Анжелика: Игра с судьбой

Последующие дни — Анжелика не могла с уверенностью сказать сколько именно — она постепенно приходила в себя, отданная на попечение старой женщины по имени Фатима. В юности служанка знатной француженки, по роковому стечению обстоятельств попавшая в плен к пиратам во время морского путешествия из Марселя в Неаполь, теперь она, прожив практически всю жизнь в Алжире, постарев и овдовев, зарабатывала, нанимаясь для ухода за рабынями в богатые дома. Она говорила на лингва-франка — наречии, вобравшем в себя слова из всех возможных языков Средиземноморья, однако довольно быстро вспомнила французский и в дальнейшем общалась только на нем. Она сразу же прониклась к Анжелике чувством сострадания и принялась самоотверженно ухаживать за молодой землячкой и сестрой по несчастью. Именно благодаря ее заботе и зельям, купленным у какого-то алжирского знахаря, у Анжелики не развилась лихорадка, уже дважды подкосившая ее со времени отъезда из Марселя, хотя, видит Бог, на этот раз она бы с радостью окунулась в жаркую пучину забытья, лишь бы отрешиться от суровой действительности. Гнетущие и тревожные мысли о судьбе, как Жоффрея, так и своей собственной, не покидали ее. Изо всех сил она старалась гнать их от себя, отвлекаться на разговоры с Фатимой, которая к слову оказалась весьма общительной дамой, но стоило ей остаться один на один с самой собой и они снова одолевали её. Хуже всего было по ночам. Как только Анжелика засыпала, ее начинали мучить кошмары. Ей снилась гибель Жоффрея. И при этом каждый раз его смерть случалась по-новому и в новых декорациях. То она видела, как в его сердце вонзается пуля, в другой раз рядом с ним взрывалось ядро, в третий — он бездыханный лежал на дне алжирской бухты… От этих сновидений она, рыдая от ужаса, вся в холодном поту, вскакивала на кровати и еще долго не могла прийти в себя. — Так скакать, словно горная коза, ухо никогда не заживет! — бурчала Фатима, неизменно просыпающаяся от ее криков. Она садилась рядом с Анжеликой на постель и, ласково поглаживая спину, терпеливо успокаивала. Затем давала выпить холодного чая или настоя из валерианы и снова укладывала молодую женщину на подушки. Как и полагалось верной служанке, она каждую ночь спала на циновке в изножье постели Анжелики и, подобно трехглавому Церберу, не подпускала к ней никаких посетителей. Даже Фарид, который каждый вечер приходил справиться о самочувствии Анжелики, не мог преодолеть ее решимость и довольствовался тем, что лишь мельком видел пленницу с порога комнаты. — Разве вы не понимаете, что расстраиваете ее?! — грозным тоном отвечала Фатима на требования евнуха пропустить его. — Пока душа будет пребывать в печали, я не смогу излечить ее тело! Фарид уступал. Он сознавал, что нельзя предъявить Анжелику в таком состоянии Осману Ферраджи и от того, поправится ли она до приезда Великого Евнуха или нет, зависел успех Меццо-Морте, а значит, и его собственный. До поры до времени он отступал в тень и терпеливо ожидал своего часа. Фатима разрешила ему приблизиться к Анжелике лишь на исходе недели ее заточения. Это был первый день, который графиня де Пейрак отказалась провести в постели и сидела, надежно скрытая от солнечных лучей, в кресле около распахнутого и забранного решеткой окна, равнодушно созерцая плоские городские крыши. Фарид сразу же попросил Фатиму снять повязку с уха пленницы и с невозмутимым видом долго рассматривал его. Анжелика не противилась и никак не препятствовала этому мероприятию. Она не удостоила евнуха ни единым взглядом. В последующие дни он приходил уже по два, а иногда и три раза, постоянно интересуясь положительными изменениями в самочувствии подопечной. Его обходительность и приятные манеры приводили в восторг старую Фатиму. Она рассказала Анжелике, что Фарид постоянно передавал различные мази и настойки для нее, а также всячески способствовал комфорту пленницы. В ее глазах он виделся настоящим евнухом, какой должен служить в султанских сералях. Но самой Анжелике такое поведение Фарида казалось весьма странным. С некоторых пор она начала подозревать, что он ведет какую-то свою игру. — Что ты затеял, Фарид? — однажды спросила она у него напрямик. Это не был крик отчаяния жертвы, взывающей к своему тюремщику в попытке узнать о той судьбе, что ей уготовили, а лишь здоровый интерес мыслящего человека, дающий пищу разуму. Ее гладкое молодое лицо не выражало никаких эмоций, голос звучал приглушенно, словно она берегла еще не до конца восстановившиеся силы. Ни единый жест, взгляд или положение тела не говорили, что она чувствует себя подавленной или запуганной. Наоборот, в ней ощущался невидимый внутренний стержень, словно наполняющий ее спокойной уверенностью. Евнух, совсем не удивившись вопросу, смерил молодую женщину долгим взглядом. — У тебя проницательный ум, Фирюзе. Разве после всего увиденного и услышанного, ты еще не догадалась? — Нет, — она едва покачала головой. — Я ничего не знаю о твоих замыслах. Более того, заподозри я предателя в своем окружении, ты был бы последним, на кого я подумала. Твое поведение в Айе-Рабии было безупречным. Я своими собственными глазами видела, как ты получил удар саблей по голове, пытаясь защитить меня. Фарид нахмурился. — Это была досадная случайность, — поморщившись сказал он. — Она бы не произошла, если бы нам не пришлось в спешке менять все планы. Неторопливо пройдясь по комнате, с деланным безразличием приподнимая баночки с мазями, расставленные на туалетном столике, и рассматривая их, он принялся рассказывать: — Как только ты появилась в Айе-Рабии, я сразу же начал готовить твое похищение. Это потребовало времени, ведь я был вынужден просить поддержки у Меццо-Морте и ждать, пока его подручные прибудут во дворец. Спустя три недели, у нас уже все было готово. Но прибытие Рескатора, а за ним и вовсе неожиданный визит Османа и Исмаила, твой переезд на гостевую виллу разрушили буквально все предварительные договоренности. Пришлось на ходу их менять, и это естественно внесло путанницу. Мы условились, что во время взрыва, когда все будут отвлечены случившимся, я выведу тебя к черному ходу виллы. Я сильно задержался, разыскивая тебя по всему дому, ведь ты, если помнишь, пряталась в кабинете Рескатора. Те двое, видимо, решили, что я действительно пытаюсь тебя защитить. — Зачем вам понадобилась именно я? — Ты — ключ к разгадке Рескатора, — загадочно произнес Фарид. И, поскольку Анжелика молчала, не зная, что сказать в ответ, продолжил: — Меццо-Морте уже не один год предпринимает многократные тщетные попытки избавиться от Рескатора. Не единожды его судно пытались потопить или взять на абордаж, к нему отправляли убийц-ассасинов и даже одалисок с отравой, которую они должны были влить ему в питье… Все шло прахом. Аллах тому свидетель — Рескатор был неуязвим! Но тут появилась ты. И он вдруг преобразился, словно по волшебству. А когда я узнал, кем ты ему приходишься, то все сразу стало ясно и лишь добавило решимости! — Когда Меццо-Морте задумал меня похитить? — Сразу же, как его об этом попросил Осман Ферраджи! — Значит, Осман действительно заплатил за меня? — Да. Едва он услышал о тебе и о том, что ты сбежала от Рескатора, он поручил организовать твои поиски. И не скупясь оплатил их. — С тех пор все изменилось. Осман теперь знает, что я жена Рескатора. Пусть наш брак освящен не по мусульманской традиции, но он признал нерушимость подобных уз и оставил свои планы. — Нет, Фирюзе! Ничего не изменилось. Осман Ферраджи, как и прежде, ставит желания своего воспитанника превыше всего. И я сам лично слышал, как Исмаил сокрушался о том, что не может заполучить тебя в свой гарем. Осман обещал ему обдумать возможные варианты, чтобы воплотить его мечту. Ты запала в душу им обоим! — А как же законы Корана, запрещающие им даже помышлять подобное? — Когда Рескатор будет мертв, эти условности уже не будут никого волновать. Ты обретешь свободу! Осман убедит тебя принять ислам, и ты станешь третьей женой Исмаила. Как видишь, от смерти Рескатора все только выиграют. Меццо-Морте избавится от врага, работорговля на Средиземном море возобновится, как раньше, Исмаил получит новую жену, а Осман — еще один рычаг управления своим любимцем. — А ты? Что получишь ты? — Я возвышусь в твоих лучах. Твой светлый ум, помноженный на мое честолюбие, вознесут нас обоих на вершины могущества. Мы будем править в Магрибе! Анжелика устало покачала головой. — Вряд ли Исмаил захочет меня, после того, что вы со мной сделали, — она указала пальцем на свое раненое ухо. Фарид засмеялся. — Ты еще слишком мало пробыла на Востоке и многого не понимаешь. Здесь переменчив горизонт и много миражей. Здесь, как нигде в мире, мужчина склонен обманываться, когда смотрит на женщину. Он полагает, что увлечен только оболочкой, замечая совершенство лица или тела. Ему невдомек, что физическая красота питается из внутреннего источника. И на самом деле его притягивает, будоражит и волнует именно он, поэтому мужчина порой может и не замечать мелких изъянов внешности, если ее питает яркий свет души. Знаешь ли ты, что у первой жены Исмаила Лейлы на теле есть следы от царапин? Она содержит в Фесе нескольких пантер, и ее любимицы порой могут пустить в ход когти, ведь несмотря на всю дрессировку, которой их подвергают ежедневно, они все равно остаются хищниками! А у второй жены Исмаила — Дейзи-Валины — обе ступни и лодыжки изуродованы шрамами от ожогов. Ее ноги опускали в кипящее масло, убеждая принять ислам. И у многих других наложниц также имеются отметины на теле и даже отрезанные мочки. Осман сам практикует подобное наказание для особых строптивиц. Так что его нисколько не удивит, что и к тебе применили подобную меру. Анжелика невольно содрогнулась от всех этих ужасных подробностей. Фарид, наверное, таким образом пытался сломить ее волю, но, напротив, вызвал лишь внутренний протест. Ее глаза полыхнули зеленым пламенем, когда она в упор посмотрела на евнуха. — Ты не будешь править в Магрибе, — с угрозой в голосе, произнесла она. — Если уж мне предначертана судьба стать третьей женой Исмаила, то, поверь, я употреблю все свое влияние и не забуду тех несчастий, которые вы мне уже причинили. И еще собираетесь сотворить. Я отомщу. С трудом сдерживая раздражение, Фарид передернул плечами и прищелкнул языком в знак неодобрения. — Весьма недальновидно, Фирюзе. Там, куда ты отправишься, у тебя не будет больше ни верных служанок, ни преданных друзей Рескатора, готовых ради тебя умереть. Ты будешь одна среди других одалисок, которые день за днем будут желать твоей смерти и не поскупятся в средствах, чтобы свести с тобой счеты. Тебе пригодится преданный слуга, который сможет отвести от тебя беду. А Осман уже не молод. Рано или поздно ему потребуется приемник. Подумай об этом, Фирюзе, — добавил он и с этими словами удалился. Анжелика снова осталась наедине со своими мыслями. Теперь, по крайней мере, она знала, какую судьбу ей уготовили. «Ах, Осман, неужели вы оказались способны на гнусное предательство?!» — мысленно обращалась она к тому, которого полагала, что знает. — «Узы дружбы и многолетнего сотрудничества с таким незаурядным человеком, как Жоффрей, оказались для вас слишком ничтожными по сравнению с жаждой власти! Как же горько это осознавать!» Еще горше было чувство, что Жоффрей де Пейрак, с его умением читать в душах людей, так обманулся в выборе друга… *** Спустя три дня после разговора Анжелики с Фаридом, в Алжир прибыл посланник от Османа Ферраджи. Он передал Меццо-Морте, что Великий Евнух доволен проделанной работой и в скором времени сам приедет забрать пленницу. Эта новость взбудоражила алжирского адмирала. Готовясь принимать у себя почетного гостя, он развил бурную деятельность. Весь дом оказался поднят на уши. Служанки и рабыни убирали комнаты, в спешном порядке закупалась провизия, готовились дорогие подарки и подношения. Анжелику под присмотром бдительной Фатимы сопроводили в хаммам и прислали новое платье. Ее каждый день натирали отбеливающими и увлажняющими мазями в стремлении скрыть чрезмерный загар и сделать кожу шелковистой и нежной, наряжали и причесывали, чтобы в любой момент она могла предстать перед Великим Евнухом. Но время шло, а Османа все не было. Меццо-Морте постепенно охватывала тревога. Он не понимал причину задержки и, терзаясь неизвестностью, мало-помалу приходил в крайне раздражительное состояние, срывая его на всех, кто не вовремя попадался под руку. Фарид внешне сохранял невозмутимый вид, но в глубине души также недоумевал. А вот Анжелику в противовес ее тюремщикам, охватило радостное предчувствие. Она полагала, что Осман не приезжает так долго лишь потому, что ему каким-то образом не позволяет этого сделать Жоффрей. Будучи в приподнятом расположении духа, она даже поделилась этой мыслью с Фаридом. Однако ее ждало жестокое разочарование. — Рескатор принял все условия Меццо-Морте, — заявил в ответ евнух. — Уже назначен день, когда он осчастливит нас своим визитом! Анжелика не могла в это поверить. — Не может быть! — воскликнула она, замотав головой. — Ты мне не веришь, Фирюзе? Я докажу тебе! Он оставил ее и вернулся, спустя некоторое время, с небольшой запиской в руке. Когда Анжелика развернула ее, то сразу узнала легкий и стремительный почерк мужа, отчего ее сердце заколотилось быстрее. Но содержание послания помимо воли вызвало желание разрыдаться. Жоффрей писал: «Желая сохранить здоровье и жизнь той, что мне дорога, я принимаю условия навязанной тобою сделки. В назначенный день я прибуду в Алжир и, удостоверившись в ее благополучии, выполню то, что ты от меня требуешь». Дрожащими руками она поднесла листок к губам и поцеловала строки, выведенные его рукой. Слезы хлынули из глаз, ноги подкосились, и она осела прямо на пол. — Нет, Жоффрей! Нет! — взмолилась она. — Это ловушка! Они погубят тебя! Но он не мог услышать ее слов… Не мог внять ее призыву… И вскоре примчится навстречу собственной смерти… — Когда назначен день приезда? — бесцветным голосом спросила она. — На пятницу*, — последовал ответ. Сегодня была среда… *** На следующий день Анжелика проснулась с твердой решимостью помешать Меццо-Морте осуществить его коварные замыслы. Из записки Жоффрея она поняла, что он не станет выполнять требования алжирского адмирала, пока не удостоверится в том, что она жива и ей не нанесли еще больше увечий. Скорее всего он потребует, чтобы ее привели на террасу, и он мог лично увидеть жену, а значит, если она по какой-либо причине там не появится, то и сделка не состоится. Она быстро перебирала в уме варианты действий. Она могла бы спрятаться где-то во дворце, но не было никаких гарантий, что ее тут же не отыщут. Да собственно она толком и не знала дом, в котором находилась. Она все время сидела только в своей комнате, ей даже не разрешали выйти в сад на прогулку. А за те несколько раз, когда ее вели из покоев в хаммам, она не запомнила бессчетное количество коридоров и поворотов, которые прошла. Оставалась единственная возможность — обрести союзника в этих стенах. Но кто бы это мог быть? В этом доме, да и в целом городе она не знала никого, кроме Фарида и Фатимы. На старую служанку нечего было и рассчитывать. Да, она сочувствовала Анжелике, как своей бывшей соотечественнице, и прониклась ее судьбой, но десятилетия, прожитые в Алжире, наложили отпечаток на образ ее мыслей, превратив в настоящую мусульманку. Она даже не поймет причин, толкающих Анжелику на побег. Ведь по ее мнению жизнь в богатом гареме, а тем более в султанском серале, для которого и предназначалась Анжелика, проста и безмятежна — там ее не заставят выполнять тяжелую работу, а, наоборот, будут холить и лелеять, всячески угождать. В случае, если каким-то чудом Фатиму все же удастся переубедить, у нее было слишком мало влияния и сил, чтобы осуществить столь грандиозный замысел. Оставался Фарид. Анжелика отнюдь не горела желанием обращаться к нему, но справедливости ради следовало признать, что он-то как раз в силах расстроить планы Меццо-Морте. Но нужно было заинтересовать его в этом. Анжелика уже поняла, что Фарид алчен и тщеславен. Она могла бы использовать эти его качества, посулив значительные выгоды в будущем. Убедить его поступить к ней в услужение, пообещать замолвить за него словечко перед Османом Ферраджи… Но всем ее чаяниям не суждено было осуществиться. Едва она оделась и позавтракала, как Фатима ошеломила ее новостью, разлетевшейся по городу со стремительностью песчаной бури. Приехал Великий Евнух! Анжелику тут же принялись наряжать и причесывать. Она ждала, что вскоре, как всегда в это время, в ее комнату заглянет Фарид, и она, улучив момент, сможет с ним переговорить. Но он не приходил. После обеда она послала одну из служанок разыскать его. Та вернулась ни с чем. Фарид находился в пиршественном зале с Османом Ферраджи и Меццо-Морте и не мог отлучиться. *** Вечером он наконец появился. Но пришел не один. Вместе с ним в комнату Анжелики вошли Великий Евнух и алжирский адмирал. — Как видите, ваше превосходительство, — елейным голосом проговорил Меццо-Морте, — она жива и здорова. Ее красота осталась нетронутой! Не обращая внимания на разглагольствования толстяка, Осман приблизился к Анжелике. — Здравствуй, Фирюзе! — произнес он. Анжелика ответила гордым молчанием. Она не отрываясь смотрела на его высокую фигуру, облаченную в белую шелковую джеллабу, и в ее взгляде отражались истинные чувства — смесь восхищения его могуществом и презрения, достойного любого предателя. Несомненно разгадав ее мысли, Осман улыбнулся. — Ну что же! Раз мы обо всем договорились, — обратился он к Меццо-Морте, — мой лекарь осмотрит ее, и мы уедем. Великий Евнух щелкнул пальцами и в центр комнаты вышли несколько его помощников. Сам Осман развернулся и удалился из покоев, уводя за собой Фарида и Меццо-Морте. Затем из комнаты были выпровожены все служанки и даже старая Фатима, которая при этом громко возмущалась. В конце концов Анжелика осталась наедине с молодым евнухом, одетым в форму личной стражи Османа Ферраджи, но по небольшому медицинскому сундучку, который тот поставил на кровать, она догадалась, что это был врач. Тяжело вздохнув, она приготовилась к долгому и мало приятному медицинскому осмотру. Однако совершенно неожиданно евнух-врач вдруг бросился к ногам Анжелики и принялся целовать подол ее платья. — Фирюзе! Ах, Фирюзе! Прости меня! Я так виновата! Красивый женский голос показался знакомым, и, когда евнух на мгновение поднял свое лицо, она с огромным удивлением поняла, что перед ней на коленях стоит Наиля! Изумленная, она во все глаза уставилась на молодую одалиску. — Наиля?! — вскричала Анжелика. — Что ты здесь делаешь? Девушка тут же подскочила и аккуратно приложила ладонь к губам Анжелики. — Тише! Не говори ничего! В знак протеста Анжелика замотала головой. — О, прошу тебя! — умоляющим тоном сказала Наиля. — Я знаю, что не дала тебе ни единого повода для доверия, но я здесь, чтобы все исправить! У нас мало времени! Мы должны поменяться одеждой! — Зачем? — негромко спросила Анжелика. — Я отправляюсь к принцу Исмаилу вместо тебя! Заявление прозвучало, как гром среди ясного неба. «Так значит Осман приехал, чтобы меня спасти?!» — тут же закралась робкая надежда в ее сердце. Она не могла поверить своему счастью! Пока Анжелика осмысливала сказанное, Наиля быстро и проворно распустила тюрбан, затем сняла красивый, расшитый серебряной нитью, кафтан и шальвары. Оставшись в нательной сорочке она принялась помогать Анжелике разоблачаться. Практически в полной тишине, нарушаемой лишь тихим шорохом шелковых тканей и краткими репликами, женщины целиком погрузились в казалось бы обыденную, но несущую в себе толику магии задачу. Мистический ритуал, абсолютно преображающий женщину в независимости от того, кем она была: султаншей или простой рабыней, породил незримые узы между Наилей и Анжеликой. Методично и четко, полностью сосредоточившись на своих действиях, чтобы не делать лишних движений, создающих суету, они слой за слоем, одевались в наряды друг друга, легко справляясь с многочисленными завязками и застежками. В завершение Наиля с ловкостью повязала на голову Анжелики тюрбан, пропустив несколько витков под подбородком. Анжелика, с не меньшим умением, помогла одалиске надеть чадру, предусмотрительно принесенную в покои кем-то из подчиненных Османа Ферраджи. Вручив Анжелике медицинский сундучок, Наиля стала торопливо говорить: — Теперь слушай внимательно! Мы сейчас выйдем из покоев. Там нас ждут два евнуха — помощники Османа Ферраджи. Они проведут меня по дому до двора, где стоит приготовленный паланкин. Иди все время за нами, никуда не сворачивай. Во дворе, когда евнухи усядутся в седла, подойди к свободной лошади — она будет стоять немного в стороне — и садись на нее. Осман-бей даст знак, когда надо выехать. По городу караван будет идти неспешным шагом, все это время держись около паланкина. Как только выйдем за городские ворота, постепенно перемещайся в конец отряда. Тогда к тебе присоединится Осман-бей и скажет, что делать дальше. Ты все запомнила? — Да. — Хорошо. Тогда идем! Наиля потянула Анжелику к двери, но та остановила ее. — Ответь на один вопрос! Зачем ты все это делаешь? — Я… — одалиска запнулась и растерянно оглянулась. — Ах, не все ли равно?! — с обреченностью в голосе спросила она. — Нет. Я хочу знать. Анжелика выразительно посмотрела на Наилю, давая понять, что не сдвинется с места, пока не узнает мотивов, толкнувших девушку на подобную жертву. Осознав, что не в силах тягаться с упрямым характером Анжелики, Наиля сдалась. Тяжело вздохнув, она отвела взгляд и тихо проговорила: — Я принесла горе мужчине, которого любила… В своем эгоистичном желании обладать им я не видела истины, не понимала, что творю. Когда Фарид пришел ко мне и предложил поквитаться с тобой, устранить соперницу, я безоговорочно поверила ему. Он обещал мне, что, как только ты исчезнешь, Рескатор сразу же забудет тебя. А я смогу занять твое место… Она выдержала короткую паузу. — Но так не произошло, — прошептала она и, словно собравшись с силами, продолжила: — Вечером в день твоего исчезновения я пришла к Рескатору в покои. Но он отослал меня. Я приходила и на следующий день, и последующий, снова и снова… Он даже не замечал меня. Не понимая, что делаю не так, я обратилась за помощью к принцессе Амире. Узнав правду, она не на шутку рассердилась. «Так ты замешана во всем этом деле?!» — закричала она и тут же повела меня к Осману Ферраджи. Она заставила меня все ему рассказать. Осман-бей выслушал молча. Он не бранил меня и не отчитывал, он сделал несравненно больше! Он открыл мне глаза, и я все увидела в истинном свете… Увидела, сколько страдания таилось во взгляде Рескатора, хоть он и пытался его скрыть ото всех… Насколько его тяготит вынужденное бездействие — он организовывал все новые и новые группы для твоих поисков, а сам оставался в Айе-Рабии, каждое мгновение ожидая вестей о тебе. А затем ему принесли ту жуткую шкатулку от Меццо-Морте… Наиля замолкла. Шумно сглотнув, она подняла взгляд на Анжелику. В ее глазах стояли слезы. — Я сотворила ужасное! Своими поступками я принесла ему невыносимые муки. Мне нет прощения! Губы Наили задрожали под вуалью, казалось, она была готова расплакаться в любой момент. Сердце Анжелики наполнилось жалостью по отношению к девушке. Чувство вины, которое вызвал у Наили Осман казалось чрезмерным, ведь главным организатором случившегося был несомненно Фарид, а одалиска стала лишь инструментом в его руках. Но в следующий момент она поняла, чем руководствовался Великий Евнух — таким образом он хотел обрести власть над душой и разумом Наили. Анжелика промолчала. Она лишь обняла одалиску и с материнской нежностью поцеловала в лоб. У нее не было ни малейших сомнений, что в гареме Исмаила под мудрым руководством Османа Ферраджи, Наиля достигнет небывалых высот. Она была молода и красива, светло-серые глаза и русые волосы превратят ее в настоящую диковинку среди многочисленных темнокожих мулаток и мавританок. И помимо всего она обладала исключительными знаниями и опытом, приобретенными в алькове настоящего мастера любовных утех. Все это, безусловно, станет залогом ее успеха у Исмаила. А Осман Ферраджи удержит для нее эту власть. — Ты еще обретешь счастье! — ласково сказала Анжелика. — Осман — великий человек. Он поможет тебе! — Ты, правда, так думаешь? — негромко всхлипнув, спросила Наиля. — Я уверена в этом! *** Путь от покоев до внутреннего двора оказался долгим, но небольшая компания, состоящая из Наили, изображающей французскую пленницу, двух евнухов из личной охраны Османа Ферраджи и самой Анжелики, прошла его без каких-либо происшествий. Двор оказался полностью заполненным людьми. Наиля, не отрывая взгляд от пола, сразу направилась к паланкину, несколько евнухов помогли ей забраться в него. Еще с десяток крепких мужчин в дальнем углу грузили тяжелые сундуки в телегу, запряженную четырьмя серыми вислоухими ослами. Несколько слуг держали зажженные факелы. Остальные собравшиеся состояли в личной страже Османа Ферраджи и должны были охранять его караван на всем пути. Сам Великий Евнух стоял на ступенях у входа в дом и разговаривал с Меццо-Морте. — Осман-бей, какой смысл уезжать в ночь? — вопрошал алжирский адмирал. — На улицах уже темно, ничего не видно! Оставайтесь в моем доме. И завтра утром тронетесь в путь. Для меня это будет великой честью! — Я не хочу задерживать доставку подарка для принца Исмаила. Он и так долго ждал! Бросив взгляд на повозку он спросил: — Охрана, которую ты предоставил, надежна? — Не сомневайтесь, Осман-бей. Все золото будет доставлено в целости и сохранности. Остальную часть суммы отправлю сразу же вслед за вами и также с надежной охраной! — Отлично! — ответил Осман. Резким жестом закинув полу широкого плаща на плечо, Великий Евнух дважды хлопнул в ладоши, и к нему подвели белоснежного коня. Вскочив в седло, он выехал со двора. За ним последовали все остальные. Меццо-Морте провожал их долгим взглядом. «Может, и правда потребовать завтра у Рескатора выкуп?!» — подумал он в надежде поправить внезапно пошатнувшееся финансовое положение. Потирая лоб, он перевел мрачный взгляд на своего подручного, который сообщил ему о руднике в Джиджелли, якобы принадлежавшем Рескатору. Знал ли этот прохвост, что рудник уже к тому времени перешел в собственность Османа Ферраджи, и он, Меццо-Морте, думая, что грабит неверного, нанес ущерб самому Великому Евнуху, чем навлек на себя ужасную обиду? Уж не ввел ли он его специально в обман?! Тем временем Анжелика в точности выполнила все наставления Наили. Она сразу же увидела серебристого жеребца, стоящего немного в стороне от других и направилась к нему. Рядом с животным чья-то заботливая рука оставила небольшую скамеечку, и хотя обычно она не требовалась Анжелике, чтобы забраться в седло, сейчас она предпочла ею воспользоваться. От чрезмерного волнения у нее дрожали пальцы, а сердце билось так сильно, что заглушало все остальные звуки. Когда отряд выезжал со двора, она ловко встроилась в группу всадников и поравнялась с паланкином. Они довольно быстро прошли по пустынным улицам города, и вскоре караван наконец выехал за городские ворота. В этот момент одна из занавесок паланкина, прикрепленного между горбами рыжевато-бурого верблюда, откинулась и оттуда выглянула Наиля. Она улыбнулась и помахала Анжелике рукой. Караван перешел на мелкую рысь. Анжелика переместилась в конец кавалькады, вскоре к ней присоединился Осман Ферраджи. Они долго ехали молча, не поворачивая голов, не произнося ни слова. Но в один момент Осман подхватил под уздцы коня Анжелики и заставил ее свернуть с основной дороги на тропинку, едва видневшуюся в ночи. И тут же пустил обоих скакунов в галоп. Анжелика совершенно не ожидала подобного маневра, ей с трудом удалось удержаться в седле. Она ничего не могла разобрать в кромешной тьме и лишь поражалась тому, насколько уверенно ведет лошадей Осман, словно он мог видеть в ночи, как кот. Она только сейчас поняла, что сидит на чистокровном арабском жеребце. Великолепное, сильное животное без особых усилий удерживало темп галопа, с легкостью брало препятствия, попадавшиеся на пути и, казалось, вовсе не уставало. Спустя время — Анжелике казалось, что прошло уже много часов — конь все также летел, рассекая холодный воздух изящным корпусом. А вот Анжелика уже готова была упасть от усталости. Она не чувствовала онемевших рук, сжимающих поводья, ноги сводило от чрезмерных усилий в попытке удержаться в седле, поясница ныла неимоверно. Но она молчала. Она чувствовала, что не имеет права пожаловаться и стойко сносила боль в мышцах. Вскоре Осман наконец позволил лошадям перейти на рысь, а затем и вовсе остановил их. Обессиленная Анжелика упала на взмыленную шею своего скакуна. — Слезай, Фирюзе, мы приехали! — донесся до нее из темноты голос Османа Ферраджи. Она обескураженно огляделась. В ночи, освещенной слабым, пробивающимся сквозь облака светом луны, она поняла только, что они прибыли к какому-то мысу со скудной растительностью, бесцеремонно выдающемуся в море. Справа и слева от него тонкой полосой протянулся песчаный пляж, на котором не было видно ни души. — Ох, Осман-бей, я уже толком ничего не понимаю! — простонала Анжелика. — Поясните, где мы и зачем сюда приехали? Зачем был нужен весь этот маскарад с переодеванием и почему мы в одиночестве покинули караван, а после так долго скакали? Осман лишь негромко засмеялся. Он спешился и, приблизившись к Анжелике, помог ей спуститься на землю. — Так повелели звезды! — загадочно ответил он. — Позже я расскажу тебе! А теперь посмотри вон туда! — он развернул ее за плечи по направлению к мысу и указал на пляж у подножья скалы. В бессильной попытке что-либо увидеть, Анжелика подалась ближе к краю обрыва и даже приложила руку к глазам, но, как ни пыталась, ничего не могла различить в темноте. — Я ничего не вижу! — Там в тени мыса спрятана шлюпка. А рядом с ней несколько мужчин… Словно по волшебству, в этот самый момент луна выглянула из-за облаков, и Анжелика действительно разглядела небольшую лодку, наполовину вытащенную из моря на берег. Рядом с ней сидели четверо моряков, пятый чуть в отдалении мерил шагами пляж. Это был высокий худощавый мужчина, на его спину ритмичными складками ниспадал длинный черный плащ… Когда Анжелика наконец узнала знакомый силуэт и поняла, КТО сейчас находится на берегу, ее сердце подпрыгнуло и тут же ушло куда-то в пятки. Она издала слабый крик и, забыв о недавней усталости, бросилась бежать — откуда только силы взялись — к нему навстречу. Она летела, не касаясь земли, не обращая внимания на камни, о которые спотыкалась и иногда даже падала, не в силах удержать равновесия. Развязавшийся тюрбан слетел с ее головы, и волосы теперь развивались за спиной, словно зрелые колосья пшеницы на ветру, она потеряла туфельку… Но ничто больше не имело значения! Он и только ОН! Ее горизонт, ее надежное прибежище, ее ЛЮБОВЬ! — Жоффрей! Жоффрей! — кричала она Но шум волн перекрывал ее зов, а в темноте невозможно было рассмотреть странно одетую и бегущую по песку женщину. Он продолжал все также ходить по пляжу, иногда цепляя носком сапога мелкие камешки. Вдруг он резко остановился и повернулся. То ли до него все же донесся ее голос, то ли ему подсказало сердце… На мгновение он замер, и тоже бросился ей навстречу. — Анжелика! Услышав, что он зовет ее, она рассмеялась и еще быстрее помчалась к нему. У нее уже не было сил, чтобы двигаться дальше, но ее душа, ее сердце с таким отчаянием стремились к нему, что ей казалось, будто она бежит, подобно древнегреческому воину, несущему в Афины благую весть о победе у Марафона. Вот так и она доберется до него и упадет замертво ему на грудь! Внезапно Анжелика почувствовала, как ее ноги подгибаются и она постепенно оседает на песок. Но в этот самый момент Жоффрей каким-то чудом оказался рядом и, не дав упасть, подхватил ее и так крепко сжал в объятиях, что она на мгновение задохнулась. Но она не возражала. Вместе с мужественной властью его рук ей передавалось ощущение безмерной радости, безграничной любви. — Жива, жива! Анжелика! Любимая моя! Господи, жива! Его хриплый голос срывался от переполнявших чувств. — Жоффрей! — только и могла повторять она. — Не плачь! Все хорошо! — Но я не плачу! — отвечала она, не зная, что по ее щекам текут слезы счастья. Он, бормоча слова любви, так неистово целовал ее лицо, шею, волосы, что даже невольно причинял ей боль. Но в этих несдерживаемых эмоциях выражалась вся сила его любви. Любви, глубокой и зыбкой, словно море, и бесконечной, как звёздное небо. __________ *Пятница у мусульман считается благословенным днем, этот день превосходит по своей благодати другие дни.