Go away you fucking gay!

Чимин очень волнуется. У него дрожат коленки, как у потекшей школьницы, получившей оргазм от собственных пальцев. Он ворвался в квартиру Чонгука, чтобы признаться во всем, а самого брюнета нигде нет. Странно, что дверь не была закрыта. Блондин нерешительно входит, прислушиваясь к любому звуку, даже самому тихому. — Чонгук-а, — негромко зовёт Пак и с каким-то облегчением выдыхает, когда не слышит ничего, кроме дуновения ветра через открытое окошко. Он уверенно заходит в коридор, предварительно оставив на пороге уличную обувь. Чонгуковых кроссовок не было, поэтому все сомнения по поводу того, что брюнет дома, рассеялись. Чимин проходит мимо зеркала, замечая, что надо бы поправить растрепанные после летнего ветерка волосы, но за спиной возникает из ниоткуда тёмная фигура, да так бесшумно, что блондин и не почувствовал присутствия другого человека. Чимин направляется на кухню, где замечает на столе миску с печеньками в форме сердечек. Живот жалобно заурчал, и Пак не удержался и стащил одну, тут же схомячив. Но когда он потянулся, чтобы съесть ещё одну, его талию резко обвивают сильные руки и кусают за ушко, отчего он вскрикивает и поворачивает голову, видя хитро улыбающегося Чона. — Вот я тебя и поймал, воришка, — шепчет Чонгук. — Когда ты успел прийти? — растерянно спрашивает Чимин, вспомнив о своей истинной цели визита. — Я и не уходил. Достаточно заставить поверить воришку в то, что хозяина нет дома, и он с легкостью попадает в приготовленную для него ловушку, — объясняет брюнет, разворачивая Чимина к себе лицом, но не отпуская, крепко держа за плечи, и ухмыляется. — А знаешь, что делают с воришками? — Ч-что? — дрожащим голосом спросил Пак, и Чонгук наклоняется к его уху, горячо выдыхая в него. — Наказывают. Блондин издаёт жалобный писк, когда губы брюнета припадают к его шее, и едва заметно дергается, но намертво вцепившиеся в плечи длинные пальцы не оставляют и шанса на побег. Чонгук прижимает побледневшего парня к стенке всем телом, приподнимая того подбородок пальцами, целует нежно, но в то же время жадно, не оставляя ни одного нецелованного миллиметра на коже. Чимин дрожит от близости, но хочет ещё ближе, поэтому цепляется руками за чужую футболку и тянет на себя. — Мне нужно кое-что тебе сказать, — на выдохе тянет он, буквально тая в объятиях Чона. — Что именно? — Я хочу тебя. Не будь Чонгук возбужденным, его бы точно Кандратий хватил, потому что то, что сказал Чимин, ему несвойственно, и, припоминается, тот вообще боялся и избегал подобных тем. Блондин скулит тихонько, еле держась на ногах, и обнимает брюнета за шею, обвивая ногами его талию. Чонгук умело подхватывает его на руки и несёт в спальню, про себя ругаясь. Шелковые простыни приняли в свои объятия Чимина, чей мозг на грани полной отключки. Парень отвечает на поцелуй, который длится слишком долго, пытается отстраниться, нуждаясь в новой порции кислорода, вот только Чон совершенно против, не желая отрываться и как можно дольше слиться воедино. Он выпускает язык, дразня язык Пака, исследует чужой рот и, наконец, отстраняется чуть, наблюдая, как объединяет их тонкая нить слюны. — Гукки. Чимин тяжело дышит и смотрит умоляюще в глаза напротив, что последние барьеры ломаются. Гук расстегивает три верхние пуговицы на его белоснежной рубашке, не в силах оторваться от манящих ключиц. Чимин маленький и слабый, а Чонгук высокий и сильный, и ведь недаром говорят, что противоположности притягиваются. — Что я должен сделать сначала, малыш? — томно шепчет Чон, проводя пальцами по губам Пака. — П-поцелуй. Просьба исполнена, а вместе с ней и все желания Чимина. Чонгук всасывает кожу под ушком, снимая с себя неприятно липнущую к вспотевшему от возбуждения и температуры под плюс тридцать телу футболку, и блондин тут же стыдливо прячет глаза ладошками, смущаясь. — Ты такой милый и сладкий, — тянет брюнет с улыбкой, убирая руки от смущенного личика и целуя покрасневший носик. — Мой зайчонок. — Уж кто бы говорил, — фыркнул Чимин, сложив руки на груди. У Чонгука кроличьи зубы, тонкие, но ровные, с красивыми складочками губы и собственический взгляд. Блондин даёт себя обнимать, целовать везде и расстегнуть пуговицу на суперузких джинсах. — Ты заставляешь меня сходить с ума, вот что это такое? — рыча спрашивает Чон, указывая на проколотый хрящик уха, в котором сияла серебряная круглая сережка, с которой так хотелось поиграть, особенно языком. — Я думал, тебе понравится, — с обидой отвечает Чимин, тут же дуя пухлые губы. — Маленький проказник. Вот только кто тебе сказал, что мне не нравится? — ухмыльнулся Чонгук, пробираясь под чужую спину и прижимая к себе теснее. Шея блондина уже усеяна бутонами ярко-красных засосов, Чон довольствуется проделанной работой, плавно переходя на местечко куда более интимнее и чувствительнее. Кончик языка проходится по контуру уха и не спеша перемещается за ушком. Чимин, как и ожидалось, весь покрывается мурашками и судорожно выдыхает, выдавая едва слышный писк. Чонгук лижет за ушком, водит губами, играясь с новой сережкой, шепчет что-то, что Пак уже не может понять, потому что чертовски возбуждает. — Погоди, Чонгук-а, — вдруг просит блондин, и брюнет с толикой непонимания смотрит на него. — Ты ведь не собираешься останавливаться на этом? Просто я это…девственник ещё, так что можешь не спешить? Чон фыркает, а после начинает в голос смеяться, смущая и без того растерянного парня, который уже начал жалеть о сказанном. Просто как бы это бредово ни звучало, но все еще быть девственником в таком-то возрасте сейчас в мире считают чуть ли не чудом света. Впрочем уже не важно, ведь Чонгук настроен на кражу невинности этого миленького пухлощекого парнишки. — Не беспокойся, я буду нежен, — уверяет он, чмокнув Чимина в губы, и улыбается так ярко и так искренне, отчего парень доверчиво прильнул к его губам, послушно приоткрывая рот. Чонгук расстегивает оставшиеся пуговицы на его рубашке, урчит про себя от умиления, ведь у блондина вполне себе подтянутый живот, тонкая талия и выпирающие косточки бедер — ну чем не сказка! От пронзительного взгляда, изучающего каждый миллиметр кожи Чимин смущается и пытается прикрыться руками. Но брюнет лишь улыбается, коротко целует и спускается поцелуями до пупка. Чимин хочет снять рубашку, но его останавливают. — Не снимай. В ней ты выглядишь ещё сексуальнее, — Чонгук проводит пальцами по светлым прядям, зарывается ими в волосы. Блондин задумчиво закусывает губу и едва слышно стонет от жарких и обжигающих прикосновений, но Чону хочется, чтобы тот не сдерживался, хотя это всего лишь поцелуи в эрогенные зоны, однако, по-моему, они у Чимина везде. Брюнет тянет чужие джинсы вниз, продолжая целовать впалый живот. Затем поцелуи переходят на аппетитные ляжечки и на место сгиба острых коленок, которые так полюбились Чонгуку за такое короткое время. А потом Чимин делает то, что совсем не ожидает брюнет. В какой-то момент Чонгук оказывается на спине, а Пак сверху, да ещё и расстегивающий его брюки с явным желанием стянуть их с него. Впрочем, Чонгук позволяет ему это сделать и хрипло выдыхает, когда парень обхватывает его член пальчиками, которые между прочим с трудом его окольцовывают. Пак рвано дышит с красным цветом лица и наклоняется к его паху. — Чимин, это…то, о чем я сейчас думаю? — несколько удивлённым тоном. Чимин кивает и горячо выдыхает на возбужденную и сочащуюся смазкой головку, вырывая у брюнета сдержанный рык. Он смущенно чмокает ее и облизывает, видя, как сжимает до треска простынь парень. Это придаёт ему уверенности, из-за чего блондин вбирает в рот налившийся кровью член, не глубоко, конечно, с непривычки, но этого хватило, чтобы Чон, стискивая зубы, откинулся на подушки и в нетерпении сжал волосы на затылке парня, порываясь того заглотить поглубже. Но Чонгук обещал, что будет нежен и сдержан, поэтому даёт блондину возможность сделать все самому. У него член внушительных размеров, с выступающими венками и аккуратный. Чимин заглатывает его глубже, поначалу давясь собственной слюной. Головка больно давит на горло, на глазах блестят слезы, но, невзирая на это, Пак упорно водит языком и губами, помогая себе рукой, даря незабываемые ощущения брюнету, урчащему от удовольствия. — Знаешь, это был лучший минет в моей жизни, — прохрипел Чон, утягивая Чимина в долгий и трепетный поцелуй. — Теперь моя очередь доставлять тебе удовольствие. Длинные пальцы оттягивают резинку плотно облегающих боксеров. Чимин все еще находится сверху, обнимает его за шею, пока ладони Чонгука проводили по округлым ягодицам, снимая мешающиеся черные трусишки, проскальзывают играючи между двух половинок. Пак слегка выгибается и шумно выдыхает, чувствуя в себе смоченный слюной палец, прижимаясь лбом к чужому лбу. — Ммн, ах! — а к одному пальцу прибавился второй, растягивая тугое колечко мышц. — Больно? — обеспокоенно спрашивает брюнет. — Н-нет, просто непривычно, — морщится парень. — Не останавливайся, продолжай, пожалуйста. — Будет больно, если я тебя недостаточно хорошо растяну, — припечатал брюнет, аккуратно добавляя третий. — Ты же хочешь, чтобы твой первый раз был незабываемым? — Д-да. — Тогда не возникай. Затем губы сливаются в поцелуе, а пальцы внутри оглаживают стенки, отчего Чимин стонет в поцелуй, прижимаясь ближе. А потом Чонгук случайно находит ту заветную точку, и блондин судорожно просит ещё раз так сделать. И брюнет так делает, довольствуясь тем, что ему сладко стонут на ушко. Пальцы свободно проходят внутрь, и Чимин уже не так сильно сжимается, что означает, что можно перейти к следующей стадии. — Гукки! — пугается Пак, чувствуя в себе лишь пустоту и приставленный к колечку мышц горячий, толстый и огромных размеров орган. — П-подожди, он же п-порвет меня! — Тсс, — на его губы опускается палец. — Доверься мне, — шепчет в самые губы Чонгук. Головка осторожно толкается внутрь, блондин всхлипывает. — Б-больно. — Аргх, не сжимайся так сильно! — скрипит зубами Чон, морщась от боли. Все же входил он медленно и осторожно, боясь причинить лишнюю боль и дискомфорт, но Чимин все никак не может расслабиться, и это в разы усложняет задачу. Ничего не остаётся, кроме как отвлечь парня от неприятных ощущений. Чонгук целует утешающе за ухом, обхватывая рукой изнывающий и требующий разрядки член блондина. Давит на головку и водит по стволу вверх и вниз, заставляя её обладателя задрожать от волны ощущений и расслабиться. Брюнет входит полностью, давая Чимину возможность привыкнуть в течение нескольких секунд, и начинает двигаться, не забывая о таких важных вещах, как поцелуи и нежные объятия. Пак стонет тихо, сразу видно, что стесняется, но стоит брюнету толкнуться под другим углом, как тот берет на октаву выше и вцепляется в чужие плечи. Чонгук ускоряется, а слетающие с пухлых губ стоны стали громче и сексуальнее, потому что Чимин уже сам подвиливает бедрами, сидя на брюнете, и кусает нижнюю губу. — Ч-чонгук-а, не могу больше! — кричит он, кладя ладошку на чужую ладонь, надрачивающей ему. — Ннгх! — Малыш, я тоже, — хрипит Чонгук, делая финальные толчки и движения рукой. Протяжный вскрик раздается по всей квартире, когда обоих одновременно накрывает бурный оргазм. Чимин обмякает и кладет голову Чону на грудь, все еще сбивчиво дыша и дрожа. Брюнет устало улыбается, обнимая его, и целует макушку. — Ты справился, Чимин. — Мы справились, — поправляет блондин и прикрывает глаза. — Мне понравилось, хочу в душ. — Мы пойдем вместе, и отказы не принимаются, — говорит Чонгук, поднимаясь с не охотой с кровати. — Чего не встаешь? — У м-меня задница болит, — смущенно отвечает Чимин и взвизгивает, когда оказывается у Чона на руках. Они садятся в горячую ванну вместе, и пофиг, что вода льется через края и, возможно, к ним заглянут соседи снизу, у которых потолки протекают. Главное, что они вместе, в объятиях друг друга. А остальное неважно.