***
— Белль… Белль сонно улыбнулась и крепче обняла подушку, почувствовав, как губы мужа коснулись обнаженной кожи ее плеча. Сон был слишком приятным, чтобы позволить чему-либо прерывать его. — Белль, дорогуша, — мурлыкнул он, поцеловав ее в макушку. — Вставай, солнышко, уже утро. — Нет, еще нет, — пробормотала она. — Мой будильник еще не звонил. — Я отключил его, — не раскаиваясь, признался Рум. Ее глаза распахнулись и она потянулась к телефону, лежащему на тумбочке. Девять утра. — Черт! — она перевернулась, не обращая внимание на свою обнаженность и нахмурилась. — Ты никогда не встаешь раньше меня, — обвинила она его. — Особенно в понедельник. Румпельштильцхен по-прежнему улыбался, поцеловав ее в губы и подал рубашку. — Пойдем, Белль, завтрак остывает. У него был лучший сон, который он мог вспомнить. Сны наполненные образами его любимой жены. Утро только стало лучше, когда он проснулся в объятиях своей жены, прижимавшейся к нему всем телом. Он выскользнул из ее рук, надеясь, что этот день будет таким же легким, как и пробуждение, принял душ и переоделся. — Белль! Она покачала головой, удивляясь его приподнятому настроению. — Что на тебя нашло сегодня? И ты сказал «завтрак»? — простонала она, садясь и накидывая на себя ночнушку. — Рум, дорогой, ты не умеешь готовить. Он не сказал больше не слова, схватив ее за руку и потащив за собой. Белль не смогла не оценить его вид в новых джинсах и темно-серой футболке, следуя за ним. Она ахнула, когда увидела маленький обеденный стол. На нем были две фарфоровые тарелки, наполненные яйцами Бенедикт и поджарым хлебом. — Где… как... Румпель, что ты сделал? — спросила она садясь в кресло, которое он подвинул для нее. На его губах играла знакомая ей ухмылка, когда он сел напротив нее и налил чашку чая из чайника на подносе, приготовленным им. — Я позвонил Даву и попросил принести завтрак. — Где он нашел яйца Бенедикт? Я точно знаю, что их нет в меню у Бабули, — сказала она, не в силах сдержать блаженный стон, после первого укуса. — Боги, это великолепно. Как ты вообще узнал, что я люблю их? Он невинно моргнул поверх своей чашки, отказываясь отвечать. — Рум! Давай… скажи мне, — настояла она. — Я... ах… Кажется, этой ночью у меня были хорошие сны. Она положила вилку и с надеждой взглянула на него. — Да? Рум кивнул, уткнувшись в свой завтрак. — Ты мне снилась, Белль. Мы не были дома, но там нам было удобно… огромный коттедж с видом на побережье? Мы завтракали в постели и это было то, что мы ели. — Наш медовый месяц! — без уточнения сказала она. Белль не могла сказать, что он колдовал, так как в доме Ученика не было слуг. — Определенно, хорошее воспоминание, — она укусила еще один кусочек и сделала глоток чая. — Теперь мне понятно, откуда появилась вся эта прекрасная еда. — Похоже, наш друг, мистер Дав, довольно опытный повар. Он только-только ушел, когда я пошел будить тебя. Белль накрыла его ладонь своею и мягко сжала. — Это замечательно, Румпель. Действительно замечательно. Спасибо. Он поднял ее руку и поцеловал пальцы. — Не за что, любимая. Ты заслуживаешь отдыха. Они дружелюбно поболтали обо всем и ни о чем, задержавшись за чаем после завтрака. Белль была так взволнована, что у него, наконец, был хороший сон, на котором он смог сосредоточиться, что она совсем забыла позвонить Вейлу и назначить встречу. И ее муж был очень рад этому. — Мне не нужен доктор, Белль. Я в порядке. — Тебе нужен рецепт для обезболивающего и я хочу, чтобы он удостоверился, что ты вчера в походе не сделал себе еще хуже, — произнесла она, вздохнув и строго взглянув на него, когда он вырвал телефон из ее рук. — Я в порядке… действительно в порядке, — настаивал он. — Румпель... — Мы должны остаться в хижине, расслабиться. Поездка в город, чтобы увидеть местного шарлатана не то, что я назвал бы расслабляющим, — раздраженно заворчал он. Белль встала из-за стола и села ему на колени, стараясь перенести весь свой вес на его здоровую ногу. Она обвила руками его шею, игнорируя подозрительный взгляд, которым он наградил ее, когда она коснулась своими губами к его. — Если мы сможем закончить это сегодня… — прошептала она, уговаривая его. — То остаток недели мы проведем здесь без каких-либо прерываний. Низкий гул удовольствия вырвался из его горла, когда она прижалась к нему и погрузила пальцы в волосы на затылке. — Ты пытаешься манипулировать мной, дорогая… — Я училась у лучших, — мурлыкнула она. — И это не сработает. — А потом мы можем купить мороженное, — прошептала она ему в губы, осторожно прикусив его нижнюю губу. — Или мы могли бы поужинать в этом маленьком итальянском ресторанчике, который ты любишь в доках. Я знаю, как тебе нравится их курица Марсала. — Почему ты так хочешь, чтобы я встретился с доктором? — спросил он, притягивая ее к себе и обнимая. — Уверен, отдохнув, со мной все в порядке. — Потому что я не хочу, чтобы ты мучился, в то время, когда Вейл может помочь. Его рука погрузилась в ее длинные локоны на затылке, играя с прядями. — Хорошо, дорогая, мы поедем, если ты хочешь этого, — капитулировал он. Рум не дал ей возможности ответить, углубив поцелуй. Он думал, что она не будет слишком возражать, после того, как получила свое. Белль почувствовала, как жар распространился по ее телу, когда язык скользнул ей в рот, дразня ее. Они никогда не могли просто целоваться. Между ними всегда была непреодолимая страсть, которую они всегда разделяли, а теперь… теперь эта крошечная частичка его исчезла, которую она чувствовала, что он раньше утаивал от нее. Он был более свободным, щедрым, любящим настолько, насколько не мог быть под проклятием. Белль тихо застонала, когда его язык коснулся ее рта. Она приоткрыла глаза, желая увидеть на его лице потребность в ней, когда он целует ее и забыла, как дышать. Краем глаза она увидела белый фарфор… его чашку… которая летала в нескольких дюймах над столом. Она быстро накрыла чашку рукой, мягко ставя ее на стол. — Что случилось? — спросил он, запыхавшись, открыв глаза, чтобы понять, почему она разорвала поцелуй. — С тобой все в порядке? — Отлично! — пискнула она, не в силах скрыть панику в голосе. Он выгнул бровь и взглянул на ее руку, прижимающую чашку. — Еще чаю? Он нахмурился. — Чай? — Ммм… хочешь еще чаю, пока я сделаю звонок? — ее мысли спутались, пока она пыталась придумать оправдание. — Это не займет у меня много времени. Румпельштильцхен протянул руку и взял ее за подбородок своими длинными пальцами, неуверенно взглянув на нее. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Я сделал что-то не так? — Конечно, нет, — усмехнулась она. — Белль, в одну минуту ты теплая и отзывчивая, а в следующую ты спрашиваешь, хочу ли я чаю. Может, я не помню многого, но я знаю, что это не нормальное поведение. Она обеспокоенно прикусила губу и опустила взгляд, не зная, как ответить ему. — Я снова напираю, да? — Н-нет... — Да, — вздохнул он, поцеловав ее в лоб. — Мне жаль, — его улыбка превратилась в злой оскал. — Я не виноват, что у меня такая красивая жена. Белль слезла с его колен и налила чаю. — Я тоже не виновата, что у меня есть привычка терять рассудок в отношении своего мужа, — она добавила сахар и лимон, поцеловав его в щеку. — Я скоро вернусь, дорогой. Наслаждайся своим чаем. Румпель хмыкнул на ее откровенность, наблюдая, как она берет телефон со стола и исчезает в спальне. Белль откинулась на закрытую дверь и закрыла рот рукой, ее глаза были широко раскрытыми и в них читалась паника. Она с трудом напечатала дрожащей рукой сообщение и отправила его. Белль: У него есть магия и он этого не понимает! Что мне делать?! Без воспоминаний он… ну, я точно не знаю, я не знаю, как объяснить ему это!!! Ответ был незамедлительным. Генри: Бабуль, успокойся. Все будет хорошо. Ты хочешь, чтобы мама помогла тебе? Она могла бы поговорить с ним. Белль: Ни за что! Она только ухудшит ситуацию. Он не помнит ее и, даже если бы он помнил, он не доверял ей. Рум не понял, что сделал этого, это происходит спонтанно, но в конце концов он заметит это! Генри: Может, это просто реакция на его эмоции. Что он делал когда это произошло? Белль: Эм... Генри: Бабуль! Мне тринадцать. У меня уже была биология. Белль опустила голову со стоном. Белль: Не это! Впервые, он взорвал лампочку в лампе, потому что был в панике от кошмара. А сейчас мы… Генри:??? Белль: Целовались, ладно?! Мы целовались и он поднял чашку чая прям с чертового стола. Генри: Так мелочи реагируют на его эмоции. Бабуль, все будет хорошо. Просто постарайся его успокоить. По крайней мере, пока у тебя не останется другого выбора, как сказать ему. Я все еще могу заставить маму помочь тебе, если помощь будет тебе необходима… или даже Мал. Она пыталась помочь маме с проклятием моей другой мамы. Белль: Спасибо, Генри, но я не думаю, что смогу попросить их принять участие в этом. Румпель — моя обязанность и я должна сделать это сама. Когда он, наконец, восстановит свои воспоминания, он будет в ярости, если я обращалась за помощью к Реджине после всего, что она делала в отношении моего сердца. Я так рада, что могу доверять тебе. Ты единственный человек, кроме меня, который действительно заботится о Румпеле. Генри: Да. Я люблю своего дедушку. Ты же дашь мне знать, если я смогу чем-нибудь помочь, не так ли? Белль: Конечно! Пожалуйста, не говори своей маме. Я не хочу, чтобы она пока знала об этом, хорошо? Генри: Я не скажу. Ты можешь положиться на меня, Бабуль. Поговорим позже? Белль: Окей. Белль удалила переписку и положила телефон на кровать, чтобы переодеться, выбрав простой синий сарафан, желтый жакет и пару балеток. Ее каблуки были слишком непрактичны для ношения в хижине. Она провела расческой по своим длинным волосам, оставив их распущенными и снова взяла трубку, ища телефон больницы. Она быстро застелила кровать, пока в трубку говорил автоответчик. Успела поправить последнюю подушку, когда женский голос попросил ее перезвонить позже. Серьезно? Как много людей могут звонить в больницу, не пользуясь ею раньше в течение всей своей жизни?! Наконец-то она смогла дозвониться в кабинет Вейла и застонала, когда трубку подняла его медсестра. — Кабинет доктора Вейла, чем могу помочь? — послышался приглушенный голос медсестры, с которым Белль была более чем знакома из-за собственных посещений его кабинета. — Привет, Дризелла, как ты? Я... — Гррр, ты и половины не знаешь. Этот странный парень, который работает в кафетерии, он… стоп, кто это? Белль закусила губу, чтобы не рассмеяться едва услышанной новой сплетни. — Это миссис Голд, дорогая. — О, привет! — весело отозвалась Дризелла. — Эм... я не думаю, что ты бы хотела услышать о Честере… прости. — Все в порядке. Мне нужно назначить встречу с мистером Голдом, чтобы встретится с доктором Вейлом. Может, у вас сегодня будет свободная минутка? — Секунду, сейчас проверю… мм… У меня есть окно на без пятнадцати час. Подойдет? — Отлично! Спасибо, Дризелла. До встречи! Белль покачала головой, спрятав телефон в карман жакета и скрылась в ванной, чтобы взять свое обручальное кольцо и надеть на палец. Румпельштильцхен убрал тарелки и беспокойно расхаживал в гостиной. — Эй, — мягко произнесла она, чтобы не напугать его. — Я назначила встречу на без пятнадцати час. — Отлично, — немного резко ответил он. — Не сердись, милый. Я буду с тобой все время.***
Румпельштильцхен неподвижно сидел на своем стуле в приемной комнате, категорически отказываясь сидеть на покрытом накидкой столе. Дризелла не собиралась спорить с бывшим Темным и поспешила проверить его внешние показатели. Белль героично стояла рядом с ним, не говоря ни слова, нервно теребя темную пуговицу на рукаве рубашки, с его рукой на ее колене. — Ваше давление немного повышено, мистер Голд. Вы сегодня выпили много кофе или просто нервничайте из-за встречи с доктором? В истории вашей болезни нет упоминания о повышенном давлении, но, учитывая состояние этого города, и откуда мы все пришли… — повернувшись, произнесла она, закатывая рукав. Она резко замолчала, когда Белль бросила на нее предупреждающий взгляд. Ох! Взгляд, который он бросил в ответ, мог испепелить любое дерево в радиусе километра. — Румпель, — мягко произнесла Белль. Он повернулся к ней и мгновенно почувствовал себя спокойнее. Она улыбнулась медсестре. — Он немного нервничает, Дризелла. Никто не любит, когда его тыкают и щупают. — Совершенно согласна, миссис Голд, — она сделала записи в своей книжке и кивнула им обоим. — Доктор Вейл скоро подойдет к вам, — весело сказала она и оставила их в покое, чтобы сообщить доктору, что они были готовы. Как только дверь за Дризеллой закрылась, здоровая нога Румпеля задергалась, а рука, которую он держал на своей трости, сжалась до побелевших костяшек. Белль поморщилась. Учитывая тот уровень тревоги, которую сейчас испытывал ее муж, была большая вероятность в том, что Вейл мог оказаться на другом конце его трости. — Румпель, поговори со мной, дорогой. Что не так? Он вздохнул, задержав на мгновение дыхание, чтобы успокоится, и повернулся немного к ней, чтобы взглянуть на нее. — Я не знаю, Белль. Может, это какое-то дежавю? Я просто чувствую себя… не так. — Ты был здесь раньше… много раз. Может это оно? Может ты помнишь, что был здесь? — Я так не думаю. Но это похоже на больницу. Белль задалась вопросом, что же с ним случилось, когда он уехал в Нью-Йорк. Однако ей не пришлось долго об этом думать, так как Вейл открыл дверь и поприветствовал их с настороженной улыбкой. — Мистер и миссис Голд, — он коротко пожал руку Белль, стойко выдержав мрачный взгляд мужа и даже не попытался протянуть руку Румпелю. — Итак, что привело вас сюда сегодня? — Белль считает, что мне нужен осмотр… моя лодыжка беспокоила меня ненмого больше, чем обычно, — зарычал бывший Темный, стиснув зубы, когда Вейл указал ему на стол для осмотра. Он неохотно снял свои новые ботинки и, опершись на трость, поднялся на стол, вытянув больную ногу. Вейл нахмурился, глядя на поврежденный участок кожи, когда Румпель снял носок и показал распухший сустав, испещренный тонкими белыми шрамами. — Как долго он опухший? — Я не знаю… несколько дней? Не похоже, что я помню большую часть прошлой недели. — После его происшествия, Виктор, — сказала Белль, бросив на него предупреждающий взгляд. — Я заметил. Ну, нам необходимо сделать рентгеновский снимок. Румпельштильцхен скрестил руки на груди и с тревогой взглянул на Белль, когда Вейл вышел из кабинета, чтобы заказать процедуру. — Мы могли бы поплавать сегодня днем, Белль, — пожаловался он. — Мы могли бы вместе залезть в гамак, почитать на диване, посмотреть фильм, пойти… Белль откинула жакет на спинку стула и поднялась, чтобы встать рядом с ним. Она провела рукой по затылку, массируя и успокаивая его. — Я знаю, Рум, но я беспокоюсь о тебе. Это не долго. Рентген — просто и быстро и мы сразу уедем отсюда. Не дуйся, любимый. К тому времени, когда к ним вернулась медсестра с инвалидным креслом, он немного успокоился, чтобы позволить везти его в рентгенологию. Конечно же, он отказался ехать в коляске, но Белль уговорила его, сдержав слово и находясь все время рядом с ним. Закончив все, он вернулся в маленькую комнатку и снова сел на стол. Вскоре пришел Вейл с двумя рентгеновскими снимками и прикрепил их к освещенной стенке. — У вас здесь трещина, — сказал доктор, указывая на тонкую линию рядом с суставом. — Ничего серьезного, но вам нужно ограничить напряженную деятельность. Поскольку это старая травма, что до сих пор причиняет вам боль, я предлагаю уменьшить нагрузки на ногу в течении четырех-шести недель и как можно больше. — Это я во всем виновата, — застонала Белль. — Я не должна была уговаривать тебя вчера идти в поход, — она обхватила его руку своими. — Прости, Румпель. — Нет, ходьба хороша для него, миссис Голд. Это как упражнения, которые его ограниченная подвижность может ему позволить. Без перелома, я бы ему посоветовал это. Вы не могли этого предугадать, — Вейл сделал паузу, продолжая изучать рентгеновские снимки. — Вы не думали о хирургии, которую я рекомендовал вам во время вашего последнего визита? Румпельштильцхен обратил свой встревоженный взгляд на Белль, а не на доктора. — Какая операция? — Существует хирургическая процедура, которая может исправить твою лодыжку, — нейтрально сказала она. — Для этого понадобится вновь сломать кости, чтобы они должным образом восстановились и срослись, — Белль обеспокоенно закусила губу, наблюдая за тем, как с его лица сходят краски. — Никто не собирается вас принуждать, мистер Голд. Я просто хочу, чтобы вы были проинформированны о ваших вариантах, — сказал Вейл, делая несколько заметок в истории болезни Румпельштильцхена, прежде чем полезть в карман и достать блокнотик с рецептами. — Не смотря на это, я пропишу вам Тодарол, который поможет с воспалением и Гидрокодон 10 от боли. Кажется, вам они помогают, — он протянул Белль листик с рецептом. — Так… есть еще вопросы? — А что насчет отека? Вейл прикоснулся пальцами к шраму, пытаясь быть как можно мягче и осторожнее. Румпельштильцхен взвыл, а его рука сжалась на трости. Белль вырвала ее из его рук, прежде чем он смог ударить ею доктора. — Рум, веди себя хорошо, — шикнула она. Ей казалось, что она имеет дело с пятилетним ребенком. — Старайтесь, чтобы его лодыжка была приподнята настолько, насколько это возможно, пока отек не спадет, и вы сможете сделать компресс, если вам покажется, что она стала хуже. Помните, как? Белль кивнула. — Конечно. Я знаю, ты сказал ограничить его деятельность, но мы остановились в хижине на эту неделю и мне было интересно... можно ли ему плавать? — Плаванье пойдет ему на пользу. — Мне просто нравится, как вы обсуждаете меня, словно я ваш подопытный кролик, — рявкнул Румпель, спустившись со стола и сев на стул, чтобы надеть носки и ботинки. — Шарлатан чертов. Вейл закатил глаза, привыкший к мнению этого человека о медицине. — Если что-то произойдет или будет ухудшение, пожалуйста, позвоните мне. — Спасибо, Виктор, — сказала Белль, попрощавшись с ним. Выйдя из комнаты, она придержала дверь мужу. — Значит, ты не должен водить, Рум. Мы можем оставить Кадиллак у дома, пока мы здесь, в городе, и взять Фиат. — Черт побери! Белль хихикнула и поцеловала его в щеку. — Я могу взять лекарства здесь, в больнице, чтобы не ехать в «Темную Звезду», если хочешь. — «Темная Звезда»? — спросил он незнакомое для него название. — Семейная аптека мистера Кларка на Мейн-стрит. Обычно там много людей и сейчас она переполнена, — Белль указала на зал, в котором находилась больничная аптека. — Уверена, это не займет много времени. Румпель кивнул, пытаясь не показать боль в его ноге на лицо. Один взгляд на Белль сказал ему, что ему не удастся ее обмануть. — Я просто подожду здесь, в зале ожидания, пока ты позаботишься об этом, да? Белль посмотрела на коридор, а затем снова на Румпельштильцхена, явно растерянная от предложения оставить его одного. Она не отходила от него ни на шаг в течении четырех суток, после того, как он проснулся в магазине. — Может, я попрошу Дава купить, а мы пока поедем домой, — нерешительно пробормотала она. — Белль, дорогая, тебе не нужно присматривать за мной каждую секунду, — проворчал ее муж, входя в зал ожидания и садясь на стул. Он стал перебирать старые журналы на столе рядом с ним, не обращая на нее никакого внимания. — Я буду через десять минут, Рум, максимум пятнадцать, — сказала она, кивнув головой на один из журналов. — Ты уверен… неважно. Она обернулась и взглянула на него через плечо. Он был в порядке, сказала она себе. Всего пару минут и они смогут уйти, чтобы насладиться оставшейся частью дня в одиночестве. Она услышит его, если он позовет ее. Тем не менее, когда она уходила, Белль не могла избавится от беспокойства и сжимающего ее изнутри предчувствия. Стук ее каблуков резко отдалялся, отбиваясь о уродливые зелено-белые плитки пола, когда она поторопилась. Может, она слишком опекала его. Он был таким независимым и сейчас, возможно, он чувствовал себя подавленным, когда она опекала его, но она ничего не могла поделать с этим. Он был уязвим и не имел никого другого, кто мог бы помочь ему. Белль не могла видеть его больше в боли, особенно не тогда, когда она могла это предотвратить. Румпельштильцхен отбросил журнал и сжал переносицу. В лучшие дни он был раздражен и раздражителен, но визит к доктору только усилил эти чувства. У него был зуд под кожей, как жужжание пчел, и как бы он не пытался избавиться от этого ощущения, оно не исчезало. Царапанье не принесло ничего хорошего, и это держало его в постоянной взволнованности. Он поднялся с неудобного пластикового стула и подошел к одному из окон с видом на парковку. Белль была единственной, кто казалось, молчала. Она успокаивала его всеми средствами, которые он даже вообразить не мог и его сердце болезненно сжалось, когда он вынужден был оставить ее. Он не хотел, чтобы она думала, что не могла его ни на секунду оставить в покое. Ей не нужно было верить, что он настолько нуждался в ней, что готов был цепляться за нее каждое мгновение. Он знал, что медленно в нее влюбляется. Но он еще не был готов рискнуть и признаться ей в этом, пока что нет. И он знал, что это было не только потому, что она была непоколебима в своей решимости помочь ему. Это было гораздо больше, чем забота. Ее глаза излучали любовь, когда она смотрела на него, как ее руки искали контакта с ним, когда они шли рядом или когда она прижималась к нему по ночам в постели и как поддерживала его, словно могла убить всех драконов, чтобы удержать его в безопасности. Сотни маленьких вещей, список которых продолжал расти, когда он медленно стал открывать ей свое сердце. Маленькая улыбка коснулась его губ, когда он, опершись на трость, наблюдал, как внизу ходят люди. Он так погрузился в свои мысли, думая о своей маленькой жене, что не заметил неряшливую маленькую медсестру, что приняла новую пациентку и предложила ей присесть недалеко от него. Однако он не ошибся в голосе, прозвучавшим позади него, который послал по телу дрожь ужаса, замораживая в жилах кровь от страха. — Ну и ну, — прозвучал с легким акцентом превосходства голос. — Сегодня мой счастливый день. Я просто в восторге от встречи. Как ты, кукла? Румпельштильцхен повернулся к ней лицом, прижавшись спиной к стене рядом с окном, притягивая к себе трость, чтобы оградить себя от нее. Его широко распахнутые в ужасе глаза метались во все стороны, ища взглядом спасения. Они были на третьем этаже, поэтому у него даже не было шанса сбежать через окно. В двух других проходах, судя по всему были палаты и он не был уверен, что смог бы добраться до санитаров, а других дверей не было. Он был в ловушке, и ведьма неумолимо приближалась, ее синие глаза блестели триумфом. — З-зелена, — выдохнул он, паника захлестнула его с головой. Ее рот растянулся в чеширской улыбке. — О-о я должна признать, что ты прекрасно выглядишь, Румпель, — мурлыкнула она, приблизившись. — Гораздо лучше, чем в этих душных старых костюмах… Она была рада тому, как он задрожал, когда она, протянув руку, коснулась его груди. — Это гораздо легче снять. Я скучала по тебе, дорогой, — томно прошептала она. Румпельштильцхен прижался спиной к стене, настолько сильно насколько мог позволить не уступчивый для этого гипсокартон, его грудь была напряжена, потому что он боролся с собственным телом, пытаясь сделать вдох. — У-убирайся от меня! — прошипел он, проклиная внутренне то, как задрожал его голос. Ему нужна была Белль… где Белль… ему нужна она СЕЙЧАС ЖЕ!!! — Т-ты не можешь сделать мне б-больно. Флуоресцентные лампы над головой замерцали, становясь то блекло-темными, то почти ослепляющими, когда она схватила его подбородок в стальной хватке и повернула его лицом к себе, заставив взглянуть в глаза. — Я никогда не хотела причинять тебе боль, Румпель. Все это ты навлек на себя, постоянно отказывая мне. Я просто хотела любить тебя. Пронзительный возглас застрял у него в горле, когда его дыхание перехватило, а воздух обжигал его легкие изнутри. Он не мог обрести свой голос, чтобы позвать на помощь, он не мог найти слов, чтобы заставить ее остановиться. Его конечности оцепенели от страха и он не смог поднять рук, чтобы оттолкнуть ее. А она продолжала беспощадно насмехаться над ним, ее дыхание касалось его губ, вызывая у него тошноту, что медленно подкатывала к его горлу, едва не убивая его. — Интересно, если я попрошу сестру, позволит ли она тебе навестить меня? — проворковала она, поднимая руку, чтобы погладить его по волосам. — В конце концов всем известно, что твоя маленькая драгоценная женушка никогда не захочет тебя. У тебя больше нет никого. Разве тебе нравится это, животное? БелльБелльБелльБелльБелльБелльБелльБелльБелль, его мысли метались, и он пытался зацепиться за единственную ниточку здравомыслия. Одна из флуоресцентных ламп взорвалась, осыпаясь искрами на пол. Зелена тихо рассмеялась, ее смех становился все громче и пронзительней. — Кажется, у кого-то проблемы с контролем магии. Где твой кинжал, питомец? Видимо, тебе нужно научиться контролю. Я все знаю о том, как контролировать тебя, не так ли? Магия... кинжал... клетка… прядение... прядение... прядение… Белль... Темный… проклятие… Воспоминания, проносились вспышками, слишком много воспоминаний обрушившихся на него лавиной. Год в клетке, пленник Зелены, ее скверные руки и губы, зубы и язык, ломающие его снова и снова. Он вынужден согласиться. Вынужден подчиниться. Она заставляла его обижать людей, о которых он заботился. Я не хочу этого делать… пожалуйста, пожалуйста… не заставляй меня делать этого. Эти воспоминания врезались в него с силой грузового поезда на полном ходу, заглушая все предыдущие воспоминания, оставляя только ведьму и то, что она делала с ним. Всхлип сорвался с его горла и он закрыл глаза, пытаясь вытолкнуть из подсознания эти фрагменты, вытолкнуть из головы воспоминания о рыжей угрозе, чтобы он вновь смог вдохнуть. Если бы он только мог дышать! Но он не мог… не без его Белль… ему нужна была Белль... БелльБелльБелльБелльБелль. Ведьма вскрикнула от ярости, когда рука злобно схватила ее за волосы и оттащила от объекта веселья, а громкая угроза прозвучала у нее над ухом. — Отойди от моего мужа!