Я просто у тебя в голове

Он смотрит в глаза жены, чувствуя себя виноватым. Не изменял, но подумал. Не целовал, но представил. Он бы никогда не поцеловал Шерлока вживую! Но там, во сне, все было по-другому… или нет?.. Джон подносит к губам салфетку, оканчивая трапезу. Они сидят за столом – он, она и Роззи. Завтрак. Яйца с беконом и кофе. Мэри ест не спеша, словно в ее заботы не входит чрезмерное беспокойство о муже. Словно Джон сегодня не удивил ее в ванной. Словно она не застала его за… несколько непристойным одиночным занятием. Она ест так, будто совсем ничего не произошло. И от этого Джон еще больше ощущает свою вину… Ему хочется попросить прощения, и, кажется, простых слов будет недостаточно… но он просто не знает, с чего начать, с чего нужно начинать прежде всего, с чего вообще люди начинают, когда случается… Джон снова поспешно опускает глаза, прежде чем Мэри посмотрит на него. Он не знает, как не показаться ей слишком жалким. «Понимаешь, Мэри, мы с Шерлоком стали теперь немного ближе, чем раньше… но ты не подумай, я не сошел с ума! Просто он у меня в голове, и я по нему скучаю...» «Ничего, дорогой, - хотелось бы ему услышать в ответ, - Я все понимаю…» Но напряженная улыбка жены заставляет представить все по-другому. И это понятно. Все-таки она тоже живой человек и ей больно. И Джону внезапно не хочется никому лгать – ни ей, ни себе. Ему хочется с легкостью согласиться, что так произошло, потому что ему хотелось… хотелось прикоснуться к тому, кого нет, и поэтому он мечтал… И тут же реальность заставляет его вздрогнуть от холода и пустоты в голосе жены: «Я больше тебя не возбуждаю?..» И, словно в отражении, – собственные глаза – виноватые, испуганные, сожалеющие, но не способные ничего изменить перед горечью жестокой бессердечной правды… Он не любит ее. Больше - нет. Джон закрывает глаза и откидывается в кресле. Нет, он не должен говорить это. Он не имеет права делать больно Мэри. Ведь она его поддерживала, когда все остальные были на это не способны. Она возвращала его к жизни, собирая по кусочкам. Она подарила ему Роззи… Нет, он не может просто так ее оттолкнуть от себя просто потому, что перестал любить. Джон подносит руку к губам, чувствуя неприятное онемение. Этого разговора никогда не будет. Он не причинит ей боль! Пусть даже путем собственных страданий. Джон отдаляется – и Мэри это понимает. Когда его губы касаются ее виска, она чувствует незаметное для других появление скорби. Когда Джон улыбается ей – все той же дразнящей улыбкой и с нежностью в любимых глазах – она чувствует его тоску. Печаль скользит маленькой серебристой змейкой в каждом его слове. Мэри чувствует, понимает его боль, осязает. Но не может принять. Ей больно было собирать любимого по молекулам, видеть, как под глазами вырисовываются темные круги, плотно впиваясь в кожу. Ей даже нравилось некоторое время чувствовать усталость под его пальцами, под его красивыми гибкими пальцами. Но сейчас… Джон стал, словно запыленным фотоснимком в стенном шкафу старого позабытого дома. Все больше отстраняясь от людей, он перестал видеть в них союзников, чувствовать поддержку. Даже их с Роззи присутствие в его жизни больше напоминало обязанность, чем когда-то объединившую их любовь. А утром она увидела, как Джон онанирует. Вот так просто! Пока она спала. Пока нежилась в постельке, ожидая, когда он проведет свой утренний моцион и вернется к ней в кровать, а может даже принесет ей кофе… А он ублажал себя в ванной. Как будто она – какая-нибудь подружка, а они оба – студенты колледжа. Разве так делают взрослые люди с устоявшимися отношениями? Еще бы завалил ванную порножурналами! Хотя, последних, к своему удивлению и накатившей злости, Мэри не обнаружила. И почему-то злость загорелась еще сильней. Злость и… неприятный укол ревности! Как долго она не ревновала его ни к кому? Как долго верила в их союз? Когда смотрела в его сияющие глаза, а он не смотрел ни на кого, кроме нее. Но после смерти Шерлока его взгляд изменился, потускнел. Глаза будто бы потеряли основную насыщенность и казались теперь просто темными, не будучи при этом ни карими, ни темно-синими. Но Мэри верила, что однажды в них снова зародится жизнь! Но она никак не ожидала, что Джон станет ей изменять. Что однажды окажется, что не вмешивающаяся в их отношения ревность, вдруг сунет в них свой острый вредный нос, распарывая на двое их идеальную жизнь. Что вдруг окажется, что кто-то из них просто притворялся влюбленным. И что сомнения будут ее терзать, не давая покоя ни ночью, ни днем. Она очень хотела поговорить с мужем, одновременно страшась узнать правду. Ей не хотелось сочинять отсебятины, выдумывая то, чего нет. Ей бы надо было подойти и прямо спросить, чего ему – Джону – не хватает в их семейных отношениях? И что ей – Мэри – надо сделать, чтобы ему вновь захотелось заниматься этим вдвоем?.. Но будучи неопытной женщиной в таких делах, она не знала, чего ей следует начинать, с чего обычно начинают, когда происходит такое… И еще – ей не хотелось задеть мужа, ведь он, возможно, еще страдает из-за смерти друга.