Однажды...

На вопрос о поцелуях мне конечно же не ответили, отмахнувшись, мол — всегда пожалуйста, ради спасения грешной души твоей . Сволочь, а мне ведь теперь с этим жить как-то. С тяжёлыми мыслями и в совершенно растрёпанных чувствах отправился на «любимую» работу, радовало только одно — господин Мин, взявшийся меня подвезти, по взгляду, так же был растерянным, хотя и скрывал мастерски сей факт. Странный он тип, не могу я его понять, вроде гомофоб махровый, а с мужиками в засос не западло… Бред…

***

      День прошёл, как говорится мимо, настроение варьировало от: тоска смертная — до хочу повеситься на первом же фонарном столбе. А так как у моего вечного подзарядника — Чимини, был выходной, то даже пытаться самостоятельно что-то исправить было лень. Люди бесили своей тупостью с невероятной силой, а разбалованный за последнее время коллектив вообще хотелось поставить к стенке и порешить с базуки одним метким выстрелом, всех за раз, без разбору. И не пытайтесь меня судить даже, кто не работал в сфере обслуживания населения, не поймёт подобного состояния. Мдя… Решив, что ничего полезного я больше обществу за сегодня не принесу, смылся внаглую до окончания смены на целых десять минут. Мелочь, а приятно! Порой начальником быть здорово, а то что тебя провожают ненавидящие взгляды сотрудников, так это их проблемы, ага? И слава всем богам, дорога прошла гладко и без приключений. Родная разруха встретила орущим на все лады, голодным Люциком и его же запахом благодарностей за очередное заключение, оставленных по всему коридору. Да и дверь сегодня пострадала больше обычного. Ну вот какие там глобальные дела его ожидали за этими стенами, что он так бедный изнывал? И вот только я героически избавился от собственного косяка, как в дверь «тактично» постучали ногами. — Оу! — стою, моргаю, обтирая суетливо мокрые от уборки руки. Хорошее начало вечера, мало того, что на работе морально изнасиловали, так ещё и вот… «Вот», оказался начальник охраны, Мин мать его Юнги, с дорожной сумкой. — Так себе приветствие, придумай другое, — мудак Мин толкнув меня в плечо, проследовал в «спальню-гостиную», по пути скидывая обувку. — Что это? — руки в боки и предельно суровое выражение морды-лица, страсть какой грозный, прямо сам себя боюсь. Кивком указываю на ручную кладь, скинутую посреди комнаты, вопросительно приподымая бровь. — А это, — драматично выдерживая паузу, Юнги театрально разводит руками, мило скалясь в мою сторону,  — твои проблемы. — В смысле?! — А в прямом, — незваный гость упал на постель в позе звезды, раскидав конечности по покрывалу, — теперь это твои проблемы, можешь своему пидорасу сказать спасибо за это. — Какому пидорасу? — ой, не нравится мне начало разговора, вот чую задницей, быть беде. — А у тебя их много что ли? — безжизненный голос старшего немного начинал пугать. — Ну есть пара тройка, а так… — и тут до меня наконец дошла страшная догадка, — Эй, только не говори, что ты у меня ночевать будешь?! — Не, ночевать не буду, — я облегченно выдохнул. Зря! Рано расслабился,  — ночевать не буду, жить буду. Меня жена выгнала из дома, — та-та-та-дам! Я же говорил, быть беде. Нет, нет, не-е-ет!!! — А я причём? — подозрительно кошусь на сумку, шмотья маловато, может на день — два хватит, но и это время попробуй с ним проживи, — хм, не много ты нажил в браке или благоверная собирала? — Мин презрительно окинул меня ледяным взглядом, пропуская «дружеский» подъёб мимо ушей. — Скажем так, твой… кхе… назовём его мужчина… завалился к моей и заявил, что её муж гей, и что я у него тебя коварно отбил, в лучших традициях тайских лакорнов, — Юнги многозначительно окинул взглядом мою притихшую тушку, проверяя реакцию, — короче она послала меня к новой бабе жить, то есть к тебе. Понятно теперь, кому разгребать это дерьмецо? — Оу… — как-то глаз начал дергаться ни с того, не с сего. Бабой меня ещё никто не называл. Не, я конечно не против чтобы Мин меня … Ну, что бы мы с Мином… Но вот, что-то сейчас меня это не порадовало, — оу! — Ким, если я еще раз услышу твоё — «оу», клянусь что ты больше не сможешь писать стоя, — пообещал захватчик территории. — Это ещё как? — чисто из вредности поинтересовался сидящий во мне камикадзе. — Потом узнаешь, — лениво отбрехался старший. — И она поверила, это ведь чушь! — по-быстрому сворачиваю тему обрезания, ибо пиписька ещё дорога. А ещё дорого личное пространство, хоть и в такой чудной халупе. — Чушь конечно. Но против фактов не попрешь. — Фактов? — Фото. — Фото?! — Господи, как же ты меня бесишь, Ким Тэ. Фото. Он нас заснял в клубе, а точнее наш с тобой поцелуй. — Оу. Ой!!! — потирая ушибленный затылок. Люблю я садомазу, но не в таком проявлении. — Предупреждал же, — лениво потянулся охранник, по-хозяйски раскидывая шмотье из сумки, — а теперь вали на кухню, жена и сообрази что-нибудь нам на ужин. Всё. Точка кипения. Три, два, оди… — Всем привет, — печально донеслось из-за спины. Гадство!!! Вдоволь выплеснуть всё, что я думал по этому поводу, мне не удалось. Грустная мордашка Чимини, стоящего в дверях, похоронила все надежды на скандал. — Кофе? — участливо поинтересовался Мин Юнги, получив от меня заинтересованный взгляд — с чего это столько заботы? Пак Чи мотнул отрицательно блондинистыми кудрями и неожиданно разревелся, голося словно девственница перед первой брачной ночью, — меня бро-о-осили-и-и-и!!! — Значит коньяк, — перед нашими взорами, Юнги выудил из багажа два пузатых бутыля, — хоть не зря нычку захватил, — дорогая, тащи стаканы.       Всегда мечтал о своём личном гареме. Лучше бы о другом мечтал… Думаете я счастлив? Хм… Могу сказать одно — бойтесь своих желаний, им свойственно сбываться. Моя милая маленькая обшарпанная квартирка превратилась в студенческую общагу. Причем в прямом смысле этого слова, запах перегара, грязных носок и вечный кавардак с захламленным пространством. Но, вот только если раньше, это казалось романтическим признаком свободы, то сейчас выбешивало до белого каления. Жить ещё с двумя взрослыми мужиками, весьма сомнительное удовольствие, даже если они и дико сексуальные. Бесило всё, без исключения. Ну во первых, на кровати спать пришлось по очереди. То есть, я периодически выбирался из собственной постели на пол или кресло. Так как, места мало и даже если учесть наши тщедушные габариты, уместиться на полуторке втроем, смогут только йоги и то в позе бутерброда. Во вторых, мало того я ещё и в душ ходил после всех, а точнее если вообще попадал в него. Так как у одного была привычка по полчаса сидеть на толчке играясь в телефоне, а второй был реинкарнацией Ариэль, плескаясь в ванной вечера напролёт, пока чешуя на хвосте не заблестит. В третьих, личное время, как и личное пространство вообще перестало существовать. Не говоря о том, что даже подрочить больше не было совершенно никакой возможности. Хотя мои гости себе ни в чём не отказывали. Вот прямо ни в чём, ну вы поняли, да?       Плюсы конечно были, не спорю… Больше не приходилось толкаться в общественном транспорте, на работу и домой добирались все вместе на машине нашего доблестного охранника, ловя косые взгляды всего торгового центра. Мне конечно плевать, но гетеросексуальная репутация парней глобально пошатнулась, после этого. Так же еда в моём холодильнике стала появляться с завидной постоянностью, что не могло не радовать, ни меня ни Люцифера. Который за последнее время прилично поднабрал жирка. Ну и какая никакая компания, всё лучше одиноких вечеров. Парни даже иногда позировали мне для набросков и почти не стебали моё творчество. Ещё, я был всегда под присмотром и все мои приступы, что случались сейчас чаще, сопровождались заботой и сочувствием. Даже Юнги участливо носился надо мной, поднося то водичку, то тазик. Если честно не ожидал от этой ледышки такого участия. Мысли о том, что я подохну в одиночестве и мой мумифицированный труп найдут лишь по запаху обглоданных блохастым комком шерсти костей, отступили на второй план. Жизнь продолжается, господа… Жизнь продолжается.       Как-то так произошло, что свободу Пака и Мина мы праздновали уже недели полторы, и в лучших традициях мужского клуба. Жаль мне пить в полную силу нельзя было, хотя парочку раз я всё же поддерживал компашку, попивая ароматное малиновое винишко, именуемое Юнги девчачьим компотиком. — Знаешь, я иногда даже начинаю понимать вас, — прохрипел старший, осипшим от нашего алкомарафона голосом, укладываясь поудобнее на моём плече. — Кого это нас? — расслабленно, вдыхая сладковатый дымок. А что, имею право, выходной черт возьми или что?! — Ну вас, пе… геев. — Пегеем, меня ещё никто не называл, — или миновские шутки стали и правда смешными или я в конец обдолбался. — Ай, не цепляйся к словам. — Так ты о чём вообще? — Ну ты только посмотри на эту задницу, — пьяный взгляд Юнги мазнул по оттопыренной попе ЧимЧима, туго обтянутой хлопковой тканью шорт, — даже у меня встал. Вот скажи, зачем мужику такая задница, когда тысячи баб ходят доска доской, что спереди, что сзади, где справедливость спрашиваю? Хм… Вот сам задавался подобным вопросом и не раз… — Спать пора, — нужно как-то разруливать ситуацию, ибо не нравится мне настрой нашего бравого охранника, ой как не нравится, — вали в ванную пьянь, освежись, — толкаю шатающееся тело по направлению к санузлу, подальше от искушения. Сна ни в одном глазу, а вот мелкому хоть бы хны. Посапывает в обе дырки на кресле и не знает, что на его задницу чуть не покусились. Бедняжка он, тяжело наверное с такой фигурой жить… Мои раздумья прерывает тяжелый вздох слева. Но душ по ходу не шибко помог, старший вертится юлой, отвлекая меня от напряженного терзания телефонной трубки, в попытках установления будильника на завтра. — Ну что не спишь? Что ещё? — Хреново мне, — Юнги ёрзает по простыням, хрипло матерясь на скользкий «пидорский» шёлк. — Пить нужно меньше. С хули так нажираться, — о, с десятого раза, но установил треклятые — 06:00. — Мне правда хуево Ким. Крыша походу едет, — а вот это уже интересно. — Мм? — укладываясь на бок, подготавливаюсь к долгому изливания душевных терзаний. Ну хоть какое-то развлечение, прям сказка на ночь, — ну и, господин Мин, что вас беспокоит? — - поправляя невидимые очки на переносице, принимаю серьезный вид. Хм, с меня мог получиться офигенский психотерапевт. — Трахаться хочу. Яйца скоро взорвутся, — предельно честно. Вот за что уважаю хёна, так это за прямоту. Прямо и по делу, без всяких там соплей. — И? — Что и? — старший закуривает, теребя узловатыми пальцами фильтр. — В смысле, в чём проблема? Иди вздрочни и успокойся, — отмахиваясь, я то думал там что глобальное, а тут… Делов-то. — Мне не шестнадцать, чтобы лысого гонять в кулачок. Оу… прикидываю в уме, сколько уже наша компашка живёт без женского внимания и немного вхожу в австрал. Ладно я, мои гормоны привыкшие и с пониманием, принимают все мои голодовки, но парней реально жалко. — Что, совсем не комильфо рукоблудить? — в ответ снова натужное сопение. Кусаю губы от нерешительности. Как предложить «руку помощи» в таком случае, а? — Не привык, не люблю, — отрезает Мин, туша сигарету, ломая о край стеклянной пепельницы, стоящей на пузе. — А если я… помогу, — что я чёрт возьми творю? Пить больше точно не буду, — откажешься или? — Или, — как-то поспешно, словно боясь что передумает. — Юн, я правильно понимаю? — осторожно лезу под одеяло, замирая у кромки белья. Ответом закушенная губа и прикрытые веки. Ах ты ж гомофобина наша фальшивая, неужто в край приперло?! Что ж, погнали… Освобождаю стоящий колом член, жаль не разойтись, мелкий спит, а то я бы с удовольствием послушал стоны. А их не сомневаюсь было бы не мало. Знаю я таких, с виду грозные, холодные ледышки, а только тронь, так растекаются в твоих руках словно мороженое в полдень. Вот и наш крутой альфа, так тихохонько заскулил, от одного моего прикосновения кончиком язычка к раскрывшейся головке. Мммрррр… Вкусненький, как и предполагала моя буйная фантазия. Оглаживаю тугие, налившиеся яички, вбирая оба за раз, оттягиваю и отпускаю с пошлым чмоком. — Тэха-а, — тело дергается в конвульсиях, повторяю трюк и брезгливо сплевывая попавший в рот волосок, долбанные мужланы. Нужно как-то намекнуть, что заросли в зоне-бикини давно не в моде. Так, отвлекся. С удовольствием отмечаю, отменный размер и форму предлагаемой игрушки и не долго думая накрываю губами. — Ах-х-хм, — откуда-то сверху, а мне что, я занят, я тут тренирую технику глубокого минета, давненько знаете ли не приходилось. И вот не надо меня так за космы тягать, и так лезут от таблеток, такими темпами на паричок скоро придется копить. — Ащ! — это нечаянно задел клыком нежную шкурку у основания. А вы сами попробуйте в себя без труда запихнуть такую дубину. Дрожащие миновские пальцы цепляют за уши, норовясь взять в свои руки управление процессом. Ага, сейчас я прямо так и дал, сами с усами (нет) и не нужно там мне указывать. Отдыхаю минутку, переводя дыхание, надрачивая у основания, периодически играясь с мошонкой. Сплюнув на багровую головку, растираю ладонью, доводя до тоненьких всхлипов и снова сосу. Но уже в более энергичном темпе, зная, что сейчас нежности уже будут не в тему, а жаль, я бы ещё помучил. Плоть пульсирует, натирая нёбо, сочась солоноватой смазкой, сглатываю накопившуюся влагу, придерживая вертлявые бедра что норовят вдалбливаться в мою глотку. Впиваюсь ногтями чуть выше тазовых косточек, фиксируя и заглатываю полностью, утыкаясь носом в жёсткие завитки на лобке. Протяжный вой в перемешку с пьяными, отборными матами, подают сигнал конечной остановке в нашей гонке. По глотке бьёт горячая струя, стекая по пищеводу, поднимаю глаза, чтобы запомнить момент и замираю. Вот на хуя я одеяло сбрасывал?! — Бляфьсфо, — ругаться с членом во рту не очень удобно, но я всё же попробовал, поймав полный ненависти и обиды, взгляд Малыша Чимини, он шмыгнул носом и перевернувшись к нам спиной, укрылся одеялкой по самые уши. Всё, звездец товарищи, приплыли, он что ревнует? Сил на философские рассуждения больше не было, так что я вслед за Мин Юнги, вырубился, впадая в пьяное забытье. Прямо так, уютно устроившись на его мягком пузяке щекой, пуская слюнки от счастья в перемешку с его спермой.       Ревнует. Ещё как ревнует, но вот только с какого перепуга, а? Пак Чимин исчез из моей квартиры так же незаметно, как и появился. На утро после пьянки его уже не обнаружилось, да и на работу он не вышел, сославшись по телефону на похмелье. Ну похмелье, так похмелье, я ж не буду за ним бегать, правда? Мин так вообще ведёт себя так, словно ничего не произошло, даже обидно немного, ему что, каждый день мужики отсасывают? Я ему тут лакшери устроил, а он… Обидно! Ну и хрен с ними, сами ещё прибегут. Вот с такими мыслями я прожил ещё пару следующих дней. Пак появился на третий день, молча прошмыгнув мимо меня переодеваться в подсобку, даже не поздоровавшись, хам малолетний. Ла-а-адно-о-о… Его игнор достал уже к вечеру, хотелось подойти и врезать подзатыльник, но мешали остальные сотрудники. Нашим девочкам только дай повод для сплетен, жизни не дадут потом. Так что приходится сжать зубы и терпеть дальше. Ну хочет повыёбываться, пусть развлекается и дальше, я пас. — Так и молчит? — Мин выдыхает колечками дым, стоя на стоянке, щурясь на солнышке, как всегда потеряв очередные очки. — Угу, — вот даже курить не хочется, такими темпами переведусь в пассивные курильщики. За два дня даже смотреть на сигареты тошно, не то что… — Прижми к стенке и всё, чего церемонишься с этим блаженным? — ага, очень дельный совет. — Доприжимался, спасибо… — погружаюсь в раздумья по поводу мести Юнги и причины затащить упрямого блондина к себе домой. — Извините, не поделитесь зажигалкой? — Держи, — на автопилоте отдаю заветную zippy, незнакомцу. — Спасибо, — в ладонь возвращается любимая прелесть, приятно холодя. Зачем я только посмотрел на стоящего рядом молодого мужчину, зажавшего меж пальцев сигарету. Лёгкие словно под пресс попали, воздух больше не мог попасть в них, как бы я ни старался вдохнуть. Он смотрит так просто и отрешённо. Может и правда не узнал? Неужели я так сильно изменился… Ведь прошло всего… Господи, прошло десять лет с нашей последней встречи?! Десять лет, это треть всей моей жизни, но почему кажется что это было буквально вчера? Почти вскрикиваю его имя, — Чонгук! — ни одной эмоции на скульптурно-графичном лице. Каким же нереально красивым ты стал, любимый. — Вы ошиблись, меня зовут иначе, — разворачивается и уходит, а у меня сердце бухает так, будто сейчас взорвётся, замазав кровавыми ошмётками всё нутро. Как так, почему снова уходишь, сволочь. Почему?! — Твой знакомый? Тэхён, ты меня слышишь? Тэхён?! Тэ, да блядь… — голос Юнги слышится где-то далеко, на задворках сознания. Закрываю глаза, всё, больше не могу… И кто говорил, что кошмары всего лишь сон и не могут перейти в реальность?! А ВЕДЬ ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ ТАК КРАСИВО... Много-много-много лет назад… <i> — Ну, ма-а-а-ам! — семилетняя кроха, подобно коале виснет на рукаве пальто, цепляясь одновременно за всё, что попадалось под руку — ветки кустов, перила лестницы, забор и даже калитку школьного двора, в жалких попытках притормозить бесчинство. Маленькое сердечко разрывалось на части от горя. Ну вот за что спрашивается так наказывают ни в чём не повинное дитятко, сдавая в эту пыточную, под названием «начальная система образования». О коей он был наслышан от старших товарищей, что тянули этот груз уже который год. — Нет. — Ма-а-а-а-ам! — Я сказала нет, ты туда пойдешь. Все должны учиться и ты тоже. — Нет, не до-о-олже-е-н. Так не честно-о-о, — сами собой надулись губки. — Привыкай малыш, жизнь вообще не справедливая штука, — женщина склонилась над ребёнком, поправляя костюм и спешно приглаживая непослушные вихры, попутно вытаскивая застрявшие травинки, листики и — о боги, а это-то ты где подцепил, — фольгу от сигарет. Пару волшебных, материнских пассов и перед всеми явился ангелочек чистой воды, ну если этого «ангелочка», конечно не знать лично. Чудо-ребёнок с невинным взглядом, за которым уже создавался коварный план побега. Нет, нет и еще раз нет, живым он не сдаться. Нет, не сегодня. — Ну всё, дорогой, я пошла. Слушайся своего учителя и постарайся не опозорить своих родителей, — ласковые руки еще раз для надежности прошлись по складкам пиджачка, потискали за щечки, заодно вытерли темное пятно неизвестного происхождения, и лучше даже не пытаться это выяснить, и в завершение вручили ранец и небольшой флористический шедевр. Подтолкнули к остальной детворе. — Так-с, а это кто у нас такой хорошенький, а? — театрально взмахнул руками, молодой учитель, больше похожий на огромного таракана-мутанта в странных очках, чем на священного хранителя знаний. — Я Ким Тэхён, — деловито осматривая мужчину. — Тэхёни значит, ты такой милашка Тэхёни, — зря, ой зря он так. — Я Ким Тэхён, а не Тэхёни. — Ох, такой малыш, а уже с гонором, — не переставая издавать противнейшие звуки, по его мнению выдаваемые за смех, Таракан, попробовал взлохматить светлые кудри мальчишки, выписывая себе тем самым смертный приговор. Никто кроме родной мамы не смел прикасаться к ним без разрешения. — Угум, — надувшийся маленький хомячок, злобно зыркнул в сторону преподавателя, несчастный отшатнулся, решив для надежности быть подальше от этого чуда. Наивный. Охотник почуял запах страха, беги, пока есть время. Беги… Но к сожалению жертве удалось ускользнуть, затерявшись в толпе себе подобных. Ла-а-адно, потом ещё разберёмся.       Минуты тянулись с какой-то издевательской скоростью, превращаясь в часы. Небольшую группу первоклашек таскали из одного кабинета в другой, показывая их камеры в которых они проведут лучшие годы жизни. Длинные извилистые коридоры-лабиринты, однотипные до жути заставляли зевать от скуки. — А вот здесь, у вас будет первый урок, — голос Таракана разбудил, совсем уже было заснувшего в уголочке мелкого. Тэ лениво приоткрыл глаз осматривая помещение. Ну так, ничего. Жить можно, только вот бы столы сдвинуть и подушечку, ну и что бы этот усатый не мешал спатьки. — Рассаживаемся за парты детвора и начнём. Да уж, жизнь и правда несправедливая штука. Учитель хотя и сказал рассаживаться, но в результате всё сделал за нас сам, разделив по парам. И вот тут моё невезение проявилось впервые в виде щуплого темноволосого мальчугана, с испуганными шоколадными глазищами и кроличьими зубками. Мдя-я… Тоже мне соседа Бог послал, вон у долговязого остроносенькая девчонка с симпатичными хвостиками, у пухлого очкарика так вообще красотка неземная, а у меня?! А у меня, во-о-от… — Привет, — прошептало сие чудо, заливаясь пунцовыми красками до кончиков ушей. Такой нескладный, с большим носом и черезчур въедливым взглядом, словно читающим тебя изнутри. Бр-р-р… — Привет, — и протянул ладошку, для приветственного рукопожатий, меня так папа научил. Мой сосед отшатнулся, застенчиво закусив губу, — а ты смешной. Я Ким Тэхён. — Чон Чонгук, — снова прошептал чахлик-дохлик, прикасаясь ко мне ледяными влажными пальцами, измазанными чернилами и трогательно дернул носиком. Ну точно Кролик. Хех. — А тебе сколько? — Шесть, — от чего-то смутился Чон. — У-у-у, мелочь, а мне семь, — но посмотрев на соседа дерзить и хорохориться перехотелось. Такой милый… Ммррр… Мы бы еще пообщались, но подлый Тараканишка нагло шикнул, заставляя затаиться. Затихнуть я затих, да вот рассматривать нового друга, а в чём я даже не сомневался, не перестал. При близком расстоянии он оказался весьма интересным. Тёмные глазища, опушены густыми черными ресницами, нос ровный, а губы ярко-розовые, искусанные в кровь. Незаметно я лег на парту, любуясь тем, как солнечные блики бегают по бледной коже, и поплыл… Хотелось смотреть и смотреть. Это произошло впервые со мной, странное чувство тепла разливающегося в животе, наполняющее всё тело порхающими бабочками. Уроки закончились, а я так и не смог оторваться от этого Чон Чонгука, прилипнув к нему словно жвачка к подошве, так и тащился хвостик, неся нагло отобранный рюкзачок вместе со своим на плечах. Приобретая стойкое желание учиться, учиться и ещё раз учиться в этой, как её, школе. Мама не могла не нарадоваться, конечно её сыночек перестал колобродить и просто летел каждое утро в школу. Принося оттуда только высшие балы. Так мы продружили четыре недели и решили, что пора переходить на новый уровень отношений. Как ни странно, но предложил мой застенчивый кролик, ставший за последние дни довольно-таки наглым кавалером. Предложить то предложил и не дождавшись полез целоваться, прямо в щёку, вы представляете?! А я что, я как обрадовался как вмазал ему ранцем, ставя мозги на место. — Эй! За что?! — потирает покрасневшую щёку, по которой я проехался. — Так нельзя, неправильно! — надулся я почти натурально, а у самого сердечко так и заходится от радости. Значит я ему тоже нравлюсь, е-ху-у! — А как зя? — Так зя, сначала мы должны пожениться, а потом я тебе так и быть разрешу меня поцеловать, — гордо вскидывая бровь. Во какой я гордый, да недоступный, попробуй соответствовать женишок. Мой герой поморгал, пожевал губки, и полез в карманы курточки, выгребая из них какую-то мелочь пополам с обертками от конфет и прочим мусором и шлепая губешками лихо посчитал будущий семейный бюджет. Приобретая в моих глазах ни больше ни меньше, степень профессора. И мотнув удовлетворённо головой потащил в маленький магазинчик за углом. Дверной колокольчик звонко звякнул, оповещая о посетителях, патлатый юноша весьма неординарной наружности флегматично окинул взглядом двух мелких первоклашек, мнущихся на порожке и тут же вернулся к чтению своей манги, решив что мы не тянем на покупателей и торгового азарта не вызываем. Гуки пыхтя потаранил за руку по извилистым лабиринтам стендов к виднеющимся вдалеке коробкам с «Киндер сюрпризами ». — Мм? — недоумённо уставился я на одноклассника. Нет, киндеры я любил и даже очень, но вроде сейчас они были не в тему. Чон первый раз посмотрел на меня, как на полного идиота. Мол вон старше меня и даже выше, а простых вещей не понимаешь, тыкая пальцем на упаковку, где среди ярких бестолковых игрушек-сюрпризов, были нарисованы парные колечки. Во-на что… — Нам нужны кольца, — деловито заметил младший, цепляя каждое яйцо из коробки и поднося к ушку устраивать им тест-драйв, тряся и прислушиваясь. — А-а-а~, — ну прямо мужик. Мой мужик. Я бы сам до такого не додумался. Умный он у меня и красивый. Особенно красивый, мечтательно расплылся в улыбке. Но долго мой романтичный настрой не продлился, игра — угадай где колечки, вскоре наскучила, а все ближайшие товары не изучены. И я решил взять ситуацию в свои руки, причем в буквальном смысле, ткнув пальцем на обум. — Это, — будущий супруг задумчиво пожевал губки и как полагается любому мужчине — согласился, проследовав за мной на кассу. Патлатый приподнял бровь не ожидая прибыль в виде горсти монет с гордостью высапанных на прилавок. Добытчик, как никак. Через минут пять мы уже сидели в парке на лавочке с нетерпением разворачивая шершавую фольгу в четыре руки. Вымазываясь в шоколаде по уши, затаив дыхания вскрывая пластиковый желток. Я зажмурился, боясь что сейчас оттуда вылетит какая-нибудь очередная безделушка. — Техёни ~, — мотаю головой, вот не хочу даже смотреть, уже заранее шмыгая носом от разочарования, — Техёни, ты будешь моей женой? — Что? — в ладонь что-то вложили и зажали пальчики в кулачок. Глаз пришлось все же приоткрыть, правда один, ибо страшно было до жути. Передо мной сиял ярче самого солнца Чон Чонгук, сверкая заячьими зубками, почему-то на коленях и почему-то сложив свои лапки в молитвенном жесте, — а? — Ну так будешь или нет? — чуть серьёзнее. Хмурится, видя мои терзания. Ну, а что я? Что нельзя поломаться что-ли? — Мне подумать нужно, — кокетливо теребя пуговицу школьного пиджака. Перестарался. И с пуговицей и с женихом. Первая оторвалась, укатившись под лавку, а второй встал, оптрухнув брючки и «гордо» убежал по тропинке в глубь парка. Ащ! — Чонгуки~, — есть у меня один секретик, бегаю я быстро и парк лучше знаю, — Гуки, я согласен, согласен! В результате распугав полдюжины голубей, сбив ни в чём не повинную собаку и поогрызавшись с ней пару минут (благо у той было больше мозгов, чем у меня и она не стала кусать, видимо боясь заразится бешенством), нашёл заплаканного любимого. Откопал из кучи пестрых листьев, сел рядом. — Целуй, — коротко и ясно. И глаза даже закрыл. Почти закрыл, ну интересно же. Щеки запылали от предвкушения, дажее на попе заёрзал от нетерпения. Чон сглотнул так шумно, что даже сам смутился, икнул несколько, вызвав моё хихиканье и сделал то, что я даже в то время и представить не мог. Я же ему не то подставлял для поцелуя. Звонкий чмок в самые губы. И ещё один. И ещё!!! Много, много, много слюнявых чмоков, повалив меня на мягкий ворох листвы. Какие наглые макнэ пошли однако, продолжай. Мммрррр… Домой шли молча, держась за руки, каждый думая о своём, щурясь от ярких осенних лучей. — Проходи, — толкаю резко ставшего нерешительным возлюбленного на кухню, где возится мама. — О, пришёл? Быстро мой руки за стол, стынет всё, — привычно ворчит женщина, попровляя волосы, — а это ещё, что за милашка, твой друг? При слове «милашка», мелкий вспыхивает очаровательным румянцем, прячась за моей спиной. — Это Чонгуки, мой муж, — от гордости так и распирает, демонстрируя парные украшения. — Кто? — госпожа Ким растерянно шлепает ресницами. — Му-у-уж, — словно маленькой объясняю, и почему все взрослые все время переспрашивают, что с первого раза не понятно? — а я его жена, — добавляю, ну чтобы совсем всё разъяснить. — Жена? — пустая тарелка высказывает из рук, разбиваясь на осколки, — ох… Короче, если рассказывать в кратце, знакомство супруга с родителями прошло так себе. Глупые взрослые никак не хотели принять наши отношения, и на всякие мои там почему отвечать даже не собирались. Рассадили по разным комнатам и позвонили новоявленным родственникам , вытребовав номер у испуганного Чона. В результате дебатов, было принято решение перевести меня, то есть жену в параллельный класс. И конечно прекратить любое общение. Но они просто не знали хорошо своих детей… Думаете это нас остановило?