Найти в себе силы

      Ровно по полудню, в дверь семьи Анны раздался стук.       — Ох! Это, наверное, он! — хлопотала мама, направляясь в гостиную.       — Не волнуйся, все хорошо, — ласково успокоил ее супруг, поправляя галстук.       Парадный темный костюм в светлую полосочку идеально сидел на нем. Лана надела красивое фиолетовое платье в пол, украшенное гармоничным ожерельем. Родители очень волновались перед встречей с женихом. Лишь Гор сильно не заморачивался — надев первое выпавшее из шкафа, он уже смотрелся обворожительно.       — Я открою! — он вприпрыжку спускался по лестнице.       По законам людского мира, жених приходит в дом невесты, как правило, с подарками. Рассказывает, как познакомился со своей спутницей, и объясняет планы на их предположительное будущее. А родители рассказывают, в свою очередь, о дочери. К немалому удивлению пары, родители вполне спокойно отнеслись к тому факту, что Мэнэльтарма — эльф и возлюбленный Анны, и свадьба (и просвещение) состоится так скоро.       — Это твой выбор, детка, — сказали они рыжей.       Когда Гор распахнул дверь, его лучезарная улыбка довольно быстро сменилась нескрываемым удивлением — осталось только подставить руку под челюсть, чтобы она не упала, а она бы точно упала — на пороге стоял Мэнэльтарма в белоснежном костюме. Да, он снова решил в пользу человеческой одежды, но надеялся, что это будет к месту. В руках эльф держал большой букет белых роз и пакеты с подарками.       — Добрый день, малыш Гораций! Ты прекрасно выглядишь! — он улыбнулся.       Мальчику потребовалось полминуты, чтобы сообразить, что комплимент был адресован ему. Затем, промямлив что–то невнятное, отступил, пропуская мужчину в дом.       Эльф ожидал, что дом Анны будет меньше, чем его собственный. Тем не менее, он согревал своим теплом и уютом. Наверное, каждый человек пытается привнести в свой быт хоть толику уюта для себя. В гостиной его уже поджидали родители.       Как и их сын, они некоторое время молча таращились на мужчину во все глаза — ведь никто из них не видел эльфов. Однако, родители вовремя спохватились: из–за лишнего внимания гость может почувствовать себя неловко. Мэнэльтарма, уже порядком привыкнув к подобному вниманию — что на улице, что на работе — поэтому он просто очередной раз ослепительно улыбнулся.       — Мне очень приятно с Вами познакомиться, — он протянул приготовленные подарки маме и папе, — Госпожа Лана, Вы просто восхитительны! — эльф поцеловал руку женщине.       — Ох! — растерялась и раскраснелась мать, — Господин Ильфукиир…       — Прошу Вас! Зовите меня Мэнэльтарма!       — Желаете чего–нибудь? Простите… мы простые люди, и не знаем ваших предпочтений. Эльф заметил накрытый стол в гостиной.       Отец оказался находчивей. Он крепко пожал руку эльфу.       — Добро пожаловать в нашу семью! Ты довольно необычный!       — Благодарю! — Мэнэль получил ободряющий хлопок где–то в районе поясницы, — Не беспокойтесь, я с удовольствием попробую еду людей. ***       В комнату Анны заскочил Гор.       — Ну? Готова?       — Думаю, да… — рыжая хлопнула себя по щекам, — пора.       Она начала медленно спускаться. Вниз, ступенька за ступенькой… шаг за шагом. Чем дальше девушка спускалась, тем реже билось ее сердце — а затем и вовсе замерло. Там, внизу, уже отчетливо был слышен необычайно красивый голос ее избранника — он рассказывал о своем отце.       — Мой отец Пэриан — очень умный и уважаемый эльф. Когда ему было 137 лет, на его место претендовал соперник из семьи Холлимон — Мэнэль рассеянно пригладил волосы на затылке, — но он легко одержал победу в поединке, как и… Его взгляд, устремленный ранее на довольно заинтересованных родителей, теперь переместился на ту, что стояла позади них. Словно существо самого высокого ранга спустилось с небес и одарило всех своим благословением… Как цветок самого красивого растения, что возвышается над своими собратьями, что красуется перед ними.       Она была одета в платье небесно-голубого цвета, расшитого золотыми нитями, с поясом под грудью, с широкими рукавами, с большим количеством веревок и подвесок — на высокогорный манер. Рыжие волосы красиво заплетены назад, и частью аккуратно уложились спереди. От чистокровных эльфиек ее отличала лишь пара коротких ушей. Мэнэльтарма молчал, восхищенно поглядывая на девушку. В его глазах читалась заинтересованность субъектом. Таким чистым, невинным и непорочным. Стоящим перед мужчиной, и нервно комкающим юбки платья. А всего лишь вчера, эта сама невинность так непристойно ерзала на его… кхм… теле!       Даже ее родители тихо ахнули. Их дочь стала совсем взрослой. Умная не по годам, способная принимать серьезные решения самостоятельно, Анна была идеальна в их глазах. Так обычно бывает у всех родителей.       Во время произнесения клятвы Мэнэльтарма тушевался под взглядом девушки. Их недавняя «проделка» снова отражалась на его физическом состоянии, и с каждым новым взглядом ему становилось хуже. Анна все это замечала, но не понимала, насколько эльфу тяжело держаться. Уж лучше сорвать ореол ее «чистоты», лишь бы ее общество теперь не было мучительней с каждой минутой. Родители списали его беспокойство на юношеское волнение.       Гору понравилось «тискать» Мэнэля. Пока тот был в доме невесты, малыш не упускал случая подбегать и обхватывать эльфа за талию, да так сжимать, что в глазах темнело. Анна подумала, как это мило, наблюдать за ними — ведь перед ней стоят самый милый мальчик и самый красивый мужчина на свете. ***       При поездке в его родовое гнездо, Мэнэльтарма снова не удержался. Пара ехала в роскошной карете, где наглухо все было завешено тяжелыми занавесками. Анне от этого было душно, и она раз за разом распахивала их, чтобы обогатить легкие спасительным воздухом. А может потому, что рядом сидит эльф? Он снова тяжело дышит, и так восхитительно пахнет… Пока что ей удавалось лишь взглядом держать его на расстоянии. Но в таком положении это вряд ли поможет. Тут в его разноцветном глазу что–то проскальзывает… Что-то невероятное, отчего Анна теряется, а эльф уже проникновенно ее целует, усаживая на себя. Лихорадочно задирая ее платье, Мэнэль больно сжимает голые ноги. Его поведение стало походить на нездоровую зависимость. Как если бы он был зависим от наркотиков, но не принимал их во время сильной ломки. Он был на пределе. В этот раз ей удалось остановить его и все ограничилось жаркими поцелуями. А что будет потом? Вдруг Анна не найдет в себе сил снова это сделать, когда это будет необходимо? Эльф сказал рыжей, что это из–за того, что они всё это делали, и что поскорей хочет их венчания. Девушка удивилась — что же движет им? Почему он так торопится?       — Я хочу сделать тебя своей. Так долго мое тело не выдержит, — он прикрыл уже потемневшие глаза и опустил голову ей на колени, — за эти сутки нужно что–то сделать.       — Но ты ведь не имеешь ввиду… — ахнула Анна, — как мы сделаем это в особняке твоих родителей?       — Да я знаю… до свадьбы нас разлучат.       — А твои родные могут узнать? О том, что мы…       Мужчина ответил, что не знает. ***       Спустя четверть часа две кареты подъехали к особняку семьи Ильфукиир. Он стоял на отшибе, в очень живописном месте — недалеко расположились бугристые опушки лесов. Так забавно, будто кто–то нарочно разлил тушь веселыми кляксами деревьев на зеленый ковер земли. Вдалеке блестело, как большая серебряная тарелка, озерцо с камышами, лебедями, уточками. Особняк, набитый прислугами, гувернантками, садовниками, лакеями… Все, как полагается для семьи, управляющей этой провинцией.       Анну и ее семью он поразил белизной колонн, роскошью сада перед фасадом и исполнительностью и услужливостью людей — не успели гости выйти из кареты, они скопом «обрушились» на них:       «Госпожа! Как дорога? Вы не устали? Желаете отдохнуть на свежем воздухе или в покоях? Прикажете отнести багаж?» Мэнэльтарма распорядился багажом и приказал доложить семье о прибытии. Он уже подавал руку Анне, еще выходящей из кареты. Так как ее немного потряхивало от волнения, рука будущего супруга, (который уже, как оказалось, обуздал свою больную страсть и держался спокойно), была девушке надежной опорой.       — Готова? — шепнул он ей где–то в области виска.       Рыжая слегка испуганно на него посмотрела, но затем светло улыбнулась. Видя ее бойкую улыбку, мужчина знал, что ей все по плечу — любые страхи и переживания, а это и испытанием назвать–то сложно — она выстоит все, с гордо поднятой головой.       В огромном зале их уже поджидала семья. При приближении гостей они двинулись навстречу. Отец Мэнэля — Пэриан, был уже немолод, немногочисленные морщины покрывали его лицо, но это не лишало его статности. Черты его лица, (как и характер) унаследовал старший сын. Госпожа Ильфукиир наоборот — была невысокого роста, красивые волосы цвета звезды были аккуратно убраны. Хоть она не была так аристократично складна и изящна, как ее спутник, разница между ними только больше облагораживала их.       Шустрей оказался Олвар. Он был очень похож на своего брата, но красотой пошёл в мать. Подскочив к вошедшим, не скрывая своего интереса, он только и делал, что восклицал и ахал.       — Добро пожаловать! Брат! Я так рад за тебя, — он крепко обнял Мэнэля.       Затем подбежал к Анне.       — Ох, Вы само очарование! — он отступил назад, осекся, увидев Гора, затем подойдя к родителям:       — Ах, это…       Пэриан строго окликнул сына, а затем извинился перед всеми за него, объясняя, что Олвар очень ждал встречи.       — Отец, разве это плохо? — заливисто рассмеялся паренек, уже обмениваясь мнениями по поводу предложения пойти пострелять из его лука с Горацием.       Кажется, они быстро нашли общий язык.       Возвращение домой было даже лучше, чем Мэнэльтарма себе представлял. К Анне родители отнеслись с почтением, словно не было в ней человеческой души. Даже беглым взглядом отец сделал вывод, что перед ним стоит человек с тандемной душой. Его сын не ошибся.       — Располагайтесь, и чувствуйте себя как дома, — обратился Пэриан к гостям, — наши слуги исполнят все ваши пожелания. ***       К концу дня все удалось как нельзя лучше: гости разместились в роскошных комнатах, уже разобрав вещи. Олвар настоял, чтобы Гор делил с ним его комнату на время пребывания. Всего за полдня они успели пострелять из лука, поиграть на мандолине, вдоволь набегаться с собаками, искупаться… возможно, даже стать друзьями навек. До начала ужина Мэнэльтарма, Саркис и Пэриан гуляли по саду, беседуя о политике, ситуации в стране и об экономике. Отец Анны был довольно умным и осведомленным человеком во многих вопросах, что не могло не радовать Пэриана. Постепенно, его закоренелое, отрицательное мнение о людях менялось тем быстрей, чем больше он разговаривал с Саркисом, и удивлялся, как много тот знает.       Лана и Квэнта тем временем с прислугами готовили Анну к свадьбе.       Искупавшись в розовом нектаре, она оделась к ужину, разрешая заняться ее волосами.       Квэнта отпустила слуг.       — Мы говорили с Ланой. У тебя совершенное тело, и ты готова к замужеству. Ты никогда не была с мужчинами, да? — она заплетала ей косы.       — Никогда, — голос девушки дрогнул, но она взяла себя в руки, — я невинна.       — Становление настоящей женщиной, в первую очередь женой — в первый раз — идет рука об руку с болью, но этого нельзя избежать, — пояснила мама.       Девушка в испуге мотнула головой, больно зацепившись волосами за руки женщины. Она этого не знала, и ей стало страшно.       — Но существует специальный раствор, приготовленный нашими лекарями, — Квэнта поднесла Анне чащу с приятно пахнущей густой жидкостью, — он позволяет уменьшить боль, но у него есть неприятный побочный эффект — жар. Во всяком случае, если ты никогда не касалась мужчины, жар тебе не грозит.       — Свадьба только завтра, — недоумевала Анна.       — Он так устроен, что действует в нужное время, но нужно выпить сейчас.       Девушка вздрогнула. Квэнта словно проверяя ее, улыбалась. Словно она знала, что жар у Анны обязательно будет, и что об этом ей будет известно. Конечно, она ничего не знала. Но, не медля, рыжая осушила чашу. Тешить себя пустой надеждой и вызывать подозрения было еще невыносимей.       Когда они все спускались к ужину, Анна внезапно почувствовала слабую жажду и жжение во всем теле. Будто она съела острый перец и его острота распространилась повсюду. Хваленое лекарство давало о себе знать. Интересно, как она выдержит целые сутки?       За ужином было очень оживленно. Обсуждались детали свадьбы, вплоть до формы торта, подвязок невесты и породы лошадей, на которых поедут молодожены в уединенное место для первой брачной ночи. Все эти разговоры казались Анне слишком уж откровенными, но что поделать.       Все были увлечены беседой, и никто не видел состояния девушки, как прерывисто она дышит, как часто слуги наполняют ее бокал водой… Ветерок, гуляющий по залу, мало спасал. Девушка пыталась вести себя непринужденно и открыто. Она надеялась, что до какого–то времени у нее будет это получаться. Мэнэльтарма практически не смотрел на нее, и это очень огорчало рыжую. Но, по крайней мере, как показалось девушке, он был спокоен, дышал ровно, и изредка улыбался уголками рта, опустив ресницы. Он знал, что Анна не сводит с него глаз. Но тайком наблюдать за ним, сидя на таком расстоянии, на которое их отсадили друг от друга родители, было просто невыносимо, как невыносимо осознавать, что эльф не сможет ее коснуться еще целые сутки. Адресованные им вопросы, не волновали их — они сидели друг перед другом в полном одиночестве, их разделяло несколько сантиметров невидимого толстого стекла, уничтожающее все попытки контакта. Им никто не запрещал говорить, но они могли только и делать, что бросаться обиженными взглядами. Мэнэль пил много вина, будто оно могло пережить ураган страданий над его головой и спасти израненную душу, убаюкивая ее в своих руках.       Анна хотела, чтобы уже поскорее закончился этот ужин, а она смогла раздеться и погрузиться в ледяную ванну! Пот невидимыми для всех дорожками, катился по лбу, шее, да по всему телу, неумолимо приближая ту минуту, когда рыжая уже не сможет вести себя так спокойно и не вызывающе.       После ужина Олвар вызвался сопроводить невесту в ее покои, так как Мэнэльтарме этого не было дозволено. Только завтра вечером он коснется ее, возьмет ее за руки, произнося молитву, а пока… Он, довольно опасно шатаясь, что, кстати, заметил только Олвар, поднимался к себе. Супружеская чета Ильфукиир пригласила взрослых в роскошный кабинет, посидеть перед камином и поболтать еще немного.       Как только паренек взял за руку Анну, он негромко вскрикнул от неожиданности: рука девушки была нечеловечески горячая. Сама же девушка едва стояла на ногах, и в один момент, потеряв равновесие, упала бы, если бы ее вовремя не подхватил Олвар. Его руки показались рыжей также безумно горячими.       — Аннаэль, что с тобой? — испугался он, прикладывая ладони к щекам невесты, — ох! Да ты вся горишь! Я должен сказать слугам! Нэр! Где ты там?! Нэр!       — Нет! Прошу! Не говори никому, — Анна крепко вцепилась в его рубаху, а ее глаза смотрели столь умоляюще, — они не должны знать!       Где–то впереди, уже услышав крики, бежала запыхавшаяся служанка. Шаги эхом отдавались по пустынным коридорам, но Нэр была еще далеко.       — Ты выпила тот раствор, приготовленными лекарями? — спросил Олвар шёпотом, — я знаю о его последствиях. Значит, ты уже была с мужчиной. Скажи мне, только честно — это был мой брат?       Анна испуганно распахнула глаза. Олвар знал все, и казалось, что он может прочитать ее мысли. Его проницательность настораживала.       — Да… Только он. Но мы ничего не делали! Он бы никогда не запятнал себя ради этого.       — Кажется, он изменился, — Олвар задумчиво нахмурился, — Я ничего не скажу родителям, но прошу тебя об одном — помоги моему брату, а иначе сегодня ночью он сойдет с ума.       Нэр стремительно приближалась, что–то выкрикивая на ходу.       — Хорошо… Скажи Мэнэльтарме. Но только ему! Никому больше! Он что-нибудь придумает.       Анна отпустила Олвара, собравшись с последними силами, невозмутимо приказала служанке приготовить ей ванну.       — Простите, Госпожа… Вы принимали ванну перед ужином, — удивленно пролепетала Нэр.       — Я просто облила ногу маслом, — соврала Анна.       — Аааа… понимающе протянула та, — сию минуту. ***       Когда Олвар постучался в комнату брата, ему никто не ответил. Дверь была не заперта, и паренек аккуратно, словно заправский сыщик, проскользнул внутрь. В нос ударил терпкий запах алкоголя. Младший повертел головой и увидел на столе полупустую бутылку вина. Мэнэльтарма сидел на взбуробленной до неузнаваемости кровати, поджав под себя ноги. Голова его металась, иногда ударяясь об изголовье. Рубашка прикрывала спрятанные под нее искусанные до крови кулаки, а домашние брюки красноречиво выпирали. Он тихонько, едва слышно, стонал через плотно сжатые зубы. Желание медленно убивало его. И как только несколько минут назад он умудрялся сидеть за столом так спокойно?! Мэнэль думал, что может бороться с ним еще сутки, но оно коварное, как внезапная болезнь, внезапная лихорадка, не оставляла шансов сопротивляться. В душе он даже малодушно помышлял о смерти, и жалел, что поддался соблазну тот раз, и в другой… и в следующий. И теперь эти ошибки играют с ним злую шутку. Удивительно, что выпив так много вина, хмель совсем не завладел им.       — Мэнэль, — позвал Олвар негромко.       Мэнэльтарма поднялся, и брат, наконец, увидел его лицо. Страшно темные круги под глазами акцентировали с бледностью лица на фоне влажных волос, придавающие ему мертвенную красоту. Губы безвольно дрожали.       — Олвар! — эльф стыдливо прикрыл одеялом возбужденную плоть, — ты…       — Я всё знаю, — отозвался паренек, — она задыхается от жара, как и ты. Пока страсть не убила вас обоих, ты должен пойти к ней. А я… — он протянул брату плащ, чтобы тот накинул его, — я буду молчать.       Понимание младшего словно придало мужчине силы, и он, закутавшись в плащ, резко встал и решительно пошёл к двери. ***       Отпустив на ночь слуг, Анна скинула с себя платье, и погрузилась в спасительную воду. Холодная, она ласкала тело девушки, принося умиротворение и спокойствие, и взамен забирая сумасшедший жар. Останься она позже в зале хоть на пару минут, все бы заметили ее состояние.       Девушка довольно уперлась головой в холодный бортик ванной, невольно подумав о том, как много раз она недоговаривала, лукавила и откровенно врала всем окружающим за последнее время. Она уже мысленно согласилась с тем, что ее головой завладели непонятные демоны, у которых ложь — не порок. И теперь это словно вошло в привычку. Незначительная, никому не приносящая беды, но все же ложь. Анна дала себе слово, что изменится. Как только в гимназии появился Ильфукиир — красивейший мужчина, но невинен и непорочен в делах амурных, как мальчишка…       Да…       С этого все и началось.       Перед тем, как ужин был на исходе, они даже не успели ничего сказать друг другу. Мэнэльтарма только учтиво поклонился и торопливо отправился к себе, даже не удостоив рыжую беглым взглядом. Анна надеялась, что на то были основательные причины. В эту, полную ожидания ночь, она чувствовала себя бы в тысячи раз лучше, если бы увидела его ореховые глаза. А так… она тешила себя надеждой, что все не так странно, как ей думается, и что из–за жара она перенервничала и напридумывала всякой чепухи. Что ж, о том, что и быстрый уход, и отсутствие внимания к девушке, несли в себе куда больше смысла, она узнала в следующее мгновенье.       Громко хлопнула дверь ее покоев. Анна торопливо вытерлась насухо и одевшись, пошла посмотреть, в чем дело. Только пара свечей горели в канделябре, да серебристая луна отбрасывала блики на балкон, но вся комната тонула в непроглядном мраке. Рыжая в три широких шага пересекла комнату и заперла дверь на засов. Почему–то хотелось пить. И жар новой волной подбираясь к горлу, медленно заключал в свои объятья, будто и не сидела она несколько мгновений назад в холодной ванне. Либо это было только временным спасением, либо… причина таилась в чем–то другом. Девушка медленно осела на пол. Комната начинала плыть перед глазами, а свадьба только завтра… Неужели она умрет от жара еще до ее начала? Неожиданно Анна увидела что–то черное и живое на балконе и едва не вскрикнула от испуга. Собаки. Две чистокровные Веймарские легавые жались к девушке в этом, кажется еще сгущающемся и уже давящем, мраке, ласково облизывали ей руки, и задорно вертели головами. Будто они прямо здесь, где–то в углу, загнали зайца и теперь Анна должна его подстрелить. Легавые смотрели то на нее, то друг на друга, то куда–то по углам.       — Ах, если б вы только умели говорить, псины, — шепнула рыжая и уткнулась лбом в короткую шерсть собаки.       Внезапно и совершенно неожиданно из темноты вышла «причина» ее долгого жара. Не видев его лица, Анна испуганно отпрыгнула к комоду, опрокинув графин с водой. Тот, с звенящим треском разлетелся на кусочки. Собаки, завидев гостя, не впечатленные, лениво обнюхали осколки и поплелись с балкона вниз, в сад. Эльф откинул капюшон и приложил палец к губам, призывая к тишине. До носа девушки дошли знакомые запахи. Как только она увидела его глаза, внутри у нее все скрутило от жара, и она упала на колени. В мгновение все прояснилось: и ее жар, и отсутствие внимания. Мэнэль говорил ей об этом раньше. Да… говорил — но Анна и помыслить не могла, что последствия будут иметь такую чудовищную силу! Но теперь нужно было спасать друг друга немедленно.       Мэнэльтарма схватил руку девушки и одним рыком поднял ее на ноги. На секунду Анна подумала, что у нее опять дежавю. Уже сама прижимаясь к груди мужчины, она нашла в его объятьях спасительную прохладу от жара. Странно… руки Мэнэля, как и все его тело всегда горячие. Но не сейчас. Горячим оказались его губы, и рыжая, торопливо прикоснувшись к ним своими, поняла, насколько. Продолжая борьбу языков, ребята, неожиданно потеряв равновесие, свалились прямо на пол, не дойдя полуметра до кровати, чтобы смягчить падение. Мягкий ворс ковра под их ногами заглушил грохот. Эльф оказался сверху. Уложив девушку на живот, он задирал подол ее ночной рубашки, без конца шепча ее имя бессчетное количество раз. Анна уже не могла понять, где начало ее имени, а где окончание; все это выливалось в бесконечное «АннаэльАннаэльАннаэль…». Когда ягодицы и спина девушки были освобождены от ткани, она дернулась и испугалась.       Мэнэльтарма прижал ее голову к полу, схватив за волосы. Жгучее желание почти довело его до безумия. В ложбинку между ягодиц рыжей проскользнуло что–то горячее, живое и непосредственно принадлежащее телу мужчины.       — Остановись, прошу… — умоляюще шепнула Анна. Но ее тело предательски прогибается, ближе к желанному телу и двигается в такт движением его бедер, а спина с безумным удовольствием снова принимает болезненные царапины. Если они не остановятся, эльф непременно сделает ее своей, как и хотел.       Вдруг Мэнэльтарма замер, отпустил девушку и отрешенно усевшись поодаль от нее, закрыл лицо руками.       — Я схожу с ума… — только и смог выдавить из себя он, — Аннаэль…       Рыжая подползла к нему и обхватила его голову, прижимая к груди.       — Я люблю тебя, Мэнэльтарма. Все… все будет хорошо. … Я все сделаю.       Он мог в скором времени потерять так сознание. Мужчина поднял на нее глаза. Одного его взгляда хватало девушке с лихвой, чтобы самой дойти до разрядки.       В то время, как родители влюбленных, сидя в гостиной, говорили о совсем неискушенном женихе, он, уже вовсе не такой, как о нем думают, стонет низко, одним горлом от сумасшедших прикосновений. Невинная невеста дрожит и тихо вскрикивает под Мэнэльтармой, который уже знает, что больше понравится Анне. Нужно было вести себя потише, чтобы слуги ненароком не услышали, но это только больше подстегивало их желание. А оно (желание), готовое их убить несколько ранее, теперь материализовалось и постепенно ослабляло свои смертоносные тиски. Они знали, конечно, что оно дарует милость лишь на время: оно не упустит своего, и завтра оно настигнет их опять. Анне хотелось надеяться, что ее любимому завтра станет лучше, хоть чуть–чуть. Ведь он страдает больше.