Школа жизни

Январь сменился февралём. Шотландию продолжали бороздить холодные ветра. Солнце было редким гостем на небе, которое было сплошь укрыто свинцовыми снеговыми тучами. Гарри выходил на улицу теперь только ранним утром, а большую часть времени проводил в замке. Он по-прежнему был нечастым гостем на некоторых уроках. Зато мальчик часами пропадал в библиотеке. Не без помощи мадам Пинс Поттеру удалось разыскать в архиве старые газеты, где говорилось о падении Тёмного Лорда. Но его интересовали не только события прошлых лет. Мальчик также находил интересные для себя книги. И это была не только специализированная литература по конкретному предмету. Он нашёл тоненькую потрёпанную книжку по этикету, которая, на удивление, оказалась не только полезной, но и интересной. И когда он показал её библиотекарю, та очень удивилась. А у Лаванды, в отличии от Гарри, начало постепенно портиться настроение. Тому причиной послужила соседка по комнате, Гермиона Грейнджер, которая уже начала говорить о предстоящих экзаменах. Когда Браун рассказала об этом Поттеру, тот только ухмыльнулся и безразлично пожал плечами. Кстати, Грейнджер к нему за это время несколько раз подходила и подсаживалась в библиотеке. И такое поведение очень бесило юного Поттера. — Гарри, что с тобой происходит? — в голосе Лаванды слышалось беспокойство. Был вечер субботы, ребята сидели в пустом классе. За окном выл ветер, поэтому они наслаждались звуками бушующей стихии. — Грейнджер достала, — пробурчал Поттер, — в библиотеке постоянно ко мне подсаживается и пытается завести разговор. — Может, ты ей нравишься? — хихикнула Браун. Гарри удивлённо на неё посмотрел. — Не говори ерунды. Её, кроме книг, ничего не интересует. Не понимаю, почему её терпят Уизли и Долгопупс. — Я как-то подслушала разговор Рональда с Томасом. Так Уизли сказал, что дружит с ней только из-за того, что она помогает делать уроки. Что же касаемо тихони Невилла… Я слышала, что у него очень властная бабушка. А Грейнджер такая же. Они промолчали. Каждый думал о своём. Гарри Поттер сидел в гостиной факультета и читал учебник по Истории Магии. В это время студентов обычно не наблюдалось, если только ученики пятого и седьмого курса что-то скрупулёзно писали или отрабатывали. Гарри мало интересовался их деятельностью. — Что делаешь? — к нему подошла Гермиона. Гарри захлопнул книгу, встал и ушёл, так ничего и не ответив. А на следующий день он получил Валентинку, которую разорвал прямо за столом. Мальчик успел заметить обиду, мелькнувшую в глазах кудрявой гриффиндорки. Лаванда не сдержала самодовольной улыбки. Ведь это она дала незаметный знак другу, когда тот получил анонимную розовую открытку. И этим же вечером Гарри в коридоре наткнулся на Уизли и Долгопупса. Они хотели с ним поговорить. — Что ты сказал Гермионе? — угрожающе сдвинул брови Рональд. Невилл пока помалкивал. — Мы сегодня даже не разговаривали, — холодно ответил Поттер. — Ты врёшь, — робко сказал Долгопупс. Гарри кинул на него мимолётный взгляд. — Не стоит говорить о том, чего не знаешь. — Значит, это ты наговорил ей гадостей! — вскипел Уизли, доставая палочку. Но стоило ему направить её в сторону Гарри, как вещица оказалась на полу в мгновение ока. — Забирай своего дружка и проваливай, — прошипел Поттер, — иначе твоя драгоценная подружка узнает, что вы дружите с ней чисто из меркантильных побуждений. — Я не понимаю, о чём ты, — растерялся Рональд. — О! Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. И поверь, я смогу её в этом убедить. А теперь, прошу меня извинить. Мне пора. С тех пор Гермиона к нему больше не подсаживалась в библиотеке и не пыталась завести разговор. Долгопус и Уизли тоже, по возможности, обходили его десятой дорогой. Видимо, угроза Гарри произвела на них некоторое впечатление. А сам Поттер мог бы порадоваться наступившему спокойствию, если бы Малфой не вздумал активизироваться. Гарри его издёвки надоели настолько, что он решил подшутить над слизеринцем. И эта шутка была довольно жестокой. Чтобы осуществить свой замысел, Гарри за неделю перерыл библиотеку в поисках интересного редкого заклинания, которое воплощало сильные страхи в реальность. Оно было не сложным, поэтому на его отработку ушло два дня. Уже в пятницу вечером Поттер успешно применил заклинание. О нападении на Малфоя говорили неделю, а он провёл в Больничном крыле целых две недели с сильнейшим нервным срывом. Гарри был доволен. Это научит слизеринца манерам. Тем более ему нечего было опасаться. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не заподозрит первокурсника. Сам же он просто спрячет этот инцидент в глубине сознания. И надежды гриффиндорца оправдались. Малфой замолк. Он теперь, как и Квиррелл, шарахался от каждой тени и шороха. А если его гонор вернётся, то Гарри повторит урок или придумает что-нибудь новенькое. Ведь мальчик не собирался спускать с рук этому смазливому блондину нелестные эпитеты в адрес происхождения его матери. Лаванда, когда узнала о его проделке и её причинах, только вздохнула и печально улыбнулась, понимая. И вновь Гарри уловил в её мимике нечто взрослое. Всё-таки Браун не такая, как о ней все думают. Довольно умная и сообразительная девочка. Посообразительнее Грейнджер будет. В последнем он убедился уже в конце марта. Лаванда сидела за дальним столиком в библиотеке и остервенело листала толстый талмуд по Зельям. Близняшки Патил уже написали эссе по этому предмету и ушли, оставив подругу одну. Гарри же, который сидел чуть дальше, заметил их уход и подсел к блондинке. — Привет, — вымученно улыбнулась Браун и пробурчала, — тоже мне, подруги. — Помочь? — улыбнулся мальчик. Девочка просияла. — Буду очень признательна, — она невольно копировала его интонации и структуру предложений. Поттер почти часа два объяснял, какую информацию стоит использовать для написания эссе на данную тему. Как оказалось, девочке просто были неясны некоторые моменты в теме. И после пояснений Лаванда довольно быстро написала грамотное эссе. Спокойный март сменился суматошным апрелем. Ученики будто проснулись от спячки. Они носились по замку, а около озера всегда было много народу. Гарри и Лаванде стало всё труднее общаться наедине, так как остаться одним не было практически никакой возможности. Они стали чаще общаться с помощью записок. И если бы кому-то постороннему удалось их прочитать, то он очень бы удивился, что одиннадцатилетние дети могут такое писать. В каждой строчке, в каждом слове сквозили едва заметная ирония и цинизм. В их манере изъясняться уже были слышны фривольные ноты. И всё это являлось лишь нечёткими очертаниями их будущего общения. Но они об этом пока не знали. Может, догадывались. Или предполагали. Но не знали наверняка. Хотя, в то же время, неизвестность не пугала их. Двое начинали смотреть на жизнь с иронией и некоторой практичностью, но пока не догадывались об этом. Ведь Гарри и Лаванда были просто детьми.