Go away you fucking gay!

Утренние яркие лучи пробиваются сквозь темные шторы и освещают комнату. Светлая макушка слегка выглядывает из-под одеяла, но лицо все еще закрыто тёплой толстой материей, защищающей от света и дающей возможность понежиться в кроватке ещё немного, прежде чем будильник даёт о себе знать. Чимин переворачивается на другой бок, приоткрывая глаза, и выключает «трещалку». И первой мыслью в его голове является Чонгук со своим предложением сходить на свидание. Блондин шмыгает носом, кутаясь в одеяло ещё больше, и чувствует, что в горле першит. Мда, не хватало ещё и заболеть. Вставать ужасно не хотелось, так как парень ещё вчера твёрдо решил проваляться в постели до обеда, но, видимо, не судьба. По сути, делать было нечего, но эта назойливая мысль согласиться пойти на свидание ломала все стереотипы. Чимин пинает дверь ногой, тащась в ванную. «Ладно, ну, схожу я с ним на свидание. Люди точно будут на нас пялиться. Поэтому мы просто будем идти рядом, не держась за руки, без каких-либо объятий и поцелуев. Да, тогда все нормально.» Пак достаёт телефон и быстренько набирает сообщение. Чимин: Насчёт твоего предложения… В общем, я согласен, только чур без всяких там публичных поцелуев и объятий! 09:16 Чонгук: С добрым утром, малыш. Как скажешь) Я зайду за тобой через час. На улице довольно прохладно, так что оденься потеплее! Люблю тебя ❤ 09:17 — Вот, гавнюк, — смущенно лепечет блондин и смотрит в зеркало. — И почему я так краснею? Тэхён всегда говорил, что Чимин хрупкий и маленький. Что он идеален для высоких и широких плеч, которые закроют его от недоброжелательных глаз и взглядов. Что он может быть незаметным и легко спрятаться. И Чимин со всем согласен и хочет добавить, что он слишком уверенный в том, что ужасен во всем. А ещё эта тяжесть внизу живота от одного лишь упоминания о Чонгуке; Пак думает, что у него болезнь, тяжёлая и неизличимая, хочет расплавиться в лужу и высохнуть. Он быстро принимает душ, несмотря на то, что перепутал шампунь с гелем для душа. Теперь парень благоухал обилием полевых цветов. Из одежды он решил надеть черные джинсы с дырками на коленках и теплую темно-синюю толстовку. Наряжаться парень не любил, предпочитая не привлекать много внимания. И тут раздается звонок, Чимин аж подпрыгнул и попытался выдернуть запутавшуюся в волосах расческу. Настойчивые звонки продолжались, а у блондина гнездо на голове и ручка расчески, смахивающая на рог единорога. — Бля! Харе трезвонить, сука! — Чонгук вздрогнул от криков с другой стороны и, сглотнув, решил отступить на шаг назад, мало ли что. Чимин открывает дверь, вызывая у брюнета хохот, и недовольно поджимает губы, ища взглядом что-нибудь, что могло бы вправить Чону мозги. Чонгук заходит в квартиру, закрыв за собой дверь, и тепло улыбается, умиляясь с надутых губ блондина. — Иди сюда, — ласково произносит он, маня пальцем к себе Чимина, и аккуратно освобождает расческу из плена светлых и непослушных прядей. Брюнет расчесывает Чимину волосы, слыша с губ того тихое мурлыкание и чувствуя сладкий запах, исходящий от блондина. — Откуда ты знаешь мой адрес? Меня полночи эта мысль не успокаивала, — спрашивает неловко Пак, понемногу расслабляясь. — Помнишь, ты оставлял у меня блокнот с барашком? — Вот хитрожопый. Парни решили направиться сначала в кафе. Чимину было неудобно, ведь Чонгук все равно взял его за руку и потащил к дальнему столику, попутно заказывая что-то такое, что парню начало казаться, что тот вызывает дьявола из преисподни. Официант улыбнулся и ушел выполнять заказ, а у блондина глаза расширились потому что брюнет каким-то образом достал букет цветов. — Сегодня в этом кафе будем только мы. Нас никто не побеспокоит, и ты можешь не смущаться посторонних взглядов, — Чонгук выглядел серьезным, но на лице его была тёплая улыбка. Чимин потерял дар речи от услышанного и оглянулся. Кафе и вправду было пустым, хотя довольно популярно среди жителей Сеула. И на губах остаётся вопрос: «Как Чонгуку удалось все так провернуть?» Брюнет смотрит в удивленные глаза и гордо улыбается, вытаскивая из кармана крохотную коробочку. — Это тебе, — бедный Чимин совсем растерялся, когда ему вручили ещё и это, и не смог скрыть румянец. Чонгук выглядел счастливым и потянулся за поцелуем, но крохотная ладошка зажимает ему рот, что совсем не удивило его. Чимин слишком невинный и сладкий, хотя внешне выглядит дерзко и отлично сочетается с Чоном; последнее отрицает. — Ч-чонгук, правда, не стоит, — заикается парень, от волнения облизывая губы, но коробочку все-таки открывает и видит красивый браслет, на котором выгравированно «I love you». Это смущает ещё больше и заставляет забыть, как правильно дышать. Брюнет выглядел тоже не изысканно, зная, что Пак не любит лишние взгляды: темные джинсы, футболка и сверху кожаная куртка, которую позаимствовал у Хосока (правда тот пока не знает об этом, но это уже другая история) и кеды. Однако все это так подходило ему, как и по цвету, так и по размеру, и выглядел он очень даже стильно и привлекательно, и даже чуть взъерошенные волосы не портили картину, а наоборот — только подчеркивали его. — Ты такой сладкий. Хочу, чтобы твоё сердце принадлежало мне, — Чимин толкает его в плечо, горя от смущения, и убегает в уборную, пытаясь прийти в себя, впрочем брюнет не останавливает его и только потом, когда тот ушел, заметно занервничал сам. Звонок Хосока сейчас был бы очень кстати, ведь брат всегда звонил ему, когда у Чонгука была сложная контрольная, чтобы подбодрить. Хотя Хосок и не подозревает, что его любимый братишка сейчас на свидании. Чимин возвращается немного бледным и садится за стол, пытаясь унять дрожь в коленях. Шелковая красная скатерть отлично прячет ноги, но лицо все равно выдаёт все то волнение и неуверенность: губы дрожат, глаза боятся встретиться с взглядом брюнета, пальцы цепляются и прячутся за края рукавов; Чон умиляется и замечает на тонком запястье подаренный браслет и как смущенно приподнимает уголки губ блондин, хлопая длинными ресницами, и, чтобы отвлечься, пялится в телефон, что-то усиленно строча в нем. Повисает молчание, и, когда официанты приносят блюда, которые Пак сроду не пробовал, брюнет щелкает пальцами, и кафе заполняет романтичная музыка. — Мне, наверное, не стоит спрашивать, с помощью какой магии ты все это сумел устроить? — Нравится? Но это ещё только начало, — довольно тянет Гук, заботливо положив салфетку на колени парню, чтобы тот не испачкался. Чон рассказывал о своей жизни, нередко спрашивая и Чимина. Блондин отвечал уклончиво, предпочитая не вспоминать прошлое. — У тебя нет родителей? — Они есть…точнее, я не знаю. Я жил до тринадцати лет в семье, а потом оказалось, что я из детдома, и меня вышвырнули, когда настоящий ребёнок нашёлся, — ответил Пак. — Меня забрал к себе Намджун-хен. — Так, получается, вы не кровные братья? — Да, но мы на этот счёт не паримся. У него своя личная жизнь, у меня — своя. Мы стараемся не лезть в жизни друг друга без каких-либо на то причин. — Вот как, — Чонгук задумывается, подмечая, что его жизнь чем-то схожа с жизнью Чимина, ведь он и Хосок поступают также. — А…насчёт гомофобии. — А что про неё рассказывать? — вздохнул Пак, все-таки решившись рассказать правду. — Будучи ещё глупым сорванцом я имел неосторожность влюбиться в своего одноклассника. Чувства, конечно, были взаимны, и все шло достаточно хорошо, но я испугался своих чувств и сбежал. Никакой такой уж гомофобии у меня нет, просто мне не очень хочется вспоминать это, — Чимин выглядит немного подавленно, но все равно улыбается так, будто все в порядке, все хорошо, но Чонгук знает, что, наверняка, на душе у того кошки скребутся. — А сейчас ты тоже боишься? — Чонгук, я ничего к тебе не чувствую. Прости, пожалуйста, — блондин встаёт со стула, чтобы убежать, но его успевают схватить за запястье, развернуть и прижать к себе. В этот момент заиграла плавная и медленная музыка. Чонгук берет крохотную ладошку в свою, второй рукой опоясывает талию, отчего Чимин рефлекторно кладет руку на плечо и прячет взгляд.  — Тебя я уже насквозь вижу, Чимин. Ты не отторгаешь мои чувства к себе, ты боишься принять их, — двигаясь в такт музыке и увлекая за собой парня, шепчет Чон на ухо блондину. — Значит, дело в том, что ты не можешь поверить, считаешь наши отношения неправильными, прикрываешь этим свои настоящие чувства и эмоции. Ах, если бы ты знал, как сильно я люблю тебя, как не могу без тебя и твоей улыбки спокойно жить. Я постоянно о тебе думаю: и днем, и ночью, и то, что ты говоришь, что не любишь меня, лишь заставляет сердце биться чаще. Послушай. Слышишь, как оно стучит, когда ты рядом? А теперь прислушайся к своему и увидишь, что ритм один и тот же. — Э-это…не так. — Просто прими это, Чимин, — горячее дыхание обжигает губы, Чимин рвано выдыхает брюнету в шею, не зная, что делать. Ладонь ложится на затылок блондина, и всего на секунду их лбы сталкиваются друг с другом. Чимин не успевает ничего понять, сообразить и вообще подумать, когда Чонгук подаётся, прижимая Пака к себе, и впивается в приоткрытые губы, успевая ухватить в плен нижнюю. Лицо у Чимина горит оттого, что он позволяет брюнету умело посасывать сначала нижнюю, а потом и верхнюю губу, переместить руки на щеки, отстраниться на несколько миллиметров, чтобы набрать воздуха в лёгкие, и снова поцеловать, на этот раз более требовательно. — Господи, — выдыхает Чимин, обмякая в руках Чона. В голове ни одна мысль не могла собраться в единое целое, образуя сплошной беспорядок. А на губах след от поцелуя обжигает кожу. Пак утыкается лбом в ключицы Чонгука и глубоко дышит. Чонгук снова его целует и томно шепчет: — Я подарил тебе три поцелуя, и на каждый из них ты ответил. Разве это ни о чем не говорит? — целует в краснеющее ушко. — Разве ты не чувствуешь бабочек в животе или тяжесть внизу? — Чимин испуганно кивает, ведь брюнет сейчас перечислил все те ощущения, которые испытывает парень в данный момент. — Чонгук, это… — Это называется любовью. Чонгук кружит Чимина в плавном танце, иногда останавливаясь, чтобы вдохнуть этот пьяняющий аромат полевых цветов. Привкус мятной жвачки остался на языке. И все это так сочетается в одну сплошную химическую реакцию, напоминающую взрывной коктейль Молотова. Чонгуку хочется, чтобы это длилось вечно, хочется целовать эти припухшие губы и обнимать за плечи и талию. А лучше прижать к себе и не отпускать никогда, все время повторяя: «Ты мой, мой, мой!». — Чонгук, — брюнет опускает взгляд и округляет рот; Чимин сейчас обвивает его шею руками и настойчиво целует в губы, чуть морща от смущения носик. Чон малость прифигел, но тут же расслабляется, располагая свои ладони по красивым бокам. — Что это значит? — Это значит, что я чувствую к тебе то же самое, — отвечает Чимин и зарывается носом где-то в области между плечом и ключицей.