Анжелика: Игра с судьбой

Вдохновленный своими мыслями и дразнящей близостью любимой женщины, граф де Пейрак с драгоценной ношей на руках буквально в одно мгновение преодолел путь от порога виллы до кухни. Он опустился вместе с Анжеликой перед круглым очагом, в котором ещё тлели угли и крепче прижал к себе пытаясь согреть теплом своего тела. С того самого момента как Жоффрей принес её в помещение, окружающее тепло столкнулось в яростной битве с холодом в душе Анжелики и мелкая дрожь то и дело заставляла содрогаться её тело. Она не лишилась чувств, но находилась в каком-то странном оцепенении, словно между сном и явью. Её затуманенный взгляд скользил по лицу мужчины с жутким шрамом через левую щеку, но Анжелика не чувствовала страха. Наконец её зеленые глаза встретились с обеспокоенным взглядом де Пейрака и в следующий миг какая-то неодолимая сила потянула их друг к другу. Губы Жоффрея нашли её уста и они слились в безумном вихре поцелуя, в котором не было места нежности или благоговению. Они целовались жадно, неистово, и, словно два странника, много лет блуждавшие в одиночестве, обретали друг друга в жарком соприкосновении губ. Все сомнения, гнев, упреки и вся страсть, что так долго томилась в их сердцах, вырвались на свободу, и их тела, так хорошо познавшие все тонкости «веселой науки», мгновенно откликнулись на старый, как мир, призыв. На интуитивном чувственном уровне они тотчас узнали друг друга и устремились в безумный любовный водоворот, сметавший на своем пути все ростки сомнений или благоразумия. Он пытался объять её всю, поглотить потоком бешеной страсти, передать ей силу своей любви и неутоленного желания. Она же, истощенная и измученная, приникала к нему, как к спасительному роднику, неиссякаемому источнику жизни и света, способному вернуть желание жить и способность любить. Она, то судорожно цеплялась за его плечи, то дерзко погружала руки в пышные волосы мужа. Его горячность зажигала в ней самой бурлящий огненный поток, который разливаясь по всему телу, прогонял холод, заполнял её до конца, без остатка. Их тела, сплетенные в древнем языческом обряде любви, не искали нежных ласк. Это был яростный бой двух умелых противников, исступленный порыв, взрыв страсти, в котором смешалось всё: неутоленное желание и страхи, воспоминание о былом и гнев, воскресшая любовь и затаенная обида. Их слияние отдавало легкой горечью невысказанных секретов, в котором они, словно, пытались о многом рассказать друг другу, ведь вряд ли можно было выразить словами все тайны, выстраданные ими за период долгой разлуки. Любовь пьянила их и не отпускала. Весь мир перестал существовать, остались только эта ночь и всепоглощающая страсть. И всё же эта необузданная любовная схватка была не из тех, что разрушают или опустошают душу, а из тех, что оставляют после себя истощение, утомление, но также умиротворение и безмятежность. Достигнув своего апогея, буря стихла и выплеснула их, уставших и обессиленных на берег. Дом по-прежнему безмолвствовал и только их шумное дыхание нарушало его покой. Он продолжал обнимать её, а она молчала, уткнувшись лицом в его грудь. Её счастье было здесь. Оно сосредоточилось в облике зрелого мужчины с отметинами на лице, в его сильных руках, не дающих мраку и отчаянию поглотить её целиком, в приятном запахе табака, исходящем от его одежды. Он был здесь, рядом. Живой и сильный. Она чувствовала его горячее дыхание, слышала как в груди бьется его сердце. Анжелика всё ещё немного дрожала, но эта дрожь уже была иного толка. Холод ушел. Мрак неистово цеплялся за осколки её души, борясь со счастьем, которое исподволь разливалось по венам, но в этом сражении ему не дано было победить. Благодатное тепло плескалось теперь в её теле, даря почти забытое ощущение полноты жизни. Аккуратно, словно боясь спугнуть такое ещё зыбкое ощущение счастья, она приподняла голову и посмотрела на мужа. Сколько же лет она ждала его! Искала в потемках и не находила… Жоффрей де Пейрак, казалось, тоже пребывал в сладком забытье от нахлынувших чувств, но ощутив робкое движение жены, отрешился от грез и его страстный горящий взгляд остановился на перламутровом лице Анжелики. В неярком свете луны, проникающем сквозь окна, он любовался её еле заметной чувственной улыбкой и влажным сиянием глаз. Он склонился к ней и снова завладел её губами, но теперь поцелуй был нежным и чувственным. Жоффрей своими устами приоткрыл её губы, его горячее дыхание опалило её и, закрыв глаза, Анжелика растворилась в этой бесконечной ласке. Затем он стал покрывать нежными и быстрыми поцелуями её лицо, а когда его губы коснулись шеи, Анжелика выгнулась ему навстречу и с её приоткрытых уст слетел низкий гортанный стон наслаждения. Жоффрей глухо рассмеялся, явно удовлетворенный реакцией Анжелики. — Именно так нам следовало начать, когда вы пришли в себя возле берегов Мальты, — негромко проговорил он, продолжая покрывать поцелуями её шею. — Спорить с женщиной бесполезно… только зря теряешь драгоценное время, которое можно было бы использовать куда лучше… не правда ли, мадам де Пейрак? Надломленный колючий голос прозвучал прямо возле её уха и Анжелика невольно отпрянула. Она до сих пор не могла до конца осознать, что Рескатор и Жоффрей де Пейрак — это один человек. Её разум по-прежнему отделял одного от другого. Рассматривая израненное лицо этого мужчины, она неизменно видела перед собой мужа, но хриплый голос Рескатора, к которому, как она думала, успела привыкнуть, теперь казался ей ещё более ужасным. Нет, никогда она не сможет соединить воедино облик Жоффрея, его лицо фавна, с этим глухим, рокочущим голосом! «Я надорвал горло, взывая к Аллаху в его райских кущах… Он внял моему зову и дал мне то, что я у него просил, — жизнь» — вспомнились его слова в кандийском батистане. Анжелика высвободилась из его объятий и оправив смятое платье, отошла вглубь помещения. Она тяжело опустилась на деревянную лавку, протянувшуюся вдоль одной из стен кухни. Её взгляд в смятении блуждал по тускло поблескивающей в полутьме посуде из красной меди и глазурованной глины, стоявшей на полках и в шкафах, по столам, деревянным бочкам с водой, и, наконец, остановился на круглом открытом очаге в центре комнаты. В нем внезапно вспыхнул огонь, осветив всё помещение и фигуру высокого мужчины. Поставив кочергу рядом с печью, он затем подошел к небольшому шкафчику из кедрового дерева. Со спины это был всё также её знакомец Рескатор, но вот он приблизился к ней, и в колеблющемся свете пламени неумолимый рок опять явил взору лицо графа Жоффрея де Пейрака. Он протянул ей бокал, наполненный золотистой жидкостью. — Выпейте! — прозвучал хриплый голос, заставивший её вздрогнуть. — Это мальвазия из Лаконии. Вино не крепкое и идеально подходит для того, чтобы восстановить силы и ясность ума. Анжелика приняла бокал из его рук и залпом осушила. — Значит, это был не сон?! — ошеломленно произнесла она, как бы самой себе. — Бог мой! Я помню как, во время лихорадки вы склонялись надо мной! Я видела ваше лицо! Я его узнала! Но, очнувшись, не смогла распознать один образ в другом… — Да, моя дорогая — реальность жестока, — сказал Жоффрей де Пейрак. — Но она ещё более жестока с теми, кто, сломя голову, мчится за миражами! Анжелика подняла взгляд на мужа. Он стоял перед ней, скрестив руки на груди и, немного склонив голову, внимательно вглядывался в её бледное лицо. — Признаюсь, я рад, что этот фарс, наконец, разрешился, — сказал он. — И я признателен вам, что вы все-таки смогли увидеть всё в истинном свете. Жоффрей улыбнулся и на его смуглом лице блеснули белые, великолепные зубы. Это и в самом деле была улыбка графа де Пейрака, последнего из трубадуров. Но Анжелика была слишком измучена безумным водоворотом событий сегодняшней ночи, чтобы размышлять над словами или сдерживать эмоции. — Уж не хотите ли вы упрекнуть меня в том, что я слишком долго разгадывала вашу тайну? — резко произнесла она. — Если так, то вы искусно прятались за вашей новой личиной! Ваш голос изменился, вы больше не хромаете… Она запнулась на полуслове. Анжелика вдруг отчетливо вспомнила слова принцессы Амиры: «Его доставили в Фес полуживого в паланкине…». Да и сама она разве не видела его, измученного пытками на паперти Собора Парижской Богоматери? Его, несправедливо осужденного на ужасную смерть, в котором еле теплилась жизнь, в рубище, с веревкой на шее… Он не мог даже стоять, священнику и палачу приходилось поддерживать его… Затем отец Антуан говорил, что придя к нему за помощью уже после мнимой казни, Жоффрей де Пейрак был истощен до предела. Каким-то чудом он добрался до Феса и несколько лет, по словам Амиры, не покидал медресе, где его лечили от ран. И вот сейчас перед собой она видит сильного и здорового мужчину, полного жизненных сил и энергии! Сколько же труда и мужества пришлось ему положить на алтарь вызволения из мира мертвых?! И имела ли она право порицать его? Ведь не их вина в том, что они оказались разлучены! В смятении Анжелика потупила взгляд. — Вы бы, наверное, предпочли, чтобы я не воспользовался выпавшим мне шансом на излечение от недуга, который омрачал бо́льшую часть моей жизни? — спросил он. — Тогда я бы вас сразу узнала, — тихо сказала она. Пейрак усмехнулся. — Да уж, кто, как не любящая супруга, порадуется за тебя?! — с иронией подметил он. Анжелика невольно скривилась. Она уже больше не могла выносить этот чужой хриплый голос, а его насмешка больно ранила и без того встревоженное сердце. Совершенно утратив самоконтроль, она вскочила со скамьи с намерением уйти, но Пейрак преградил ей путь. — Прошу вас, не уходите! — сказал он. — По крайней мере до тех пор, пока мы не поговорим. — Мессир де Пейрак, если вы вообразили, будто то, что произошло сейчас между нами, в раз искупит ваше десятилетнее отсутствие, ваш чудовищный маскарад и все страдания, что выпали мне по вашей милости, то вы глубоко ошибаетесь! — заявила Анжелика. Но он не отреагировал на её гневную тираду. — Анжелика, душа моя, — мягко произнес он, обняв её за талию. — Давайте поговорим спокойно. За сегодняшнюю ночь мы уже успели измерить все грани эмоций и чувств, которые вообще подвластны человеку. Если так будет продолжаться и дальше, то мы зайдем очень далеко. Это не кончится добром ни для вас, ни для меня. Его вкрадчивый тон подействовал на Анжелику и она замерла в его объятиях. — Неужели вы думаете, что есть шанс всё исправить? — спросила она. — Я думаю, что мы просто обязаны объясниться! Это гораздо лучше нежели разбежаться по разным углам и не использовать хотя бы малейшую возможность на воссоединение. Анжелика обескураженно посмотрела на него. — Мы допустили много ошибок, любовь моя, — негромко сказал он, — и я не могу позволить вам уйти с обидой в сердце! Его ласковый и горящий взгляд не отпускал и Анжелика почувствовала, как снова теряет волю. Ей всегда было тяжело противиться этому взору, откуда бы он не исходил: с некогда так сильно любимого лица или сквозь прорези маски. Теперь, обретенный вновь, его взгляд сводил с ума ещё больше. Она безропотно позволила усадить себя обратно на скамью. Жоффрей де Пейрак сел рядом и почувствовав, что она дрожит, снял кафтан и, набросив ей на плечи, привлек к себе. — Вы дрожите! — сказал он. Его объятия, его близость и горячие руки, прикасающиеся к её плечам, пробуждали в Анжелике невероятные чувства. Она даже на короткий миг поддалась слабости и склонила голову на плечо графа, но поняв, что рискует таким образом слишком легко простить его, немного отстранилась. Жоффрей уловил эту перемену, но не стал настаивать. Он поднес руку к её лицу и приподняв за подбородок, заставил посмотреть в глаза. — Анжелика, скажите, почему вы сегодня убежали? — спросил он. — Ведь вы сами догадались, кто скрывается за маской Рескатора. Почему это открытие вызвало такой шок, хотя, казалось, должно было, наоборот, обрадовать вас?! Анжелика опешила от его вопроса. — Вы спрашиваете — почему? Узнать, что человек, которого я ищу, уже много недель находится рядом… Губы Жоффрея тронула грустная улыбка. — Неужели у вас ни разу до сегодняшнего вечера не возникало подозрений на мой счет? — У меня были какие-то смутные догадки, но как я могла предположить, что… — она запнулась и с тревогой посмотрела на мужа. — Что тулузский сеньор превратится в пирата?! — закончил за неё фразу де Пейрак. — Но что вас так удивляет? Еще в молодости я много путешествовал, выучился морскому ремеслу и, оказавшись на берегах Средиземного моря, вынужденно вспомнил старые навыки. — Я не знала о ваших навигационных талантах, — смущенно сказала Анжелика. — Да, моя дорогая, — со вздохом проговорил он, — мы слишком мало времени провели вместе и слишком долго были в разлуке. Я думал, что раз я всё потерял и исчез, вы забудете меня. Теперь я знаю, как чудовищно ошибался! — Но я не понимаю вас, Жоффрей! — воскликнула Анжелика. — Почему вы так долго терзали меня, скрывая свое лицо?! Почему не открылись раньше? — У меня были такие намерения, но ряд обстоятельств не позволили мне это сделать, — ответил он. — Вы говорите про свою глупую вылазку в Алжир? — Не только. Впервые я собирался снять перед вами маску, когда вы пришли в себя во время стоянки у берегов Мальты. Я шел в вашу каюту с твердым намерением объясниться, но презрение и надменность, с которыми вы меня встретили, охладили мой пыл. Особенно после того, как в бреду вы шептали мое имя, это было словно ушат холодной воды на голову. Кроме того я видел, что вы испытываете страх, но не мог понять его причину и поэтому решил повременить с откровениями. Анжелика ошеломленно уставилась на него, вспоминая их разговор в капитанской каюте на борту «Морского Орла», освещенной мягким светом от масляных светильников. Изысканная еда и вино дополняли атмосферу. Но именно тогда и завертелась эта безумная игра, в которой предубеждение и обиды взяли верх над здравым смыслом. Анжелика решила во что бы то ни стало сбежать от него, а он, пытаясь уберечь от необдуманного поступка, увез её на Пантеллерию. — Но на острове… — со страхом прошептала она. — Вы действительно были готовы отпустить меня? Не открывшись? Пейрак смерил её долгим взглядом. — Предлагая вам сделку, — сказал он, — я был почти уверен, что вы не покинете Пантеллерию на французских галерах. — Почему вы были в этом так убеждены? — Потому что, когда вы столь надменно мне сообщили, что отправились в Кандию в качестве консула Франции, я знал, что вы сказали неправду… — Но я действительно купила эту должность! — перебила его Анжелика. — Я не отрицаю этого, — сказал Жоффрей, жестом показывая, что собрался говорить о совершенно ином. — Но я также неплохо знаком с господином Роша. Вы тоже, насколько мне известно, познакомились с ним. От него, а также и от других людей, я не понаслышке знаю, какая чехарда царит при дворе с покупкой и продажей должностей. Сам Роша уже очень много лет исполняет обязанности консула. За период его карьеры сменилось немало хозяев поста, но ни один из них никогда не приезжал на остров. Кроме того, король не решился бы отправить вас в Кандию для ведения дел. Во-первых, для этой должности нужен мужчина. Ни один пират, работорговец или честный купец не будет вести дела с женщиной, какими бы выдающимися деловыми качествами она ни обладала. Все эти люди привыкли к тому, что красивые женщины заперты в гаремах, а не занимаются чиновничеством. Во-вторых, король не отпустил бы свою фаворитку, а тогда я ещё был уверен в том, что вы были его любовницей, в такое далекое и опасное путешествие. Даже в том случае, если бы вы получили отставку, он не стал бы отсылать вас в Кандию. Вы бы получили новый титул и удалились в свои владения или в монастырь, как это было в случае с мадам де Лавальер. Так что по здравому размышлению, я пришел к выводу, что ваша должность консула не более, чем прикрытие для осуществления каких-то иных целей. — Но ведь я плыла на королевских галерах. Разве этот факт не подтверждал мой статус консула или официального королевского посланника? — Возможно, — мягко улыбнувшись сказал Пейрак. — Но перед тем, как попасть на галеры, вы обошли весь марсельский порт в тщетной попытке найти хоть одного капитана, который бы согласился взять на борт женщину для путешествия в воды Леванта. Анжелика почувствовала, что в ней начинает закипать злость. Как она могла забыть, с кем имеет дело?! Жоффрей де Пейрак всегда узнавал всё, что ему было нужно. В этом он совсем не изменился! — Откуда вы это знаете? — резко спросила она. — Я плачу звонкой монетой людям, которые приносят мне необходимые сведения о том, что меня интересует, — проговорил он, подтверждая догадку Анжелики. — Или вы предполагали, что я не выясню всех обстоятельств вашей одиссеи? — Вам могли сказать неправду, — возразила она. — Маловероятно, но я действительно не сбрасывал со счетов и такую возможность. Анжелика промолчала и де Пейрак продолжил: — На Мальте мне стало известно, что герцог де Вивонн получил приказ не вступать со мной в открытый бой. Причиной была женщина, находящаяся на борту моего корабля, которая могла пострадать во время стычки. А на Пантеллерии мне донесли, что такой приказ был передан неким высокопоставленным полицейским по имени Франсуа Дегре, который, к слову, уже несколько месяцев словно собака-ищейка шел по вашему следу. Не нужно обладать выдающимися умственными способностями, чтобы понять, что приказ переданный адмиралу королевского флота, исходил от очень влиятельных особ, возможно, даже самого короля, раз он беспрекословно ему подчинился. А тот факт, что месье Дегре из-за вас поднял на уши пол Марселя, а потом помчался вслед за французскими галерами, натолкнул меня на мысль, что вы, возможно, сбежали из королевства. Тогда я ещё и подумать не мог, — он усмехнулся и в его голосе послышались насмешливые нотки, — что великий король-солнце окажется таким мелочным в сердечных делах и пустит по следу женщины, отказавшей ему, полицейского с безграничными полномочиями и твердым намерением вернуть беглянку обратно любой ценой! В общем, к тому времени, когда на Пантеллерии мне передали записку с просьбой о встрече, я уже был почти уверен, что вы совершили во Франции нечто ужасное, что заставило вас бежать. Каков был шанс, что вы предпочтете моему кораблю, корабль ваших предполагаемых тюремщиков? Я вытащил из рукава мои главные козыри, упомянув о том, что знаю Мохаммеда Раки, что могу отвезти вас к нему, на что ни Вивонн, ни Дегре никогда бы не согласились. По сравнению с ними моя позиция была более выигрышной, даже несмотря на вашу неприязнь к пиратам вообще и Рескатору в частности. Пейрак выдержал недолгую паузу. — Хотя, признаю, риск был. Но только поставив на карту всё, я мог, наконец, получить ответы на все терзавшие меня вопросы и сомнения. Поскольку вас мне не удалось вызвать на откровенность, пришлось прибегнуть к кардинальным мерам. — Вы узнали то, что хотели? — спросила Анжелика, содрогнувшись от воспоминаний об эмоциональном разговоре в шатре Рескатора на острове. — О, даже более чем! — воскликнул де Пейрак. — Тогда к чему был тот разговор перед Алжиром, к которому вы меня вынудили? — Дорогая, но ведь его спровоцировал не я! Если помните, вы сами пришли ко мне с намерением узнать, не известен ли мне некий хромой господин, который умеет добывать золото из руды. Всё, что вы говорили мне — вы говорили по своему собственному желанию. Я не принуждал вас. — Почему вы не открылись мне тогда? — А вы были готовы к такому повороту? Узнать, что тулузский сеньор, почти король провинции превратился в морского разбойника? Именно тогда я окончательно утвердился в мысли, что вы упорно гонетесь за тем образом, который сформировался у вас в пору юности и с течением времени превратился в мечту. Моя дорогая, я — не сказочный принц, а живой человек! — И вы решили предложить мне стать любовницей Рескатора?! — вспылила Анжелика, всё больше негодуя из-за его ужасного маскарада. — Какой же вы — чудовищный мистификатор! Господи, мне следовало уже тогда догадаться! Только вы способны толкнуть женщину на измену с самим собой! Жоффрей усмехнулся, но Анжелика отстранилась и с вызовом посмотрела на него. — И что бы вы сказали мне, если бы я выбрала Рескатора? Или вы и тогда не намеревались снимать свою проклятую маску? — Да, надо отметить вы с честью выдержали нелегкое испытание! Но, к сожалению, я и сам не знал, какой ответ я хотел услышать от вас! Анжелика опешила от его слов. Казалось, что дурацкое положение, в которое они оба оказались втянуты из-за его любви к мистификациям, ничуть его не волновало. Он говорил с улыбкой на губах так, словно пересказывал сюжет очередной комедии Мольера. Но не успела Анжелика об этом подумать, как де Пейрак вдруг стал серьёзным и продолжил глухим голосом: — Анжелика, душа моя, бесспорно, мне необычайно льстит, что вы сохранили память обо мне и о том времени, что мы провели под солнцем Тулузы. Но давайте здраво смотреть на вещи — ту безмятежную пору не вернуть. Я никогда не жаловался на судьбу и вполне доволен жизнью и своим теперешним положением. Признаю, что для вас перемена, произошедшая со мной, разительна. Вы надеялись найти графа Тулузского, но его больше нет. Он казнен на Гревской площади десять лет назад, его дворец Веселой Науки лежит в руинах. Сегодня я — пират и авантюрист. Жоффрей де Пейрак придвинулся ближе к Анжелике и взял её руки в свои. — Я говорю вам это не для того, чтобы напугать. Столкнувшись с омерзительным поведением некоторых пиратов, вы невольно и меня наделили теми же чертами. Но я никогда не промышлял грабежом, насилием или работорговлей! Уже много лет моя деятельность направлена на восстановление здоровой денежной системы на Средиземном море. Также я связан некоторыми договоренностями с марокканским принцем… — Я знаю, — сказала Анжелика. — Принцесса Амира рассказала мне о вашей деятельности. — В самом деле? — настороженно переспросил Пейрак. — Интересно почему она посвятила вас в эти тайны? — Её друг, который умеет читать судьбу по звездам, напророчил, что мы вчетвером поможем вашему принцу занять трон, — ответила Анжелика. Губы Жоффрея растянулись в широкой улыбке и он негромко рассмеялся. — Ну раз сами звезды на нашей стороне, то кто мы, чтобы противиться судьбе? — спросил он и насмешливые искорки заплясали в его взгляде. — Признайтесь честно, моя дорогая, вас ведь необычайно притягивала персона Рескатора?! — Боже, я ведь чуть не уступила… — с ужасом прошептала Анжелика, вспоминая как её действительно интриговал пират в черной маске. — Именно поэтому я не вижу ни одной причины, которая могла бы нам помешать вновь обрести друг друга, — сказал Жоффрей и, подняв её руки, по очереди поцеловал сначала одну раскрытую ладонь, затем другую. Анжелика замерла под его пылким влюбленным взглядом. В этот момент она готова была простить ему всё, отринуть обиды и горечь долгой разлуки и, наконец, обрести такое долгожданное счастье в его объятиях.