Двое против мира

Волосы падали на землю, эти хаотично обрезанные длинные пряди, и Кодзюро молча наблюдал, как взъерошенный Бонтенмару стряхивает с себя последние из них, все еще не удовлетворенный. Он не был из тех, кто особо заботится о своей внешности, но в последнее время его поведение все чаще можно было назвать… нелогичным. Сначала было постоянное использование английского за пределами уроков, порой даже обращаясь к Кодзюро, которому пришлось расширить свои собственные знания, чтобы понимать слова господина. Затем он заказал украшения для своих доспехов, что сделало его еще большим бельмом на глазу на фоне его подчиненных. Кодзюро помнил, как он крутил в руках уникальный шлем и разглядывал его, подняв в недоумении бровь, пока Бонтенмару ухмылялся и спрашивал его: «Ну, так что думаешь?» Кодзюро вечно терялся, не зная, что говорить в подобных ситуациях, но какое право он имел сомневаться в выборе своего господина – ну, по крайней мере, пока тот продолжал сражаться. К счастью, Бонтенмару сам воспитал в себе сильного молодого мужчину, его мощь была не сравнима ни с чьей в армии, но не была безопасна даже для Кодзюро. Она превосходила мастерство Терумуне, это знали и пред этим трепетали все, но никто бы не осмелился сказать этого вслух. Бонтенмару из-за своей силы стал ужасно самоуверенным и привык использовать броские и безрассудные маневры, лишь бы показать ее, что быстро распространило о нем дурную славу. Их союзники поголовно обращались к нему как к «Одноглазому Дракону», а Бонтенмару это только открыто приветствовал. Он был в точности тем чудовищем, каким его считали, начиная от свирепости в атаках и заканчивая вспыльчивым нравом и когтями, что он держал в каждой руке. Только Кодзюро был способен время от времени урезонивать его, но мальчишка был упрямым и больше слушался насилия, нежели нравоучений. Это вызывало все больше беспокойства у всего клана, они начинали чувствовать, что мальчик слишком неустойчив для того, чтобы править. Но, несмотря на сомнительное поведение, он уже принес несколько побед, завоевывая Дате больше земель, чем кто-либо другой из генералов. Это была одна из немногих причин, которая удерживала клан от перемены своего решения относительно будущего мальчика. Когда Бонтенмару закончил с волосами, он отложил меч и пробежался пальцами по полнейшему хаосу, которым он на это раз, очевидно, остался доволен. Хвостик, сопровождавший его на протяжении всего детства, был полностью обрезан, унося вместе с собой и одну из наиболее женственных черт, напоминающих его мать. Без него даже воздух вокруг стал другим, появилась зрелость, которой мальчик, в общем-то, еще не обладал. Кодзюро невольно восхитился тому, как подбородок Бонтенмару выдается вперед, четкий и острый, все еще не покрывшийся щетиной. Бонтенмару за короткое время вырос на несколько пальцев, теперь его глаза были на уровне носа Кодзюро, что сделало его фигуру на поле боя еще более внушительной. - Ну как я выгляжу? - спросил он Кодзюро, прикрывая повязку на глазу волосами, это выработалось в привычку еще в глубоком детстве. Кодзюро вновь посмотрел на него – действительно посмотрел. Он видел глаз, что был не только пристальным, но всепоглощающим. Он видел сухие, обветренные губы, запечатывающие рот, полный клыков. Он видел высокие скулы, длинный тонкий нос, и кожу, что оставалась обычно закрыта шлемом – кожу, что оказывалась гладкой, стоит прикоснуться, кожу, по которой он нежно скользил пальцами, когда Бонтенмару был еще ребенком. То, что он видел, было ужасающей смесью грубой тирании и мягкой красоты – лицо, что одновременно и привлекало, и отталкивало. - Вы изменились, мой Господин, - ответил Кодзюро наконец, не зная, как еще выразить ему то, что он видел в его лице лишь сексуальность. - Изменился в хорошую или плохую сторону? Я хочу, чтобы эти парни хорошенько запомнили лицо того, кто уничтожит их. - В хорошую сторону, - признал Кодзюро, - Вы выглядите более зрелым. - Hah! Я так и знал. Бонтенмару вложил меч в ножны, прежде чем хлопнуть Кодзюро по плечу, сжимая его. Он придвинулся ближе, бесстыдно лишая спокойствия, губы его едва касались уха Кодзюро, когда он хрипло прошептал на английском: - I liked that look in your eyes just now. Кодзюро не осмелился ответить, он сжал челюсть, тщетно ища в своем словаре то, что он смог бы объединить в некую связную мысль. Как только до него дошло, что мальчик пробормотал, он резко отпрянул и попытался заставить свой пульс прекратить стучать, как сумасшедший. - Мне кажется, вам пора идти ужинать, Бонтенмару-сама. Бонтенмару лишь усмехнулся с ликованием, даже не пытаясь этого скрыть. - Ну, пойдем. Похоже, его ждала очередная бессонная ночь. Он чувствовал это где-то на краю сознания и кончиках нервов, ощущая тяжесть взгляда Бонтенмару на своей спине.