Двое против мира

Полуденное солнце светило сквозь седзи, жар пробирался под их одежду, пока они танцевали вокруг друг друга с боккенами в руках. Каждый раз, когда Бонтенмару атаковал, Кодзюро блокировал удар и отталкивал его назад, не оставляя достаточно пространства для следующего выпада. Он не знал, сколько это продолжалось, часы пролетали мимо, пока солнце не начало садиться, окрашивая комнату во все оттенки красного и оранжевого. Бонтенмару снова рванулся вперед, целясь в плечо, но Кодзюро опять поймал его, дерево боккенов с треском ударилось друг о друга. Не желая проигрывать, Бонтенмару навалился на оружие всем весом, чтобы сломать стойку Кодзюро. Они были в равных условиях, встречаясь злыми взглядами и пытаясь оттеснить противника. - На этот раз тебе не победить, - поклялся Бонтенмару сквозь зубы, его единственный, широко открытый глаз опасно сузился. Кодзюро понравилась решительность в его взгляде, и он решил не давать ученику поблажек на пути к победе. Он наблюдал, как капли пота сбегают по его лицу, как мальчик обнажает зубы, словно тигр клыки. Его собственные руки начали дрожать, ощущая, как безжалостная мощь пробивает его защиту, но его надежды были развеяны, когда Бонтенмару выругался на выдохе и первым сдал позицию. Как часть тренировки, Кодзюро атаковал его в полную силу, пока тот был беззащитным, целясь ровно в горло и позволяя своему боккену поцеловать шею Бонтенмару. - Вы были бы уже мертвы. - Заткнись! I know, - бросил мальчик, отшатнувшись от боккена и прихрамывая на одну ногу. Заметив это неловкое движение, Кодзюро быстро нахмурился и приблизился. - Вы ранены, Бонтенмару-сама? Неужели он случайно ударил его слишком сильно? Он был неосторожен? Он не припоминал, чтобы целился в какую-либо точку на ноге, но было вполне вероятно, что Бонтенмару просто подвернул ногу. Сколько раз Кодзюро говорил ему поработать над этим? - No worries, - ответил ему Бонтенмару на английском, отмахиваясь от повреждения. – Думаю, это просто судорога. Он признал поражение из-за судороги? Кодзюро внутренне вздохнул. Мальчику предстояло еще многому научиться. Он просто не воспринимал их спарринги всерьез. Ему следовало представлять, что это реальная битва, а не тренировка. Выходит, Кодзюро был с ним слишком мягок в последнее время. В следующий раз он будет беспощаден. - Shit, - пробормотал мальчик, пытаясь растереть икру, прежде чем раздраженно плюхнуться на пол. Последовав за ним, Кодзюро взял ногу мальчика в руки и задрал хакама Бонтенмару, обнажив колено. Его пальцы стали уверенно разминать мускулы, нащупывая мышцы и успокаивающе их растирая. Он замедлил движения, достигнув колена, подушечки пальцев мягко надавили на коленную чашечку, расходясь медленными, осторожными кругами. Он передвинул руки под колено, поглаживая влажную кожу размеренными движениями, когда Бонтенмару внезапно вздрогнул, его мускулы напряглись, перечеркивая все старания Кодзюро. - Вам больно? - спросил Кодзюро, он вновь нахмурился. Он внимательно взглянул на молодого господина, который крепко сжал кулаки, его голова была наклонена вперед, скрывая выражение лица за челкой. Он заметил, что Бонтенмару с силой закусил нижнюю губу, скорее всего, чтобы предотвратить последующие стоны. Руки Кодзюро вновь пробежались по его ноге, нежно растирая все возможные уязвимые места в поисках порванной связки или перелома. Бонтенмару сжался еще больше, сидя с неестественно прямой спиной и напрочь отказываясь двигаться. Прикосновения мужчины перебрались повыше, чтобы проверить мышцы бедра, но он был остановлен, молодой господин мертвой хваткой сжимал его запястье, и Кодзюро про себя порадовался, что мальчик еще слишком юн, чтобы причинить ему действительно сильную боль. - Бонтенмару-сама? - Stop, - прошипел мальчик, прежде чем пристально уставиться на него, в его глазах было некое сочетание гнева и растерянности. Он дышал чаще, чем обычно, каждый раз при втягивании воздуха его плечи пробивала мелкая дрожь. Бонтенмару все еще не отпускал его руки, когда притянул колени к груди, избегая встречаться взглядом с Кодзюро. - Я отвратителен? - внезапно спросил он, его тихий и тонкий голос не имел ничего общего с тем мальчиком, показывавшим невероятную свирепость на поле боя несколько недель назад. - Ни в коем случае, мой господин, - ответил Кодзюро, недоумевая, где зародился подобный вопрос. Он думал, что устранил всю неуверенность мальчика, когда вырезал его глаз, но сейчас Бонтенмару, очевидно, чувствовал себя очень неловко. Что-то побудило его к этому вопросу. - Тебе нравится прикасаться ко мне? Кодзюро внутренне остолбенел от такого прямого вопроса, не зная, что и ответить. У него не было никаких колебаний, когда он касался мальчика – он это и делал только что. Он никогда не думал о Бонтенмару с отвращением, особенно сейчас, когда его лицо приобрело черты привлекательности его матери, возраст сделал линии четкими и совершенными, в них было что-то по-женски очаровательное. - Если мой господин хочет этого… - Я не об этом тебя спросил! - перебил его Бонтенмару и резко подался вперед, схватив Кодзюро за полу ворота. Он потянул мужчину на себя и прижался всем телом, тонкие руки обхватили его в неловком объятии. Кодзюро не знал что делать, кроме как обнять мальчика в ответ, все еще не понимая, что побудило того к этому. Бонтенмару никогда не искал каких-либо физических проявлений чувств и не стремился к подобным контактам. Еще больше Кодзюро заставило волноваться то, что их могут застать в подобном виде слуги или – того хуже – члены семьи. - Мой господин, если ваш отец… Мальчик снова оборвал его. - Мне плевать! Руки вокруг его плеч сжали его сильнее, Бонтенмару весь вскарабкался к нему на колени, прижимаясь довольно непристойным образом. Дыхание Кодзюро замерло, когда он почувствовал, как что-то твердое трется о его живот и инстинктивно попытался отстраниться, его сердце бессознательно застучало сильнее. Так вот, почему… Его разум так и не смог закончить этой мысли, непривычный к подобным чувствам по отношению к мальчику. Бонтенмару всегда был для него, как младший брат, тот, кого он растил и глубоко заботился – и даже стал почитать так же, как и Терумуне. Он не мог представить себя, касающимся мальчика так, как он касался женщины, или наслаждающимся чистотой того, кого он должен был уважать и не пачкать своими руками. Зажмурив глаза, он сделал невообразимое и отодвинул мальчика от себя, отказывая в прикосновении, которого не мог ему подарить. - Мои глубочайшие извинения, Бонтенмару-сама, но я не тот, кто вам нужен. На лице мальчика отразилась боль, смешанная с гневом и смущением. Кодзюро мог лишь молча наблюдать, как Бонтенмару встал и вышел, его ступни глухо ступали по полу. Он ожидал, что тот начнет протестовать, но эта тихая злоба застала его врасплох, заставляя его задаться вопросом, правильно ли он поступил, отвергнув мальчика. Какая-то часть его была уверена, что мальчик уже достаточно взрослый, и пора прекратить баловать и потакать ему. Ему пора выучиться ответственности, включая выбор жены и зачатие наследника. Другая же часть его отказывалась отталкивать мальчика, который вполне ожидаемо стремился восполнить отсутствие всякой любви родителей. Даже в этом возрасте, он продолжал страстно желать теплоты тела и ласки. И Кодзюро хотел подарить ему это, лишь бы вернуть ту улыбку, так прижившуюся на его молодом лице, но он не мог обмануть доверия Терумуне, который избрал его вырастить из своего сына лидера клана. - Мне действительно очень жаль, - прошептал Кодзюро в пустоту, кланяясь вслед уже исчезнувшему Бонтенмару. В эту ночь сон не желал приходить к нему, его глаза продолжали буравить потолок в темноте. Воспоминания о соприкосновении с влажной кожей молодого господина, ощущение его телом призрачного тепла рук Бонтенмару, обвивающих его шею, и возбужденную плоть напротив его живота, не давали ему спокойно лежать под простынями. Он раздраженно отбрасывал их, надеясь, что свежесть ночи сможет охладить его кожу и унесет жар вместе с мыслями, которых быть не должно. Он мог даже воспроизвести в памяти крупицы земли и травинки, приставшие к коже мальчика, и как его глаз сосредоточился на нем, приводя в оцепенение. Бонтенмару был создан из огня, который грозил сжечь его дотла от одного прикосновения, и теперь отзвук этого терзал низ его живота, заставляя крутиться, постоянно запуская руки в волосы. Он пытался глубоко вздохнуть и очистить разум, но не мог справиться с ощущением жара, проходящим через центр его тела и собиравшегося между ног, в месте, с желанием коснуться которого он боролся. Если он продолжит давать волю своим чувствам, то вскоре погрузится с головой в удовольствие от широко расставленных ног мальчика на его собственных бедрах и от слишком тонких пальцев, которые скользили по его шее, где нагая кожа была покрыта лишь блеском пота. Одно лишь воспоминание заставило его рот пересохнуть, а пальцы царапать футон под ним, ощущая все больший стыд от нарастающего возбуждения. Это были не те чувства, которые он должен испытывать к господину, который к тому же еще даже не достиг совершеннолетия. Он был мальчишкой во всех отношениях, только под его ногтями или вернее сказать под глубоко спрятанными когтями запеклась кровь. Его юката неприятно прилипла к телу, когда Кодзюро наконец перевернулся и твердо обхватил руками пенис, позволяя себе пару быстрых движений. Его зубы прикусили язык, заставляя замолчать, в то время как он грубо водил рукой, думая о том, что бы произошло, если бы он помог мальчику – если бы он забрался под его хакама и пробежался пальцами по чувствительным местам, вокруг члена Бонтенмару. Мальчик бы стонал и извивался на его коленях? Толкался бы он вперед и вонзал ногти в плечи Кодзюро? Он представил следы, оставшиеся бы на его коже и волна удовольствия пронеслась по его спине. Он подумал о детском лице Бонтенмару - сломленном и искривившемся от ощущений, проходившего по его телу, заставляя забыть обо всех чувствах, кроме рук, нежно его ласкающих. Ему не потребовалось много времени, чтобы кончить, его тело дрожало под грузом подобных мыслей, бедра стали противно липкими. Вздох просочился сквозь его губы, когда он почувствовал, как тоска вновь разливается по его сознанию. Ему придется убрать эти мысли как можно дальше, когда он вновь увидит мальчика утром.