Анжелика: Игра с судьбой

В последующие дни Анжелика часто проводила время в обществе принцессы Амиры. С её легкой руки Анжелика получила новое имя – Фирюзе. Принцесса сказала, что цвет камней бирюзы на кинжале и цвет глаз молодой женщины удивительным образом похожи, а ведь бирюза - камень, приносящий мир и любовь и примиряющий всё враждующее, чаще встречается синего или голубого цвета. Амира считала, что и Анжелика, подобно тому камню, именем которого её нарекли, принесет удачу на землю Марокко. Анжелика не верила в магические свойства камней, но не возражала, когда служанки во дворце стали обращаться к ней «саидати[20] Фирюзе». Слыша это имя, она вспоминала о персидском после Бахтиаре-Бее, который называл её таким же именем, и невольно, улыбка появлялась у неё на устах. Анжелика находила удовольствие в общении с принцессой, поскольку Амира оказалась женщиной образованной и очень умной. Они беседовали, прогуливаясь по саду или сидя на больших подушках в доме принцессы и попивая мятный чай. Из этих разговоров Анжелика узнала много интересного об истории семьи Амиры, а также об удивительном берберийском народе, пережившем финикийскую и древнеримскую цивилизации, следы которых до сих пор остались на марокканской земле. Амира с упоением рассказывала о великих берберийских династиях. Об Идрисидах, которые основали город Фес, и Альморавидах, которые не только основали город Марракеш, но и завоевали Испанию, и на период правления которых пришелся наивысший расцвет Марокко. Об Альмохадах, которые правили территорией всего Магриба, и Маринидах, построивших самые прекрасные медресе. Под натиском арабов, пришедших на землю Марокко, берберы были вынуждены покинуть обжитые долины и уйти в горы, а также принять ислам. Им навязывались смешанные браки, запрещали их язык, но даже это не сломило свободолюбивый народ. Каким-то непостижимым образом им удалось сочетать исламскую религию с их исконными культами. Им удалось сохранить свой менталитет, культуру и образ жизни. – Аллах наказал меня тягой к знаниям, – часто повторяла принцесса. Несомненно с молоком матери-берберки Амира впитала свободолюбие, свойственное этому народу, а также любознательность и независимый характер. Она с детства интересовалась географией, геометрией и астрологией, что в арабском обществе, которое считало обременительным давать женщинам образование, вызывало полнейшее непонимание. Не один раз книги Амиры сжигали у неё на глазах лишь потому, что принцесса выказывала неповиновение – не хотела учиться танцам или премудростям женской науки, предназначенной лишь для того чтобы услаждать будущего мужа. В молодости Амира постоянно слышала упреки в свой адрес в том, что она «слишком берберка». Но принцессе претила покорность арабских женщин. Она требовала, чтобы ей дали меч, с которым она будет сражаться, как легендарная берберийская царица Дахия эль-Кахина[21]. Напрасно вздыхали няньки и воспитательницы. Им не удалось обуздать характер маленькой принцессы. Правда, со временем Амира научилась скрывать дерзкий нрав под показным спокойствием. Но те, кто знали её достаточно хорошо, прекрасно осознавали, что это лишь видимость и лучше не попадать принцессе под горячую руку. Большого труда стоило отцу подыскать Амире мужа. В пятнадцать лет её выдали замуж за правителя соседнего оазиса. Брак, будучи выгодным семьям с политической точки зрения, принес Амире много разочарований. Хоть она и родила троих детей, принцесса никогда не любила мужа. – Он не умел даже читать! – возмущенно восклицала она. – Вся его жизнь состояла из битв и военных походов. Но отец Амиры, Мухаммад аш-Шериф, видя, как шатается трон под династией Саадитов, понимал, что возродить величие Марокко можно, только объединив разрозненные племена. Отстояв независимость небольшого оазиса Тафилалет на юге Марокко, он стал всех своих дочерей выдавать замуж за правителей соседних оазисов, деревень или городов, объединяя таким образом земли семейными узами. Его сын, Мухаммад II ал-Асгар, получив бразды правления из отцовских рук, продолжил объединение земель. – Мой единоутробный брат Мухаммад правил почти тридцать лет, – рассказывала Амира. – Он был хорошим правителем. Он объединял марокканские земли, разрозненные смутой после падения династии Саадитов. Но семь лет назад Мухаммад был свергнут нашим младшим сводным братом Али ар-Рашидом. В этом сражении погибло много достойных воинов, в том числе мой муж и сын. С тех пор Мулай Рашид во главе небольшой армии правил восточным Марокко и пытался расширить свое влияние на другие земли. Пять лет назад он завоевал Фес. После ожесточенной битвы Рашид въехал в город на белоснежном коне, обагренном кровью его врагов. На главной площади, гарцуя на чистокровном жеребце, он вытащил из ножен саблю и, направив её острие в небо, громко крикнул: «Во имя Аллаха – отныне я – ваш султан!». Еще через три года ему покорился Марракеш. Вынужденный бороться против последних Саадитов и против собственных братьев, ставших на сторону покойного Мухаммада II, Рашид практически всё время проводил в битвах. – Хвала Аллаху, мой отец не застал вражды между братьями, – говорила Амира. – Передав бразды правления своему первенцу, он приказал построить этот дворец и дожил здесь остаток своих дней. *** Несомненно, многое роднило двух женщин, хотя они выросли в разных странах и разных культурных традициях, по разные стороны Гибралтара. Смеясь, они рассказывали друг другу истории из детства. Анжелика также часто рассказывала о Франции и её короле Людовике XIV. Принцесса слушала с неподдельным интересом. Она живо интересовалась всем, что было ново для неё. Кроме того, Амира настояла на том, что Анжелике необходимо обучиться арабскому языку. Она всё время твердила о том, что француженке предстоит очень важная роль в политических играх семьи Шерифов и потому она должна свободно общаться с людьми, не понимающими французский. Анжелика была скептически настроена относительно тех надежд, которые возлагала на неё Амира, но рассудила, что знание арабского облегчит её существование во дворце. К тому же, после того как она покинет Айе-Рабию, не исключено, что ей придется путешествовать по Марокко в поисках мужа и тогда знание местного языка окажется, как нельзя кстати. Анжелика принялась за изучение арабского языка с прилежанием достойным хорошей ученицы. Кроме того занятия позволяли скоротать время, которое текло очень медленно. Поначалу Анжелика находила некое очарование в восточной неспешности, но вскоре монотонное течение дней стало удручать молодую женщину. Ей хотелось куда-то бежать, что-то делать, находиться в гуще событий... Однажды во время беседы с Амирой, Анжелика поделилась с ней причиной своего уныния. – А чем бы вы сейчас занимались в своем доме в Париже? – поинтересовалась в ответ принцесса. Улыбнувшись, Анжелика рассказала, что она могла бы направиться в гости к подругам, посетить салон или театр, или на худой конец выехать на конную прогулку. – Дорогая, в моем дворце огромная конюшня! – сказала Амира. – Вы можете выбрать себе любую лошадь и кататься верхом в свое удовольствие. – Но разве на востоке женщинам разрешено ездить верхом? – удивилась Анжелика. – Коран не запрещает этого, – ответила Амира. – Просто мы избираем более удобные способы передвижения. Затем обе женщины, покрыв головы платками, в сопровождении евнуха отправились в конюшни. Дворцовые конюшни представляли собой большое продолговатое здание, в котором содержалось порядка сотни лошадей самых лучших пород, за которыми ухаживали десятки конюхов. Прямо за конюшнями, вплоть до подножия Эр-Риф простиралась большая долина, поросшая мелким кустарником. Для лошадей здесь были оборудованы открытые загоны разных размеров, огороженные деревянными брусами. Амира отправила своего евнуха отыскать главного конюшего, а тем временем обе женщины залюбовались белоснежными кобылой и жеребцом, гуляющими в ближайшем загоне. Обе лошади обладали сухим поджарым телосложением и необыкновенной грацией движений. Они медленно бродили по огороженной площадке, засыпанной песком, изредка вскидывая узкие головы и с негромким фырканьем встряхивая густой гривой. – Чистокровные арабские лошади, – не без гордости отметила Амира. Чуть дальше, в соседнем загоне, паслись четыре лошади андалузской породы с красиво изогнутой шеей и мускулистым телом. В других загонах Анжелика заметила нескольких представителей персидской породы, вороных берберийских и белоснежных иберийских скакунов, но большинство лошадей принадлежало все же к самой древней арабской породе. Наконец, появился главный конюший – мужчина средних лет и крупного телосложения. Он был одет в светлую длинную джеллабу, а вокруг головы повязан синий тюрбан. Он поклонился принцессе, после чего Амира объяснила, что им нужна лошадь для прогулок верхом. Араб окинул пренебрежительным взглядом Анжелику, но всё же не стал перечить. Как и все во дворце, он прекрасно знал, что Анжелика является последним и дорогостоящим приобретением самого Рескатора-эфенди, а также, что она водит дружбу с принцессой Амирой. Невыполнение капризов этой женщины могло стоить головы. Поэтому он, после легкого поклона, удалился, и вскоре один из конюхов подвел к Анжелике, покрытую алой попоной и оседланную, белоснежную андалузскую кобылицу. Восхищаясь красотой и грацией животного, Анжелика все же отметила, что ей не доверили лошадь арабской породы, которая по мнению самих арабов, считалась почти священным животным. Но Анжелика и так чувствовала себя польщённой, ведь андалузская порода была не менее прекрасна. Её выведением занимались берберы на территории покоренного иберийского полуострова до тех пор, пока под напором испанцев не вынуждены были покинуть полуостров. Реконкиста была безжалостна к захватчикам. Но, не пощадив ни одного мусульманина, испанцы все же сохранили некоторое наследие завоевателей. В первую очередь прекрасные дворцы Кордовы, Севильи и Гранады, и породу лошадей, которая теперь считалась самой лучшей в Европе, и каждый принц и монарх считали привилегией содержать в конюшнях этих прекрасных скакунов. Получив в свое распоряжение лошадь, Анжелика столкнулась с небольшим препятствием. Дело в том, что арабы не знали женского седла. Мусульманские женщины, как правило, путешествовали в паланкинах или же верхом на осликах или верблюдах. Но и мужское седло немного отличалось от своего французского собрата – оно было короче и имело высокую заднюю луку, доходящую Анжелике до поясницы. Первое время молодая женщина не могла в полной мере насладиться конной прогулкой, так как неудобное седло постоянно натирало спину и не давало сидеть на лошади прямо. Но вскоре Анжелика привыкла к мужскому седлу и нашла его достаточно удобным, ведь оно позволяло лучше контролировать движения лошади. Кроме того, молодая женщина обнаружила, что марокканский наряд, состоящий из широких шальвар, короткой туники и одетого поверх нее распашного платья, поддерживаемого широким поясом, совершенно не стесняет движений и позволяет женщине с бо́льшим комфортом, нежели платья с корсетом, держаться в седле. Теперь Анжелика без малейшего колебания пускала лошадь в галоп по узким каменистым тропинкам сада или просторным лужайкам. Она проводила в седле все утренние часы с того самого момента, как солнце едва показывалось на горизонте и до тех пор, пока оно не начинало сильно припекать макушку. Тогда она направляла лошадь в тенистую рощу рядом с фонтаном Трех Лун. Там она отпускала кобылу пастись на ближайшей лужайке, а сама садилась под сводами деревьев прямо на землю и наслаждалась звуками журчащей воды. Принцесса рассказывала, что этот фонтан Мухаммад I приказал построить после смерти его любимой жены – матери Амиры – на том самом месте, где когда-то располагалась их любимая беседка. Он приходил сюда и предавался воспоминаниям. Мухаммад аш-Шериф страстно полюбил мать Амиры с того самого момента, как впервые увидел её, собирающей финики в саду далекого Тафилалета, правителем которого он был. Он пытался добиться от её отца разрешения на брак, но гордый бербер отказался выдавать дочь за араба. Тогда Мухаммад просто выкрал девушку из отцовского дома. Он приложил все усилия, чтобы она его полюбила и добился взаимности. – Моя мать всю жизнь сопровождала отца во всех поездках и родила много детей, – рассказывала Амира. – Когда Мухаммад I передал власть старшему сыну, он приказал построить в честь неё самый шикарный дворец, какой только видела земля Марокко. И обязательно на морском побережье, так как моя мать, выросшая в предгорьях Высокого Атласа, всегда мечтала увидеть море. Родители Амиры встретили в этом дворце свою старость и после смерти были похоронены в специально выстроенной усыпальнице возле восточной стены дворца. Они прожили здесь спокойную жизнь в неге и достатке. Дворец, отгороженный от большей части страны горным хребтом, был словно остров, куда не долетали отголоски политической борьбы, сопровождающейся порой кровавыми битвами. Когда-то он вмещал в себя две сотни женщин. Все они были женами и наложницами хозяина дворца. Четыре сотни рабов-садовников ухаживали за садом. Ежедневно они носили воду из высокогорных рек, чтобы поливать растения, растущие фактически среди камней и песка. Но после смерти господина сад и дворец опустели. Часть женщин, тех, кто были ещё молоды и красивы, повторно выдали замуж. Тех, которые родили господину детей, отправили в сераль стареющих жен, а вот остальных ждала участь служанок на кухнях нового султана или его визирей. – Сераль стареющих жен – ужасное место, – говаривала Амира. – Это дворец живых мертвецов. Сама принцесса Амира, став вдовой, избежала участи попасть в отдаленный гарем. Она каким-то образом уговорила Мулая Рашида разрешить ей жить во дворце Айе-Рабия. Она переехала сюда шесть лет назад с немногочисленной прислугой. Находящийся после смерти Мухаммада I без должного присмотра дворец походил на призрак, а некогда цветущий сад – на бесплодную пустыню. Амира мечтала о том, чтобы возродить былую красоту дворца, но её братья не желали даже слушать об этом. У них было полно своих забот и заброшенный дом покойного отца мало их волновал. Но нашелся тот человек, который смог вернуть дворцу и саду прежний вид. Как бы странно это ни звучало, но им оказался Рескатор. Выяснилось, что пират обладает знаниями не только в навигации, но ещё и в мелиорации и геодезии. По его проекту были выстроены специальные водоотводы, по которым вода с горных рек попадала в большие подземные водохранилища, а затем в бесконечные каналы, которые, словно водные артерии, пронизывали весь сад и питали живительной влагой растения. Из этих водохранилищ наполнялись также бесчисленные фонтаны и бассейны. Рескатор распорядился привести сюда самые лучшие сорта плодовых деревьев и цветов. Их высадили в точно таком же порядке, как при жизни Мухаммада I. Прошло всего несколько лет, и сад снова зазеленел у подножия Эр-Риф. За свои труды Рескатор получил право распоряжаться дворцом Айе-Рабия, а в его личное пользование выделили виллу, построенную в западной части дворцового комплекса. С тех пор службы дворца росли и развивались. В бухте появился причал для стоянки кораблей. Были выстроены большие конюшни, и Рескатор позаботился о том, чтобы привести сюда лучших коневодов. Они занялись разведением лошадей, и теперь торговля чистокровными скакунами покрывала бо́льшую часть расходов на содержание такого огромного дома и сада. Кроме того, Рескатор оборудовал во дворце маслобойню. Сад, который пират расширил за пределы крепостной стены, служил бесперебойным поставщиком сырья. Здесь ежегодно выжимали оливковое масло, а также производили эфирные масла из розы, апельсина, мяты, лимона и жасмина. Затем амфоры с бесценной жидкостью отправлялись на базары Марокко, Османской Империи, Греции, Тосканы, Флоренции и Венеции. *** Однажды, вернувшись с прогулки, Анжелика застала в своих покоях Наилю. После инцидента в первое утро по прибытии во дворец, она не видела девушку больше ни разу. Признаться честно, она совсем о ней забыла. Но сегодняшний вечер преподнес Анжелике неприятный сюрприз. – Я слышала, ты любишь кататься на лошадях, – промурлыкала Наиля, как только увидела вошедшую Анжелику. – Странное увлечение для женщины. От тебя, наверное, все время несет лошадиным потом и навозом?! Одалиска наигранно принюхалась к Анжелике и звонко рассмеялась. – Пожелавший тебя мужчина, грешным делом может подумать, что возлежит не с наложницей, а с кобылой. Ха-ха-ха! И снова Наиля залилась переливчатым смехом. Анжелика пропустила мимо ушей обидные высказывания. Она медленно сняла перчатки для верховой езды и вместе с хлыстом положила их на ближайший стол. Затем села на диван и смерила одалиску холодным взглядом. – Наиля, зачем ты пришла? – спросила Анжелика. – Я пришла посмотреть, как тебе живется в твоих шикарных покоях. – Как видишь – неплохо, – ответила Анжелика. Девушка внимательно осмотрела гостиную и остановила взгляд на большой золотой клетке, в которой на жердочке спала маленькая серо-коричневая сова, подаренная Анжелике принцессой Амирой. – Говорят, ты часто проводишь время с принцессой? – спросила одалиска. – И как только можно терпеть нравоучения этой старой карги? Я никогда не могла находиться рядом с ней дольше пяти минут. – Возможно, тебе просто не дано постичь глубину тех знаний, которыми обладает принцесса? Она – очень умная женщина! – Тоска смертная, – сказала Наиля и закатила глаза. – Я не хочу тратить время на нудные беседы пока молода и красива. И что такого нашел Рескатор в тебе и тем более в ней? – Сердце видит раньше глаз. Не так ли говорят арабы? – произнесла Анжелика. Одалиска смерила молодую женщину надменным взглядом. – М-да, должна признать, ты для своих лет выглядишь неплохо, – язвительно произнесла Наиля. – Но ведь тебе больше тридцати, не так ли? В султанском гареме ты уже давно бы оказалась в серале стареющих жен! Анжелика вновь не подала виду, что слова девушки как-то её задели. – Но мы не в султанском гареме, – спокойно возразила она. – И я не понимаю твоих переживаний, Наиля. Если я действительно стара, то тебе нечего меня бояться. – Я не боюсь. Мне просто тебя жаль. Ты приехала сюда, как царица и все это время тебе оказывали почести. Но твое время прошло! Рескатор выбрал меня! Вот, смотри, – Наиля сдернула с плеч шелковый платок и, поддавшись вперед, продемонстрировала Анжелике великолепное золотое колье с рубинами, которое обрамляло её шею. – Это он мне прислал! На востоке мужчины всегда присылают женщине подарок, если хотят провести с ней ночь. Я прямо сейчас отправляюсь к нему в покои. – В таком случае тебе стоит поторопиться, – холодно произнесла Анжелика. – Рескатор будет недоволен, если ты заставишь его ждать. – Да, и правда, – проворковала одалиска, – я уже засиделась у тебя. Она грациозно поднялась с кресла, в котором сидела, и мягкой походкой, плавно покачивая бедрами, удалилась. *** Как всегда перед сном Анжелика сидела за туалетным столиком в своей спальне, на котором были разбросаны всякие мелочи, весьма необходимые для поддержания женской красоты. Обычно в это время одна из служанок-берберок расчесывала волосы госпожи и связывала их лентами, чтобы они не спутались во время сна, но Анжелика жестом отослала девушку прочь и сейчас, как никогда придирчиво, рассматривала свое отражение в зеркале. Слова Наили всё же задели Анжелику, хотя она не признавалась себе в этом, и разбудили в её душе потаённый страх каждой женщины – страх потерять красоту и молодость. Но как бы придирчиво Анжелика не выискивала следы увядания на своем лице, она не нашла ни единой морщинки. Свежий горный воздух, смешанный с морским бризом, безмятежность фруктовых риадов[22] прямо под окнами, родниковая вода, которой она умывалась, и ежедневные посещения бань сделали молодую женщину только красивее. Её кожа, несколько огрубевшая от длительного морского путешествия, под умелыми руками банщиц и массажисток снова приобрела свою мягкость и бархатистость. Под знойным африканским солнцем она, правда, стала немного темнее, но это лишь придало ещё большей выразительности её зеленым глазам. Айур каждый день ополаскивала волосы Анжелики лимонной водой, отчего они посветлели и теперь струились по плечам и спине, словно шелк. А череда многих дней, которые молодая женщина провела в покое и неге гарема, придали её движениям особую плавность и соблазнительность, которая встречалась лишь у искусных одалисок. – Я все ещё красива, – сказала она самой себе, проведя кончиками пальцев по лбу, щекам и скулам. – Конечно, моя госпожа, ты очень красива, – подтвердила Орсина, которая также находилась в спальне и раскладывала одежду Анжелики. Молодая женщина повернулась и остановила на своей служанке внимательный взгляд. – Орсина, скажи, а я смогла бы вновь понравится мужчине, который видел меня в последний раз больше десяти лет назад? – Конечно! Как ты можешь сомневаться, моя госпожа!? – в голосе мавританки звучало неподдельное изумление. – Ведь ты – самая красивая женщина на всем Средиземном море! Ты пленила сердце Рескатора, а ведь до тебя этого никому не удавалось. Анжелика нервно рассмеялась. – Орсина, ты преувеличиваешь. Рескатор совершенно не пленен мной. – И все же это так, моя госпожа, – сказала служанка. – Я видела его глаза, когда он говорил со мной о тебе. – И что же ты увидела в них? – с издевкой спросила Анжелика. – Любовь, – мечтательно улыбнувшись, томным голосом произнесла она. – Любовь?! – переспросила Анжелика. – Орсина, такое чувство, как любовь, кроме прочего, предполагает сострадание и заботу. Рескатор не способен испытывать эти чувства. У него каменное сердце! Анжелика вновь повернулась к зеркалу и схватив с туалетного столика гребень, принялась расчесывать волосы. Орсина, отметив несвойственную для госпожи порывистость, не стала больше спорить и, потупив взгляд, принялась застилать кровать свежим постельным бельем. Затем она взбила перьевую подушку и подошла к Анжелике, чтобы помочь ей надеть ночную сорочку. – Орсина, а почему ты захотела пойти на службу к Рескатору? – спросила Анжелика, уже сидя в постели и неспешно отпивая из чашки успевший полюбиться чай из лепестков суданской розы. – Он ведь несколько лет назад выкупил тебя из рабства, и ты могла и дальше продолжать спокойно жить на Пантеллерии? – Он попросил меня об этом, а я не могла отказать, – ответила служанка. – Ведь эфенди не только подарил свободу мне, но еще спас от каторги на каменоломнях моего отца. – Я почему-то считала, что это ты попросила его принять тебя на корабль?! – удивилась Анжелика. – Нет. Незадолго до отплытия Рескатор-эфенди пришел в нашу деревню и сказал, что тебе, госпожа, нужна служанка. Кроме того, он просил меня стать твоей верной спутницей и помогать в любых делах. – Хм, какая заботливость с его стороны… – задумчиво произнесла Анжелика. – А когда я уеду из этого дворца, ты поедешь со мной или останешься с ним? – Моя госпожа, ты хочешь уехать? Но почему? Ведь Рескатор любит тебя! – Орсина, опять ты за свое! – вспылила Анжелика. – Если он меня любит, как ты говоришь, то почему он призвал в свои покои Наилю, а не меня?! – Госпожа, позволь спросить, как ты узнала об этом? – спросила Орсина. – Мне сказала сама Наиля! – Она тебе соврала, моя госпожа, будь уверена, – твердым тоном произнесла Орсина. – Почему ты так считаешь? – Потому что господин Рескатор, вернувшись во дворец, первым делом посетил бы именно твои покои, моя госпожа! Анжелика с подозрением посмотрела на служанку. В отличие от Орсины она не была уверена в том, что имеет хоть какую-то власть над сердцем Рескатора. По прошествии времени она считала предложение стать его любовницей, было некой игрой со стороны пирата. Вполне возможно, что её отказ сильно ударил по его самолюбию, и не привыкший терпеть неудачи у женщин, Рескатор решил испробовать иную тактику. Она предполагала также и то, что своим поведением лишь подогрела его азарт завоевателя, но получив желаемое, он скорее всего быстро охладеет к ней и купит себе новую очаровательную игрушку. Сделав ещё один глоток из чашки, Анжелика вдруг поняла, что чай имеет сегодня какой-то непривычно горький привкус. – Орсина, что ты добавила в чай? Он горчит! – Госпожа, простите! Это Тадла заваривала. Я сейчас принесу вам свежий! – Нет, не нужно, – сказала Анжелика. – Забери! – Она протянула чашку служанке. – Я хочу спать! – Спокойной ночи, госпожа, – сказала Орсина, забрав чашку из рук Анжелики и, задернув полог, вышла из комнаты. [20] На арабском вежливо-уважительное обращения «моя госпожа». [21] Дахия аль-Кахина – царица берберийского княжества в северной Африке в период арабских завоеваний. Погибла в 703 году во время битвы с арабским войском. Перед смертью завещала своему народу принять ислам, дабы сохранить его от истребления. [22] Риады – дворцовые сады.