***
— Драмы больше нет! Нет больше дра-а-а-а мы! — горланила я на всю улицу, весело притоптывая ногами. Прохожие, конечно, пару раз обернулись, а потом решили, что весна в голове у девки поёт, ну и отстали. Некоторые даже с лёгкой улыбкой провожали, кто-то смеялся. А мне весело просто было. Не знаю, почему, но настроение резко скакнуло до отметки: «Вот это ничего себе!», да так и осталось там. Глеб сторонился, чуть ли не на дорогу выбегал, но очень серьёзно делал вид, что не знает меня. Заприметив на горизонте любимый всеми «Всё уже по 50 рублей», то есть, магазин «Фикс-прайс», бодренько так дернула за руку парня, в два прыжка оказываясь в теплом помещении. Из кармана куртки Габи выглянул Сиэль, с которым они почему-то напрочь отказались расставаться, а вот Себастьян остался дома. — Так, — развернув листок с начирканными на быструю руку словами, быстро пробежалась по списку глазами. — Вы покушать чего купите мне, то есть нам, ну и… И все. А я по ритуальному пройдусь. — Как мои одноклассницы по парням? — уточнил братец, криво усмехнувшись, за что получил затрещину и скрылся за углом. Ну никакой личной жизни. — За сим откланяюсь. На улице тепло было. Ветерок лёгкий, снежок падал, да и вообще очень даже красиво. Я неспешно топала вдоль улицы, слепо доверяясь Гугл-Картам, которые явно желали мне сгинуть в худших районах города. Потому что только это могло объяснить мои действия. Сесть на символичный автобус под номером тринадцать, доехать до Конечной и блуждать далее в закоулках. Я пару раз отвечала на звонки Глеба, который долго и упорно выпытывал, какое мясо лучше. Сошлись мы на куриной грудке, не потому, что дешевая, просто другое мясо в съедобный вид мне не привести. А кормить, то есть, приносить в жертву вызываемому демону сырую курицу — это уж совсем не питать к нему никакого уважения. А уважение я, надо сказать, питала, и ещё какое. Прямо вся пылала этим самым чувством, может, потому и вспотела вся, нервно дергаясь перед деревянной калиткой. Телефон уверял, что именно тут находится магазин ритуальных услуг. Да и вывеска, медленно качавшаяся на ветерочке, противно так скрипела. «Т И Ш И Н А» было выведено белой краской на ней, большими печатными буквами. Цвет знатно потускнел, разошелся мелкими трещинами и кое-где даже облез. Символично, очень даже. — Прости-ите?.. — нервно икнула, приоткрывая дверцу калитки. Н-да, местечко тут гибловатое, на отшибе, можно сказать. Глубоко вздохнув, кажется, забыв выдохнуть, механической походочкой подошла к входной двери, тихо постучав три раза. А потом ещё три. И ещё один, на всякий случай. — Да иду, иду~у! — протяжно пискнул кто-то по ту сторону, шаркающими шагами направляясь ко мне. — Ну кто это там такой живой? Скрип. Мужчина приосанился, внимательно вглядываясь в моё лицо, а потом расплылся в широченной улыбке, от которой дрожь прошла по всему позвоночнику. Я все же выдохнула, сквозь зубы и ужасно рвано, шипя не хуже всякой змеи: — Растудыть тебя на все четыре стороны! Ты-то чего тут забыл?! Потому что в хозяине лавки я узнала того самого [не] человека, который предлагал нам с Сиэлем кислотный чай. …железная псина, как нечто священное, продавалась в мелких копиях.***
— Сумасшедшая!.. — Послушай, положи эту острую штучку на место. —…это уже ни в какие рамки разумного не входит!.. — Не н-надо тыкать мне ножом в нос. — Да ты хоть понимаешь, что просишь?! — Просто поделись вафлей! Я бесновалась. Мужик сначала кавалером оказался, воспитанным, пригласил на чай и даже о чем-то вещать начал. А потом я потянулась к мисочке со сладостями, так он аж вспыхнул весь, завизжал истошно и шарахнулся со стула. Вместе с миской. И очень долго ещё ныл после, сокрушаясь, что я его объедаю. На мой список отреагировал весьма адекватно, на удивление. Начал бегать по магазинчику, поднимая тучи пыли, скидывая в мой старенький рюкзак чего только можно. Коврик с пентаграммой, мол, в нынешнем веке никто её уже и не рисует самостоятельно. Свечи чёрные, как полагается, ароматические, в количестве тринадцати штук. « — Вот эти, с запахом плесени и свежей могилки, по бокам поставь. Сейчас ж такие все эстеты пошли, мама не горюй. Вот, четыре с кровью, их в самый центр, поближе к имени вызываемого. А эти, — он тогда помахал мне перед носом двумя длинными, странноватой формы свечами, — в середину пентаграммы. Они…ну…как сказать…первого оргазма дело… » Дальше все по мелочи шло. Обереги кой-какие, три цветочка, бумажка с заклинанием, ну и кубок. Пафосный такой кубок, с камèньями, серебряный. — А вообще, — когда деньги оказались на прилавке, а после были убраны в стеклянную банку, он оглянулся по сторонам. И опасливо, как наркоту какую-то, пихнул мне в руки спиннер. — Это вот, если что, самое эффективное оружие. Применение ему сама найдёшь. — Э… Спасибо, что ли, — прокрутив красную игрушку в руках, убрала её в карман, спешно удаляясь из пыльной обители. Сзади грустно так вздохнули.***
Дома во всю кипела работа. Мамка со Стасом готовили что-то на кухне. И так нежно все это было. Она рядом с ним как ребёнок, смеётся звонко, отмахивается, а он её кончик носа вареньем измазал, потом посмотрел немного на обиженную мордашку, и слизнул. Так мило, что тошнит. Застала я эту сцену внезапно, потому как зашла на кухню с крайне опечаленным видом и пыльным пуховиком. Матушка сразу отвлеклась, смущённо краснея, а потом ка-ак зыркнула на меня, внешний вид оценила, и давай отчитывать. Мужик стоял в сторонке и посмеивался над судьбой моей грешной, а мне вот так жалко, так жалко мамочку было. Вроде и нашла себе кого, так и его воссоединить с демонюгой придётся. И хрен знает, чего и как потом будет, может, у него голубизной мозг переполнится. — Да-да, мам, я все поняла, больше не буду, — жалобно что-то пропищала, достав сковороду, без дальнейшего пояснения действий кинув на неё курицу. Потом подумала, убрала грудку, и сказала, чтобы избежать внезапного возгорания, пусть этим займутся взрослые. Стас сразу уразумел, что да как, подлетел к плите, меня пинком из кухни выставил и пошла вода горячая по трубам. Короче, удалилась я в комнату, застав весьма интересную картину. Сиэлюшка крайне мило сопел на голове Глеба, который устроился на моей кровати с планшетом в руках. И я тут же воздухом поперхнулась, правда Себастьян тихонько прикрыл за мной дверь, ловко запрыгивая на стол. Посмотрев на демона, чуть ли не матом ругнулась. Он был совершенно седой. Волосы белые-белые, жёсткие, рваными прядями обрамляли лицо. А ему, казалось, все равно было. Тихонько подметал себе на столе самодельным веником, то ли Золушку изображая, то ли отвлекаясь от каких-то там мыслей. Через час с кухни потянулся слюнопускательный аромат курочки, и я даже подумала, а может, ну нафиг этот призыв? Но спиннер в руке угрожающе шумел, поэтому, ну его к черту, зря я что ли деньги тратила? — Ма-ам, а вы никуда не собираетесь? — сидели за одним столом, ужинали. Я скрупулёзно и крайне недоверчиво ковыряла гречку вилкой, периодами шмыгая носом и поглядывая на (о-господи-боже) возможного отчима. Глеб засел в планшете, читая какую-то там книгу, видать, жуть интересную, ибо в тарелке не было только салата и кусочков мяса. Гречу жрали, пардон, вкушали лишь взрослые. Курицу я убрала в холодильник, пусть остынет. И никому не позволяла трогать, под предлогом, что дом, в первую очередь, отпишут мне, как законной наследнице, родной дочурке и так далее. — Да нет, мы думали, что этот вечер стоит посвятить семье, — женщина отложила в сторону приборы, повернула голову и улыбнулась Стасу, получив от него утвердительный кивок. — А что такое? — Ох, да вы что! — внезапно оживился Глеб, и даже от техники оторвался, театрально изумляясь. — Не стоит тратить на нас своё время! Вы с отцом сейчас должны проводить как можно больше времени вместе, не стоит тратить его на нас! Мы ведь уже взрослые, — вдохновенно распинался, засранец. — Ну, я взрослая, а ты ещё недавно с горшка слез… — Ирина, — укоризненно осадил меня мужчина, на что я многозначительно показала тому язык. А потом в мой рот пихнули ложку с гречкой, пришлось скривиться и закашляться. — Кушай, вкусно же. — Ах ты су…кхм, су-ущество вы мужского пола, хотя в этом я не уверена. Маман-с, а вдруг он от тебя скрывает чего? — Желаешь проверить? — угрожающе прошипел, приподнимаясь из-за стола, опираясь руками о стол. — Не хочется расстраивать вас смехом, — озлобленно рыкнула, повторяя его движения. Кажется, у нас что-то в головах заклинило, потому что понесло одновременно. И, словно это было вчера…а, ну так вчера и было. Каждый день сремся. — Наглая девчонка! — Претензии к производителям! — Будь я на месте твоей матери, отвесил бы хорошего ремня! — Поздно хвататься, мне уже шестнадцать! — А по развитию тянешь на восемь. — Восемь веков? — Юная леди!.. — Что, Себастьян, ну что?! Щёлк. Как-то одновременно мы замолчали, а когда и сказанное дошло, то я потупила взгляд, болезненно прикусив щеку с внутренней стороны, и бездумно кинулась в комнату, не объясняя никакой причины толком. Только заметила, как тяжело вздохнул Стас, с некой злобой бросив матери что-то о прогулке. Стыдно было. За себя, за Глеба-Сиэля, за дворецкого и даже за маму. Наверное, разрывается она так, между мной и этим индюком, а я, как дура, скалю зубы. Дверь за спиной хлопнула, на кровать упал планшет мелкого, а сам он подошёл ко мне, стоящей у окна. И странно обнял со спины, скрестив руки на животе, болезненно сжав. На подоконнике расположились персонажи, Себастьян удивительным образом приоткрыл окно, а Сиэль с тупой серьезностью на лице коснулся моих почему-то холодных пальцев, слегка царапнув, видимо, настолько идиотски пялилась я на тёмное небо. — Кричи, — тихо-тихо, но оттого как-то больно и мертвенно шепнул Глеб, крепче сдавив меня руками, и я удивилась, какой мальчик, оказывается, сильный. Ещё минут десять мы стояли так: Сиэль держал меня за указательный палец, недо-брат грозился сломать рёбра, а демон что-то нашёптывал у уха. И только тогда, когда все уже к краю подошло, да и старшие давненько ушли, я вдруг истерически, громко, в окно заорала, зажмуря глаза, из которых брызнули слёзы. И это «Я больше не могу-у-у-у-у!» звучало так жалостно, так дурно и вообще в лучших традициях суицидника, что разревелась ещё больше, содрогаясь всем телом. Себушка там че-то о моей слабости говорил, потом о том, что потерпеть ещё чуть-чуть осталось, а я материла всех и каждого, периодами повизгивая. Так хреново мне ещё не было. Но очень скоро все это ушло. И слёзы, и объятия, и слова, и даже Сиэль поднялся на ноги. Остались только искусанные в кровь губы, лёгкие царапинки на костяшках, да синяки от пальцев.***
— Боже, как же это по-детски глупо, — сокрушался Себастьян, приложивший руку ко лбу, совсем не в духе дворецкого усевшись на краю кровати. Всем видом он показывал, что в этом не участвует, и что нихера не получится, а я утирала сопли-слюни рукавом свитера, вспоминая, как там свечи ставить надо было. — Едрить!.. Какого хрена тут…т-тут… — заглянувший в рюкзак Глеб бодро отскочил, театрально, а может и нет, прижав руку к сердцу, а другую — к пылающим щекам. Сиэль тоже покраснел, видимо, связь у них такая, а вот дворецкий приготовился уже к бою, но, — свечи в форме членов! — А, — тупо выпалила свои познания в алфавите, потом скромно поскребла щеку, шмыгнув носом. — как никак, демона вызываем… — Чего? Траханья?! — вопил ошалелый мальчик, явно позабыв недавнюю любовь ко мне. — Фу, Сиэль, ты с веками таким бескультурным становишься, — как-то по-дамски надула щеки, покривила носом и, вздохнув, выдала: «Фи!» На этом разговор закончился. Михаэлис все больше сокрушался, Глебу идея вдруг разонравилась, а я заканчивала все подготовления. И только потом поняла, что это самое, ну, заклинание, не скопировала. Кинувшись к ноутбуку начала быстро вбивать в строку поиска сайт, но Гугл свято уверял, что ничего такого не было в его сетях, так что все пошло в Пизу. Но! Мы ведь профессора в этом деле, эксперты, так сказать, так что, вспоминая все фильмы, приказала сесть братцу напротив меня. Между нами — пентаграмма, в центре её — курочка. И свечи, свечи… Ах, да, и спиннер в кармане. Паренек положил рядом с собой учебник по алгебре, отмахиваясь, мол, надо так. Взявшись за руки, кивнули, Себастьян выключил свет. Сразу же стремно стало, но мы-то, то есть я, баба русская, в огонь и в воду… — О-о-оу! Священный…бля, нет, наоборот, Демо-о-он! — начала я выть, раскачиваясь в стороны. Глеб прифигел, конечно, но спорить не стал. Тоже что-то подвывал, и как-то заторможенно покачивался, — Приди на мой зо-о-ов! Прими дары эти…дьявольские, вкуси их, как Змей яблоки, к слову, если ты яблоки хотел, то у нас на заграничные-сладкие санкции… О-о-о-о! Выглядела я, наверное, тупо дико. Не потому, что свечи в форме писюнов сгорали, что было весьма символично, и даже не потому, что в комнате вдруг завоняло трупами, а просто потому, что ржал даже Себушка. И Сиэль тоже ржал, в душе, а вот на губах была нервная улыбка. Мы ещё немного так качались, выли, а потом я разозлилась, разрывая руки. — Знаешь, что?! Вот если ты сейчас не придёшь, то я…я…я съем курицу и спою! — комната отозвалась тишиной и ужасом, проползшим по лицам ребят. — Все, щас точно спою! — заявила, набирая в лёгкие воздух. «Не-е-ет!» — запищала мужская половина общества, но воздух мой, вместе с помятыми звуками, полился наружу. — Ра-асцвета-али яблони и груши, По-оплыли туманы над реко-ой! Го-во-ри-и-ила милая Ирюша: «Приди, демон, сука, холосто-ой!»…а! Хлопок. А потом дым-дым-дым, или туман, или чёрт знает что это, но комнату заволокло так, что я и носа своего не увидела. Посыпались чёрные перья, а потом все резко прекратилось, размазано складываясь обратно в комнату. Свечи потухли. В середине звезды, злобно щурясь, стоял Стас, смахивая с плеча парочку оставшихся перьев. Я нервно икнула, потом в ужасе заорала, закрыв лицо руками, отрицательно качая головой. А потом мозг окончательно отключился, как и сознание вместе с ним, и я грузно рухнула на пол. — Ох. Не мог я долго терпеть эти завывания, — потерев переносицу, произнёс Стас, довольно быстро оценив ситуацию. — Так. А это что такое? — Батя, крепись. Только сначала креплюсь я, и ты ловишь своего дорогого сына, а потом и поговорим, — вскинув указательный палец, паренек тоже брыкается от переполнения чувств.