Riverdale

— Пре-зи-ра-ю, — одними губами шепчет ему Шерил через весь школьный кафетерий, из одного угла в другой. Шепчет, даже не проверив перед этим, не скользнув взглядом по обычному его месту — там ли он? Знает, что там. Знает, что смотрит на нее: не отрывая глаз, жадно и вместе с тем обреченно. Такие девушки, как Шерил Блоссом, никогда не оказываются в объятиях парней вроде Джагхеда Джонса. Только если в плохом подростковом кино, или в разгар самой пьяной вечеринки, которая заканчивается дикой рвотой в туалете и абсолютным беспамятством поутру. Впрочем, вариант с вечеринкой отпадает сам собой — Шерил слишком умна и слишком исполнена чувством собственного достоинства, чтобы напиваться и вытворять всякие глупости. Все ее поступки — тщательно спланированный и до мелочей продуманный саботаж. Саботаж каждого лузера, каждого скромника, каждого запуганного маменькиного сыночка. Каждый ее поворот головы, каждая улыбка, каждое слово — это способ унизить тех, кто посмел счесть себя достойными встать на одну ступень с ней. Шерил Блоссом никогда не принимала всерьез никого, кроме своего брата Джейсона. Шерил Блоссом никогда бы не обратила внимания на Джагхеда Джонса, потому что он был абсолютной противоположностью ее близнеца. Вечно хмурый, задумчивый и нелюдимый, Джагхед одевался в черное и носил забавную шапочку (именно Шерил прозвала ее шутовским колпаком), за его плечом всегда болтался рюкзак, в котором неизменно обнаруживался лэптоп и пара сменного белья, и единственный, с кем он более-менее ладил, был Арчи Эндрюс. Но Арчи, на самом деле, по меркам Шерил тоже находился где-то в самом низу социальной лестницы — безвольный мальчик со смазливым лицом, который никак не мог определиться, чего же он хочет. Вряд ли кто-то подобный стоит внимания — как и его странные друзья, которые к тому же слывут бездомными. Шерил никогда не задевала Джагхеда по одной простой причине — ей не было до него дела. Один случайный комментарий о шапочке а-ля шутовской колпак — и она забыла об этом парне на долгие месяцы. А затем погиб Джейсон, ее мир перевернулся с ног на голову и началось истинное безумие, в ходе которого смертью ее брата спекулировал каждый урод — и Джагхед оказался в их числе. Шерил услышала о том, что он пишет роман о смерти Джейсона, от каких-то пустозвонок из группы поддержки: ее постоянно окружала свита из девиц, имен которых Блоссом даже не помнила. Она нашла Джонса одним прохладным вечером, пешком прогулявшись до кафе, в котором он по своему обычаю заседал, раскрыв перед собой лэптоп и с сосредоточенным видом что-то печатал. — Думаешь, ты что-то знаешь о моем брате, Джагхед? — мягко спросила она, подсаживаясь за столик к парню, не потрудившись уточнить, не возражает ли он против ее компании. — Думаешь, ты вообще хоть что-то знаешь об этом мире? Что-то, что дает тебе право возомнить себя великим писателем? Может быть, напишешь тогда не только о смерти моего брата, но и займешься моей биографией? Это может быть интересно. Я как раз начинаю новую, долгую и яркую главу своей жизни, на протяжении которой я намерена превращать твою жизнь в ад. Это не станет сенсацией, но ты прочувствуешь, обещаю. — Шерил, я не… — кто знает, что собирался сказать ей Джагхед, но Шерил прервала его одним нетерпеливым взмахом руки: — Оставь моего брата в покое. Он мертв. И я отправлю тебя следом за ним, если посмеешь очернять его имя. Это была не угроза — Шерил никогда не разменивалась по мелочам. Это было самое настоящее обещание. Откуда ей было знать, что Джагхед давно и безнадежно в нее влюблен? Откуда ей было знать, что никакого романа и в помине не существовало, а Джонс просто собирал факты и надеялся (все этот юношеский максимализм) раскрыть правду о смерти ее брата и стать в ее глазах героем, разоблачившим убийцу. Откуда ей было знать, ведь даже после смерти Джейсона ее брат оставался единственным, кого она замечала. — Пре-зи-ра-ю, — одними губами шепчет ему Шерил, напоминая о том, что она навсегда останется для него недостижимой. Глупо, наверное, но он все равно улыбается — знать, что она думает о нем, это приятно. Пусть даже и думает ужасные вещи. Быть для Шерил не пустым местом — это уже прорыв.