В осколках и пыли

- Зачем? Это Ваня спрашивает между делом, Леша его разбудил, Леша ему обзвонился, раз уж он встал – надо сходить в сортир, умыть еблет, поставить чайник. Леша слушает, как он смывает, как хлопает на кухне дверцами шкафчиков, как чайник кипит. Леша рассказывает. Леша просит: приезжай, пожалуйста. Я не знаю, что делать. Совсем не знаю. - Он когда вошел… - Я понял. Крови много? Нет – - Нет. В смысле – крови? В смысле, должна быть? - Слава где? - Он пошел к себе. Леша его уложил. Когда подошел к нему в коридоре, Слава хотел выпрямиться, встал, держась за стенку, – и упал к нему на руки. Не мог идти. Ноги не слушались. Дрожь по всему телу. Напугал страшно. Капюшон слетел. Потеки на его лице. Не нашлось слов, ни одного. - С ним что-то не так. Куртка задралась. Он похудел очень в последние месяцы. Его горячее тело. Розовая майка, липкая грязь на спине. - Да? - Вань, у него лицо было… - Ты его первый день знаешь, что ли? Свернулся на полу, Леша не смог его удержать. Хотел помочь ему раздеться – он оттолкнул, вялая пятерня, переваренные макаронины. Его бил озноб. Его было не поднять. Он не отвечал. Коха обошла вокруг него. Толкнула мордой капюшон. Он не открывал глаза. Потом его вырвало. Рвало долго. Когда остановилась рвота, он стонал, на одной ноте, долго, этот звук все не иссякал, тянулся у него из горла. Потом он заплакал. - Все не так, как раньше. Леша не видел никакого «раньше». Ване даже не надо ему возражать. Он знает, как много историй остались просто историями. В последний раз, когда Славе было, чем его напугать, Леша приехал из Иваново за двое суток до срока, и он написал, но сообщений никто не читал, телефон не отвечал, он открыл дверь своим ключом, «Мата Хари» Алфавита играла из колонок, и Слава не поднялся из кресла, когда он зашел. «Он не очень», - сказал Ваня, Ваня раскуривал бонг, - «Третий день Шлепай Жопой слушает». Леша ответил: «По-моему, Шлепай Жопой – у Босса. Это другая песня». «Это одна и та же песня. Одного и того же чувака. И он повсюду». Слава лежал в кресле и даже не взглянул на него. Слава уронил голову к плечу, и слюна текла на футболку. Руки были в отметинах от уколов. Потом он вяло моргнул. «Леша». Смазанное движенье раздавленных губ. Он споткнулся, когда вставал, и упал, опрокинув карликовый столик из Икеи. Ваня ему не помогал – и Леша не стал тоже, Леша сделал все, как положено, как делали старшие, Слава еще раз споткнулся, но на ногах удержался, он ушел к себе, и через полчаса Ваня постучал к нему с травкой, а через час он вышел с опущенными рукавами, в джинсах вместо шорт (уколы на внутренней стороне бедер, его белые ноги), «бля, надо завтрак замутить, короче», было шесть часов вечера, он жарил тебе яичницу, и голой рукой двигал нагретую сковородку. - Слава как сейчас? - Он уснул, по-моему. Или в отрубе. Я не понял. «Леш, воды». Но не смог выпить. Отволок его в ванную. Слава не дал себя раздеть - опять. Рванулся из рук. Ударился о раковину. Прости, садись, ну тихо. А у него глаз заплыл. Слиплись волосы. Краска на лице. Не начинай, не нагнетай, да что с тобой не так, какой же ты зануда, Леша. Его загнанное, быстрое дыханье. Искривленный рот. Снял с него ботинки. Он в куртке завалился на дно. Леша открыл воду. Он лежал. Леша вышел, не стал его трогать. Он заснул там. Леша взял пакет из Дикси. И еще один пакет. Леша сложил туда куртку. И его джинсы. И майку. Его вялые движения. Мягкий шепот. Покорная просьба. Леша его не расслышал. Полил из бутылки шампунем. - И?.. - Ему помощь нужна. - Какая? Он едва помещался в ванне, когда Леша растирал его грудь, чувствовал, как колотится сердце. Поебать, что смывал с него, утекло в слив и ладно. «Слава». «Слав». «Проснись, пожалуйста». «Слав, давай подымемся». Он даже сам шагнул на пол. Скажи это. - Ему… Его. Давай. Есть и такое слово. - Он просил тебя позвонить? - Не просил. - Сказал что-нибудь принести? - Он со мной не говорил. - Дышит? Рвотой не захлебнется, на боку лежит? Леша его накрыл одеялом – вытер, как смог, прежде чем тащить, но вышло не очень, мыльная пена осталась на волосах, на правом ухе, весь левый бок был мокрый, он вроде срубился, хватал ртом воздух во сне, на левом глазу наливался синяк, уголок губ дрожал, он вцепился в край одеяла двумя руками, тело прошил сухой спазм. Когда Леша смывал потеки с его лица, это было так неловко, так непристойно интимно, Леша ни разу не трогал его щеки, за все время, что они знали друг друга, и Слава подался к его руке. - С ним что-то случилось, по-моему. Синяки у него на бедрах. Масляный блеск на ногах. И сперма, которую смывал Леша. Впервые в жизни видел чужую сперму. «Майонезный соус на твоем платье ситцевом». - Допустим. И долгое молчание: как будто Леша тупит, как будто Леша что-то очень важное забыл. - Ты не приедешь? - Зачем? Нарастающее раздражение в Ванином голосе. Потом: - Закрой дверь, со своей стороны. Он скажет, если что. И тут же: - Леш! - Тут. - Ты больше никому не звонил? Ответ – как предательство. - Нет. - Не звони. Он не был на отборе. На ознакомительной тоже не был. Леша не знал половины лиц, весь подводный движ, который в тот момент происходил, не улавливал даже смутно, барахтался на поверхности, акулы плыли под ним, говно - мимо. Дэн Чейни. Леша смотрел, как Дэн Чейни жует жвачку, как ходит по кругу его нижняя челюсть. Гадал, как Дэну удается говорить – разборчиво – и жевать одновременно. У Дэна тогда не было рупора. Он пил горячий чай между батлами, убрав жвачку за щеку. Эффект звезды с экрана работает с любым, кого в мониторе видел чаще, чем в реале. На отборе Леша забыл текст точно так же, как потом на финале, стабильность – признак мастерства. Руки дрожали. Не выпускал бутылку с водой. Улыбайся, ебанат. Старался, чтоб не видели, как его подтряхивает. Еще старался не смотреть в зал. И даже не спросил Дениса ни разу: «А будет Гнойный?» - красавец, справился, осталось достоять. Чуть-чуть осталось. В круге думал: это последний раз, когда его сюда пустили, а Слава не увидел баттл. Повезло, что не увидел. Лешу вывернуло, едва добрался до кабинки. Чувство свободного падения. Пронизывающий, искрящийся страх, счастливый, полная потеря берега. «Чувак, нормально? Эй? Чо там, как, встанешь сам?». Не узнал его голос. Он подошел, и его теплая ладонь легла на спину. Так мама гладила, когда болел и много кашлял по ночам, не мог уснуть. Все-все-все, все будет хорошо. Безличная, безграничная доброта, к товарищу по несчастью. Он помог встать. Один в один, как Леша ему – теперь. Один в один, тогда откуда, Леша, столько драмы, и почему в ногах холод, а в голове оторопь? Ничего не случилось, с каждым бывает, не первый день его знаешь. Помог встать, Леша кивал, безостановочно – мол, все нормально. Леша смотрел на него и не мог поверить своим глазам. Не показывать. Ни за что не показывать. Нашелся, блядь, герой, осталось только ляпнуть, что из-за него полез в сезон. Он пригляделся. Леша пытался отдышаться. Разочарование в его лице. Спалился? Нет, просто к алконавтам Слава в целом был теплей, чем к мс, узнал его с заявки. Леша полоскал рот старательно. Хлопнул Лешу по плечу. «Не ссы, полчаса и съебешь из круга» - «Я уже все». Причем совсем все. Был уверен, что не пройдешь. «А. Ну и чо тогда дергаться? Ну пойдем бухнем тогда». Ты должен был уехать домой в четверг. Сел на поезд утром понедельника, мама кидала на карточку деньги. Вот здесь, в его квартире, в четыре утра, не мог уснуть после пьянки. Он вышел на кухню, босой, сонный, пил воду из чайника. Леша за столом на туалетной бумаге его ручкой записывал парт – не парт, стишок, обрывок. Букеру, на следующий день: «Леша текст, короче, прикрывает ладошками, как хуй в военкомате». Слава написал ему через час после того, как он сел в поезд: «не дашь глянуть, что ли?» - «на хуй?» - «это что за слова вообще, Леша, как можно». Комп у Славы в спальне. Зато телефон на кухонном столе. Окей, гугл. Сука, что писать? «Мой друг» - Закрой дверь, он скажет, если что. Слава спит и не узнает. Слава спит и не узнает, что так бы и сделал, об этом и думал, в голове стучалось, пока Ваня не сказал вслух – и как же жутко, как неперевариваемо это звучало. Он скажет, если что. «Моего друга» - «просто тошнит» «зовут олег» «зовут по-немецки» «уволили патологоанатом». Пиши. «Моего друга изнасиловали» Что это за слова вообще, Леша?