Riverdale

Блейн кажется другим — впрочем, Шерил довольно смутно помнит своего кузена, ведь когда они в последний раз виделись, ей было вряд ли больше семи лет. Кажется, в прошлом он был менее бледен, и волосы у него были не так высветлены… Но она может и ошибаться. И, если быть откровенной до конца, ей наплевать — Блейн МакДона, он же Блейн ДеБирс, в ее жизни центральной фигурой никогда не был и не будет. Дядюшку Ангуса — ныне покойного — Шерил помнит так же смутно, как и его сына Блейна. Папа освежает ее память коротким: «Ангус был тем еще сукиным сыном», а большего ей и не нужно. Мама лишь брезгливо поджимает губы — то ли соглашается с отцом, то ли возмущена тем, как он отзывается о ее погибшем брате. В любом случае, эти драмы для Шерил не представляют интереса, так что она не пытается выяснить истинных причин маминого недовольства. Похороны дядюшки Ангуса проходят с размахом и с должной чопорностью- множество снежно-белых лилий, трогательная служба в церкви, самолично играющий проникновенную мелодию на органе Блейн: идеальный скорбящий сын в идеальном черном костюме. Шерил терпеть не может этих фальшивых церемоний с фальшивыми слезами — но сама покорно плачет в необходимый момент. Она же Блоссом, в их семье лицемерие передается генетически. Ударить в грязь лицом перед посторонними, не оправдать чьих-то ублюдочных ожиданий — для Блоссомов это куда как страшнее смерти. Джейсон мог бы кое-что рассказать об этом — если бы был жив. Мысли о брате повергают Шерил в меланхолию. Будь он рядом, эта поездка в Сиэтл могла бы превратиться в отличное приключение, но Джейсона больше никогда не будет рядом, так что Шерил предается унынию в громадном доме покойного дядюшки, целыми днями блуждая по комнатам и дегустируя неплохие запасы спиртного из хозяйского бара, пока ее родители и Блейн травят друг друга адвокатами, стремясь разделить немалое наследство. Все снова сводится к деньгам — плевать на родственные чувства. Шерил все это опротивело до чертиков, да только что в этом толку? По вечерам ее родители и Блейн возвращаются в дом Ангуса и ужинают вместе — они обмениваются любезностями, которые щедро пропитаны ядом, и делают вид, что все в порядке. Шерил вяло участвует в этой извечной игре, сожалея, что не осталась в Ривердэйле: ей просто хочется, чтоб ее оставили в покое и не вынуждали хотя бы несколько дней играть какую-либо роль. На исходе седьмого дня своего пребывания в Сиэтле, Шерил слышит разговор своих родителей: не то, чтобы намеренно, но и совсем не случайно. Блоссомы предпочитают обладать знаниями и хранить секреты, а не быть теми, от кого что-то скрывают — Шерил истинная дочь своих родителей. Разговор почти типичный, Шерил даже не удивляется — скелеты в шкафу для нее давно уже не просто фигура речи, но, все же, ее обуревает любопытство. — Мама считает, что ты убил своего отца, — Она находит Блейна в кабинете Ангуса, где тот сосредоточенно перебирает какие-то бумаги за стаканом виски. — В самом деле? — усмешка, появляющаяся на губах Блейна, выглядит почти зловеще. — В самом деле считает, — небрежно поводит плечом Шерил, приближаясь к столку, за которым устроился ее кузен. Дверь за ее спиной медленно закрывается, они остаются один на один. — Но в самом ли деле ты это сделал? — Если сделал, то разве сказал бы тебе? — справедливо вопрошает Блейн, впервые разглядывая свою юную кузину с настоящим интересом. — Я похож на идиота? — Даже самые умные и самые отпетые негодяи порой совершают примитивные ошибки, — вновь ведет плечом Шерил. — При виде рыжеволосой красавицы растекаются лужицей? — понимающе усмехается Блейн, но через миг взгляд его холодеет: — Я не из таких, милая. — Так я и думала, — улыбается Шерил удовлетворенно. — Но, скажи честно… Твой отец был тот еще сукин сын? — Он ведь брат твоей матери, детка, — кажется, Блейна искренне веселят ее слова. — Я его ненавидел, а он ненавидел меня. Идиллия. — Идиллия, — повторяет Шерил, словно эхо. Интересно, а если бы ей предоставился случай убить своих родителей, она бы им воспользовалась? — О чем ты думаешь? — Блейн протягивает ей стакан с виски, и их пальцы на мгновение соприкасаются. У Блейна пальцы холодные, как у мертвеца. — О смерти, — честно признается Шерил. — Ты знаешь, что мой брат недавно умер? Его убили. — Твоя мать вскользь упоминала об этом, — кивает Блейн, но не выражает соболезнований. Шерил ценит это: в ее жизни фальши и без того хватает. — Мне кажется, мои родители причастны к его смерти. Почему она признается в этом Блейну? Почему вообще произносит это вслух? Безумные подозрения отравили ей душу, произнести такое вслух — значит признаться самой себе в том, что веришь в это. — Что ж… — произносит Блейн, окидывая ее пытливым взглядом, выдерживает короткую, но выразительную паузу и продолжает: — Есть способ выяснить правду наверняка. Но это весьма… Хм… Разрушительный способ. Необратимый, я бы сказал. — Я почти уверена, — быстро произносит Шерил, она ввязывается во что-то очень нехорошее, но предчувствует, что это будет грандиозно. — И я готова к необратимым последствиям. — Ты сама это сказала, милая, — мягко улыбается Блейн, но в его глазах вспыхивают пугающие огоньки. Блейн обращает ее в зомби тем же вечером — с невозмутимостью парня, который терпеть не может терять свои деньги. Шерил сама расправляется со своими родителями — у новичков часто срывает крышу, но на то и был расчет. Девчонка получает свежие мозги и правду, а Блейн… Ну, Блейн не делит ни с кем наследство папаши и ненадолго развеивает тоску. В Сиэтле не всегда так весело.