточно времени: рабочие только устанавливали компактные турбо-холодильники под стойкой, где должны были безопасно храниться свежайшие продукты согласно строжайшим правилам санитарии.       Чимин ходил вокруг, присматриваясь и оценивая, работала ли его задумка как часы или была необходимость в молниеносных коррекциях. — Господин Пак, — обратился к нему один из менеджеров из команды их рестораций, прилетевший с прочим персоналом из Кореи. Его помощник как раз уточнял у Чимина, в какой посуде подавать приготовленные блюда, когда их отвлекли. — Лучше чёрный янтарь для риса и закусок, а золотой жемчуг – для мяса, — наконец-то сделал свой выбор Пак и лишь после отозвался, поворачиваясь к новоявленному собеседнику: — Да? Что такое? — Прошу прощения, но к вам посетитель. Я уведомил, что вы заняты и на данный момент недоступны, однако он настоял.       Пак, заинтригованный, вздернул подбородок, на лице непроизвольно расползлась счастливая улыбка, выдавая его с головой.       Явился всё-таки.       Сегодняшнее утро вышло не таким уж романтичным, как он планировал: вымотанный вчерашним днём, Чонгук упорно не хотел просыпаться, даже когда Чимин соблазнял его свежеиспеченным круассанами, доставленными им в номер в качестве завтрака вместе с кофе и фруктовыми джемами – он издевательски хрустел лакомством прямо под носом донсена, по-ребячески кроша выпечкой на кровать. На секунду Чон всё-таки приподнялся с постели и сонными глазами посмотрел на манящую сдобу, поведя носом, чтобы насладиться её душистым ароматом. Однако желание поспать всё равно коварно победило голод, и он вновь завернулся в одеяло, зарываясь носом между подушками и блаженно вздыхая.       Прямо как ребёнок.       Чимин, качая тогда головой и усмехаясь, не мог на него злиться. Он поцеловал Чонгука напоследок в висок перед тем, как выбраться из их такого тёплого и уютного гнезда из развороченного постельного белья. Как бы Пак ни хотел остаться и поваляться вместе, его ждали обязанности своей семьи, из-за которых он, в свою очередь, и оказался здесь, в Лас-Вегасе. В последний раз бросив взгляд на сопящего Чона, а после – на выложенные на столе подаренные ему драгоценности, которые он вчера еле успел снять с донсена, пока тот не стал одним большим коконом из одеял, Чимин вырвал листок из именного отельного блокнота для гостей и оставил донсену сентиментальную записку перед тем, как захлопнуть дверь номера.       И вот, похоже, тот наконец-то соизволил оторвать свой зад от кровати и явиться с извинениями – Пак очень их ждал, скорее больше чтобы поиздеваться и подразнить такого милого Чонгука, чем на самом деле потешить свою обиду. Было нечто пагубно приторное в том, как выгибались брови Чон в раскаянии и чуть надувались губы – Чимин не мог отказать себе в удовольствии насладиться таким его видом пару лишних раз. Окрылённый любовью, он с трудом успевал совладать с собственными эмоциями, стараясь держать лицо, пока проходил мимо своих подчинённых, снующих по ресторану не хуже пчёл вокруг улья. Важно кивнув в ответ на несколько приветствий в свою сторону, Чимин кашлянул, поправляя пиджак костюма в гамме серого графита, когда завернул за угол коридора, в глазах – предвкушение и неукротимое озорство: — Пришёл-таки, — ехидно заметил он по-корейски, представая перед ищущим его гостем во всей своей красе. — Долго-...        Пак так резко заткнулся, что заметно клацнул челюстью, огромными глазами уставившись на слишком знакомого ему холёного мужчину в возрасте. Одетый в клетчатую тройку поверх чёрных рубашки и галстука, в кармане пиджака – торчащий угольный платок, тот, до этого занятый разглядыванием живописи на стенах холла ресторана, заинтересованно обернулся. Руки в карманах брюк, массивные наручные часы на запястьях, поза расслабленная и уверенная, устойчивая на твёрдо стоящих, расставленных ногах, носки лакированных туфель – врозь. На лице не читалось ничего, кроме полного спокойствия и бесстрастного анализа окружения, глаза пытливые и остроумные.       Это же-... — Прошу прощения? — сыронизировали, целиком поворачиваясь к Чимину, и тот прыжком отступил назад, чтобы тотчас ответить ровным, как доска, поклоном, не смея поднимать пристыженного взгляда, пряди его волосы упали поверх глаз: — Простите мне мою грубость, господин Чон, я спутал вас с другим. Никак не ожидал увидеть вас здесь сегодня. Какой приятный сюрприз, чрезвычайно рад вашему визиту. Чем могу быть вам полезен?       Вашу ж мать.       Какого чёрта тут делает он? Здесь, в Соединённых Штатах? И именно – в  Лас-Вегасе, из всех дней – как раз на неделе технологий? В ресторане, который под крылом Чимина готовится к сегодняшнему банкету для делегации?!       Это не было совпадением.       Отец Чонгука явно знал, куда пришёл.       Чимин сам не заметил, как покрылся холодным потом, в панике гадая, чего от него хотят.       Неужели Чоны как-то связаны с делегацией? Они их спонсоры? Или... Чон-старший интересуется прогрессом их отечественных компаний IT? Ради которых готов лететь аж в Лас-Вегас?!       Бред какой-то.       Голова Чимина шла кругом.       Чёрт.       А знает ли он, что Чонгук тоже здесь?..       Конечно, знает, как Пак мог забыть: Чонгук сам ему об этом рассказывал ещё вчера, делясь тем, как его легко отпустили в эту поездку.       Чёрт-чёрт-чёрт...       Чимин никак не мог собрать мысли в кучу, психуя как никогда в своей жизни: что ему можно говорить? А что нельзя? Должен ли он делать вид, что не знает, что Чонгук тоже здесь? Или это было бы слишком подозрительно, и ему стоит упомянуть, что они сталкивались, например, в казино? А может, и вовсе помалкивать, чтобы не сболтнуть лишнего?! — Здравствуй, Чимин-щи, — расщедрился на любезность и господин Чон, небрежным жестом разрешая тому поднять голову. — Я хотел бы взглянуть на твою работу.       Работу?       Так он знал, что Чимин в ответе за банкет?       Не просто Паки, а именно Чимин?!       Какого-... — Извините, господин Чон, но подготовка ещё в процессе. Я с трудом могу назвать свою работу законченной, — еле нашёлся, что ответить Пак, будучи уверенным, что от шока и вовсе потеряет дар речи на несколько дурацких минут.       Казалось, все его внутренности натянулись в стрессе, как одна большая жилка. — И всё же я настаиваю, — дёрнул краем рта Чон старший в подобии улыбки, невозмутимо зашагав по коридору ближе к Чимину, чтобы единолично разрешить себе войти внутрь. — Уверен, ты сможешь сделать для меня исключение. — К-конечно, господин, — оторопел Пак, сцепив зубы и последовав за мужчиной, находясь в такой напряженной сосредоточенности и стараясь не проколоться, что у него подрагивали пальцы, которые он спешно сжал в кулаки в попытке возродить похороненное самообладание.       А знал ли Чонгук, что его отец должен прилететь сюда?       Вопросы без ответов... — Допустим, — тем временем скупо отозвался о планировке Чон старший, цепко рассматривая каждую малейшую деталь, над которой Чимин корпел ещё совсем недавно, одержимый перфекционизмом. — Хм! — остановился он в конце концов напротив резной розы Шарона в декоративном обрамлении из корейского кедра. — Мугунхва?.. Чья работа? — Джорджа Накашима, господин. — Хм, — недовольно насупился Чон, покосившись на наследника Паков. — Уверен, наши резчики не хуже. Стоило заказать работу у них, чтобы подчеркнуть национальный дух и отдать дань родине. — Вы правы, господин, я приму вашу мудрость во внимание, — поклонился Чимин вновь, прикрыв веки до опасно ровной линии. — Благодарю за ценное наставление.       Господин Чон выдержал загадочную паузу, вскоре вскинув брови в лёгком неверии: — Мне кажется, или я слышу сарказм, Чимин-щи? — Я бы не посмел, — отрикошетил провокацию тот, ругая себя за проскочившие в голосе нотки раздражения. — Искренне прошу прощения, если мои слова прозвучали с претензией.       Что он творит!..       Никак, никакими способами нельзя было демонстрировать свой характер.       Лучше и вовсе ничем не выделяться и слиться с толпой прочих подхалимов представителей власти, чтобы не привлекать к себе чрезмерное внимание.       Ему это сейчас совершенно не нужно. — Хм, — неоднозначно отозвался глава семьи Чон и продолжил свою экскурсию, на этот раз обратив внимание на стойки шеф-поваров, задав взволнованному не меньше Пака менеджеру пару вопросов, зажато стоящему у стенки в безуспешной попытке слиться с асимметричной архитектурой заведения.       Пользуясь случаем, Чимин, каждое мгновение проверяя, всё так же ли отвлечён его неожиданный гость разговором с персоналом, выудил из кармана смартфон и напечатал короткое "ТВОЙ ОТЕЦ ЗДЕСЬ" Чонгуку и отослал сообщение, только с третьей попытки попав пальцем на кнопку "отправить".       Молясь, что тот уже проснулся и точно знает, что им делать в подобной ситуации. — В целом, неплохо, — вернулся к вытянувшемуся в стойке смирно Паку старший Чон – на первый взгляд, обычный мужчина, но давящий авторитетом до такой степени, что становилось дурно. — Вижу, тебя и правда готовят стать наследником семейного дела. Что ж, удачи. Мне пора, — вдруг развернулся он на выход, клацанье каблуков его ботинок звучало как секундный отсчёт заведённой бомбы.       Чимин учтиво засеменил следом, по этикету провожая чрезвычайно важного посетителя, а заодно теряясь в том, чему стал свидетелем.       И что это было?..       Что это всё вообще значило?       Оказавшись с наследником Паков вновь наедине, отец Чонгука вдруг обернулся, выставив вверх слабо разжатый указательный палец: — А, да... чуть не забыл. Наша семья по какой-то причине обладает имуществом, чьим изначальным владельцем являлся ты, Чимин-щи. — Ч-что?.. — не слишком благопристойно выпалил застигнутый врасплох Чимин, приоткрыв в замешательстве рот. — Мой водитель сообщил, что был ответственен за некий весьма важный чемодан по просьбе моего сына. Однако не получив дальнейших инструкций и не сумев установить с ним контакта вчера вечером, он решил связаться со мной, чтобы удостовериться в своих дальнейших действиях. Я проверил содержимое чемодана по приезде и выяснил у казино, выдавшего его, кто именно был владельцем подсчитанной суммы, — мужчина клацнул языком, сузив глаза в проницательном: — Как я и думал, Чонгук не мог им быть. Он не снимал денег с банковского счёта, чтобы войти в игру с начальной ставкой.       Чимин окаменел, из-за боязни шелохнуться одним лишь чудом не меняясь в лице. — Значит... играешь в покер? — между тем достал из кармана брюк металлическую коробку господин Чон и открыл её, подцепив пальцем одну из небольших сигар "торпедо" и прямо в помещении подпалив её обёрнутой крокодиловой кожей зажигалкой, вскоре поднося ко рту для первой затяжки.       Пак глубоко дышал носом, смочив губы перед тем, как ответить ровным, хладнокровным тоном: — Да, играю, — плавно, но прицельно начал он, будто крадущийся в прериях хищник, мягко ступающий по выжженной траве. — И вы правы, Чонгук не принимал участия в игре. Ему было любопытно понаблюдать, так что я предложил ему поприсутствовать как своему сопровождающему. А после, в ответном жесте, он пригласил меня посетить выступление Цирка дю Солей, где мы и пробыли весь вечер. Возможно, его телефон стоял на беззвучном режиме, не могу знать. Но это не важно: с моей стороны было безответственно оставлять свои вещи в вашей машине, за что приношу свои глубокие извинения.       Чон-старший выпустил изо рта густой и мутный дым, позволив ему апатично плыть по помещению. — Да-да... кажется, я слышал, что госпожа Пак играет. Предположу, что она тебя и привлекла к столу. — Верно, — опасливо подтвердил Чимин, не понимая, почему из всего того, что он сказал, собеседник зацепился именно за это. К чему он вёл? И насколько много знал о Паке и его семье? — Моя мать обучила меня покеру.       Сердце, казалось, сейчас вовсе остановится.       Чимин чувствовал себя хуже, чем в допросной.       Там он хотя бы имел право на молчание. — Так и думал, что это её вина, — закивал глава семьи Чон, знающе прищурившись и снова закурив, удерживая тишину на привязи до того момента, пока сам не посчитает нужным её отпустить: — Впрочем... буду говорить прямо, Чимин-щи: ты мне весьма импонируешь. Немного напоминаешь меня в молодости, если точнее выражаться.       Морщины настороженности разгладились на лице Чимина, не скрывая его огромное удивление.       Что? — И я думаю, что ваша с Чонгуком дружба – это выгодная сделка. Есть некоторые вещи, которым Чонгук мог бы у тебя, как у хёна, поучиться.       Пак не верил своим ушам.       Что-что?..       Он правильно всё понимал?       Их с Чонгуком общение... одобряли теперь не только его родители? — Однако, — отчеканил господин Чон, облако никотина кольцом планировало по прямому к Чимину курсу, смыкаясь вокруг его шеи, — я буду вынужден вмешаться, — выделил он, расставляя акценты, — если ты окажешь на него плохое влияние. Тебе это ясно?       Слюна застряла в горле смертельной кислотой, разъедая глотку.       Чимин впервые в своей жизни испытал такой первобытный голый страх, впитывающийся сквозь кожу в мышцы и кости, вызывая неизгладимую дрожь изнутри. — По правде, я уже готов был вмешаться, — добавил между прочим его собеседник, постукивая носком ботинка по паркету. — Тебя спасло то, что я не нашёл в истории транзакций счёта Чонгука выдачу наличных в банкоматах казино. Конечно, он может тратить деньги на что хочет... но не на азарт. Подобная слабость не воспитает в Чонгуке моего наследника, и если ты в какой-то из дней вдруг подтолкнёшь его к ней, решив, что можешь им манипулировать и использовать его ради денег, то советую подумать об этом ещё раз, тщательно и вдумчиво. Ты мне нравишься, несмотря на твои сомнительные увлечения, и я бы не хотел прибегать к крайним мерам, чтобы поставить тебя на место. — Господин, у меня и в мыслях не было- — Конечно, не было, — сухо улыбнулся глава семьи Чон, вставив между губ сигару, чтобы взяться за литую голову тигра на ручке тяжёлой двойной двери, рывком потянув её на себя. — Мой водитель свяжется с тобой, чтобы вернуть чемодан. Увидимся на банкете. Не разочаруй.       Чимин держался как мог, но когда оказался в долгожданном одиночестве, со стуком приложился плечом к стене, чуть не пошатнувшись на подкосившихся от проглоченных угроз ногах.       Тишина после разрушительной бури давила на уши.       С ума сойти.       С ума сойти.       Он не знал, как смог остаться в живых.       Ядовитый смешок застрял в груди.       Хотя... нет.       Он и не смог.       Его оставили в живых.       Пожалели.       Грузно осев на корточки, съезжая вдоль стены, Чимин пустым взглядом уставился себе под ноги, в растрепанных чувствах боясь честно себя спросить:       Обещание успешного побега.       Насколько оно...       Реально?..       Пак поджал до боли губы, вытянув руки на коленях и позволив подбородку коснуться груди в изнурённой слабости, зажмурившись. Просидев так ещё несколько долгих мучительных минут, он в итоге достал свой мобильный снова, судорожно посылая Чонгуку приглашение встретиться где-нибудь как можно поскорее. Сердце зудело от желания увидеть его снова и хоть немного угомонить тяжесть возложенных на себя надежд.       Чон нужен был ему, как глоток свежего кислорода в безжизненном космосе.       Его личная надежда во плоти, дарящая силы на невозможное.       Час ожидания в укромном кафе с видом на фонтаны "Белладжио" пролетел как во сне – Пак и правда словно только проснулся, когда услышал знакомое, такое родное и окрыляющее: — Хён! — шепотом воскликнули за его спиной, и Чимин пугливо обернулся, оставляя в покое свой уже остывший ристретто с каплей виски, который вот уже несколько минут как бессмысленно перемешивал ложкой, застрявший в размышлениях.       Чонгук, одетый в солнечную рубашку, заправленную в дизайнерски рваные джинсы, подчёркивающие его модельную треугольную фигуру с узкой талией, сам был как яркое солнце, тёплое и ласковое, обрамлённое пушистыми от шампуня волосами, не уложенными гелем, как вчера, в полную официоза и пафоса причёску. Его безоблачная, радужная улыбка без единого намёка на фальшь вытянула Пака из его удручающего мороза реалий, побуждая ответить такой же. — Прости, что так долго спал... — начал с запоздалых извинений Чон, присаживаясь к нему за столик на приватном балкончике, нависающем над прудом с лавирующими между кувшинками водяных лилий белыми лебедями.       Вокруг – покой и умиротворение. — Ничего... ты получил моё первое сообщение? — метнулся к вопросу дня Пак, уже давно позабыв о своих желаниях посмущать донсена упрёками о том, какой он соня и лежебока. — Да, — закусил щеку изнутри Чонгук, чуть мрачнея с ним за компанию: — Да и отец сам мне позвонил. Он хотел навестить меня в номере, но, конечно же, никого там не нашёл. Я сказал, что был в тренажёрке.       В ответ понимающе закачали головой, так больше и не притронувшись к своему кофе. — Ты... встречался с ним? — уточнил между тем Чон, пытаясь разобраться, в чём дело. — Как так получилось? — Он пришёл ко мне на работу взглянуть, как идут дела с подготовкой к банкету, — с кислой миной поделился Чимин, усталый и сокрушённый. — Ты знал, что он прилетит?..       Чонгук откинулся назад, насупившись. — Конечно, нет, — как само собой разумеющееся констатировал он, придирчиво рассматривая хёна. — Если бы знал, то обязательно тебе сказал бы... А что? Что-то случилось? Он тебе что-то... сделал? Сказал?       Пак рассеянно отвлёкся на новые струи фонтанов, стрельнувшие ввысь водяными ракетами, а после обречённо упавшие вниз разлетающимися каплями, потеряв всю свою сплочённость и общую цель добраться вместе до самой вершины.       Вокруг – покой и умиротворение.       Но не на душе у Чимина.       Правда... Чонгуку об этом знать не стоило.       Не было смысла: он всё равно не смог бы с этим ничего сделать, а Чимин бы взвалил на него лишнюю обузу – ношу, которую должен нести сам.       Ничего. Он справится. — Нет, — обнадёживающе улыбнулся Пак сквозь ту смуту, которую ощущал глубоко внутри, жёстко заткнув её как можно подальше в подсознание, не желая больше никогда видеть. — Вот чего он не сказал, так это парочки заслуженных комплиментов моим решениям в интерьере ресторана, знаешь ли, — сразу же пошутил Чимин, пытаясь завуалировать свою горечь.       Чонгук легко купился, тут же заливисто рассмеявшись: — Да ты что?! Не знал, что он такой сноб... меня он вечно хвалит, по поводу и без. Если честно, это даже немного раздражает. Как курица-наседка!       Пак хмыкнул, взявшись за крохотную чашку с ристретто и скрыв ею свою кривую ухмылку: — Ты явно его любимчик. — Неправда, — робко отмахнулся Чон и спрятал ладони между коленями, явно собираясь сказать что-то ещё, но всё не решаясь.       Чимин галантно отставил кофе в сторону, предоставляя ему шанс на откровения безо всяких лишних преград и помех. — Хён... я так и не поблагодарил тебя как следует... за вчера, — начал Чонгук тихо, светящийся счастьем до такой крайности, что Пак вполне мог и ослепнуть. — Спасибо, что был моим... первым. Это было... невероятно, айщ, — застеснялся он громких слов, пряча лицо в локте, который поставил на стол. — Это была лучшая ночь в моей жизни... честно. Боже, как же это смущает.       Едва оклемавшись от раненного любовью сердца, которое сделало кульбит и подпрыгнуло куда-то ему под кадык, Чимин на секунду позабыл обо всех их проблемах, неосознанно скалясь в широкой сытой улыбке, щёки налились румянцем. — Я рад, — сдержанно начал он, сам с трудом справляясь с собственными эмоциями, взрывающимися фейерверками триумфа. — Очень, Чонгук-и. Я рад, что тебе всё понравилось. — Ага... и ещё... — совсем раскраснелся Чон, еле выглядывая из-за рукава рубашки. — Я всё же... как-нибудь хочу попробовать... по-разному. Понимаешь?..       Чимин медленно кивнул, не сводя с донсена глаз. — Я... никак не могу забыть то чувство, когда ты-... ну... понимаешь? — Понимаю, Чонгук, — успокоил его Пак, как бы ни хотел, всё же не решаясь взять его за руку, помня, что где-то по этому городу развлечений гуляет старший Чон и может застать их вместе в любую минуту. — Я в курсе, как это бывает. Не волнуйся, мы попробуем всё, что захочешь. Когда захочешь. Где захочешь. Только дай мне знать, когда будешь готов. — Хорошо. Обещаю. Никаких секретов, я помню, — засиял Чонгук, подмигивая, смущённый, но такой лучезарный, жизнерадостный, ликующий...       Как будто ничего в этом мире не сможет его омрачить.       Озарившийся светом дисплей телефона отвлёк их обоих друг от друга – Чимин заторможенно обратил внимание на новое сообщение в своём смартфоне, неохотно разблокировав экран, чтобы заглянуть внутрь.       Неужели что-то ещё по работе в его законный перерыв?..       Пак внимательно начал вчитываться в полученный текст, пока Чонгук изучал меню кафе, с особым интересом задержавшись на разделе молочных коктейлей. — Чонгук-и...       Чон оторвался взглядом от выбранного им бананового милкшейка, вопросительно склонив голову набок.       Глаза Чимина вспыхнули лихим огоньком. — Как ты смотришь на то, чтобы завтра сбежать от своего отца и слетать на один приватный остров для знакомства с моими очень хорошими друзьями?..       Чонгук огорошенно распахнул рот, с каждым мгновением всё больше и больше растягивающимся в согласной воодушевлённой улыбке.       Он готов отправиться с хёном хоть на край света.