***
— А если бы Нагато посчитала, что таким хитрым манёвром ты её нахрен посылаешь? Карина, мурлыкнув, перебралась ко мне на колени и, устроившись поудобнее, подхватила большой стакан-непроливайку с кофе. — Ну, не посчитала ведь? Не посчитала. Так что всё в порядке. Ника! — взгляд серьёзный, только огоньки веселья ей так и не удаётся скрыть. — Руку обратно верни! Для проформы тяжело вздохнув, с удовольствием положил руку на тёплое бедро девушки. — Так-то лучше, — кивнула Свирь и повернула стакан трубочкой в мою сторону. — Будешь? Я отрицательно мотнул головой: — Я вообще не понимаю, как вы его ледяным пьёте. Гадость же. — Гадость — это окрошка, — скривила моську девушка. — То ли дело борщик… С пампушечками чесночными, со сметанкой жирной! И чтобы сало солёное, с прожилками мяса, и лук-порей или черемша вприкуску! Зажмурившись, Карина облизнулась. — Заявку поварам оставляй. — Так неинтересно, — улыбнулась она. — Лучше уж самой приготовить… Отложив стакан в сторону, Рина посмотрела на меня: — Итак, боец, слушай вводную. Шин на первом свидании не лапаем, максимум — нежно держимся за ручки. Эта крепость держалась слишком долго, и если мы её упустим в самый последний момент, Империя будет недовольна. Так что действуем нежно и аккуратно. Со временем не затягиваем, онсэн суровой и желтоглазой японской душе не в пример ближе, нежели душ, поэтому надо рассчитать график прогулки и посиделок таким образом, чтобы успеть ещё и искупаться. Всё ясно? — Яснее некуда, — кивнул, и, убедившись, что народа поблизости нет, равно как и внимательных глазастых камер, не удержался, потискав медсестричку за ягодицу. Пискнул смарт, разрушив очарование момента и напомнив, что обеденное время подходит к концу. Карина поёрзала по коленям и нехотя слезла с меня. — Знаешь, Ника, порой я просто ненавижу учёбу, такие моменты вкусные портит… — Согласен, — поднявшись, подхватил наши рюкзаки. — Идём надкусывать гранит науки? Госпитальер рассмеялась: — Судя по Соне — скорее, нежно облизывать.***
Мило стесняется Муракумо. Розовеют щёчки и уши, а глаза наливаются тягучим медовым сиянием. И салфетку несчастную теребит так, что та уже мелкими хлопьями начинает опадать на стол. Поприветствовав девушку, сел напротив, а Рина, чмокнув Шинджу в щёчку, убежала заказывать мороженое. Улыбнувшись вновь засмущавшейся Деве, я откинулся на спинку сиденья и с удовольствием вытянул ноги. — Замечательно выглядишь, Шин. — Спасибо, флагман, — и ещё больше краской заливается. Милота-то какая! — Чего трясёшься? — Рина приземлилась рядом с девушкой и, сгрузив поднос на стол, едва ощутимо толкнулась плечом в плечо японки. — Я… Э-э-э… Ну вот, стушевалась красота оранжевоглазая. — Нецелованная, что ли, ни разу? — искренне удивилась Свирь, тактично умолчав, что и сама-то не так давно не то, что чужую руку на попе, но и губы на губах не знала. Не говоря уж о более деликатных и интимных вещах. — Ыгы, — буркнула Муракумо, пряча лицо в ладонях. — Карина, ну нельзя же так, — укорил я девушку и, протянув руку через узкий стол, погладил Шин по плечу. — И правда, — согласилась Рина. — Чего-то меня заносит. Нервное, наверно. Прости, Совушка. — Всё в порядке, — выдохнула Муракумо, отнимая ладони от лица. Я подвинул ей вазочку с мороженым: — Черника и варёная сгущёнка, вкуснота! — и, подавая пример, с аппетитом принялся уничтожать свою порцию. Слопать килограмм мороженого для Девы — как лбом стену пробить — занятие плёвое и ненапряжное. Особенно под приятный трёп ни о чём и приятные взгляды постепенно оттаивающей аватары эсминца. Свирь, сменив амплуа безбашенной девчонки, коей чуждо любое понятие этикета и приличий, на естественное состояние любопытной, воспитанной леди, всё же смогла не только разговорить японку, но и задать планку открытого, приятного общения. Шинджу менялась на глазах. Пугливая, робкая совушка буквально на глазах превращалась в очаровательную, весёлую и местами очень даже бойкую девушку, весьма скорую на подколки и острую на язычок. Так, перекидываясь шуточками и мнениями, как-то незаметно для себя уговорили ещё по порции мороженого, прогулялись по парку, не под локоток, но взявшись за ручки, а потом как-то тихо и непринуждённо обнаружили себя в онсэне. Я повертел головой, пытаясь понять, что не так. Дошло. Вспомогательный источник, из запасных и всегда активных: бывало, что вообще все учащиеся решали разом завалиться перед сном поплескаться, и тогда вот такие вот дополнительные, всегда работающие онсэны выручали просто неимоверно. Раза в два меньше привычного, вместо пемзы и вулканических пород отделки — дерево, ароматно пахнущее смолой. Душевая отгорожена низким раздвижным заборчиком из резных штакетин, сквозь которые без труда можно разглядеть традиционные японские низкие табуретки, предназначенные для сидения в процессе намыливания и омовения. Я чуть приподнялся из воды, осматриваясь: — Рина, мы, случаем, не офицерскую часть оккупируем? — Не-а, — добродушно ответила Карина, явно соображая, с какой стороны удобнее будет облапить Шин. — Я у Влады спросила, она сама сюда и порекомендовала. В дальних наши француженки милуются наверняка, в ближних любители одиночества, а посерёдке никто не полезет просто из вредности и рационализма. Пожав плечами, я вернулся на место, а Шинджу отчаянно покраснела. — Странная ты, Совушка, — я нащупал её ладошку. — Как со всеми, так всё нормально, а как втроём, так стесняешься. — Карина… — пискнула Муракумо, цветом лица приближаясь к эталонному свёкольному колёру. — А я что? Я ничего, — поспешила оправдаться Свирь. — Я вообще ознакамливаюсь с подопечным телом, теперь-то массаж вам только я делать буду, Марина остальную ораву в одиночку тянуть будет. Я подозрительно покосился на Рину: — Кто-то мне что-то сегодня днём обещал, не припоминаешь? — Пф-ф-ф! Одно дело — нашу няшку-стесняшку развращать, а совсем другое — определить её естественный мышечный тонус и понять, какой именно вид массажа для неё будет оптимален. Шин сжала мою ладонь, всем телом прижимаясь к плечу: — Флагман, — горячо зашептала она. — Спаси меня! Я слишком молода, чтобы стать жертвой науки! Карина хрустнула пальцами и, навалившись на девушку сзади, со зловещим смешком изрекла: — А вот щаз за попранную честь медицины я буду делать тебе жёсткий спортивный массаж, ударно-вибрационный, с переходом в гигиенический и лечебный, с фокусом на профилактике заболеваний желудочно-кишечного тракта, с обязательным усилением на урологических и гинекологических заболеваниях, — и совсем нежным голосом выдохнула в затылок мелко трясущейся, уже всерьёз напрягшейся Шин: — Бойся, Совушка!***
Я поправил одеяло, погасил ночник и, сделав несколько шагов, сел на кровать. Прошелестела ткань, в поясницу ткнулся горячий воздух. — Ну вот зачем ты её так? — я укоризненно покачал головой, прекрасно понимая, что на фоне окна и сочащегося сквозь открытые жалюзи лунного света все мои телодвижения медсестричке видны, как на ладони. Карина картинно засопела, изображая оскорблённую невинность. Но одеяло не опустила, только подтянулась поближе, улеглась позади меня, робко поглаживая пальцами бедро. — Ника… Не знаю, честно, что на меня нашло. Как будто феромонами обдолбилась. Она… понимаешь, она настолько, как говорят нихонцы, «kawaii», что мне просто срывает башню, — Рина вздохнула, потёрлась щекой о талию. — Я утром перед ней извинюсь, Ника, чесслово. — Надеюсь, она примет твои извинения, — кажется, скепсиса в моём голосе было преизрядно. — Вас же, медицину, после Спики и так, как черти ладана боятся, как бы вообще теперь не предпочли бешеным крюком оббегать, лишь бы не попасть в ваши загребущие лапки. Рина всхлипнула, горячо зашептала: — Я извинюсь, Ника! Если захочет, пусть на мне массаж отрабатывает, да Бездна с ней, с этой честью, даже профилактику простаты пусть на мне осваивает!.. От её слов я ощутимо вздрогнул. Что-то далёкое, из той, почти растворившейся жизни, докатилось до меня. Неприятное и болезненное, хоть и начисто лишённое какой-либо конкретики. Я погладил короткие волосы госпитальера: — Решение не девочки, но человека, Рина. Свирь, пошмыгав носом, робко поинтересовалась: — Правда? — Правда-правда. Вот с утра и предложишь ей меры искупления. Идёт? — Да я и завтрак в постель ей принесу! — судя по движению воздуха, Свирь активно закивала в подтверждение своих слов. — А мне не приносила, — подколол я девушку. — А тебя и не развозило с массажа так, что прямо на столике засыпала. Я прислушался к шевелению и невнятному бормотанию на своей кровати. Кажется, Шин прошептала что-то типа «Фла-а-ан» и замурлыкала, впрочем, тут же вновь затихнув. Мда. А Карина, хоть и увлеклась до косяченья, но, всё же, права. Это у меня выносливости на пару канмусу хватит, а может, и ещё останется кому отгрузить, а вот у Муракумо с этим делом неважно. Свирь ведь только на словах грозная и суровая, а уж как загнала на массажный стол трясущуюся Шинджу, так и вовсе вернулась в привычное состояние заботливой и нежной рыжей милоты. Стоны, конечно, наша оранжевоглазая выдавала такие, что и во всяких короткометражках для взрослых не зазорно было бы использовать, а после очередного полувсхлипа-полувздоха и вовсе расслабилась, поплыла, да так и уснула крепким богатырским сном. Ладно хоть без храпа сопутствующего. Так и пришлось вдвоём её наскоро вымыть, высушить волосы и на руках нести в общагу. Соседки у неё давно уже спали, ни на стук, ни на вежливое пошкрябывание никак не отреагировали, а вламываться в чужие покои, пусть и с аборигеном на плече, не лучшее решение. Зато Нагато, встретившая нас в коридоре, в ситуацию вникла, можно даже сказать, очень по-дружески прониклась, и пообещала переговорить с комендантом и дежурными, а нас отправила в комнату. И, сдаётся мне, то, что у нас одна кровать некоторое время благополучно пустует, для неё очень и очень очевидный факт. Так что спит теперь Муракумо на моей постели, а я, соответственно, перебазировался к Карине. — Не можешь решить, спать ли со мной, или уйти к ней? Я фыркнул: — Вот ты же умная, Рина, а порой как ляпнешь… — А что я такого сказала? Потянувшись, я протяжно зевнул и, дождавшись, пока Свирь передвинется к стенке, устроился рядышком, наслаждаюсь теплом близкого девичьего тела. — Ну просчитай реакцию девчонки? Вырубилась при массаже, проснулась, во-первых, не у себя, во-вторых, раздетой, и, в-третьих, обнимаемой той, с чьего попустительства и уснула. Я вот не имею никакой уверенности в том, что в этой прелестной беловолосой головке привычные, добропорядочные тараканы не мутировали в наглухо отмороженных мадагаскарских. Японский же менталитет! Кто знает, что там и куда перемкнуть может? Ладно, если как должное воспримет, а, упаси Мать-Тьма, посчитает, что настала пора делать сэппуку на рассвете, тогда что? — Не подумала… — грустно буркнула Свирь, утыкаясь носом мне в плечо. — Уроком будет, — добродушно ответил я, обнимая рыжую. — Ладно, спим, пока есть время. И будильник на пораньше поставь, Рина, нам ещё прощение с утра просить. — Сделано, флагман, — хихикнула медсестричка, сообразив-таки, что я на неё не злюсь. Сказала, обняла покрепче, и тут же уснула, оставив меня наедине с внезапной пустотой в голове. Интересно, а до утра я хоть подремать смогу?..