В осколках и пыли

- Ой, рот ебал, знаешь что - я к Диме Шокку – Дима Шокк, он. Не надо. Он моему сердечку, как родной, мил. - Слушай, ну ты скажешь сейчас – - А ты сейчас скажешь, что он хуевый, Лешечка, насквозь вижу тебя. - Ну он как бы Окси на деньги кинул, кроме всего прочего. Отдельно от истории с Жиганом и от ответки для СД мудатской – - Я знаю, что он хуевый. Чо ты занудствуешь? Чо ты вообще такой скучный, Леша? Тут все не глупенькие, все здесь давно живут, дружочек. - Ну и какой твой тезис тогда? - Что я твои очки в очко ебал, блядь… - Осколки вынимать замучаешься. - Тебе, просто, Леша, не знакома глубинная тяга въебать говна. Солидно въебать говна, между прочим. Чтобы все, что ты за пазухой носил, как слепого котенка, вот так вот собой согрел, - разлетелось нахуй в ошметки, и люди, которых ты полжизни старался обернуть к себе, плевались и сблевывали, и спрашивали, что за мудень ебаный, и ты посреди всего этого стоял и смотрел, как твой мир хоронится. Ты, Лешечка, немножечко поиграешься и выйдешь чистеньким, и спасибо тебе большое, так-то, в общем-то, но нам уебкам тут скучно и одиноко, поставь на место нам Диму Шокка. - Ты зря, по-моему, на себя ругаешься. - Ты, Леша, маленький и веришь незнакомым дядям, что они хорошие, не надо так. - Я тебя знаю. - Хуйня говна. - Ну а кто тебя знает, допустим? Лучше, чем я? - Они, Леша, со мной не тусуются. А кто тусуется - те где попало не пиздят. - Я так Ване и скажу, что ты ему никто. При первой же встрече. - Ваня распездывает веселую хуйню! Это совсем другая тема, ну ты чо как. Если бы он всерьез чо-то начал трепать, его бы слушать нихуя никто не стал, это скучное печальное говно лежалое. - Ну вот я слушаю. - Плов кушаю. - Какой же ты не смешной сегодня, какой же ты сегодня хуже меня. - Дима проебал чувака, с которым они небо раком могли поставить. Он же любил его очень. Как бы нахуй гейскую всю хуйню, типа, - видно глазом, что пиздец как любил, так на показуху не изъебнешься. И чо, кто-то из них что-то лучше сделал, чем они ебашили вдвоем? - Я тебе говорил, мне Горгород больше нравится, чем Вечный Жид. - Бля, студийный час Окси пизденку теребит, это не альбом вообще. - Весомое высказывание. - Да я в окно чуть на середине не вышел, лежал и плакал, как маленький, что хуй я так напишу когда-нибудь. А мне уже двадцать шесть годиков, и жизнь просто кончится нахуй, пока я чалюсь, и такая она куцая и пустенькая, и не понятно, жалеть себя или отмудохать с размаху – - Ты рассказывал. - Я Чейни позвонил, блядь. Пиздец – а он со мной тогда, по-моему, месяц не разговаривал. И первое, что он сказал – стою в раздевалке, нахуй, - он на работе был. Реву, как баба. Мол, мы все годами придумываем себе отпизделки. А Мирон просто взял и сделал вот это. И блядь – ну он Диму писать учил, как бы. - Я утратил нить. - Да и поебу, ищи в процессе. Они какие пиздатые сейчас были бы, если бы остались вместе. Ну чо – сколько там на туре Шокк зажал, ну пять штук баксов? Да нахуй они ему не всрались. Вообще блядь ни с чем это не сравнить. Он просто взял и кусок мяса в половину себя от себя оторвал, просто на раз-два – и все. И никакого «назад». Ты чо думаешь, он не знает, что он хуевый, что ли? Блядь, да он это с рожденья знал, потом Окси встретил и ждал, пока тот допрет, а потом ему в глотку впихнул так глубоко, чтоб не выблевал, блядь. Все он знает. Нахуй – до компа дотянись там. - Ну только не То густо, то пусто опять… - Ты особо не выебывайся, я хочу сказать, любить и знать надо родную классику… не-не-не, То густо, то пусто-два заебашь, он там отпездывается, как мастер просто. - Слав. - Аушки? - Ты в курсе ведь, что я не собираюсь никуда? - Леш, завали ебало – пожалуйста, спасибо, я люблю тебя. Мы нихуя не про тебя сейчас.