Двое против мира

мне нужно нечто большее чтобы продолжать дышать Времена года продолжали беспрепятственно сменять друг друга, за зимой быстро пришла весна, а потом и лето. А с ним и жара, невыносимо душная, заставившая Кодзюро практически постоянно носить летнюю юкату. В эти дни он пытался побудить Бонтенмару попрактиковаться снаружи со своим синаем, но мальчик напрочь отказывался, боясь разозлить мать тем, что покажет свой глаз окружающим. Даже с повязкой вокруг головы он чувствовал себя неуверенно и опасался выходить из своей комнаты. И госпожа лишь усложняла сложившуюся ситуацию, насмехаясь над ним всеми возможными способами. Ее внимание было сосредоточено на втором сыне Терумунэ. В отличие от Бонтенмару, мальчик был сгустком энергии, уже демонстрирующим ум и смекалку в своем возрасте. Уже начали распространяться слухи, что главой клана станет именно он, вместо Бонтенмару, но Терумуне ни опровергал, ни подтверждал их. Лишь усилилось его желание сделать Бонтенмару достойным преемником. Все же, стараясь в меру собственных сил, мальчик был упертым, когда дело доходило до уроков; хотя и отказывался произносить более фразы за один раз. Это уже стало капать на нервы Кодзюро, которого словно заботила судьба Бонтенмару больше, чем самого мальчика. Однажды днем, когда мальчик не захотел выходить из своей комнаты, терпение Кодзюро окончательно лопнуло, он бросил синай прямо ему под ноги. Тот издал при этом треск, от которого Бонтенмару отшатнулся и уставился на него единственным огромным глазом. - …Ко…дзюро?.. - Вы хотите, занять место своего отца или нет? Я спрашиваю вас потому, что больше не желаю тратить времени впустую! Гнев вынудил его выкрикнуть эти слова. Он слабо контролировал свою разгоряченную голову. В конце концов, он был лишь молодым парнем, которому едва стукнуло двадцать. Тишина повисла в комнате на несколько тягостных минут, на протяжении которых Кодзюро в голове продумывал свои извинения, только бы стереть это сокрушенное выражение с лица господина. Но стоило ему открыть рот, как Бонтенмару опередил его. - Да, - проговорил он, сначала тихо, но потом уверенней. - Да! Он тряхнул головой в подтверждение словам, на его непокрытом глазу навернулись слезы, прежде чем скатиться по щеке. - Больше всего на свете, - добавил он надломлено. Кодзюро незамедлительно упал пред ним на колени и поклонился. - Прошу простить мои сомнения в вас, мой Господин. Я лишь жажду вашего процветания. Пожалуйста, не позволяйте словам вашей матери задушить вашу волю. Бонтенмару медленно кивнул и громко всхлипнул, а затем принялся усердно тереть глаз, пытаясь избавиться от слез. Это был первый раз, когда Кодзюро ощутил огонь, бегущий по венам хрупкого создания.