Анжелика: Игра с судьбой

Внимание! Конец предыдущей главы изменен (появление Кантора состоится немного позже)       Но не успела Анжелика об этом подумать, как в коридоре послышались торопливые шаги и вскоре на пороге кухни показались трое мужчин.       – Ас-салям алейкум, эффенди, – произнес молодой мужчина, который шел впереди, поднося руку в приветственном жесте сначала ко лбу, потом к сердцу.       Анжелика не сразу поняла кто это и что им нужно. В ночном сумраке она рассматривала новоприбывших и, наконец, признала в одном из них главу дворцовой стражи. Остальные двое были ей незнакомы, но их одинаковые латы, кривые сабли на перевязи и мушкеты за спиной, явно свидетельствовали о том, что это солдаты гарнизона. – Алейкум ас-салям, Фади Хадат, – ответил де Пейрак, поднявшись со скамьи. Он подошел к главному стражнику и встал таким образом, чтобы заслонить собой Анжелику от любопытных взглядов. – Эффенди, неужели случилось нечто неотвратимое, – спросил де Пейрак, – что заставило тебя подняться среди ночи с постели и прийти ко мне? – От дозорных пришло известие, – сухо ответил глава стражи, – что алжирская галера только что обогнула восточный мыс залива и стала там на рейде. – Алжирская? – переспросил Жоффрей. – Вы уверены? – Да, эффенди. И они несколько раз просигналили, чтобы мы вышли к ним навстречу. – Откуда капитан алжирской галеры может знать, что на восточном мысе у нас есть дозорные? – удивленно произнес Жоффрей. – Не знаю, эффенди. Какие будут распоряжения? – Для начала усильте охрану дворца. Расставьте своих людей в бухте и как можно незаметнее отправьте к мысу отряд солдат. – А что делать с галерой? – Сперва мы выясним, что это за корабль и что им нужно на самом деле. – Но это же может быть ловушка, – прошептала Анжелика, прекрасно уловив суть сказанного, но побоявшись встрять в мужской разговор. Жоффрей расслышал то, что она сказала. Он бросил на нее короткий взгляд через плечо и затем добавил: – Фади-бей, собери дюжину лучших бойцов. Мы отправляемся немедленно! Дождавшись, когда глава стражи после всех предписанных церемониалом поклонов удалится, Жоффрей повернулся к Анжелике и увидел, что ее прекрасное лицо искажено тревогой. – Чувство долга заставляет меня покинуть вас ненадолго, – сказал он. – Жоффрей, неужели вам необходимо лично отправляться туда? Вы же прекрасно знаете кому принадлежит этот корабль и зачем он здесь! – Что может со мной случиться, если за меня волнуется самая прекрасная женщина в мире? – полушутя спросил он. Анжелика невольно вздрогнула, словно пойманная с поличным. Уже дважды за эту ночь Жоффрей так ловко отгадал ее истинные чувства, хотя сама она даже и не подозревала о них. Сначала он уличил ее в ревности к одалиске, теперь же легко уловил тревогу о нем. – Это не займет много времени, – сказал он, пытаясь уменьшить ее беспокойство. – Здесь не больше десяти миль пути и к рассвету я уже вернусь обратно. Жоффрей взял ее за плечи и посмотрел на нее долгим взглядом. – Анжелика, я прошу вас не принимать поспешных решений и дождаться моего возвращения. Она в недоумении уставилась на Пейрака, но затем несколько раз растерянно кивнула. Жоффрей явно колебался. – Пообещайте дождаться меня! В его взгляде читалась тревога и пальцы сильно сдавили ее плечи. – Обещаю, – тихо проговорила Анжелика. – Но и вы будьте осторожны! Граф улыбнулся и с нескрываемой страстью посмотрел на жену. Ему не хотелось оставлять ее сейчас, когда они были в преддверии полного воссоединения. Некоторое время он не двигался с места, продолжая разглядывать ее лицо, но затем, запечатлев быстрый поцелуй на ее устах, резко развернулся и стремительным шагом вышел из кухни. *** Почти сразу после ухода Жоффрея, перед Анжеликой появился высокий мавр и, поклонившись, сказал, что эффенди поручил Анжелику его заботам. Они неспешно прошли по коридорам спящей виллы, освещённой слабым светом масляных ламп в резных абажурах, и оказались на втором этаже в покоях, предназначенных для женщин. Как и в здании гарема, женские покои были объединены большой террасой, которая здесь нависала прямо над морем и имела выход на крышу. С нее открывался потрясающий вид на залив с длинной лунной дорожкой на безмятежном море. Где-то там, неподалеку, стоял на рейде неразличимый в темноте корабль, но его присутствие и та угроза, которая исходила от него, расползалась по берегу, словно щупальца гигантского спрута. Поежившись от прохладного ночного воздуха, Анжелика плотнее закуталась в кафтан Жоффрея, который так и остался на ее плечах. Запах табака, исходивший от него, вернул ее мысли к персоне мужа. «Я нашла его» – подумала Анжелика и из ее груди вырвался вздох облегчения. Эта мысль, терзавшая ее уже долгое время, наконец облеклась в слова и она почувствовала себя намного лучше. Да, она нашла его. Теперь ей больше не надо скитаться по миру и попеременно, то теряя надежду, то вновь обретая ее, брести по жестоким дорогам судьбы. Пусть их встреча не произошла так, как она мечтала, но все же это случилось. Случилось вопреки всему. И хотя было ещё что-то, что мешало им окончательно обрести друг друга – Анжелика чувствовала это – их влечение было по прежнему сильно, как и много лет назад. С некоторым смущением вспоминала она тот нежданный порыв, который бросил их в объятия друг друга и подарил короткий миг сладостного забвения, но он свидетельствовал о том, что желания их тел по-прежнему согласны. И похоже именно поэтому ее так притягивал загадочный Рескатор с момента их первой встречи. Ее сердце сразу распознало того, кто скрывался за черной непроницаемой маской, а вот глаза и разум оказались слепы. Но ощущение тревоги не отпускало ее. И было в нем нечто странное. Анжелика вдруг поняла, что она тревожится не столько потому, что сейчас ее муж отправился на встречу к алжирскому кораблю, но еще и из-за того, что слишком много загадочного было в этом вновь обретенном муже, слишком много такого, чего она не знала и не могла понять. Она все время цеплялась за воспоминания, оставшиеся о прожитых годах вместе с ним в Тулузе, которые до сих пор жили в ней горьким отголоском, но похоже, что в них было слишком много ее фантазий. Она так и не смогла тогда до конца распознать, что же он за человек. Их союзу было отпущено слишком мало времени на то, чтобы оценить и, главное, постичь истинные неизменные основы характера друг друга. Да и саму Анжелику гораздо больше увлекали в то время открытия любви и даримые ею наслаждения, во что так искусно посвящал свою молодую жену знатный сеньор, нежели поиски глубокого взаимопонимания. И теперь она вдруг осознала, что воспоминание о Жоффрее де Пейраке, как о хозяине Отеля Веселой Науки, где галантные дворяне и благородные дамы Лангедока поклонялись любви, начало растворяться в толще времени, постепенно теряя четкие контуры. И хотя он не был для нее и незнакомцем, она все же немного боялась его. Это конечно неправильно, но она бы предпочла, чтобы он остался хромым. Его новая походка, другой голос и даже какое-то другое выражение лица, пугали ее. Анжелика вдруг вспомнила рассказ герцога де Вивонна о том, как во время нападения Рескатора у мыса Пассеро, Кантор, стоя на тонущей галере, звал отца. Как-будто он мог знать… Да, судьба богата на жестокие насмешки. Она превратила Жоффрея де Пейрака, последнего из трубадуров, в скитальца, не имеющего иных прав, кроме тех, что он смог завоевать шпагой и золотом, а она, первая дама Версаля, была продана с аукциона на одном из невольничьих рынков Средиземного моря. И вот, пройдя тысячу дорог, вдали друг от друга, они снова встретились. Их сердца обветшали, в них поселилась боль. И хотя страстное влечение притягивало их обоих, хватит ли им душевных сил, чтобы забыть прошлые обиды? Отринуть горечь потерь и долгой разлуки? Вновь познать и принять тех новых людей, в которых их превратила злодейка-судьба? *** Едва робкий рассвет заглянул в распахнутые окна, до Анжелики донесся звук лошадиного ржания и удары копыт о мраморные плиты двора. Подхватив подол платья, она выбежала из комнаты и, быстро пройдя по длинной внутренней галере, замерла на небольшой площадке между лестничными пролетами. Отсюда хорошо была видна вся гостиная, в которую в этот самый момент зашел Жоффрей де Пейрак в сопровождении высокого негра, одетого с царским великолепием и очень похожего на одного из трех волхвов с картинки в Евангелии. С его широких плеч красивыми складками ниспадал белый плащ из верблюжьей шерсти, на котором разными цветами, с преобладанием ярко-красного, густо-зеленого и черного, были вытканы и вышиты геометрические узоры. Из-под этого необычного плаща, поражающего безупречным вкусом и строгой красотой, был виден длиннополый алый кафтан, застегнутый на множество маленьких пуговиц и расшитый золотыми арабесками. В соседстве с ярко-алой материей кафтана еще более темным казалось черное с синеватым отливом лицо негра, обрамленное высоким, туго намотанным тюрбаном из белого шелка, несколько витков которого проходили под подбородком. Мужчины явно направлялись в кабинет, но негр, заметив Анжелику, которая словно зачарованная смотрела на него, остановился посреди гостинной. Он некоторое время пристально рассматривал молодую женщину, но затем на его черном, тонко очерченном лице с орлиным носом, что часто встречаются среди семитских народов, блеснула белоснежная улыбка. Он отвесил ей низкий поклон. – Так значит, тебе, Джафар, улыбнулась удача и ты смог настигнуть свою беглянку? – произнес он, обращаясь к де Пейраку. – Ведь если мои глаза меня не обманывают, это и есть та самая француженка с зелеными глазами? – Не иначе сами звезды благоволили мне, – с ироничной улыбкой ответил Жоффрей, который тоже заметив Анжелику, отвесил ей галантный поклон. Он явно намеревался увести своего гостя в кабинет, но великан-негр не двигался с места и не сводил с Анжелики проницательного взгляда, в котором не было ни тени восхищения или вожделения, но только глубокий интерес. – О, Аллах, она действительно красива, как я и предполагал, – задумчиво произнес негр. – Джафар, я знаю, что ты не продаешь своих женщин, но эту ты просто обязан уступить мне! Я заплачу любую цену, которую ты назовешь! – Боюсь казна Исмаила опустеет, поскольку она мне стоила не только тридцати пяти тысяч пиастров, сожженного корабля, но и моей репутации, – заметил Жоффрей и мужчины, громко рассмеявшись, отправились, наконец, в кабинет. Пребывая в полнейшем недоумении от шутки мужа, Анжелика не заметила, как во двор виллы вошли мавры с паланкином и Аксим-эффенди. Главный евнух на своих коротеньких ножках вошел в дом и, увидев Анжелику, засеменил к ней. – Саидати, пора идти, – коротко сказал он, жестом указывая следовать за ним. Оказавшись в своих покоях в общем гареме, Анжелика удалилась в спальню и заперла дверь. Она с остервенением сняла кафтан мужа и бросила его на пол. Затем сорвала с себя платье, путаясь в замысловатых марокканских застежках и царапая пальцы о шитье, распустила прическу и, бросившись на постель, с тяжелым вздохом зарылась лицом в подушки. Ей казалось, что ее ранили в самое сердце. Так вот какую роль для нее определил Жоффрей де Пейрак – одалиска на ночь, в чьих услугах с приходом рассвета больше не нуждаются. – Но, на что же ты надеялась? – спросила саму себя Анжелика. – Что мужчина, не желавший знать о тебе в течении десяти лет, снова обременит себя супружескими узами только потому, что ты этого захотела? Какая наивность! Разве не слышала она столько рассказов о его похождениях? У нее еще тогда, когда она не знала, кто скрывается под маской Рескатора, сложилось упорное впечатление, что амурных побед на Средиземном море у него было никак не меньше военных. Разве не помнила она рассказ о черкешенке, которую он на торгах по колено засыпал золотом, в то время как она сама прозябала в нищете?! Или рассказ об армянке, для которой он вернул из рабства двоих ее детей, когда их дети, Флоримон и Кантор, страдали от голода? Сколько их было, этих женщин, которых он одаривал драгоценностями, увозил на свои виллы и вкушал их любовь? Она же проливала слезы, оплакивая его, в то время как он даже не думал о ее горе. Она все свои силы положила на спасение их детей, а его похоже интересовала только его репутация! Он был для нее всем, без него ее жизнь утратила краски. Какая наивность полагать, что и он ответит ей тем же! Так думать – значит верить в невозможное. Женщины для графа де Пейрака всегда были лишь приятным дополнением, игрушкой, которая недолго его забавляла, а потом с лёгкостью забывалась. Глупо и смешно считать, что для нее он сделает исключение. Независимость всегда составляла одну из основных черт его натуры. Так должен ли был он теперь отречься от этой независимости, своих привычек и образа жизни? Он всегда был свободен, его никогда не терзали никакие угрызения совести. Он не боялся, ни греха, ни ада. Он сам устанавливал для себя нормы поведения... В Анжелике вдруг поселилось какое-то ощущение отчужденности по отношению к мужу. Она даже была готова возненавидеть его! Обида за его долгое отсутствие, за нежелание быть с ней, и, в конце-концов, за его гнусный маскарад снова стала прорастать в ней ядовитыми корнями. Что стоило ему сразу сказать о том, кто он и не устраивать весь этот глупый фарс? Так мог поступить только тот, кто не любит. Но о каком же воссоединении тогда говорил он этой ночью? Разве не называл он ее душенькой? Разве не видела она его страстного взгляда? Но страсть это еще не любовь… Не в состоянии найти себе места от терзавших ее мыслей и сомнений, Анжелика вскочила и стала нервно ходить по комнате. «Нет, я с этим не смирюсь! Нам нужно поговорить!» Сейчас она пойдет к нему и все выяснит! Она окликнула свою служанку и приказала подать платье. – Нет, больше никаких марокканских тряпок! – категорично заявила Анжелика, когда Орсина принесла ей один из нарядов, подаренных мужем накануне. Она облачилась в платье французского кроя и, накинув сверху джеллабу, в сопровождении Фарида и Орсины, отправилась через сад к вилле. Но, едва Анжелика вошла туда, ей сообщили, что монсеньор Рескатор уехал. Любые расспросы о том, куда он уехал и когда вернется не возымели результата и, несолоно хлебавши, Анжелике пришлось вернуться в свои покои в полном смятении. *** Анжелика проснулась от странного гомона, долетавшего сквозь открытые окна, и обнаружила, что, сраженная усталостью, проспала практически весь день. Сперва ей показалось, что это огромная стая птиц вдруг прилетела в сад и, рассевшись на ветках деревьев, упивалась своим щебетанием, но, выйдя на террасу, она обнаружила прямо у себя под окнами несколько дюжин молодых женщин, одетых в пестрые наряды. Они все расположились вокруг большого бассейна, выложенного мраморными плитами, и явно ожидали, когда евнухи сопроводят их в здание гарема. В самом же гареме царила непривычная суета. Из коридора доносились звуки торопливых шагов молодых евнухов и служанок, выкрики носильщиков, а также звучный голос госпожи Каримы. – Что происходит? – спросила Анжелика у своих служанок, но в тот же миг, словно ответом на вопрос, на пороге ее покоев появилась принцесса Амира. – Вы ещё не готовы?! – возмущенно воскликнула она, с раскрытым ртом рассматривая Анжелику, которая стояла с распущенными волосами в длинной сорочке и парчовом халате. – Не готова к чему? – удивлённо переспросила она. – Вы что же не знаете? Мой брат Исмаил должен с минуты на минуту въехать во дворец! – А причем здесь я? – Но вы обязаны присутствовать на церемонии, а потом на праздничном ужине! – Не имею ни малейшего желания! – отмахнулась Анжелика. Ее совсем не волновал приезд марокканского принца и тем более ужин с ним. С самого утра она пребывала в скверном расположении духа и только разговор с мужем мог бы рассеять ее страхи, но он уехал и даже не предупредил когда вернется. – Фирюзе, вы не можете пренебрегать такой возможностью, – мягко, но настойчиво возразила принцесса. – Не каждый день у нас происходят такие грандиозные события. Да и полагаю, что Рескатор-эффенди хотел бы, чтобы вы присутствовали. При упоминании имени мужа в глазах Анжелики вспыхнул огонек заинтересованности и Амира поняла, что правильно нащупала слабую сторону своей подруги. От нее не укрылись сведения о том, что Анжелика провела ночь на вилле Рескатора. По слухам между ними произошла ссора и даже поговаривали, что Рескатор дал новой наложнице отставку по причине ее необузданного нрава, но Амира, которая давно подозревала о более крепких узах, связывающих этих двоих, знала, что не все так просто. Какие-то драматические события, несомненно, привели к тому, что Анжелика пребывала сейчас в совершенной растерянности, а Рескатор, будучи в обществе Османа Ферраджи, который, к слову, приехал во дворец сегодня утром, узнав о приближении каравана Исмаила, воскликнул: «Вы что все сговорились?!». И никто так и не смог понять, что имел в виду этот прославленный корсар. – Вы знаете куда уехал Рескатор? – с надеждой в голосе спросила Анжелика. – Конечно! – улыбнулась принцесса. – А если вы согласитесь сопровождать меня на встречу с братом, то обещаю вам, вы сможете увидеть эффенди-пирата! *** Солнце, похожее на огненный шар, медленно, но неумолимо клонилось к закату, с каждой минутой все больше удлиняя тени и окрашивая стены дворца в багряный цвет. Анжелика с отсутствующим видом сидела под большим навесом на крыше главного здания дворца и что есть силы обмахивалась веером, пытаясь спастись от духоты знойного вечера и кляня себя за то, что позволила принцессе Амире привести ее сюда. Приезд шерифского принца и наместника Феса вызвал большой ажиотаж, ведь многие жители селений, расположенных в предгорьях Эр-Рифа, да и в самих горах, хорошо помнили и чтили бывшего хозяина дворца Мухаммада I и весть о том, что сюда едет его сын, разлетелась по округе, словно на крыльях ветра. Караван Исмаила, состоящий из дюжины советников, женщин гарема, нескольких отрядов вооруженных всадников, а также несметного числа носильщиков, уже несколько часов как прибыл во дворец, а сам принц с несколькими приближенными и личной охраной вынужден был пробиваться сквозь толпу, которая, прознав о его приближении, сбегалась со всех сторон. Одни выстраивались в ряды вдоль дороги, по которой он ехал, пытаясь рассмотреть черты мужчины, который несмотря на молодые годы, уже успел себя зарекомендовать, как славный воин и суровый руководитель, другие же отправлялись прямиком ко дворцу, парадные ворота которого были распахнуты настежь, и теперь шумная толпа, словно морской прилив затопившая весь двор, гудела, пребывая в предвкушении грандиозного зрелища. В неменьшем нетерпении находились и те, кто собрался на крыше главного здания. Кроме двух жен принца Исмаила – высокой дородной негритянки с пронзительными умными глазами и юной европейки с нежно-розовым лицом ангела, которым принцесса Амира сразу же представила Анжелику, здесь можно было увидеть наложниц из гарема, а также нескольких визирей. Их пестрые шелковые и парчовые костюмы, переливающиеся в лучах солнца, слепили Анжелике глаза. Поначалу, взбудораженная яркими красками, она проявляла живой интерес к происходящему, но вскоре вся эта колышущаяся масса слилась в одно желто-оранжевое марево и она перестала что-либо различать перед собой. Сославшись на мигрень, она покинула общество принцессы Амиры и, попросив Орсину принести ей мятный чай, устроилась на подушках под навесом. Впрочем, казалось, что все присутствующие, занятые рассматриванием стражей гарнизона, которые выстроились в парадном карауле на главной аллее дворца, особо и не обращали внимания на знаменитую одалиску Рескатора, сидящую в полном одиночестве. – Когда солнце зайдет вам станет холодно, – услышав эту фразу, произнесенную с некоторой запинкой по-французски, Анжелика вздрогнула от неожиданности. Она подняла голову и увидела, что над ней возвышался великан-негр, которого она уже видела сегодня утром на вилле Жоффрея де Пейрака. Он поклонился, поднеся руку сначала ко лбу, затем к сердцу, и сел на подушку рядом с Анжеликой, сложив свои длинные ноги по-турецки. – Таков уж сентябрь в Марокко, – добавил он. – Днем вы изнываете от жары, а ночью холодный ветер с гор заставляет вас кутаться в теплые одежды. Анжелика, не имеющая ни малейшего желания вести беседу с кем бы то ни было, молча кивнула в ответ и устремила невидящий взгляд к далеким горным вершинам. Но мужчина расценил ее молчание несколько иначе. – Простите, я должно быть не очень хорошо говорю по-французски. Я крайне редко практикуюсь в этом языке с тех пор, как умер обучавший меня ему иезуит, человек весьма известный и высокоученый, которого Аллах позволил мне встретить, дабы я мог усовершенствовать мои познания... Среди христиан мы предпочитаем французов фанатичным испанцам. Их разум ближе к той радостной мудрости, которая угодна в людях Аллаху… – Вы неплохо говорите по-французски, – коротко ответила она. – По крайней мере, я поняла ту мысль, что вы пытались донести. – Я всегда получал удовольствие от бесед с французами, – сказал он. – Они люди приятные и не гордецы, однако у них есть один большой недостаток – они христиане. Не переставая обмахиваться веером, Анжелика повернула голову и внимательно посмотрела на негра. На удивление, ее привлекала личность этого человека, хотя его и нельзя было назвать красавцем. Но и уродом он также не являлся. У него был мягкий открытый взгляд, исполненный глубокой мудрости и доброжелательности, и свидетельствующий о наличии чувства юмора. Анжелика ответила, что христиане, напротив, убеждены, что большим недостатком язычников, иудеев и мусульман является то, что они не христиане, однако сама она, будучи женщиной, сознает, что религиозные споры не по ее части. Похожий на царя-волхва негр одобрил такое проявление скромности. Слабому женскому разуму не следует опрометчиво вторгаться в глубины богословия. – Почему вы сидите здесь одна, когда все остальные сейчас там? – он указал на пеструю толпу преимущественно женщин, прильнувших к баллюстраде, окружавшей крышу по перимметру. – Неужели вам не интересно полюбоваться на одного из наследников марокканского трона? – Боюсь, что ваш принц не сможет ничем удивить человека, видевшего триумфальный въезд короля Людовика XIV в Париж или пышные празднества Версаля. – Да, ваш муж сказал мне, что вы продолжительное время жили в этом дворце, слава о красоте которого докатилась и до нас. Он действительно так красив? – Версаль прекрасен! – не задумываясь ответила Анжелика, но в следующее мгновение до нее дошел весь смысл сказанной фразы и особенно слова: «Ваш муж...». Она встрепенулась и широко раскрытыми глазами уставилась на негра. – Он сказал вам… – произнесла она, даже не понимая вопрос это был или утверждение. – Это правда, что вы женаты? – Да, правда. Вы сомневаетесь в его словах? – До этого момента сомневался, – честно признался негр. Он лукаво улыбнулся и Анжелика уже хотела было спросить, почему он сомневался в том, что Жоффрей де Пейрак мог быть женат, но в этот момент их прервала принцесса Амира. – Ах, Осман-бей, вы все пропустите! – воскликнула она. – Идите же скорее! Они уже на главной аллее! Тот, кого Амира назвала Османом поднялся с подушек и галантным жестом помог подняться и Анжелике. Он сопроводил ее к балюстраде, к одному из почетных мест рядом с принцессой Амирой и первой женой принца Исмаила - Лейлой, откуда при их приближении поспешно ретировались несколько девушек. Такое почтение и трепет перед царственным негром невольно натолкнули Анжелику на мысль, что возможно она разговаривала сейчас с тем самым Османом Фераджи, о котором так много слышала. Она взглянула на великана-негра с удивлением. Неужели это и есть тот самый Великий Евнух? Да, действительно, она могла бы догадаться об этом и раньше. Но она приписала некоторую женственность его черт и его слишком благозвучный голос тому, что в его жилах течет семитская кровь. По его безволосому подбородку также нельзя было определить, что он кастрат, поскольку у большинства негров борода начинает расти только в старости, а его высокий рост создавал впечатление мощи и величавости, что совсем не вязалось с тем представлением о евнухах, которое сложилось у Анжелики за время пребывания на востоке. К тому же он казался менее толстым, чем обыкновенно бывают евнухи, которым их жирные отвислые щеки и двойные подбородки придают неприятное сходство с располневшими зрелыми женщинами. Перехватив ее взгляд, Великий Евнух указал Анжелике на аллею, по которой медленно двигались всадники. Взглянув с высоты двухэтажного здания на парадный двор, Анжелика сразу обратила внимание на человека, который ехал впереди всех на великолепном жеребце, покрытом алой попоной, а сбрую и седло украшали небольшие пластинки из золота и серебра, ослепительно сверкающие в лучах солнца. Сам всадник был одет с не меньшим великолепием. Его джеллаба и кафтан светло-бежевого цвета отливали золотым шитьем, а высокий тюрбан на голове скреплялся спереди бриллиантовой брошью с султаном из трех павлиньих перьев. По мере приближения все четче вырисовывались характерные негроидные черты его лица с бронзовой кожей. На некоторых участках: скулах, лбу и переносице – кожа казалась несколько светлее и напоминала полированное светлое дерево. Правильно очерченный подбородок мужчины украшала короткая черная бородка. По томному вздоху, прокатившемуся среди одалисок, Анжелика догадалась, что это и был принц Исмаил ас-Самин. Вслед за ним по двое ехали стражи из личной охраны, вооруженные длинными копьями. Затем следовала вереница богато одетых вельмож и, наконец, замыкал шествие всадник в черном кафтане и белом бурнусе, развивающемся за его спиной, в окружении нескольких мавров, также верхом и в таких же белых бурнусах. Они были достаточно далеко и Анжелика не могла рассмотреть черты лица этого мужчины, но гулко забившееся сердце безошибочно подсказало ей, что это был ее муж! С царственным спокойствием он восседал на вороном жеребце и, казалось, забавлялся тем трепетом, что охватил толпу, и особенно алчностью, которая заставляла людей бросаться под копыта лошадей за золотыми монетками, что разбрасывали слуги Исмаила. Наконец, процессия достигла широких мраморных ступеней, ведущих в главный зал, но Исмаил не покидал седла и, гарцуя на своем жеребце, ожидал пока подъедет тот, кого он называл великим магом Джафаром аль Хальдун. Лишь когда Жоффрей поравнялся с принцем, они оба спешились и плечом к плечу вошли во дворец. Когда де Пейрак поднимался по белоснежным ступеням, он поднял голову и Анжелике показалось, что он улыбнулся.