Анжелика: Игра с судьбой

Анжелика широко распахнутыми глазами смотрела на лицо мужчины, которое больше не скрывала кожаная маска. Постепенно она узнавала его облик в обрамлении густой черной шевелюры: матовая, как у всех уроженцев Аквитании, кожа, высокий лоб, прямой нос с небольшой горбинкой и две линии шрамов, пересекающие висок и левую щеку, по которым Анжелика в былые времена ласково проводила пальцем. Когда-то это лицо принадлежало её мужу – графу Жоффрею де Пейраку. Теперь же оно приобрело суровое и жесткое выражение, а короткая бородка, обрамляющая чувственные губы, сделала его похожим на сарацина. Это был её муж и одновременно какой-то другой человек. Когда первое потрясение немного прошло, Анжелика поняла, что не знает, чего больше хочет в данный момент: броситься ему на шею или залепить увесистую оплеуху. Ощущение непоправимой катастрофы и в то же время невыразимого счастья, от которого все её существо, то пронизывал холод, то охватывало чудесное тепло, а душа, то наполнялась мраком, то озарялась сияющим светом, овладело ею безраздельно. На неё разом обрушились все чувства. В ней одновременно клокотали любовь, ненависть, счастье, разочарование… – Это же ОН! – ликовало её сердце. Но память с методичной точностью воспроизводила события, произошедшие за последние два месяца. С какой же легкостью он дурачил её всё это время! Как жестоко обманывал! Заставил признаться в том, о чем бы она никогда не рассказала своему мужу! А Кантор! О, Господи, Кантор! Знает ли он, что на той галере был его сын? Ну конечно, теперь знает. Она же обвинила его в смерти ребенка! Анжелика, словно не веря своим глазам, отчаянно замотала головой. «Нет! Это просто кошмарный сон! Этого не может быть… Это невозможно…» Отказываясь признавать то, что произошло, она попятилась назад и, не обратив внимания, что наступила на шлейф платья, оступилась и чуть было не упала. Рескатор, он же Жоффрей де Пейрак, моментально отреагировал и протянул к ней руки, чтобы помочь удержать равновесие. – Нет, – прокричала Анжелика ему в лицо, уворачиваясь от протянутых рук. – Не прикасайтесь ко мне! Вы – чудовище! Реальность происходящего лавиной обрушилась на неё, и теперь она плохо соображала, что делает. Резко выдернув подол платья из-под каблука, отчего тонкая ткань разорвалась с противным треском, Анжелика развернулась и зашагала прочь. Она шла словно лунатик, натыкаясь на мебель, спотыкаясь о ковёр и совершенно не узнавая комнату, в которой провела последние несколько часов. Она не видела перед собой ничего, более того, она не понимала, куда идет и зачем. Она пришла в себя лишь тогда, когда ощутила, как что-то холодное жжет её руки и тело. Этот холод пронизывал её насквозь, тупой болью отдавался в каждой клеточке кожи, но она не могла понять, откуда он исходит. Тогда она подняла голову и, осмотревшись, поняла, что лежит на холодном мраморном полу в какой-то беседке. Серебряный свет луны заливал всё вокруг. Где-то неподалеку слышался шум волн, разбивающихся о подножие скал. Но Анжелика не понимала, как она здесь очутилась. Она плохо помнила, словно это происходило в смутном сне, как она на нетвердых ногах вышла во двор и наткнулась на фонтан. Как долго стояла, держась за его круглую чашу, пока её пальцы, оказавшиеся в холодной воде, не занемели. Как потом она бросилась к высоким подковообразным воротам и пыталась открыть тяжелую створку, а она всё никак не поддавалась. Как затем бежала по галерее, пока не увидела дверь, ведущую в небольшой палисадник, обнесенный стеной и примыкающий к вилле, в середине которого и располагалась круглая беседка. Она, наверное, споткнулась о ступеньку, ведущую к ней, и, упав на холодные плиты, уже не смогла подняться. Вся тяжесть недавнего открытия навалилась на неё с такой силой, что теперь она скорее всего никогда не оправится от потрясения. Силы покинули её. Каждый вдох давался с трудом. Но холодный мрамор, на котором она лежала, немного остудил мятежный разум, и она почувствовала, что уже в состоянии осмыслить то, что произошло. «Как же я сразу не поняла, кто скрывается под маской?!» – первой мыслью пришло ей в голову. Но это было слишком невероятно, чтобы поверить и осознать, будто её муж, галантный рыцарь, превратился в пирата и авантюриста. Наверное, женские мечты и правда глупы. Что она себе вообразила? Что он где-то занимается химическими опытами и с нетерпением ждет, пока она к нему приедет? Анжелика истерически расхохоталась. Личина пирата, нежели почтенного ученого, действительно шла ему гораздо больше. И он не ждал её. Все эти годы он жил своей жизнью, не заботясь о том, как существовали его жена и дети. Лишь много лет спустя, он обременил себя попыткой узнать, что же с ними сталось, но было уже поздно. Слишком поздно. Она сама вылезла из той пропасти, в которую её низвергла его опала. Она сама добилась благосостояния и для себя, и для его детей. Она сама поднялась на вершину, на которой царил король-солнце… А где же был он? Развлекался со своими одалисками?! Кидал к их ногам золото в то время, как она жила в жуткой нищете?! Строил свои дворцы и виллы?! В какое же чудовище он превратился! Он ведь не был таким в Тулузе! Как хорошо Анжелика представляла тот образ, который лелеяла все эти годы. В её мечтах он всегда протягивал к ней руки, шептал ласковые слова… Её мечты – теперь она это ясно понимала – были всего лишь пустыми фантазиями, наивными, как и большинство женских грёз. Но больнее всего было осознавать, что она совсем не знала человека, которого когда-то любила и который был её мужем. А ведь он, напротив, отлично знал, кто скрывается под именем маркизы дю Плесси-Бельер! Он знал и примчался за ней в Кандию! Приехал, бросив все дела, чтобы спасти. Чтобы уберечь от пожизненного заточения в каком-нибудь гареме. Это он, её муж, видел её нагую перед десятком похотливых мужчин, желающих купить новую наложницу для себя или своего господина. Какое унижение! Но он не отказался от неё. Он её спас! И разве не почувствовала она тогда в батистане, что он особенный?! Разве это не он ухаживал за ней, пока она билась в горячке?! Разве не теряла она головы каждый раз в его присутствии?! Из груди Анжелики вырвался жалобный стон. Но как же он мог так низко поступить с ней?! Как он мог столько времени скрывать от неё, кто же прячется под маской Рескатора? Ведь он уже на Пантеллерии получил её записку! Он уже тогда знал от Али Мектуба, что она ищет именно его! Почему же вместо того чтобы открыться, снять маску, он устроил эту гнусную мистификацию? Зачем он предлагал ей стать любовницей Рескатора? О, Господи, как отвратительно! Склонять жену к измене с самим собой же! Анжелика снова застонала, как раненное животное. В этом был весь он! Разве не провернул он с ней однажды подобную шутку? Но на этот раз всё зашло слишком далеко! Нельзя так жестоко играть с чувствами женщины. Хотя тот, кто больше не любит, смотрит на вещи так просто… Да, именно так – «тот, кто больше не любит»… Правда, которой она упорно отказывалась посмотреть в лицо, внезапно пронзила её, словно острый кинжал. Она нашла его, но он её больше не любит! Анжелика в отчаянии стала заламывать пальцы. Ей хотелось разрыдаться, но слезы иссякли, ведь она уже сегодня выплакала всё, что накопилось в душе. Где же ей взять столько слёз, чтобы оплакать свою горькую судьбу?.. Где же взять силы, чтобы подняться, наконец, с этого холодного пола?.. *** Первой мыслью Жоффрея де Пейрака, иначе Рескатора, при виде удаляющейся жены, было броситься вслед за ней. Он даже прошел бесконечно долгих десять или двадцать шагов от стола к резной кедровой двери, выходящей на галерею и внутренний двор, но замер перед полупрозрачной занавеской, так и не покинув пределы кабинета. Там он и увидел её, стоящую посреди двора и судорожно цепляющуюся руками за край фонтана, словно тот был её единственной поддержкой и опорой. Далекая и одновременно близкая. Его жена! Пейрак вдруг ощутил, как болезненно сжалось его сердце. Это ощущение уже не впервые преследовало его, но только сейчас он понял причину. Оно болело из-за неё! Каждый раз только из-за неё! Он вспомнил, как впервые ощутил эту странную, ни на что не похожую боль. Это было на палубе «Морского Орла» много недель назад. Он только что закончил переговоры с представителями венецианских банкиров – это была уже далеко не первая встреча, но впервые переговоры увенчались успехом. Гордые венецианцы, не терпящие пиратов долго не хотели иметь с ним никаких дел, ведь он, рожденный в семье прославленных графов тулузских, не мог пользоваться своим титулом с тех пор, как был осужден и должен был умереть в жутких мучениях на костре. Чудом спасшийся от печальной участи, он вот уже много лет был известен под именем Рескатора. Слава о нем шла далеко впереди него самого, и он понимал, чтобы заключить сделку с семействами банкиров, ему придется задействовать всё своё красноречие и дар убеждения. Прошло больше года, прежде чем венецианцы согласились встретиться с Рескатором. После, было ещё много встреч и сложных переговоров. Пейрак добивался того, чтобы в банках Венеции часть займов выдавалась живыми деньгами, вместо векселей. Он готов был обеспечивать эти займы серебром. Своим серебром! Для него, отверженного родной страной, это был шанс обрести власть и влияние не только в водах Леванта, но и на европейском континенте. Он знал, что рано или поздно венецианцы пойдут на его условия, а они были очень выгодны для обеих сторон. Венецианская Республика, контролирующая некогда всю торговлю на Средиземном море, уже давно растеряла своё влияние: Ост-Индская компания вытеснила её практически отовсюду, вдобавок они проиграли туркам двадцатичетырехлетнюю войну и вынуждены были оставить остров Крит. Всё это болезненно сказывалось на финансовом благополучии Венеции и Пейрак знал, что они примут его серебро. Единственным камнем преткновения оставалось то, что банкиры не хотели иметь дело с пиратами. Пейраку пришлось изрядно постараться, доказывая им, что он не ведет пиратской деятельности, ведь он никогда не нападал на другие корабли или прибрежные поселения с целью наживы. Также никогда не занимался он и работорговлей. И вот, настал тот день, когда возле острова Мальта, он принимал на борту корабля посланников от видных семейств банкиров Венеции. Встреча оказалась неожиданной, так как Пейрак в это время должен был направляться в Константинополь, а венецианцы держали путь на Киферу, а затем на Милос с намерением дожидаться Рескатора там. К их счастью им не пришлось долго ждать. Они заметили «Морского Орла», когда он пересекал Ионическое море и проследовали за ним на Мальту. Именно там, в укромной бухте, в которой пришвартовалась шебека, подальше от любопытных глаз, посланники передали, что бывшего графа де Пейрака готовы принять в Венеции для проведения финальных переговоров уже с самими владельцами банков. Несомненно, это был колоссальный шаг вперед! Почти весь день они обсуждали детали его приезда и вот, проводив посланников в шлюпку, которая доставит их на венецианскую галеру, которую предусмотрительно пришвартовали в нескольких милях от бухты, он, переполненный радостью, отдал приказ созвать своих ближайших помощников в кают-компании, чтобы отметить событие хорошим вином. Он вышел из каюты на нижней палубе, которую занимал после того, как уступил свой салон Анжелике и, поднявшись на палубу, хотел послать кого-то из матросов на «Голдсборо», чтобы позвать его капитана, как вдруг увидел её! Она стояла на палубе рядом с мэтром Савари и что-то говорила ему. В лучах закатного солнца её распущенные волосы светились, словно золотое покрывало. Рядом с маленьким щуплым старичком она выглядела ещё более женственной. Женщина, красота которой с возрастом стала лишь ярче и изысканнее! Всё в ней завораживало с первого взгляда. Прямая осанка, движение плеч, точеных, крепких и в то же время поражающих нежностью и чистотой линий, изящный взмах тонкой кисти, совершенный профиль и стан... Она вдруг отвернулась от старика. Он, наверное, сказал что-то, что ей не понравилось, но сколько же величия и грации было в этом, казалось бы, обычном движении! Пейрак, привередливый эстет, привыкший рассматривать и оценивать женскую красоту по всем статьям, замер, любуясь своей женой. Он был ею ослеплен. Прежде линии её плечей и спины не были так безупречны. Когда он на ней женился, ей было всего семнадцать лет, и она ещё только избавлялась от отроческой худобы и хрупкости. Теперь он вспоминал, как лаская её юное, едва сформировавшееся тело, иногда думал о том, как прекрасна станет Анжелика, когда вполне расцветет под воздействием прожитых лет, материнства и всеобщего почитания. Но не он, а другие помогли ей расцвести и достичь нынешнего совершенства… С тех пор, как Пейрак увидел Анжелику в аукционном зале Кандии, он с каждым разом находил её всё более красивой. Прекрасный облик обнаженной богини, словно вихрь ворвался в его устаканившуюся жизнь и с тех пор не отпускал ни на миг. Эта женщина, которую он прогнал, как ему казалось, из своего сердца, узнав о её браке с известным красавцем и распутником маркизом дю Плесси-Белльером, снова пленила его душу с первого взгляда, когда он увидел её сквозь дым благовоний в кандийском батистане. И потом, уже на корабле, смотря на неё, лежащую в его большой кровати, он думал, что такое прекрасное тело должно содрогаться в любовном экстазе, а не от лихорадки. Её фигура неодолимо вызывала в памяти статуи античных богинь любви, стоящих кое-где на средиземноморских островах. Сколько раз он любовался ими, говоря себе, что в жизни – увы! – такие фигуры встречаются редко. Пейрака вдруг непреодолимо потянуло к ней. Он сдвинулся со своего места и стал приближаться к беседующей паре, пронизанный ошеломляющим чувством, что она стала ещё прекраснее, чем раньше, и что она принадлежит ему. Анжелика повернула голову и увидела его. Вмиг, кровь схлынула с её лица, а глаза расширились от ужаса. Она что-то быстро прошептала Савари и, круто развернувшись, зашагала прочь. Потрясенный её поведением, Пейрак остановился. В чем дело?! Что её в нем так ужаснуло? Его маска? В бытность Рескатором он знавал много женщин, и все они по-разному реагировали на его маску, но никогда прежде он не видел в их глазах панического страха. Он ещё долго смотрел вслед удаляющемуся силуэту Анжелики, борясь с новым для себя щемящим давлением в груди, которое лишало возможности пошевелиться или вздохнуть поглубже. До этой минуты он вполне обосновано считал, что оправился от ран, нанесенных её предательством. Но сердечная рана, как видно, оказалась более глубокой, из тех скверных ран, что снаружи затягиваются слишком быстро, в то время, как ткань внутри гноится или усыхает. Про такие случаи ему рассказывал его друг, Абд-эль-Мешрат, когда лечил его ногу. Арабский врач не давал зияющей ране под коленом закрыться до тех пор, пока все: нервы, мышцы, сухожилия – не срастется с той скоростью, которую определила для человеческого тела природа. Но как бы то ни было, в тот миг он понял, что страдает из-за женщины, которой больше не существует и которая не может возродиться. Жоффрей де Пейрак, уже десять лет ведущий холостяцкий образ жизни, тогда остро ощутил, как ему не хватало его жены – милого болотного эльфа, с такой преданностью и любовью когда-то смотревшей на него. Но как вернуть то время? Как в этой высокомерной гордячке распознать поблекший образ давно минувших дней? Надменность и презрение, читавшиеся в её взгляде и голосе, поразили и больно ранили его. А ведь он был близок к тому, чтобы простить её, забыть все измены и предательства ещё тогда, когда день за днём ухаживал за ней, мечущейся в лихорадке между жизнью и смертью. В тот день, когда горячка отступила, и она спала мирным сном, восстанавливая силы, он ушел, предполагая, что она проспит до позднего вечера, и тогда он вновь придет к ней и будет ожидать её пробуждения, сидя у изголовья. Он предвкушал, как она откроет свои удивительные глаза, затем её блуждающий взгляд остановится на его лице… Она узнает его и улыбнется… Но Анжелика, в который раз разрушила все его планы. И за это он злился на неё. Также злился он на неё, хоть тогда вряд ли мог признаться себе в этом, за то, что она была его единственной слабостью, единственной женщиной, которая заставила его страдать. Узнав от мэтра Савари, что она собирается снова сбежать, он пришел в ярость. Тогда, Пейрак отменил празднество, приказал немедленно поднять якорь и выйти в открытое море, а к её каюте приставить двух мавров, чтобы следили за ней и днём, и ночью! *** Жоффрей де Пейрак отрешился от своих воспоминаний. Он вновь посмотрел во внутренний двор виллы в надежде увидеть её силуэт возле фонтана, но она исчезла. Тогда он, отдернув занавеску, стремительно вышел во двор и осмотрелся – Анжелики нигде не было. Где же она? Он тут же бросился к воротам. Закрыты! Слава Богу! Значит, она где-то здесь. Но где же? Лихорадочно осматриваясь по сторонам, Пейрак вернулся в дом и стал прислушиваться к звукам. Но вокруг была только тишина. Гнетущая тишина, свинцовой тяжестью окутавшая виллу, точно такая же, как и перед той страшной бурей. Мог ли он знать тогда, уходя от берегов Мальты, что через несколько дней переживет самые мучительные и самые удивительные мгновения в своей жизни?! Пейрак планировал держать путь на Капраю, зайдя предварительно на Пантеллерию, чтобы пополнить запасы пресной воды. С того момента, как они подняли якорь, он всё время украдкой следил за Анжеликой. Несмотря на его злость по отношению к ней, теперь он начал ловить себя на мысли, что ему нравится её присутствие на корабле. Даже молчаливая и подавленная, она привнесла в его существование какой-то новый вкус. Каждый день, поднимаясь на палубу или стоя на капитанском мостике, он постоянно искал её взглядом, а не найдя, с трудом сдерживался, чтобы не отправиться в её каюту и не убедиться, что она здесь, рядом, безумно прекрасная и невероятно загадочная. Но как не пытался, он не мог понять причину её уныния и плохого настроения. Мысли о ней и ощущение, что она сейчас находится на корабле, настолько захватили его, что он даже не заметил, как завел шебеку прямо в шторм. Но буря, которая чуть не погубила их, подарила ему невыразимо прекрасный момент, когда она протянула руку к его маске. Он так и не понял, хотела ли она, чтобы он её снял или нет, но в тот миг всё его естество было охвачено ощущением восторга. Высадившись на остров Пантеллерия, Пейрак понял, что больше не может отрешиться от неё. Отныне она полностью завладела его помыслами, и никаким напряжением воли он не мог избавиться от этого наваждения - мыслей об Анжелике. Он презирал себя за это чувство, потому что никогда ранее не допускал, чтобы женщина захватила его ум целиком, ведь долг капитана и лидера обязывал его всегда сохранять трезвый разум и в своих действиях руководствоваться исключительно сухим расчетом. Прежде он всегда умел вовремя освободиться из-под власти чувств, считая, что с его стороны было бы слабостью позволить любви занять главенствующее место в жизни, в ущерб его свободе и его трудам. Неужели ему придется признать, что Анжелика одним только присутствием на корабле околдовала его? Но мысли о ней не отпускали. Стоило ему закрыть глаза, как он снова видел её, обнаженную в аукционном зале, или вспоминал, как в бреду лихорадки она шептала его имя. Это сводило его с ума! Тогда он понял, что должен положить конец нелепой двусмысленной ситуации. Он должен испытать её, разгадать тайные помыслы и чаяния, разобраться, наконец, зачем Анжелика отправилась на Средиземное море. Увериться в ней или окончательно разочароваться! Ведь он, с некоторых пор ведущий образ жизни авантюриста, не мог впустить в неё ветреную, никчемную женщину. Он, Рескатор, так хорошо знающий всех членов своей команды, должен был быть полностью уверен и в ней. Особенно в ней! И вот на Пантеллерии ему выпал такой случай. К тому времени он уже знал кое-какие подробности, связанные с её странным путешествием. Кроме прочего, он узнал также, что с того момента, как она несколько месяцев назад села на королевскую галеру в Марселе, по её следам шел высокопоставленный полицейский. Но разрозненные сведения, которыми он обладал, никак не увязывались в единую стройную картину. Наконец, когда он уже потерял всякую надежду докопаться до истины, Пейрак получил записку от некоего господина с просьбой о встрече с намерением выкупить из рабства маркизу дю Плесси-Бельер. Это был тот самый шанс, которого он ждал и которым не мог не воспользоваться, несмотря на весь риск. Он понимал, что предоставляя ей свободу и возможность уехать, не раскрыв тайны, он совершает большую ошибку, о которой будет сожалеть потом всю оставшуюся жизнь. Но поступить иначе он не мог. Он понимал также и то, что чем больше риск, тем сильнее обнажаются чувства и потаенные чаяния. В подобных ситуациях на поверхность выносит всё то, что обычно люди усердно скрывают. Сколько же потрясающих открытий ожидало его в тот день! Образ легкомысленной особы, который он нарисовал в своем воображении, вмиг разлетелся на мелкие осколки и перед ним предстала цельная натура женщины, пережившей в жизни немало трудностей, но при этом сохранившей душевную чистоту. Теперь он также понял причину её страха: она считала, что стала пленницей ужасного человека, виновного в смерти её сына. Но еще большим откровением для Жоффрея де Пейрака стала мысль, что Анжелика, безрассудно бросившись на его поиски, совершенно не сознавала, что с момента их последней встречи прошло более десяти лет! В своей женской наивности она не задумывалась о том, как опала отразилась на нём и как он прожил эти годы. Похоже, она считала, что жестокие испытания, выпавшие им обоим, не оставили следа в их душах, не наполнили сердца горечью и сожалениями. Пейрак метался между желанием открыться ей в тот же миг, когда она с замиранием сердца рассказывала ему, что ищет своего мужа, и разочарованием от мысли, что она жаждет обрести Великого Лангедокского Хромого, графа Тулузского, которого больше не существует. Он перестал им быть в тот самый момент, когда очнулся зимней ночью в лодке, чудом избежавший смерти на костре. Личность Рескатора родилась гораздо позже, но именно к нему - пирату и морскому авантюристу, Анжелика испытывала презрение и ненависть. С первой встречи она выстроила между ними непробиваемую стену отчуждения. Он чувствовал, что его персона вызывала у неё интерес, но в тоже время она так неистово сражалась с желанием разглядеть истину, что это будило в нём гнев. Он понимал, что оказался загнан в угол. Он не мог дать ей то, чего она хотела, а именно возвращения в некогда прекрасное время, когда он был властителем Тулузы и ничто не омрачало их любви. Не мог и открыться ей, понимая, что рискует потерять её навсегда, ведь предубеждение против Рескатора было так велико, что она отказывалась воспринимать очевидное, отмахивалась от всех намеков. Абсурднее всего было то, что Пейрак испытывал неистовую ревность к самому себе десятилетней давности! Именно в таком мятежном состоянии духа он и отправился в Алжир. У него действительно накопилось несколько дел, которые необходимо было решить вместе с Мохаммедом Раки, так что говоря Анжелике о том, что он уже давно намеревался навестить друга, он ничуть не лукавил. Но смятение, в котором он тогда пребывал, помешало ему тщательно продумать и организовать этот визит, о чем он уже не раз пожалел и неустанно себя корил. Поднимаясь вверх по узким улочкам ночного города, Пейрак не заметил подозрительных людей, бродящих подле дома Раки, не заметил так же, как и за ним самим на протяжении нескольких кварталов следовали два вооруженных человека. Лишь оказавшись в доме Раки, он понял, что сам пришел в расставленную для него ловушку. Меццо Морте, его давний и заклятый враг, каким-то образом узнал, что Мохаммед Раки работает на него и является его поверенным лицом. Он устроил слежку и даже подослал в дом Раки шпиона в качестве слуги, надеясь выведать сведения о Рескаторе и его деятельности, которые могли бы его сокрушить. В частности, Меццо Морте интересовало, где находятся серебряные рудники, где чеканятся монеты и каким образом они потом доставляются на побережье. И тут сам Рескатор, одурманенный мыслями о женщине, собственной персоной явился к ним! В тот момент Пейрак был готов проклясть всё на свете! Из-за своих терзаний так подставить людей, преданных ему, да и на самого себя навлечь серьезные неприятности! Тогда Жоффрей понял, что нужно покончить с этим маскарадом, как можно быстрее. Он решил, что сразу по возвращении на корабль, он откроется Анжелике. *** Жоффрей де Пейрак остановился посреди гостиной и медленно обвел взглядом помещение. В комнате царил полумрак из-за того, что масло в большинстве ламп выгорело и лишь в нескольких ещё тлел огонек. В густых тенях, отбрасываемых мебелью, он пытался уловить очертания женского силуэта. Пейрак понимал, что Анжелика должна быть где-то здесь, но то, что он не мог её отыскать, беспокоило его всё сильнее. Постояв так некоторое время, он вернулся в кабинет. Но и там её тоже не оказалось. Тогда, схватив со стола масляный светильник, он принялся обходить первый этаж виллы. С каждой новой комнатой, куда он заходил и в которой надеялся найти Анжелику и не находил, тревога в его душе росла всё больше и больше. Он видел, в каком потрясённом состоянии она была, когда он снял маску, и теперь опасался, чтобы она не натворила какой-нибудь глупости. Ему не стоило отпускать её! Нужно было удержать жену любой ценой и оградить от самой себя и необдуманных поступков. Следовало сразу снять маску, как он и планировал, и не позволять разговорам увести его от намеченной цели и превратить всё в абсурд! Ведь она улыбалась ему, кокетничала и даже ревновала! О, сколько же удовольствия ему принесла мысль о том, что она ревнует. Это означало, что Рескатор ей не безразличен, что она готова принять его в новом обличье. Во время своего пути из Алжира в Марокко он всё время думал о том, как Анжелика воспримет его разоблачение. В Алжире ему пришлось несколько дней провести в доме торговца лошадьми, с которым он был давно знаком и который был обязан де Пейраку освобождением с галерной каторги, потому что, как только Меццо Морте узнал, что Рескатор не поднялся на корабль, а остался в городе, он велел своим людям обыскать его вплоть до последнего камня. Морте, естественно, не хотел упускать такой удачный случай, когда добыча сама пришла к нему в руки. К тому времени он уже отчаялся найти сбежавшую из Кандии зеленоглазую рабыню и постепенно отзывал своих раисов обратно в Алжир. Теперь все верные ему люди были созваны и брошены на поиски его главного врага. Приходили они и в дом Саида. Но торговец сумел ловко укрыть своего благодетеля и Рескатор, никем не замеченный, покинул Алжир на закате пятого дня. Еще через пять дней он въехал в город Блида, где его уже ожидала весточка от Язона, которую тот отправил с матросом из команды. В ней сообщалось, что Язон принял решение отвезти зеленоглазую наложницу господина в Айе-Рабию, а сам он уже на пути в Константинополь, где собирается завершить все намеченные сделки, а также отправить на верфь шебеку для замены временных мачт на полноценные. Там же узнал Пейрак и о смерти своего друга – Мохаммеда Раки. Когда Жоффрей в ту роковую ночь понял, что не может добраться до шлюпки и что ему придется остаться в Алжире, он не беспокоился за него. Он знал, что Раки на шебеке будет в полной безопасности. Не опасался он и того, что алжирец сможет выдать его секрет Анжелике. Он познакомился с Мохаммедом в Судане, куда отправился по просьбе своего покровителя Османа Ферраджи для разработки золотоносных рудников. Пейрак никогда не рассказывал слуге о том, какое имя носил во Франции, да и о своей прежней жизни тоже. Из всех примет, по которым Анжелика разыскивала его, Раки мог упомянуть только шрамы на лице, но этого было слишком мало, чтобы удостовериться в том, что Джафар аль Хальдун, как его нарекли в Магрибе и которому служил Мохаммед Раки, некогда звался Жоффрей де Пейрак. Смерть Мохаммеда потрясла его до глубины души. Перебирая в памяти события той трагической ночи, он неизменно приходил к выводу, что ему следовало позаботиться о безопасности друга гораздо раньше и не пускать всё на самотек. Также понял он и то, что его враги сплотились против него, как никогда раньше. Если все прежние нападки Меццо Морте походили на укусы назойливой мухи, то теперь его удары стали всё более ощутимы и последовательны. Беспокоило Пейрака и то, что итальянский ренегат знал что-то про Анжелику. Похоже, он догадался, как она дорога Рескатору, и теперь пытался нанести удар через неё. Страх за Анжелику, за то что его враги не оставят попыток использовать её против него, заставлял Пейрака всё время подгонять лошадей. Ему не терпелось, как можно скорее, удостовериться в том, что с ней всё в порядке, что ей не угрожает никакая опасность. Он с самого начала предполагал, что Язон захочет высадить её с корабля и отвезет в ближайший дворец, но уверенность в том, что он именно так и поступил, окрылила его. На протяжении всего пути он останавливался лишь на пару часов, давая лошадям отдых, и снова взлетал в седло, стремясь, как можно быстрее, прибыть в Айе-Рабию. Опасался он также и того, что Анжелика с её нравом захочет сбежать из дворца. А зная характер главного евнуха Аксима-эффенди, он предвидел, что её попытка к бегству будет пресечена, но за ней неминуемо последует наказание. Прожив много лет в мусульманских землях, Пейрак достаточно насмотрелся на то, как здесь обращаются с женщинами. Сам он категорически не признавал подобных методов, но изменить давние обычаи он был не в силах. Наконец, оказавшись во дворце, с каким удивлением он узнал, что Анжелика даже и не замышляла побега. Она прекрасно проводила время, коротая его конными прогулками, изучением арабского языка и даже завела дружбу с принцессой Амирой. Такое поведение и радостная встреча в конюшне вселили в него надежду на скорое воссоединение с любимой женщиной. Сегодняшний вечер почти утвердил его в этой мысли. Они увлеченно беседовали, и Пейрак уже предвкушал, как она обрадуется, узнав, кто скрывается под маской Рескатора. И ведь буквально час назад он держал её трепещущую и отзывчивую в своих руках, а она горячо отвечала на его поцелуй. Для него это могло означать только одно - теперь он мог ей открыться без страха быть отвергнутым! Но что-то произошло с ней. Она отстранилась. Он почувствовал, как стена отчуждения вновь вырастает между ними. Анжелика снова отдалялась от него, погружаясь в свои наивные мечты, где ему не было места. Тогда, с неимоверной болью в сердце он понял, что должен её отпустить. Глупо пытаться достучаться до того, кто не хочет видеть истины. До того, кто пытается в воспоминаниях укрыться от боли и разочарований несовершенного мира. *** Пейрак снова вышел во двор виллы. Теперь тревога за Анжелику овладела им безраздельно. Её исчезновение вдруг показалось ему худшим из всего, что могло бы с ним произойти. Сердце стало бешено колотиться в груди, а всё его естество наполнилось противным и непривычным для него чувством страха. Он стал судорожно оглядываться по сторонам. «Где же ты? Анжелика!» Наконец, он обратил внимание на распахнутую дверь, ведущую со двора виллы в небольшой садик. Пейрак подошел к ней и прислушался. Где-то совсем близко шумело Средиземное море, а в кронах деревьев коротко посвистывала сова-сплюшка. Но вот до него донесся слабый стон, который исходил, как ему показалось, из беседки. Пейрак переступил порог и, спустившись по ступенькам, пошел по вымощенной гравием тропинке, ведущей в глубь палисадника. Ясный свет луны струился с неба, превратив пальмы и кипарисы в темных могучих стражей, среди которых стояла изящная беседка и, присмотревшись внимательнее, Пейрак различил женскую фигурку, лежащую в ней прямо на плитах пола. «Господи, ну что за ребячество – лежать ночью на холодном мраморе!» Пейрак поспешил к ней. Вбежав в беседку, он увидел, что Анжелика лежала ничком и не шевелилась. Опустившись на одно колено рядом с ней, он дотронулся до её плеча, но она никак не отреагировала на его прикосновение. Он подумал, что она, наверное, лишилась чувств, но, повернув её, увидел, что глаза были открыты. Её отсутствующий взгляд блуждал где-то далеко, не замечая его, а тело было холодно, как лёд. С огромным беспокойством вглядываясь в её застывшее лицо, Пейрак бережно обнял её и, подняв на руки, быстро зашагал обратно в дом. Жоффрей понял, что она сильно замерзла и торопился поскорее принести её в тепло. Когда он поднимал её, Анжелика не сопротивлялась и не отталкивала его, а едва он переступил порог виллы, она вдруг прижалась к нему, и её холодные руки обхватили его шею. Невыразимое блаженство в тот же миг наполнило душу Жоффрея де Пейрака. Как порой мало нужно человеку для счастья и как много, чтобы осознать, в ком оно заключено! «Глупец! И ты был готов отпустить женщину, без которой не можешь прожить и минуты?! Отказаться от неё, вот так просто, без борьбы?! Нет, черт возьми! Однажды ты уже вышел из битвы победителем, завоевав сердце этой упрямой красотки! Неужели тебе сейчас это не под силу?! Как говаривал старина Шаплен, лёгкая победа обесценивает любовь… Что же, отныне мы изменим тактику, мадам де Пейрак!»