Браво, теньент!

Рокэ лениво рассматривал в упор молодого человека, сидевшего в его кабинете в кресле у камина. Место было выбрано не случайно: так было удобнее изучать этого необыкновенного теньента, присланного Рудольфом. Нет, конечно, старый волк поступил правильно, но у Рокэ складывалось впечатление, что решение задачи было переложено на его плечи. — Мне кажется, Ланфорд, — вкрадчиво заметил он, — мое решение не очень вас обрадовало, или я ошибаюсь? — Никак нет, господин Первый маршал, — отчеканил теньент, глядя поверх головы Рокэ. — Я понимаю, что это большая честь для меня. — Но? — глаза Рокэ насмешливо блеснули. — Договаривайте! — Что именно? Копия Эгмонта, только почему-то с каштаново-золотистыми волосами, явно не пребывала в состоянии восторга. — Что вас не устраивает? Смею вас заверить, что очень многие люди были бы счастливы и меньшим. Или вы считаете, что должность не соответствует вашим способностям? — Отнюдь. Она слишком хороша для меня, господин Первый маршал. — Излишняя скромность — неплохое приданое для девицы, которая не блещет другими достоинствами, но не для молодого офицера, если, конечно, он хочет дослужиться хотя бы до полковника. — Я хочу дослужиться до полковника! — Ланфорд сжал кулаки и вскинул голову. — Но я не Придд, Савиньяк или Колиньяр. У меня нет знатных родственников, которые могли бы своими связями помочь мне сделать карьеру. Значит, я могу рассчитывать лишь на себя. Что я могу при дворе? А на севере всегда война, и, значит, у меня есть шанс. — Шанс есть везде, юноша. При дворе особенно. Рокэ улыбнулся, глядя на напряженного как струна молодого человека. — Мне нравится, что вы так трезво и логически мыслите, юноша. Для такого, как вы, очень важно понимать свое положение в обществе и реально оценивать свои возможности. В наше время знатное имя, даже без особого состояния, значит много. Но у вас его нет, не так ли? — Вы знаете это и так, господин Первый маршал. Вряд ли кому-либо здесь, в Олларии, известна фамилия Ланфорд. — Верно, имя скромного ординара из Нахта вряд ли кто знает. Но зато в Олларии нет человека, кто бы не знал другое имя — Окделл. Вы не станете отрицать, что являетесь его копией, кроме цвета волос, конечно. — Не стану. Это ведь глупо. — Герцог Ноймаринен в своем письме отметил ваши способности и тягу к службе. Он посчитал, что вы можете быть полезны, и я согласился с ним. Но я не люблю неопределенности. Она опасна как на войне, так и в мирное время. И поэтому я хочу знать, что связывает вас с Окделлами. — Я могу поклясться хоть на Эсператии, хоть на Книге Ожидания, что не являюсь бастардом Эгмонта Окделла, — глухо ответил Ланфорд. — Однако, юноша. Хорошо, что вас не слышит кардинал. Ему бы это не понравилось. Но оставим религиозные разногласия его преосвященству. Я жду ответа! — Связь Ланфордов и Окделлов прервалась давно. Линетт Окделл предпочла выбранному родителями жениху бравого капитана Ланфорда. Родители объявили дочь умершей от горячки. К сожалению, Невилл Ланфорд не был похож на Манлия Ферра и так и остался простым полковником. В семье не любили вспоминать об этом родстве. — Любопытно, — протянул Алва. — Но одного это все же не объясняет… Впрочем, ладно. Вы слышали, что Его Величество решил передать земли Повелителя Скал новому владельцу? — Об этом много говорят, — сухо отозвался Артур. — И вас это не волнует? — Пусть это волнует нового владельца. Надор строптив, с ним надо еще поладить. — В этом вы правы, оставим это новоявленному Повелителю Скал. — Новому герцогу Надора, господин Первый маршал. Можно даровать герцогский титул, но нельзя назначить Повелителя. *** «Помни одно: как бы ни сложилась твоя жизнь, какую дорогу бы ты ни выбрал, твой долг останется навсегда с тобой. Он вечен, как скалы, и тяжел, как камни. И не важно, какое имя ты носишь, неважно, будет оно у тебя одно или ты сменишь их множество, это наносное, как пыль под ногами. Как бы тебя ни звали люди, земля и камни будут видеть в тебе Повелителя Скал. Помни об этом, литинид. И да будет успешен твой путь!» Сколько раз за эти годы он вспоминал напутственные слова Рогэтуса! Когда осваивал солдатскую науку, когда шел в свой первый бой, когда, стиснув зубы, читал короткие письма и мучился оттого, что не может бросить все и примчаться назад. Со временем ему стало казаться, что он свыкся с мыслью, что, возможно, у него будет другой дом, а возможно — и никакого. Но сейчас ему было мучительно больно, и больше всего он боялся, что не сумеет скрыть эту боль. — Вы правы. Скалы, точно так же как Ветер, Молнии и Волны, выбирают своих Повелителей сами. Или отвергают их, — голос Алвы был невозмутим. — В Гальтарских хрониках, помнится, имеются такие примеры. — Да, — отозвался Артур, с усилием возвращаясь к действительности. — В Доме Волн. И в вашем Доме, господин Первый маршал. Род Борраска… — А вы неплохо разбираетесь в древней истории. В наше время это редкость. — Я бы предпочел хорошо знать современную, но увы. В монастыре Нахта была прекрасная библиотека, посвященная древним временам. Хроники, комментарии к трудам Плавия и Цветония, записки Трутархия. И почти не было книг, посвященных событиям последнего Круга. — Не думаю, что вы многое потеряли, юноша. Впрочем, вы можете пользоваться библиотекой в моем доме. Алва резко поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Жить вы будете здесь, я прикажу приготовить комнату. Жду вас завтра с утра. Артур усмехнулся про себя. Сначала Ноймаринен, теперь Алва. Когда-то он мечтал об этом, хотел заглянуть в глаза, просто посмотреть. Ибо невозможно было спросить: за что? Неужели у вас внутри ничего не дрогнуло? Со временем, правда, пришла к нему правота Рогэтуса: вопросы следует задавать тому, кто должен и может на них ответить. А он до сих пор не знал, кому их адресовать. — У меня пес, господин Первый маршал. Я не могу его оставить. Алва лишь пожал плечами: во дворе хватит помещений не только для одного пса. *** Эмиль Савиньяк был первым, кто попался навстречу Первому маршалу, когда он неожиданно объявился в военном лагере. — Какая честь! — весело воскликнул он, бросаясь к уже успевшему спешиться всаднику, и внезапно замер, словно натолкнувшись на стену. Рядом с Рокэ стоял молодой человек со слегка растрепанными каштаново-золотистыми волосами, одетый в черно-белый мундир. — Рад видеть вас, генерал! — улыбнулся Рокэ и небрежно кивнул в сторону теньента. — Мой новый порученец, Артур Ланфорд. У Эмиля на языке вертелся вопрос, откуда мог взяться этот «Артур Ланфорд» и не сошел ли Рокэ с ума окончательно, но последний перешел сразу к делу, и ему пришлось оставить свои вопросы при себе. Во время обеда Эмиль попытался немного удовлетворить свое любопытство. Не сводя взгляда с порученца, который невозмутимо сидел за столом, он заметил, что поражен сходством теньента с одной известной персоной. — Не вы первый, Эмиль, — улыбнулся Рокэ и перешел к обсуждению служебных дел. И лишь в конце трапезы, уже вставая из-за стола, лениво бросил: — Вам, по-видимому, надо рассказать свою историю, Артур. Тогда все перестанут принимать вас за призрака или, упаси Создатель, бастарда Повелителя Скал. — А вы действительно не бастард Эгмонта? — кинулся в атаку Эмиль. — Тогда Рокэ прав. Артур поморщился, но послушно изложил историю Линетт. Едва он замолк, Эмиль расхохотался. — Никогда, никогда и подумать не мог, что Дарио Рафиано был прав в своих подозрениях! Он даже хотел Невилла на дуэль вызвать, к счастью, родные не дали. Умерла, так умерла, другую сыщем. А она и вправду сбежала. Так что мы с вами, молодой человек, в некоторой степени родня. Линетт была обрученной невестой Дарио. Увы, несостоявшейся. — Вот видите, Артур, а вы говорили, что у вас нет родственников. Вот, пожалуйста, граф Лэкдеми чтит законы предков. — Чту, — смеясь, подтвердил Эмиль. — Кстати, а почему у вас каштановые волосы? Он рассчитывал смутить молодого человека, но тот остался невозмутим. — Я крашу их, господин генерал, — ровно сказал он. — Каштаново-золотистый тон, по моему мнению, лучше подходит к моей бледной, как у всякого северянина, коже. Эмиль посмотрел на него, приоткрыв рот, а Рокэ покачал головой, словно не веря собственным ушам. — В таком случае должен сказать, что вы великолепно владеете куаферским искусством, — наконец выговорил Эмиль. — Простите, Артур. Это был действительно глупый вопрос. Пойдемте лучше, я покажу вам весьма интересные вещи. В небольшой комнате, одновременно служившей гостиной и кабинетом, на расстеленном посередине ковре лежало оружие. Рокэ присвистнул, наклонился и взял в руки альшпис — двуручный меч с клинообразным клинком и двумя круглыми гардами: вторая располагалась по центру рукояти и служила разграничителем для левой и правой руки. — Однако! А вот взгляд его порученца так и впился в гладиус — древнегальтарский короткий меч. Неужели понимает, какая это редкость? Хотя тут любой меч — редкость. Эмиль самодовольно улыбнулся, глядя, с каким изумлением гости смотрят на риттершверт и два слэшера, несмотря на древность, явно находящиеся в боевом состоянии. — Такими могли сражаться наши предки, когда к Кабитэле подошли войска марагонского бастарда, — Рокэ взял слэшер в руки и провел пальцем по острому клинку. — Ланфорд, вы разбираетесь в оружии? — Немного, господин Первый маршал, — ответил Артур. — Вот этот эсток предназначен для укола, но драться им неудобно. А вот это — фальчион, он хорош для ближнего боя. — Неплохо, — одобрительно отозвался Эмиль. — Браво, теньент. — Откуда они у тебя? — Рокэ наконец выпустил меч из рук. — Представь себе, случайно. Мои ребята задержали обоз. Перевозили детишек лет восьми-девяти. Хозяин уверял, что это — его родственники, о которых он собирается позаботиться, но, судя по всему, он купил их в деревнях у родителей для гайифских борделей. У него и нашли эти древности. — Действительно, древности. Но в прекрасном состоянии. Не хочешь размяться? *** Артур смотрел, как двое мужчин закружились в опасном танце, примериваясь как к противнику, так и к не совсем привычному оружию. Уверенные движения, ловкие повороты, жесткие удары. Красиво. Как на картинках в трактатах по фехтованию. Но мечи тем и отличаются от шпаг, что не предназначены для таких вот изящных телодвижений, вызывающих восторг присутствующих. Мечи — боевое оружие, призванное защитить хозяина любым способом. И сражения на них, если взять именно сражение, а не игру, откровенно страшны. Колющие удары, пробивающие как кольчужную рубаху, так и броню; рубящие — не убить, так искалечить — под колено и по колену, по кисти, по пальцам, чтобы не удержать оружие в руках. И танцевать с ним не стоит, можно раскрыться и дать противнику шанс ударить наверняка. Рогэтус преподавал ему эту науку долго. После фламберга или бастарда шпага казалась изящной игрушкой, которой можно играть часами, без устали. В тот день, когда он сумел продержаться против своего учителя больше пяти минут, тот удовлетворенно улыбнулся и снял с пояса кинжал. — Владей, заслужил! Тогда он потерял дар речи. Кинжал, который Рогэтус всегда носил с собой, был чудом оружейного искусства. Клинок с голубоватым отблеском и необычным рисунком (в узоре переплетающихся тонких линий опытный глаз мог разглядеть древнегальтарскую литеру «L» и стилизованный треугольник — символ Дома Скал) поражал своей красотой. Двусторонняя заточка и длина лезвия, немного большая, чем обычно бывает у кинжалов, делали его смертельно опасным оружием в умелых руках. — Но это же... это же... — забормотал он, не смея взять протянутую ему реликвию. — По преданию, Лит, как и другие Повелители, забрал свое оружие с собой. — Бери. Сила Повелителя должна быть с ним. Он благоговейно взял кинжал в руки и осторожно провел кончиками пальцев по клинку. Холодный голубоватый металл нагрелся от его прикосновения и на мгновение вспыхнул золотистым блеском. Рогэтус грустно улыбнулся. — Кинжал Лита сам выбирает себе хозяев даже среди Повелителей Скал. Раз он признал тебя, значит, хочет вернуться в мир и пришло время его службы. Артур дрожащими пальцами прикрепил его к поясу и выпалил: — А когда был сделан наш родовой кинжал? — Много позже. Сначала пытались повторить кинжал Лита, но мастерам то не давался узор клинка, то заточка. Решено было сделать просто похожий внешне. Он был закален с соблюдением всех ритуалов, но увы. Подделка знает, что она подделка, и это знание несет в себе злую силу, которая рано или поздно вырывается наружу. Алану не повезло: кинжал слишком долго лежал без дела, его считали красивой ритуальной игрушкой, украшением. И вот он отомстил… Ричард Горик никогда не пользовался им, как и его дети и внуки. Он выковал себе другой: обычный. А этот отправился в сокровищницу и, видимо, находился там долгие десятилетия. Как жаль, что Льюис Окделл погиб у переправы через Хербсте во время Двадцатилетней войны. Он доверил Рене Эпинэ своих детей, а вот тайн доверить не мог. Если бы его наследник знал то, что и все Горики и Окделлы до него, не было бы, возможно, того, что произошло. — Юноша! — вырвал его из воспоминаний голос Алвы. — Не скажете ли вы, что вызвало у вас такую скептическую улыбку? Алва и Савиньяк закончили поединок и теперь с интересом рассматривали Артура. Тот растерялся. Он многому научился у Рогэтуса, но вот держать лицо так и не выучился, несмотря на все старания своего наставника. — Это красиво, но несколько старомодно, — пробормотал он. — Современному воину это ни к чему. — А вы владеете мечом? — Савиньяк улыбался вроде добродушно, но глаза смотрели цепко. — Немного, господин генерал. — Проверим? — улыбка Савиньяка стала совсем ласковой. Артур невольно попятился. Ну вот, опять он нарвался. Надо действительно следить за лицом. — Неужто трусите, Ланфорд? Офицеры, наблюдавшие за поединком, заулыбались. — Не бойтесь, теньент, наш генерал не питается младенцами! — задорно произнес один. Артур сжал губы. За что ж ему такое счастье! То ляпнет то, что провинциальный дворянчик знать не может, то кинжал позволит увидеть, то вот, пожалуйста… Наверное, его молчание несколько затянулось, так как Савиньяк пренебрежительно пожал плечами. — Ну что ж… Вокруг насмешливо зашумели. — Эмиль, — предостерегающе произнес Алва. Артур вспыхнул. Этого еще не хватало! Первый маршал заступается за трусливого порученца! — Я к вашим услугам, генерал! Несколько минут ушло на выбор оружия. Савиньяк был крупнее, а значит, меч должен был помочь держать его на расстоянии. Бастард вполне подходил для этой цели. Рукоять привычно легла в ладонь, и поединок начался. Через пару минут Артур должен был признать: его противник неплохо подготовлен. Но против его подготовки и мощи у Артура имелось одно серьезное преимущество: его учителем был человек, привыкший сражаться и побеждать именно мечом. Савиньяк наступал, загоняя Артура в сторону конюшен. На лице у него появилось хищное выражение, он даже прикусил губу от напряжения, но в глазах сияли веселые искры — в победе он не сомневался. Риттершверт в его руках был опасным оружием. Артур отступал, наблюдая за соперником и выжидая. Спиной он чувствовал насмешливо-сочувствующие взгляды. Рано радуетесь, господа! Савиньяк перенес вес на левую ногу, изготовившись для очередного удара, и наконец-то чуть больше, чем требовало благоразумие, вытянул руку вперед. Артур, вместо того, чтобы уклониться, стремительно шагнул ему навстречу. Глаза Савиньяка широко распахнулись и он лишь коротко выругался: удар по кисти даже тупой стороной меча был крайне болезненным. Лезвие сверкнуло на солнце, и меч, с глухим стуком ударившись о землю, отлетел в сторону. *** Поздним вечером накануне отъезда Алва и Савиньяк удобно расположились у последнего. Эмиль, не размениваясь на такую мелочь, как бокалы, просто откупорил бутылки. — Из Сэ, — улыбнулся он, протягивая бутылку Рокэ. Тот благодарно кивнул, принимая. Сидеть вот так было необыкновенно приятно. Завтра предстояла дорога, потом визит к кардиналу и во дворец, документы, доклады, общение с местными ызаргами, опасными и не очень. Словом, обычная рутина, которая стала его жизнью. — Напишешь Ли? — Зачем? Через десяток дней вернусь, поговорим. Арно надо бы черкнуть, обижается мелкий. Рокэ кивнул и отпил глоток. Давным-давно и он обижался на Карлоса, когда тот долго не писал. А брат писать не очень любил. — Хорошо, что отправили брата на север. Там из него сделают вояку, а не придворного шаркуна. — Дьегаррон не подведет, — ухмыльнулся Эмиль. — Он как-то написал, что доволен братцем. Да, Север есть Север. Он отхлебнул из бутылки и неожиданно повернулся к Рокэ. — Но он же должен был служить вместе с твоим порученцем. — Все не можешь успокоиться? — Успокоишься тут. Одним ударом, ызарг малолетний. — Я наблюдал за ним. Он ждал, пока ты допустишь промах, и — дождался. А это говорит о том, что он… — …не так прост, как кажется. Ты проверял, он точно Ланфорд? — Он у меня уже два месяца. Как ты думаешь? — И что? — В Нахте действительно жила семья Ланфордов с маленьким сыном. Сначала умер муж, а затем за ним последовала и супруга, говорят, зачахла от горя. Их сына взял к себе ее брат, бездетный вдовец и капитан в отставке. — Не иначе, как он выучил, — пробормотал Эмиль. — Мальчик рос у него, а обучением его занимались монахи местного монастыря. — Что ж он не выбрал путь служения Создателю? Рокэ пожал плечами и продолжил: — Когда юному Артуру было пятнадцать, торговцы привезли в город зараженную скотину. Начался мор. Дядя, соседи, многие из монахов погибли. Один из знакомых семьи написал сестре матери Артура. Она забрала мальчика, а потом обратилась за помощью к брату мужа, Нортону Огэсту. Так он оказался в армии. Пока все сходится. — Пока? — По словам его преосвященства, настоятель нахтского храма должен вот-вот прибыть в Олларию для получения денежной помощи монастырю. — Думаешь, что мальчик не Ланфорд? — Не знаю. Ланфорды существовали, но вот имеют ли они отношение к Окделлам? Может, это всего лишь легенда, и Линетт действительно умерла? Или наоборот, Ланфорды действительно потомки Линетт, но вот имеет ли к ним отношение сам Артур? — Тогда кто же он? — Бастард Эгмонта, хотя он это отрицает. Всем известно, что Эгмонт и Мирабелла жили как кошка с собакой, и Эгмонт находил отдохновение от такой семейной жизни в объятиях эрэа всех сословий, готовых утешить красавца-герцога в его печалях. — Какой толк ему это отрицать? — Страх. Сейчас бастардом Окделла быть опасно. — Если он такой пугливый, зачем объявился в Олларии? — Тут нет его вины. Он служил на севере и, как я понимаю, не собирался менять свою жизнь. Вот только Рудольф решил, что мне явно нечем заняться, и прислал сию загадку. — Но бастард не может претендовать на герцогскую корону. — Может. Если он был признан отцом и прямого наследника не осталось. У нас как раз этот случай. Эмиль подался вперед. — Такое завещание есть? Тогда твой порученец доживает последние дни. — Я не знаю. Предположить можно многое: Артур — бастард Эгмонта, воспитанный Ланфордами. Окделл не мог открыто признать сына, но позаботился о нем. — Отдал потомкам непокорной девицы? — Мы же не знаем, что в действительности произошло почти семьдесят лет назад. А если родные сохранили связи? — Или Эгмонт нашел родню, когда потребовалось пристроить сына? Рокэ небрежно отставил пустую бутылку. — Есть еще один вариант. Юноша сам не знает правду о своем происхождении и повторяет то, что внушили ему в детстве. — Кто? И зачем? — Кто — не знаю. На второй вопрос ответить проще. Тот, кто хочет иметь в ближайшем будущем нового Эгмонта. И за кем может вновь пойти Надор. — И ты приблизил его к себе? — Я взял его к себе на службу, это несколько разные вещи, Эмиль. В любом случае, этого молодого человека не стоит упускать из виду, тем более сейчас. — Да, в этом ты прав. Уж очень он необычен для нашего времени. Откуда только такие берутся? — Из Нахта, генерал Лэкдеми. Из Нахта. Если не удастся выяснить что-то еще. Хотя… — Ты сильно сомневаешься, что это был именно Нахт с дядюшкой и монахами? — Монахи, приобщившие воспитанника к языческому прошлому? Я бы хотел посмотреть на сих святых отцов. — А заодно и на дядюшку, научившего племянника драться на мечах. Эмиль потянулся за новой бутылкой. — Ты еще не показывал его при дворе? — Порученец — не оруженосец. Что ему там делать? — Представляю… Особенно сейчас. Кстати, а зачем ты просил Фердинанда, чтобы Надор взяли под управление короны? Рокэ нахмурился. — Тогда, в крипте, мне в голову пришла одна дикая мысль… Но я, наверное, ошибся. *** После возвращения из лагеря Артур почти все свое время проводил в библиотеке. Алва объявил, что пока он свободен, но порекомендовал без особой надобности по городу не гулять. Впрочем, и без завуалированного приказа особой охоты делать это у него не было. Ну куда он пойдет и к кому? Так что Артур с утра устраивался в огромной зале со старинными шкафами с древними фолиантами и современными изданиями и принимался за дело, пытаясь пополнить свои знания. Он с интересом читал о военных походах талигских полководцев, об истории подписания Золотого договора, о деяниях королей династии Олларов — о том, о чем имел смутное представление или совсем не знал. Однажды он нашел в одном из шкафов кожаный тубус с картами и теперь изучал по ним как землеописание Талига и соседних государств, несколько отличающееся от его представлений, так и историю сражений. Последние карты, судя по всему, носили учебный характер для занятий по истории войн и походов. Сегодня он с интересом рассматривал схему сражения при Кадале и поэтому не сразу понял, что в комнату кто-то вошел. Подняв голову от карты, он с удивлением увидел перед собой Эмиля Савиньяка, одетого почему-то в придворный мундир. Генерал стоял молча, пока Артур с недоумением его рассматривал, только уголки губ дрожали в усмешке. Именно эта усмешка, сделавшая молодое красивое лицо излишне жестким, и помогла Артуру определить, что он ошибся. — Господин капитан королевской охраны? — неуверенно спросил он. — Вы очень похожи на брата. Лионель Савиньяк не ответил на эту достаточно тривиальную фразу. — Как я понимаю, вы — Артур Ланфорд? Хуан сказал, что вас можно найти в библиотеке. Голос у старшего из братьев был немного резок. — Так точно, — Артур склонил голову. — Теньент Ланфорд к вашим услугам. — Я приехал к герцогу, но его нет дома. Вот, возьмите, — и он протянул Артуру голубоватый конверт. — Брат просил передать вам. Артур, поблагодарив, взял письмо и положил его на стол. Лионель скользнул взглядом по карте. — Изучаете? Я слышал, что вы — знаток древней истории. — Так точно. Артур понадеялся, что такие немногословные ответы отобьют у старшего близнеца охоту побеседовать с ним и на чем-то подловить, как это сделал Эмиль. Но Лионель уходить не собирался, разглядывая его, как картину на стене. — Я служил в Торке с Эгмонтом, — невозмутимо сообщил он. — Должен признать, что если бы у вас была бородка и светлые волосы, отличить было бы невозможно. — Меня зовут Артур Ланфорд, а не Эгмонт Окделл. То, что его изучают, как неведомого зверя, начинало бесить. — Вам следует привыкать, — невозмутимо отозвался Лионель. — Герцог Окделл — известная личность, и на вас будут смотреть, как на его живую копию. На севере было легче, не правда ли? Артур не ответил, да Лионель и не ждал ответа, судя по всему. Еще раз окинув Артура взглядом, он бросил: — Арно, как видно, очень привязался к вам. На днях он прибывает в Олларию на побывку. Против воли Артур не смог сдержать улыбку. — Это здорово! Лионель кивнул и повернулся к полуоткрытому окну на шум голосов и топот копыт. — Не буду больше отвлекать вас, молодой человек. Было интересно познакомиться, — заметил он и направился к двери. Артур сжал кулаки: как же надоело! *** Арно ворвался в его достаточно скучное и размеренное существование как молния. Обняв приятеля и оглядев его «обитель», он решительно заявил, что Артуру просто необходимо проветриться, ибо выглядит он бледным и каким-то потухшим. А посему они отправляются гулять. — Гулять по Олларии с моей-то внешностью? — буркнул Артур. — Так ты что, все в доме и сидишь? — Нет, я герцога в лагеря сопровождал. — Ну об этом я от Эмиля знаю. Не съели же тебя там! Или ты что, вознамерился провести жизнь в четырех стенах? Не узнаю тебя. На севере внешность не очень-то мешала! — Первый маршал посоветовал мне особо не разгуливать по улицам. — Вот! Посоветовал! — Арно назидательно поднял палец. — Совет не приказ, а порученец — не оруженосец, которого можно держать в доме хоть три года. Тем более мы же не в бордель направляемся, а гулять. Проедемся, ты город посмотришь, а то стыдно — столько времени здесь, а нигде не был! Артур смущенно пожал плечами, но возражать не стал. Ему и самому давно хотелось нарушить свое уединение. К тому же Арно прав — он не оруженосец, которым эр может распоряжаться по своему усмотрению. Да и прямого приказа не было. Как выяснилось, Арно города хорошо не знал — до Лаик он жил в Сэ, а после Фабианова дня сразу покинул столицу. Поэтому знакомились со столицей оба, и это доставляло им необыкновенное удовольствие. Они побывали на рыночной площади, осмотрели Ноху, заглянули в пару лавок, торгующих оружием, и тут начался дождь. Молодые люди торопливо тронулись в путь, но непогода усиливалась, и стало ясно: пора искать где-то пристанище, если они не хотят промокнуть до нитки. — Вот! — торжествующе произнес Арно, когда, после получасового поиска под дождем, они наконец-то увидели вывеску с двумя дерущимися петухами. — Здесь устраивают петушиные бои? — поинтересовался Артур. — Не знаю. Да и какое это имеет значение? Главное, чтобы у них нашлась пара петухов нам на ужин, а к ним еще хотя бы бутылка вина. Зал был заполнен больше, чем наполовину — видно, убежище от непогоды искали не только они. Они устроились у окна и с аппетитом накинулись на жаркое, запивая его весьма недурным вином. За соседним столиком, судя по количеству пустых бутылок, уже достаточно давно веселилась небольшая компания, распевая фривольные песенки и обсуждая похождения кого-то из присутствующих. Арно поморщился. — Не повезло, — пробормотал он. — Кто бы мог подумать! — Знаешь их? — Не всех, вон того, видишь, в расстегнутом мундире и с бутылкой в руках? — А кто это? — О, птица высокого полета. Племянник кардинала Сильвестра, виконт Дарзье собственной персоной. Он одно время часто бывал у нас. Его уверенность в собственной непогрешимости равна его невежеству в самых простых вопросах. Только в генеалогии и разбирается. Словно услышав его слова, молодой человек обернулся и увидел Арно. — Какие люди! — он выбрался из-за стола и направился к ним. — Неожиданная встреча! Что вы делаете в Олларии, Сэ? Отогреваетесь после своего севера? Он посмотрел на Артура, и Арно хмуро произнес: — Мой товарищ по службе, а теперь — порученец Первого маршала, Артур Ланфорд. — Вот как? — во взгляде мелькнул неподдельный интерес. — Я не слышал такой фамилии. Откуда вы родом? — Из Нахта, виконт, — неохотно произнес Артур. — Нахт, это… Это… — Это север, Анри. У вас по-прежнему плохо с землеописанием, — сердито заметил Арно. — Увы, грешен, — Дарзье развел руками. — Но это не мешает мне жить, уверяю вас. Рад знакомству, Ланфорд. — Взаимно, виконт, — Артур улыбнулся. Казалось, на этом все и должно было закончиться, но собутыльники Анри решили иначе. Несколько человек поднялись из-за стола и, слегка покачиваясь от выпитого, подошли к беседующим. — Познакомь и нас, Анри, — весело произнес один из них, — и пусть твои друзья присоединяются к нам! Стол окружили молодые люди навеселе. Анри приготовился уже представить их друг другу, как вдруг один из них, одетый в красно-белую форму капитана олларианского гарнизона, неуверенно произнес, глядя на Артура: — Кошки Леворукого, Окделл! Все замерли, и Артур ощутил себя словно под прицелом десятка пистолетов. — Меня зовут Артур Ланфорд. — Ну да, — растерянно подтвердил Дарзье. — Он сослуживец виконта Сэ. — Не принимайте меня за идиота! — заорал капитан. — Я видел Эгмонта Окделла, он служил с моим братом! А потом поднял бунт и лишил меня единственного близкого человека, потому что Эдвард поверил его бредням и ушел за ним! Этот человек — копия мятежника, будь он проклят! — Вы, кажется, слегка перебрали, идите проспитесь, — очень тихо произнес Артур, едва сдерживаясь. — Действительно, мало ли на кого кто похож, — примирительно произнес Арно. — Родственников — пруд пруди, а фамильные черты передаются и в десятом колене. — В десятом колене! Говорю же вам, это его копия, только волосы темнее! Это его бастард, будь он неладен, и дорога ему туда же, где находится сейчас вся эгмонтова семейка. Чтоб поганого семени больше не осталось! — Во-первых, я не бастард герцога Окделла, — Артур медленно поднялся из-за стола. — Во-вторых, не слишком ли самоуверенно с вашей стороны указывать мне место, где следует пребывать? Я могу обидеться и ответить вам тем же. — А вас можно обидеть? Окделл не пропускал ни одной юбки, ему была хороша и горожанка, и маркитантка. Я, видите ли, достаточно брезглив, чтобы пачкать свою шпагу кровью сына шлюхи и предателя. — С вами не стоит скрещивать шпагу, тут вы правы! Артур слегка качнулся вперед, но Арно каким-то чудом сумел вскочить и повиснуть у него на плече, поэтому удар получился смазанным, а не таким, как когда-то учил Артура Рогэтус, утверждавший, что если уж ты коснулся противника, встать он больше не должен. Капитан отлетел в сторону, но тут же вскочил на ноги. — Я убью тебя, тварь закатная! — прорычал он. — Вы с ума сошли! — в голосе Дарзье послышались панические нотки. — Драться с порученцем Первого маршала! — Хоть Леворукого! — отозвался капитан. — Теньент, а вы уже позировали художнику или пока еще только осваиваете пикантные позы? — Вот теперь я убью вас, — Артур медленно освободился от рук Арно, все еще сжимавших его плечи. — Виконт Сэ, не откажите мне в любезности... Арно кивнул и повернулся к капитану и его приятелям. — С кем я буду иметь честь обсуждать условия, господа? *** Сильвестр отложил донесения от своего прознатчика из Агариса и устало вздохнул. Возня вокруг Альдо Ракана ему не нравилась. Чем мог прельстить гоганов сей молодой человек? Неужели они всерьез верят, что у него есть хотя бы один шанс из тысячи оказаться в Талиге или, еще лучше, отвоевать обратно престол, о котором свергнутая династия мечтала вот уже почти четыреста лет, изредка устраивая как мелкие пакости, так и крупные неприятности. Доносчики считали Альдо достаточно амбициозным молодым человеком, такой вполне мог вообразить, что ему по силам совершить сие деяние, но вот Матильда, его бабушка, славилась не только смелым нравом, но и рассудительностью. Вряд ли она позволила бы внуку рисковать головой. Так что там происходит? Кардинал провел рукой по лицу. Надо приказать дознатчику глаз не спускать с Ракана. И удвоить наблюдение за маркизом Эр-При, его закадычным дружком. Внук старого Анри-Гийома вполне мог пойти в деда, а значит, способен на безрассудные поступки. Вдвоем эта парочка требовала усиленного внимания. Четыреста лет! Сколько знатных семейств в Талиге за это время прекратили свое существование, а эти Раканы — живут и мутят воду при каждом удобном случае. Можно, конечно, решить вопрос проще. Мало ли что происходит с молодыми, легкомысленными людьми? Повздорил с кем-то, вечером забрел куда не след, у любовницы муж оказался ревнивым. Главное, не задеть при этом Робера Эр-При. Сильвестр в последнее время ловил себя на том, что становится излишне суеверным. Анри-Гийом на ладан дышит, а Излом не за горами. Ладно, пока усиленное наблюдение. А там — посмотрим. Сильвестр подумал, что ему явно стоит отдохнуть. Хотя бы пару часов, прежде чем снова браться за дела. Он представил себе разобранную постель, высоко взбитые подушки, уютно горящий камин и чашечку шадди у кровати. Пожалуй, можно позволить себе такую слабость. Но едва он дошел до двери, она с грохотом распахнулась. На пороге стоял Могир Назер, его доверенное лицо, которому он поручил виконта Дарзье, едва тот снова оказался в столице. Волосы у слуги были растрепаны, он тяжело дышал, прижимая руку к груди. — Ваше преосвященство, виноват, не усмотрел. Сильвестр очень любил единственного племянника и наследника титула. Анри походил на Эмилию Дорак, свою бабушку, а мать Сильвестр любил. Может, поэтому он снисходительно смотрел на шалости племянника, пока два года назад они не перешли границы дозволенного. Скандал из-за любовной связи виконта Дарзье и одной из фрейлин королевы вышел громким. У девицы он был далеко не первым, и поэтому отказался покрыть грех женитьбой. Возможно, все бы ограничилось существенным денежным пожертвованием в монастырь, где девица через несколько лет стала бы аббатисой, но вмешалась королева. Заламывая руки, она кинулась к Фердинанду, и тот твердо уверился в том, что именно Анри совратил невинность. Поделать ничего было нельзя. Король почти никогда не принимал самостоятельных решений, но в тех редчайших случаях, когда это случалось, переубедить его было невозможно. Девицу выдали замуж куда-то в провинцию, а племянника отправили в Южную армию. И только сейчас, два года спустя, ему разрешили приехать в Олларию навестить дядюшку. Что могло случиться? Анри клялся, что будет благоразумен. — Возьми себя в руки и расскажи! — приказал Сильвестр. Назер торопливо заговорил, и кардинал перевел дыхание. Отвратительно, что дуэль, но, слава Создателю, Анри не зачинщик, а лишь секундант. Хотя и это в его положении не очень хорошо. Да и компания подобралась: Сэ, Гогенлоэ-цур-Адлерберг, будь он неладен, и Анри. — Так что не поделили эти достойные господа? Выслушав Назера, он поморщился. — Кто на кого похож? Или не похож? — Не знаю, ваше преосвященство. Я был на улице, когда все произошло. Вроде, молодого господина, теньента, кто был с братцем младшим графа Савиньяка, обвинили в том, что он бастард. Тот ударил обидчика… Словом, они отправились в Ноху. Уж больно все были возбуждены. Господин виконт все с виконтом Сэ спорили, никак договориться не могли. Кардинал медленно вернулся к столу, опустился в кресло и взял в руки четки. Янтарные горошины привычно замелькали между пальцев, успокаивая. — Как давно это случилось? — Около получаса назад. Они — в Ноху, а я — сюда. — Не волнуйся, Могир. Виконт все же достаточно благоразумен. — Но секунданты тоже могут драться. — Думаю, до этого не дойдет. Сильвестр очень надеялся, что не дойдет. Виконт Сэ в качестве противника Анри, этого только не хватало. Он не знал самого младшего Савиньяка, но слышал, что мальчик вспыльчив. — Отправляйся в Ноху, Могир, — распорядился он. — И скажи, что я жду господ сюда. На исповедь. *** Ждать пришлось более полутора часов, пока наконец на пороге кабинета не вырос Анри Дарзье с двумя молодыми людьми. — Где еще один участник? — бросил Сильвестр, оглядев явившихся. Смущенные ярко-голубые глаза Анри, сердитый взгляд черных глаз из-под белокурой челки и… Сильвестру понадобилась вся его выдержка, чтобы скрыть свое изумление. Молодой теньент был похож на Эгмонта Окделла как две капли воды. Не считая возраста, цвета волос и бородки, которую теньент не носил. — Где еще один? — тихо повторил он, лихорадочно перебирая четки, чтобы немного собраться с мыслями. — Его отвезли домой, — ответил Анри. — Ранение в плечо. — Прекрасно, молодые люди. Могу я узнать причину дуэли? — Он сам виноват! — запальчиво выкрикнул Сэ. — Он позволил себе дерзость! — Подожди, Арно, — голос у копии Эгмонта был очень спокойным. — Я сам отвечу. Сильвестр еще более внимательно посмотрел на него. Вздернутый подбородок, сжатая в кулак правая рука. Молодой человек нервничал, но старался этого не показать. — Граф Гогенлоэ-цур-Адлерберг позволил себе нелестно отозваться о моих родителях, за что и поплатился — Спасибо, что не до смерти, — иронично отозвался Сильвестр. — Кто вы, молодой человек? Вы из Олларии? — Артур Ланфорд, ваше преосвященство. Я недавно в столице. — Артур Ланфорд? — Сильвестр почувствовал, как больно стукнуло сердце. Рокэ, вас следовало бы придушить. Или выпороть. Последнее даже лучше. Взять бастарда в порученцы? — Вы служите у Первого маршала? — Да, ваше преосвященство. — Церковь не одобряет дуэлей, как вы знаете. — Человек не может позволить оскорблять безнаказанно своих близких, тем более, если они не могут сами защитить себя. — Ответ, достойный Человека Чести, теньент Ланфорд. — Ланфорды — ординары, ваше преосвященство. — Верно, старинный, но не очень знатный род из Нахта. А вот известно ли вам, что тот, кого вы ранили, принадлежит к Людям Чести? Дом Волн не только знатен, но и влиятелен. — Тем более стыдно его представителям ронять честь имени. К тому же я не очень пуглив. Сильвестр кивнул. — Что ж, молодые люди, я не задерживаю никого, кроме Ланфорда. Вы, молодой человек, явно нуждаетесь в наставлениях. Дарзье и Арно как по команде встали и шагнули к двери. На пороге последний ободряюще улыбнулся. — Присаживайтесь, молодой человек, — мягко предложил Сильвестр. — Не думаю, что вас удивляет мое поведение, — негромко проговорил он. — Я ведь далеко не первый, кто, можно сказать, «сражен» вашей внешностью. — Не первый. Но я привык. — Привыкли? — Герцог Окделл был слишком известной личностью. Как только я покинул Нахт, мне это давали понять на каждом шагу. — И вы решились на приезд в Олларию, зная, что вас тут ждет? — Теньент, посмевший не выполнить приказ Проэмперадора Севера? Сильвестр улыбнулся. Годы не лишили Рудольфа волчьей хватки. Молодец. — Итак, причина дуэли, как я понимаю, в том, что вас посчитали бастардом. Да, бастардом быть опасно, особенно сейчас. И отрицать родство бессмысленно. Значит, скорее всего, оно по женской линии, не так ли? Можете не отвечать. Но в данной ситуации и это небезопасно, так как в вас течет кровь Окделлов, даже если она перешла и через литиду.* Будьте осторожны, теньент. — Забиться под корягу и стараться не дышать? — Провинциальное воспитание, молодой человек, — Сильвестр улыбнулся почти благожелательно. — Не стоит так шутить, Он отложил четки и посмотрел на хмурого Ланфорда. — У меня, к сожалению, нет больше времени. Но завтра… Завтра я жду вас к обеду, мы еще не закончили наш разговор. * Литида — для гальтарской культуры, предполагающей греко-римские корни, окончание -ид обозначает принадлежность к роду. Пример: Кронид — сын Крона, Зинаида — принадлежащая к роду Зевса. Литида — принадлежащая к роду Лита. *** Когда Артур добрался до особняка на улице Мимоз, сразу поднялся к себе, даже не заглянув к Тоби. Это было несправедливо по отношению к псу, но Артур был слишком зол, а пес хорошо чувствовал его настроение. Вряд ли обитатели особняка пришли бы в восторг от собачьих выходок. К счастью, в комнате нашлась полупустая бутылка. Артур сделал торопливый глоток и рухнул в кресло. Все было предсказуемо, но одно дело предполагать, другое — крутиться, как уж на углях. Кардинал хочет докопаться до истины? Создатель ему в помощь. Все давно мертвы. Он до сих пор удивляется, что выжил сам. «… так угодно Кэртиане. Не тебе и не мне спорить с ее волей. Живи и делай, что должно», — вспомнились слова Рогэтуса. Артур криво усмехнулся и принялся расстегивать мундир. До завтра много времени, он успеет подумать, как беседовать с кардиналом. Но на обед одному идти не пришлось. Услышав о желании кардинала вновь побеседовать с его порученцем, Алва нехорошо прищурился и сообщил, что он как раз собирался к его преосвященству. Артур неожиданно почувствовал облегчение. Ему казалось, что Первый маршал уже сделал на его счет определенные выводы. В гостиную они вошли вместе, как и положено: впереди Алва, а он — за ним, на почтительном расстоянии. — Ваше преосвященство, простите мою вольность, — право, нужно было обладать большим воображением, чтобы принять этот оскал за любезную улыбку. Алва почему-то решил не скрывать отрицательного отношения к столь настойчивому интересу кардинала к своему офицеру. — Надеюсь, у вас найдется для меня бокал вина или хотя бы чашечка шадди. Кардинал приветливо кивнул, как будто не было ничего более радостного для него, чем неожиданный визит недовольного Первого маршала. — Разумеется, герцог. Располагайтесь. Думаю, мой сегодняшний гость будет одинаково интересен и вам, и вашему порученцу. Только теперь Артур заметил, что в комнате есть кто-то еще. Сухонький седой старик в черной сутане мягко улыбался им с другого конца стола. У Артура потемнело в глазах, а священник встал со своего места, неторопливо приблизился к застывшему Артуру и не сводившему с них взгляда Алве. — Ты так вырос, не узнать, — тихо произнес он. — Взрослый мужчина, воин. Твой батюшка был бы счастлив такому сыну. Ваше преосвященство, Артур был самым прилежным учеником. Он очень любил читать, и наш библиотекарь, отец Ансельм, мечтал, что он рано или поздно сменит его в служении, и в Нахте появится новый молодой монах-сьентифик. Но у мальчика другая судьба. Я рад. Артур почувствовал, как у него подгибаются ноги. — Благословите, отче, — пробормотал он, медленно опускаясь на колени. — Создатель да пребудет с тобой, мой мальчик, — морщинистая старческая рука легла ему на голову. — Будь счастлив. Кардинал неторопливо переводил взгляд с одного на другого. В его глазах сквозило явное удивление. — Ну что ж, господа, я счастлив, что помог этой встрече. Думаю, у Ланфорда и отца Идвига еще будет возможность побеседовать. А пока прошу за стол. *** Отец Идвиг расположился в небольшой гостинице в старом центре города у церкви святой Женевьев. До места они добрались в сопровождении кэналлийцев, которых отрядил с ними Алва. — Его преосвященство предлагал мне свое гостеприимство, — лукаво улыбнулся он Артуру, когда они очутились в небольшой уютной комнате. — Но покои кардинала Талига слишком роскошны для скромного аббата. Морщинистая ладонь вновь легла на голову Артура. — Я молюсь о них ежедневно, мой мальчик. Артур прижался лицом к сморщенным пальцам. — Не надо стесняться своих чувств, — тихо прошелестел голос священника. — В этом нет ничего постыдного, поверь. Артур вздохнул, словно отпуская себя, и его плечи задрожали от сильных, столько времени сдерживаемых рыданий. А прохладная старческая ладонь все гладила и гладила его по волосам, пока он не успокоился. Потом они сидели в старых, покрытых шерстяными пледами креслах и говорили. Артур — о службе, о встрече с Ноймариненами, знакомстве с Арно Савиньяком, полковнике Огэсте. Отец Идвиг — как постепенно возрождается Нахт после мора, как возвращаются старые жители и приезжают новые. — Скоро город станет таким, каким был до этого проклятого мора, — мечтательно произнес он. — Люди — главное богатство, мальчик мой. Они могут все. — Вы правы, отец мой, — прошептал Артур.— Если они живы… — Ты жив, а это — главное. Раз Создатель сохранил тебе жизнь, значит, он ждет от тебя что-то. Тебе надо понять его волю и следовать ей. Я буду молиться за тебя. *** После того как священник и Артур покинули гостиную кардинала, Сильвестр взял в руки чашечку шадди и задумчиво посмотрел на Алву. — Вы сердитесь на меня, Рокэ? — Я был бы благодарен, если бы мои дела вы оставили мне. — Надор — государственная забота, герцог, особенно накануне Излома. В вашем порученце, если я хоть что-то понимаю, северяне могут увидеть своего истинного герцога, что, без сомнения, не понравится другим кандидатам. Вам бы следовало задуматься об этом. — Уже, ваше преосвященство. — И именно потому он вчера сцепился с этим бретером? — Теньент Ланфорд — боевой офицер, в отличие от его противника, что он и доказал вчера. — Кем была его мать? — Не знаю. Вот прабабка — девица Окделл, сбежавшая от Рафиано к Ланфорду. — Занятно. И его роскошный цвет волос — результат слегка подпорченной крови? Алва пожал плечами, изучая на свет вино в бокале. — Что вы хотите, ваше преосвященство? Аббат его опознал. — Аббат да, а вот Ланфорд аббата — не сразу. Вы этого не видели, он стоял за вами, а я подметил. — Время, ваше преосвященство. Старость сильно меняет человека. — Ну хорошо. А если все-таки бастард? — Который сам не знает правды о себе? Я думал об этом. Но вряд ли Эгмонт просто так бросил на произвол судьбы сына. Думаю, если Ланфорд — бастард, то должно существовать завещание, где Эгмонт признает его таковым. — Кто был секундантом старшего Окделла? Эпинэ? Он погиб, но ведь мог передать кому-то документы. — Если такие документы есть, то хранятся они здесь. Эгмонт Окделл мог верить в химеры, но вот шутить со своей кровью не стал бы. — Возможно, вы правы. Вы собираетесь показать его при дворе? — Нет, пожалуй. Зачем дразнить гусей? Я собираюсь взять его на войну. Сильвестр попытался изобразить изумление, но Алва усмехнулся. — Не стоит, ваше преосвященство. Не только у вас есть шпионы. *** Выбираться из дома Артуру ужасно не хотелось, но Алва был непреклонен: сегодня они идут с визитом к той, кого называли Звездой Олларии. По дороге Алва пояснил: — У Марианны собирается блестящее общество. Многие из офицеров будут участвовать в военной кампании, которая нам предстоит. Вам следует с ними познакомиться заранее. — А нам предстоит война? — полюбопытствовал Артур. — Рано или поздно — конечно, — Алва довольно улыбнулся, и Артур понял, что скорее всего — рано. Ясна была и завуалированная мысль: определите свои отношения с будущими сослуживцами сейчас, в походе будет не до дуэлей. Алва подтвердил, что он угадал правильно, добавив: — В походе дуэли приравниваются к измене. Звезда Олларии была хороша, и Артур подумал, что при случае не отказался бы завоевать ее внимание. Красавица радостно приветствовала их, бросая на него любопытные взгляды. — Вы тот загадочный порученец, о котором так много говорят в последнее время? — Надеюсь, ничего непристойного? — светски поинтересовался Алва и вслед за Артуром поцеловал надушенную ручку. — Мужчина не дама, — Марианна кокетливо склонила голову. — Такие слухи лишь делают его более интересным. — Что ж, тогда я приложу все усилия, чтобы отвечать им, — Артур улыбнулся. Хозяйка окинула его еще одним заинтересованным взглядом и пригласила следовать за собой. В зале шла игра в карты, сопровождавшаяся шумом и весельем. Но при появлении Алвы и его спутника наступила тишина. — Приветствую всех, господа, — Алва оглядел присутствовавших, явно наслаждаясь эффектом. — Кто это с вами, герцог? — с интересом спросил немного полноватый блондин с голубыми глазами. — Мой новый порученец, Артур Ланфорд, — любезно отозвался Алва. — Вы уверены? — вырвалось у высокого человека средних лет с несколько унылым лицом. — Граф Гогенлоэ-цур-Адлерберг вчера, как мне известно, имел неосторожность высказать сомнение в этом вопросе. — Алва внимательно огляделся и остановил свой взгляд на молодом человеке в багряно-черной куртке оруженосца. — Граф Васспард, как здоровье вашего родича? — Благодарю вас, герцог Алва, лекарь считает, что через неделю он сможет вставать, — невозмутимо ответил молодой человек. — Граф проявил как легкомыслие, так и невежество, — голос у невысокого, крепкого мужчины с сединой на висках и слегка прищуренными светлыми глазами был пронзительным. — Но вы действительно относитесь к роду Повелителей Скал, будь я проклят! — Только по женской линии, — улыбнулся Артур. — Вот как? — мужчина на мгновение наморщил лоб. — Я неплохо был знаком с герцогом и его семейством, но не могу припомнить ничего подобного. Последние десятилетия дочерей в семье не было, кроме малолетних герцогинь, умерших вместе с матерью. — Вы хотите сказать, что я лгу? — А вы, молодой человек, по всей видимости, хотите дать повод для еще одной дуэли? — Мой порученец очень миролюбив, заверяю вас, Рокслей, — ленивый бархатистый баритон Алвы прозвучал резко в наступившей тишине. — Но не любит, когда ему не верят. Рокслей лишь сердито сверкнул глазами и отошел. Присутствующие продолжали с затаенным любопытством посматривать на Артура, но вопросов больше не задавали. Постепенно внимание собравшихся вновь вернулось к игральному столу. Алва лениво перебрасывался фразами с присутствующими, наблюдая за игрой, а Артур, предоставленный сам себе, устроился в кресле у стены, неторопливо смакуя вино. Игра его интересовала мало, и он погрузился в свои мысли, когда его рукава вдруг коснулись прохладные пальчики. — Вы скучаете, господин Ланфорд? — спросила хозяйка низким грудным голосом. — Я не очень люблю играть в карты, эрэа. На севере, где я провел несколько лет, предпочитают кости. — Вы так молоды, — Марианна не сводила с него темных глаз. — Но, как я понимаю, уже успели послужить. Необстрелянных офицеров не берут в порученцы. — Так сложилась жизнь, госпожа баронесса. Но я не жалею. — Я не люблю, когда мои гости скучают. Если хотите, я могу показать вам коллекцию древностей. Мой муж — страстный коллекционер. На губах женщины играла загадочная улыбка, глаза смеялись, и вся она, в золотистом платье, с роскошными темными волосами, бархатистой кожей, казалась настолько соблазнительной, что ему захотелось схватить ее в объятия и жадно припасть к вишневым губам. Но жизнь давно научила его осторожности. Прелестница была несвободна, от кого-то он слышал, что ее поклонник весьма влиятелен, ему даже имя называли, но он не запомнил. Не в его положении наживать себе врагов. — Благодарю вас, эрэа. К сожалению, я слабо разбираюсь в этих вопросах и из меня плохой ценитель. — Но, может, вы любите музыку? Морискиллы барона весьма занятны. Соглашайтесь, прошу вас. Марианна призывно улыбнулась, но глаза смотрели на удивление серьезно. Нежная ручка легла на рукав мундира. — Прошу вас, Артур! — прошептала она. В ее голосе больше не слышалось бархатных, волнующих ноток, он звучал настойчиво и требовательно. — Я не смею лишать гостей хозяйки дома, — он начинал чувствовать себя боязливой девицей, пытающейся избавиться от настойчивого кавалера. — Идемте, — Марианна схватила его за руку и буквально потащила за собой. *** Маркус сердито хмурился, читая письмо отца. Но приказы, отданные Проэмперадором Севера обсуждению не подлежали. Лаутензее так Лаутензее. Зачем потребовалось, чтобы он именно сейчас проинспектировал этот внутренний гарнизон? Или отец решил, что после Вайзтанне ему будет интересно сравнить? В таких инспекциях ничего необычного не было. Ноймаринены строго следили за своими внутренними гарнизонами, не позволяли расслабиться. Полки, сосредоточенные там, всегда должны были быть наготове. Самым первым заданием Маркусу такого рода пару лет назад была инспекция Абентханде, с чем он достаточно успешно справился. Правда, ехать именно в Лаутензее не хотелось, и не только потому, что он уже настроился на Олларию. Причиной нежелания исполнять распоряжение был барон Штефан Номаль, комендант гарнизона и дальний родственник семейства Ноймариненов по матери. Мать Штефана, Керстин, была подругой герцогини Ноймаринен, которая трудно сближалась с людьми, и неудивительно, что после ее безвременной кончины герцогиня перенесла свою привязанность на ее маленького сына. А когда его отец, боевой офицер, героически погиб в одной из стычек с дриксами, герцог Ноймаринен взял на себя заботу о воспитании Штефана, а позже — и о его карьере. Он учился вместе с Маркусом, будучи всего на пару лет его старше. Штефан отличался прагматичностью, умением подладиться под нужного человека и абсолютной беспринципностью. Вот уж кого Маркус искренне не любил, поражаясь, как это и матушка, и отец, и братья не видят истинного лица их протеже и всегда встают на сторону последнего. Штефан быстро продвигался по службе, пару недель назад получил звание полковника и вот уже восьмой месяц возглавлял гарнизон Лаутензее. Нет, Маркус не завидовал. Просто считал, что таким, как Номаль, нельзя давать много власти в руки. К Лаутензее Маркус подъехал рано утром, с интересом рассматривая знакомые с детства места. Пригороды изменились мало с тех пор, как он был здесь последний раз. Разве что исчезли пустоши за дубравами на подступах к городу. Земля была тщательно обработана и огорожена, видимо, у участков появился хозяин. Сам городок тоже немного разросся. Когда Маркус был маленьким, пожар уничтожил часть города, больше всего пострадали окраины, застроенные в большинстве своем деревянными домами. Герцог помог восстановить жилища, но некоторые дома так и остались стоять, зияя обгоревшими провалами окон. Их хозяева либо погибли, либо предпочли уехать навсегда из проклятого для них места. Один из таких домов особенно тогда привлекал Маркуса: огромное каменное строение с обвалившейся крышей казалось ему заколдованным замком, и он часто бегал туда прятаться от воспитателя. Хотя в доме ничего загадочного не было: его построил богатый купец для своей семьи, но та погибла в огне пожара, а купец, бывший тогда в отъезде, не захотел возвращаться на пепелище. И вот теперь, въезжая в город, Маркус даже не сразу узнал прежние развалины. На месте сгоревшего дома был возведен новый, двухэтажный, окруженный высоким забором. Видно, кто-то все же решился поселиться на месте былого пожарища. В доме начальника гарнизона его встретила почтенная дама, которая представилась Зельдой Джерлинд, родственницей Штефана со стороны отца, приглашенной им для ведения холостяцкого хозяйства. Охая и хлопоча вокруг гостя, она рассказала ему все новости. Штефан, по ее словам, взялся наводить порядок в гарнизоне, ибо полковник Ансоберт последние годы из-за болезни дела изрядно запустил. — Но теперь все будет хорошо! — воинственно заявила Зельда. — Штефан все исправит! Обсуждать с женщиной дела военные Маркус не стал, поинтересовался только, не знает ли она, кто проживает во вновь отстроенном доме рядом с церковью. Зельда поджала губы — Плохо, когда люди не знают своего места, скажу я вам, виконт. Ничего хорошего из этого никогда не выходит! Она рассказала, что дом был куплен семейством Олбрехт почти пять лет назад. Более года его восстанавливали, а потом приехали и новые хозяева, муж и жена. Тогда же ими были приобретены пустоши у города и два неиспользуемых пастбища. На пустырях посеяли лен, а на пастбищах стали пасти овец неизвестной в здешних местах породы. Дело у них пошло: урожаи были неплохие, и на берегу реки через пару лет возвели мануфактуру по производству парусины, рыболовецких сетей, канатов. А в городе поставили маленькую ткацкую мастерскую и открыли прядильню. — Так это же хорошо! — Маркус удивленно посмотрел на возмущенную даму. — Все пустили в дело! — Зельда не обратила внимания на его слова. — Все! Богатство в голову ударило, думают, что деньги дают им право считать себя равными людям благородным, а это не так! — Чем же они вас так рассердили? — разговаривать с Зельдой резко расхотелось, но нельзя было показаться невежливым. — Дом у них достаточно скромный, насколько я могу судить. — Это снаружи, — заявила Зельда. — А внутри! — Вы были у них в гостях? — Много чести для таких выскочек! Мне рассказывали. — Раз они не выставляют богатство напоказ, не кичатся им, почему бы им не обустраиваться как нравится? — Не кичатся, как же! Они своего приемыша избаловали совсем! — У них приемный ребенок? — Маркус начал подумывать, что пора уходить, родственница Штефана ему решительно не нравилась. Но Зельда, изрядно скучавшая без достойного общества, отпускать его не собиралась и принялась рассказывать о том, что ей известно. Оказывается, своих детей у Олбрехтов не было, и они приютили у себя дочь кого-то из родственников, сироту. Полученные деньги вскружили им голову, да и родителями они себя ощутили поздно, но приемная дочь ни в чем не знает отказа. Виданное ли это дело, девицу не молитвам и рукоделию учить, а нанять учителя музыки ей, и языков, и еще Создатель знает чего. — Лошадь купили! Она у них верхом ездит, как благородная! — всплескивала руками Зельда. — Может, решили, что человек из родовитой семьи позарится на такое сокровище! Была бы красавица, а то невидная собой, глянуть не на что. Еще зеленая совсем, но гонору! В церкви встретимся, лишь голову склонит, будто равная! Ужас! Она бы и дальше продолжила рассуждать о возмущающем ее семействе, но Маркус отговорился необходимостью навестить священника и городского главу и сбежал от болтливой женщины. Обратно он отправился той же дорогой, но на развилке свернул и спустился к реке. Чуть дальше по течению он купался, когда они как-то приехали сюда летом. Место было весьма уютным: два сросшихся дуба образовывали своеобразную скамью, где можно было посидеть. Правда, было еще прохладно, но когда такие мелочи его смущали? Приблизившись, он заметил, что место занято. К дубу была привязана лошадь, а у кромки воды стоял хрупкий, тоненький юноша, кутаясь в плащ. Несколько мгновений он разглядывал незнакомца, размышляя, окликнуть или уехать и вернуться в более подходящее время, как вдруг послышалось негромкое, предупреждающее рычание, и с земли поднялся крупный, лохматый пес. Маркус замер, а собака в несколько прыжков преодолела расстояние, разделявшее их, и села напротив, ощерившись. — Тоби! — вырвалось у Маркуса. — Тоби, не узнаешь? — Тара! — раздался звонкий голос, и молодой человек кинулся к ним. Он подскочил к собаке, и только тогда Маркус понял, как он ошибся: перед ним стояла юная девушка, девочка, в мужском костюме с длинным камзолом, которые носят на охоте дамы в Алати и Гайифе. — Простите, — мягко произнесла она. — И не бойтесь, Тара не бросится без причины. — Тара? Маркус посмотрел на настороженную собаку рядом с хозяйкой. — Я видел точно такого же алага, — не скрывая удивления, сказал он. — Его зовут Тоби. Девушка нахмурилась. — Мою собаку зовут Тара, а не Тоби. Здесь такая одна. — Я видел подобного пса в Ноймаре. Девушка не ответила, и Маркус позволил себе рассмотреть ее поближе. Первое, что бросалось в глаза — толстая русая коса с руку толщиной, небрежно перекинутая через плечо. И большие серые глаза, глядящие на него с явной тревогой. Он знал человека, у которого был похожий серьезный взгляд. — Позвольте представиться, Маркус, виконт Ноймар. Прошу прощения, что нарушил ваше уединение. Просто я в детстве купался здесь, когда был с родителями в этих краях, вот и заехал по старой памяти. — Дейдри Олбрехт, — девушка склонила голову, и тяжелая коса соскользнула с плеча. — Я не знала. Мы с Тарой уходим. — Нет, нет, это вы простите, — торопливо заговорил Маркус. — Я совсем не хотел лишать вас удовольствия. Я ухожу. — Не стоит, — Дейдри покачала головой. — Мне давно пора. Прощайте, виконт. — Вы позволите проводить вас? Серые глаза глянули без гнева, но с таким холодным удивлением, что Mаркус невольно забормотал извинения. Дейдри склонила голову, принимая их, и неторопливо пошла прочь, а Маркус, замерев, наблюдал, как она легко вспрыгнула в седло. Тара весело побежала следом. Когда всадница скрылась, он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Зельда Джерлинд была права: красавицей приемная дочь Олбрехтов не была. Только почему-то хотелось смотреть ей вслед, мечтая о том, чтобы она оглянулась хотя бы на мгновение. К дому он ехал в глубокой задумчивости. Теньент Ланфорд утверждал, что у него нет родных, кроме немолодой дальней родственницы, тетки по матери. Но сейчас он, Маркус Ноймар, готов был биться о любой заклад, что Дейдри, приемная дочь Олбрехтов, как-то связана с Артуром. *** Штефан Номаль встретил его приветливо. И тотчас же принялся рассказывать о том, что творится в гарнизоне. Вместе они осмотрели строящиеся конюшни, казармы, заглянули в арсенальную, где новоиспеченный полковник пожаловался на то, что запасы пороха невелики, а поставки нерегулярны. Маркус должен был признать, что тот старается не за страх, а на совесть. Разговор продолжился уже в доме командира гарнизона, за трапезой. — Мне приходится трудно, — честно сказал Штефан. — Я радовался назначению, как ребенок, честно скажу. Но когда разобрался… К сожалению, предыдущий комендант был последние годы болен. Он деликатно улыбнулся и развел руками, словно извиняя полковника Ансоберта. — Я помню полковника, — отозвался Маркус. — Ты видел его достаточно давно, как я понимаю, — заметил Штефан, — тогда он был моложе и полон сил. Но с тех пор прошли годы. Этим и объясняются его просчеты. — Что именно ты имеешь в виду? — хмуро спросил Маркус. Такая атака на старого вояку ему не понравилась. — Не подумай, что я его в чем-то обвиняю, — Штефан вздохнул. — Но землями он распорядился плохо, если не сказать более. — Какими землями? — Видишь ли, случилось так, что земли вокруг города принадлежали как городской общине, так и находились в собственности гарнизона. Пять лет назад община продала свои земли с условием, что работать на них будут жители города. А гарнизонные земли были сданы в аренду сроком на пятьдесят лет. Кроме того, в аренду на тот же срок был сдан дом в городе, где ранее располагалась часть казарм. Я считаю это решение крайне непродуманным и намерен его отменить. Тем более, что были допущены нарушения. — Вот как? Какие же? — Нарушены сроки оплаты. Деньги выплатили на две недели позже оговоренного срока, но неустойка за это не выплачена. Я смотрел документы. Это основание для расторжения договора. — Но зачем? Неустойку можно предложить выплатить. Кто владеет землями? — Некто Нед Олбрехт. Объявился здесь около пяти лет назад, потом перевез семью. — Как я понимаю, это теперь самый богатый человек в городе? Штефан нахмурился — Совершенно верно. Он открыл мануфактуру, прядильню, ткачи работают на него на дому. Маркус недоуменно посмотрел на полковника. — Не понимаю. Город имеет с него доход, ведь он платит налоги? И жители получили работу. — Ты не понимаешь. Он приезжий, якобы из Ритака. Приехал и скупил земли общины и гарнизона. Откуда в Надоре, после всего произошедшего, настолько состоятельные люди? Край платит огромные налоги, со всех жителей дерут с три шкуры, и вдруг появляется человек, который через два года поборов смог позволить себе такие траты. Это подозрительно. В первую очередь из всей этой тирады Маркус уяснил одно — Надор. Владения герцогов Окделлов. Артур Ланфорд, потомок строптивой надорской герцогини, и Дейдри Олбрехт, так похожая на него. — С этим надо разобраться, — настойчиво проговорил Штефан. — Надо, — согласился Маркус. — Но это дело терпит, есть дела и поважнее. Вечером этого же дня он навестил полковника Ансоберта. Ветеран жил в центре города, в добротном каменном доме вместе со вдовой племянницей и ее детьми. Увидев Маркуса, он обрадовался. Несколько часов ушло на воспоминания и рассказы, и лишь после этого перешли к делу. Выслушав гостя, Карл Ансоберт удивился и сообщил, что он действовал в строгом соответствии со своими полномочиями. Земли не использовались около пяти лет, а старые казармы пустовали и того больше. Зато на вырученные средства был достроен ряд конюшен, закуплено зимнее обмундирование. Договор принес пользу не только гарнизону, но и местным жителям: в город зачастили торговцы сукном и шерстью, скупщики скота. — Это очень выгодно, эр Маркус, и я не понимаю, почему почтенному господину Олбрехту надо ставить палки в колеса. — Эр Карл, а правда они из Ритака? — Да, Олбрехт говорил мне об этом. А в чем дело? — Номаль удивлен, что в Надоре остались столь богатые люди. — Почему нет? Возможно, сумел спасти состояние. Возможно, получил наследство. Я не интересовался. — А почему опоздал с оплатой договора? — Говорил вроде, что не успел вовремя продать какую-то собственность. Я не расспрашивал особо. Но неустойка была небольшой, а выгода от аренды — значительной, поэтому я решил не взимать деньги. Что до Номаля, так новая метла по-новому метет, это понятно. В голосе старого вояки послышалась неприязнь. — Что с ним не так? — Ничего, — хмуро ответил полковник. — Молодой да ранний. Женишок… Больше от него Маркус так ничего и не добился. А на второй день узнал, что полковник Номаль подал иск в суд о признании договора с Недом Олбрехтом об аренде земли и старых казарм недействительным. *** Слушание было назначено через три дня, и Маркус остался. Он не мог просто так отнестись к человеку, который так помог городу, не мог оставить в беде семью, каким-то таинственным образом связанную с человеком, спасшим ему жизнь. Но главное было не в этом: из мыслей не шла русокосая девочка с серыми глазами, надменно отвергнувшая его попытку приударить за ней. В суде, куда он пошел вместе со Штефаном, Маркус впервые увидел Неда Олбрехта, приемного отца Дейдри. Высокий, широкоплечий, с обильной сединой в густых волосах, он напоминал кряжистый дуб. Даже представить себе было странно, что у него может быть такая родственница, как Дейдри. Заседание шло вяло. Судья поинтересовался, почему деньги не были внесены в срок, на что Олбрехт пояснил, что он должен был получить средства от продажи недвижимости, но покупатель задержался с оплатой. Приглашенный Карл Ансоберт подтвердил, что не потребовал неустойки, сочтя ее незначительной. На что судья сообщил, что согласно законам, это — серьезное преступление, так как речь идет о деньгах, не принадлежащих почтенному эру Ансоберту, и он не имел права действовать подобным образом. И это дает право расторгнуть договор с господином Олбрехтом и вернуть земли в собственность гарнизона. — Я могу выплатить неустойку, — голос у Неда был глухой. — Я не настолько сведущ в законах, ваша честь, прошу меня простить. Судья погрузился в размышления, но Маркусу показалось, что они носили несколько напускной характер. После нескольких минут созерцания старинных витражей на окнах, он важно произнес — Ну что ж. Вы можете оставить земли за собой, если выплатите неустойку, естественно с процентами за эти пять лет и штраф. Это будет… Будет… Судья картинно закатил глаза, словно подсчитывая в уме, а потом назвал сумму. Ансоберт тихо охнул, а ответчик застыл каменной статуей. — Ваша честь, но это огромная сумма, — пробормотал он. — Это доходы почти за полтора года! — Вы можете не платить и вернуть земли и здание, — невозмутимо ответил судья. — Штраф справедлив, вы пользовались имуществом не по закону. А за нарушения закона следует отвечать! Вид у судьи был довольный, как у кота над миской сметаны. Неужели настолько приятно ставить людей в почти безвыходное положение? Нед склонил голову: — Я должен принять решение немедленно? — Нет, господин Олбрехт. Закон дает вам неделю на исполнение решения. Деньги или возвращение незаконно используемого вами имущества. — Благодарю, ваша честь! — Олбрехт поклонился спокойно, без подобострастия и вышел. Полковник Ансоберт бросил нечитаемый взгляд на Маркуса и Штефана и вышел вслед за ним. И тут впервые Штефан открыл рот: — Благодарю, ваша честь. Это было справедливое решение. Маркус посмотрел на него внимательно. Лицо — каменное, а вот в глазах — торжество. Что сделал ему этот Нед? Обратно они шли молча. Здание находилось в центре, так что тут было недалеко и от особняка Ноймариненов, и от дома коменданта гарнизона. — Поужинаешь у меня? — спросил Штефан. — Тетушка Зельда наверняка приказала приготовить нечто особенное. «Плохо, когда люди не знают своего места, скажу я вам, виконт. Ничего хорошего из этого никогда не выходит!» — вспомнилось Маркусу. Эта дама тоже не жаловала семейство Олбрехт. Какая кошка между ними пробежала? — С удовольствием, — натужно улыбнулся он. Обед проходил при приподнятом настроении. Зельда с улыбкой следила за слугами, неслышными тенями скользящими за их спинами, руководила ими легкими наклонами головы. Вид у нее был сияющий. Штефан молча отдавал должное еде, не начиная разговора, отделывался короткими репликами на замечания Зельды о местной кухне. По-видимому, ждали его реакции, но Маркус не спешил показывать карты. — Мне было необыкновенно приятно погостить здесь и вспомнить детство, — начал он. — Тут мало что изменилось с тех времен. Даже любимое место у реки осталось таким же, как я его помню. — Это где? — вежливо поинтересовался Штефан. — Внизу, у сросшихся дубов. Глаза Зельды блеснули. — Да, я знаю, где это. Там прелестно, право. Теперь там можно спокойно отдыхать! — Вам что-то мешало, эрэа? — Да, эта девица. Вообразила, что может выбирать себе места для отдыха, не считаясь с другими. Надеюсь, теперь ей будет не до этого. Штефан слегка поморщился. Видно слова тетушки ему не понравились, и заметил: — Средства, полученные от Олбрехта, пойдут на нужды гарнизона. Если же он откажется платить, то земли и здание можно будет сдать другому арендатору. Очень хотелось спросить, чем тот так досадил этой парочке, но Маркус давно научился не задавать ненужных вопросов и вновь вернулся к воспоминаниям детства. Хозяева слегка недоуменно переглядывались, но тоже не касались более темы суда и семьи Олбрехт. Вечером Маркус отправился к отставному полковнику и у входа в дом столкнулся с Недом. Тот вновь спокойно поклонился ему и пошел прочь. То, что ему на этот раз не рады, Маркус ощутил сразу. Старик сидел в кресле, угрюмо разглядывая вино в бокале на свет. — Извините, виконт. — проговорил он, — но сегодня я не расположен к беседам. Возраст, знаете ли, болячки одолели. — Я не буду вас утомлять, эр Карл, — Маркус застыл в дверном проеме. — Но скажите мне, почему полковник и его тетушка так настроены против этой семьи? — Откуда мне знать, — усмехнулся старик. — Спросите их самих! Лицо у него стало замкнутым, и Маркус понял — больше он ничего не скажет. — Не буду больше тревожить вас, эр Карл, — мягко сказал он. — Но вы, как я вижу, приятельствуете с Олбрехтом. Посоветуйте ему обратиться в суд Ноймара: пока тот не примет решения, никто не сможет забрать арендуемое имущество. — Дело тут не в имуществе, — буркнул старик и вновь уставился на полный бокал. Маркусу осталось только попрощаться и уйти. *** Маркусу очень хотелось знать, какое решение примет Нед Олбрехт, и поэтому он невозмутимо продолжал изучать документы, провел смотр гарнизона и даже поинтересовался у Штефана, не намерен ли тот провести учения. Полковник лишь пожал плечами, сочтя такое желание за блажь, но спорить не стал, и Маркус получил еще несколько дней: учения — дело серьезное, к нему следовало подготовиться. Все эти дни он приезжал к сросшимся дубам у реки в надежде увидеть Дейдри, но напрасно: девушка не появлялась. Зато в сопровождении служанки сюда зачастила Зельда. А еще через день он получил почтительное письмо от городского главы с просьбой о встрече. Почтенный Готлиб Мертен встретил его с радушием и после необходимых по этикету приветствий сразу приступил к делу, сообщив, что Нед Олбрехт принял решение покинуть город, а для Лаутензее это настоящая трагедия. Город только начал приобретать известность, появились лавки, торгующие сукном и шерстяными тканями, многие женщины по заказам Олбрехт ткут и вяжут на дому. Если он уедет, то скоро все сойдет на нет. Стада овец распродадут, лен в их краях никто раньше Неда не выращивал. — Конечно, сейчас нам прямая выгода. Он продает все за половину цены, и многие готовы выкупить его дело по частям. Но потом-то что? Наши не договорятся, я их знаю. И снова крапивой зарастем. А уж как хорошо стало! — Вы можете внести за него эти деньги с условием, что он постепенно выплатит долг или примет в долю городскую общину, это даже выгодно. К тому же я передал ему совет обратиться в суд Ноймара, как верховный в герцогстве. Тот может отменить решение вашего суда. — Мы предлагали ему это, — Мертен горестно вздохнул. — Но он принял решение. — Что же вы хотите от меня, почтенный Мертен? — Маркусу самому впору было горестно вздыхать. — Я для него человек незнакомый, он родом из надорских краев, так что вряд ли мнение члена семьи Ноймариненов будет для него столь важно. — Он человек предприимчивый и удачливый, — глава вновь горестно вздохнул, — начнет снова, тем более, что деньги за свое имущество выручит, пусть и с убытком. — Так чего вы ждете от меня, раз все уже решено? Глава нервно стиснул руки и уставился на окно за спиной гостя. — Я бы не хотел, чтобы вы рассматривали мои слова как клевету на почтенного человека, — наконец выговорил он. — И не хотел бы, чтобы мои слова пошли дальше этой комнаты. Поймите меня правильно, моя семья живет здесь почти сотню лет, у меня дети, внук. И если бы не столь сложные обстоятельства, я бы никогда не решился, ибо безмерно уважаю герцога Ноймаринена. — Я обещаю, что никто не узнает о том, что вы мне скажете, Мертен. Глава глубоко вздохнул, словно готовясь совершить прыжок с обрыва, и тихо произнес: — В вашей власти заставить полковника Номаля оставить в покое Дейдри Олбрехт. Маркус почувствовал себя так, будто из груди у него выбили весь воздух. Русокосая девочка с серыми глазами и Штефан? — Что вы такое говорите? Она почти ребенок. Сколько ей? — Четырнадцать. Но вы знаете, в наших краях венчают и в тринадцать. Маркус на мгновение закрыл глаза. Звон колоколов, серые ступени замковой церкви и высокая, тоненькая девушка с уложенными в высокую прическу русыми волосами в бордовом платье, расшитом серебряной нитью. Ее тонкая рука, украшенная серебряным браслетом с коронованным волком, лежит на сгибе его локтя. Дейдри, виконтесса Ноймар. Безумие! В груди поднималось что-то темное, злое. Наверно, он сошел с ума. Он видел ее только раз, и девушка не выказала никакого желания с ним общаться. Не все ли равно, с кем пойдет под венец дочь торговца шерстью и хозяина суконных мастерских? Он — виконт Ноймар, и не ему сходить с ума из-за какой-то горожанки. — Господин виконт? — голос Готлиба Мертена вернул его к действительности. Маркус виновато улыбнулся. — Простите меня. Так в чем, собственно, дело? Расскажите мне. Усилием воли он заставил себя прислушаться к тому, что говорил глава. Согласно его рассказу, семейство Олбрехт появилось в городе пять лет назад и пришлось по душе жителям. Скромные, религиозные люди. Нед очень быстро развернулся, его дела стали приносить доход городу, многие стали работать на него. Его супруга много времени посвящала благотворительности, посещала все религиозные праздники. Их приемная дочь сопровождала мать и помогала ей. Удивляла строгость по отношению к девочке: из дома выпускали редко, подруг у нее было мало. Поразило и то, что у девочки был учитель. Но у супругов водились деньги, и они могли себе позволить такую причуду, тем более Дейдри была скромной и послушной, совсем не зазнавалась. Мать учила ее вышивке и плетению кружев, и своей подруге, дочери золотых дел мастера, она собственноручно расшила платье на свадьбу, да так красиво, все просто ахнули. К девочке стали приглядываться, но Нед дал понять, что пока не думает об обручении дочери, и нанял еще учителей музыки и языков. Словом, все шло хорошо до дня святой Женевьевы. Она считается покровительницей города, а девушки верят, что она поможет найти хорошего жениха. Празднования длятся несколько дней. Дейдри всегда принимала в них участие с другими девицами. Сначала убирали церковь цветами, после торжественной службы веселились, смотрели на выступления заезжих актеров, ну а потом начинались танцы на площади. Маркус нахмурился, пытаясь представить себе Дейдри с букетом цветов, и глава замолчал, настороженно поглядывая на него. — Простите, вспомнилось. Этот праздник популярен и в Ноймаре. Я вас слушаю. — Ну вот, я и говорю. Девочка нашим дочкам не чета: легкая, воздушная, танцует все: как брандль и бассданс, так и павану и турдион может. На этом празднике ее полковник Номаль и заприметил. Он всего пару недель как прибыл, вот и пришел посмотреть. Они под игру нашего оркестра аллеманду танцевали, двигались так плавно, так легко, все залюбовались. Красивая пара, она девочка совсем, а он взрослый красивый мужчина. Он и приударил за ней, ну а госпожа Молли заприметила и отправила ее домой. Только он намека не захотел понять. Проходу не давал, даже в церкви. Пришлось ее отцу открыто сказать, чтобы отстал от девочки, ребенок она, да и барону не пара. Тут полковник его и огорошил: отдайте мне ее через годик в содержанки. Жить будет хорошо, а если дети случатся — своими признаю. Господин Олбрехт озверел тогда, чуть из дома пинками не выгнал. После этого у него беды начались. Через месяц обоз с тканями ограбили, потом пожар в шерстобитне едва потушили. Пять суягных овец потравились. Нед на полковника все думал, так или нет, сказать не могу. Но Дейдри охранника завели. Алаг — собака серьезная. Мы таких и не видывали никогда. А затем и лошадь купили. Ну, потом все утихло, вроде. Но только полковник не успокоился. Через полгода свататься пришел. Уже всерьез, честь по чести. А Нед ни в какую: девочка мала для замужества, да и не родная дочь, приемная. По воле покойных родителей все будет. Ну а полковник вот что удумал: разорить собрался. — Хорошо, я постараюсь разобраться, — пробормотал Маркус и, наскоро попрощавшись, пошел к дому. Неужели Штефан испытывает к ней то же, что и он? По-хорошему, следовало возвращаться. Все поручения отца он исполнил, гарнизон в полном порядке, Штефан неплохой командир. Ну а взаимоотношения торговца и полковника его не касаются. Раз господин Олбрехт решил уехать, это его дело, и не стоит в него вмешиваться. А девушка с морозными серыми глазами скоро забудется, разве мало у него было таких? Размышляя подобным образом, Маркус добрался домой, но там было слишком одиноко, и в голову начали лезть мысли, от которых хотелось избавиться как можно скорее. Промаявшись около часа, он торопливо оделся и вышел из дома: возможно, Карл Ансоберт будет рад его обществу. На пороге его дома сидела Тара, задумчиво высунув язык. Она лишь посмотрела на Маркуса и снова опустила голову на лапы. Карла он нашел в гостиной: тот, укутанный в меховое одеяло, лежал на диване, а рядом, в кресле, сидела Дейдри и поила его ароматным травяным отваром. Увидев вошедшего, девушка смутилась, на бледном лице вспыхнул румянец, но занятия своего она не прекратила. — Что с вами, эр Карл? — с удивлением и тревогой спросил Маркус. — Старость, дорогой мой. Это просто старость. — Госпожа Грета с детьми уехала проведать родственников, — прозвучал мелодичный голосок Дейдри. — А господин Карл совсем не следит за собой. — Вы простыли? — Маркус подошел ближе. Вид у полковника в отставке был действительно больной. — Эх, ведьмовочки бы сейчас, она б разом все сняла. Дейдри улыбнулась — Лекарь запретил, вы же знаете. — Что они понимают, лекаря! — Лекаря надо слушаться, — Маркус присел на край дивана. — И послать за ним не мешает. — Я послала служанку. Но он живет на другом конце города, придется подождать. Маркус улыбнулся. Пожалуй, он готов ждать вечность, только бы слушать этот тихий бархатистый голос и смотреть, как тонкие пальчики ловко поправляют подушку и одеяло. Дейдри была сегодня совсем другой. Простое голубовато-серое льняное платье смотрелось на ней как самый изысканный наряд, подчеркивая изящество фигуры. А тяжелые косы оттягивали голову назад, придавая девушке еще более хрупкий вид. Она была одновременно и по-домашнему простой, и недоступной. — Ну что вы на меня так смотрите, — сердито сказал Ансоберт. — Поправлюсь, на мне все как на собаке заживает! — А прошлой осенью две недели в лихорадке пролежали, — Дейдри покачала головой. — Вам беречься надо. — Эр Карл, вам бы слушаться такую сиделку! — пошутил Маркус. — Хм, а может, я и болею для того, чтобы фрекен Дейдри меня навещала, — прохрипел больной. — Вы лучше здоровый к нам приходите, — засмеялась девушка, и Маркус замер. — Матушка пирожков напечет, как вы любите. — Не голос, колокольчик серебряный, — вновь прохрипел Карл. — Приду, коли вы, фрекен, споете старику. — С удовольствием спою, выздоравливайте! — Кто тут петь собрался, — раздался чей-то густой бас от порога. — Никак, больной? Мэтр Хэвард, местный лекарь, отдуваясь, вошел в комнату. — Вот и хорошо, — Дейдри поднялась с кресла. — Мне пора, дома заждались. А завтра я или зайду, или Ловизу пришлю проведать. — Благослови вас Создатель, фрекен, за доброе сердце, — прогудел Хэвард, а полковник улыбнулся. Девушка вышла из комнаты, и Маркус, как завороженный, последовал за ней, подал плащ, помог спуститься с крыльца. Дейдри была задумчива и молча приняла его помощь. С минуту они шли рядом, сопровождаемые Тарой, потом Дейдри остановилась. — Благодарю вас, но дальше я пойду одна. — У вас грозный охранник, — Маркус склонил голову. — И я не смею злоупотреблять вашим вниманием, фрекен Дейдри. Я просто хотел попросить прощения за нашу прошлую встречу. Я не хотел вас обидеть. — Я не обиделась, — девушка улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. — Вы уезжаете? — вырвалось вдруг у Маркуса. — Но почему? Ваш батюшка может отстоять свои интересы. Зачем бежать? — Мы всегда бежим, — голос у девушки дрогнул. — Привыкли. — Позвольте мне помочь вам, — прошептал Маркус. — Я смогу, уверяю вас. Но Дейдри Олбрехт покачала головой и даже отступила на шаг. — Нет. Я не могу принять вашу помощь. — Я настолько неприятен вам? — голос у него стал хриплым. — Дело не в вас, — серые глаза смотрели с какой-то непонятной тоской — До свидания! И, как и в прошлый раз, он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. А затем вернулся в дом к полковнику. Карл уже находился в спальне. Он полусидел в кровати, откинувшись на взбитые подушки, и сердито сопел. Мэтр Хэвард, не обращая на это внимания, разогревал на жаровне тинктуры, а потом вручил больному чашку с резко пахнущей жидкостью. — Пейте. Вашей служанке я уже сказал, что вам давать, завтра зайду, проведаю. И не вставайте с постели, пожалуйста. После его ухода, старик вздохнул: — Раньше сутками на снегу в засаде лежал, и ничего, а сейчас стоит ветерку дунуть... Э-эх. — Вы поправитесь, эр Карл, — Маркусу безумно хотелось утешить старика. Но тот лишь грустно усмехнулся. Несколько минут он молчал, а затем неожиданно спросил: — Что, запала на сердце? — Ну а если и понравилась, то что? — вызывающе спросил Маркус. — Значит, правильно уезжают они, — невозмутимо ответил старик. — Хорошего ждать им нечего. — Чем же я так страшен? — зло спросил Маркус. — Никто и никогда не сможет сказать, что я обидел женщину. — Значит, ничего не понял, — усмехнулся Карл. — Смотришь, но не видишь. — Так объясните мне, непонятливому! — Я с ними познакомился сразу по их приезду, — медленно заговорил старик. — Хорошие люди, вот только странные немного. Я у них в гостях бывал. Состоятельные, но богатством не кичились. И вот еще… Строго все было, но дорого. И не так, как в зажиточных домах. Госпожа Молли стол накрывала, как будто королевскую свиту ждала. Откуда такие навыки у простой женщины? И вышивки ее, и кружева… Женщины из семей торговцев носят другие. Кажется мне, что не торговали они, а при знатном доме служили. А как Дейдри подросла, смотрел я на девочку и думал: точно, приемная, не родная. Не могло у них такого ребенка родиться. И у их родичей не могло. Они — люди простые, непритязательные. А девочка из другого теста. Не из их она семьи. Может, из того дома, что служили, и есть? Иначе зачем им ее так воспитывать? Жене ремесленника или торговца все эти языки, музыка и прочее не нужны. Нед — умный мужчина, не может этого не понимать. И от сверстниц ее в отдалении держат. Не хотят, чтобы с дочками торговцев общалась? А полковника как от дома отвадили? Для дочери торговца он ничего обидного не сказал. Многие так своим внукам путь в дворянство прокладывают. А Нед Номаля чуть не убил. У меня чувство такое, что они охраняют ее от всего. — Кто ж ее обижать собирается? — тихо спросил Маркус. — Штефан скотина, конечно, но вы правы, эр Карл. Такие предложения часто принимают. — Может, не собираются, а уже обидели когда-то? Они ж из Ритака, а в Надоре страшные дела творились несколько лет назад. — Надор — мятежная провинция, — отчеканил Маркус. — Король был вправе отнестись к ее жителям со строгостью. — Если убийство женщин и детей — строгость, то что тогда жестокость, виконт Ноймар? — ощерился старик. — Или вы считаете, что близкие мятежников не заслуживают жизни? — О чем вы говорите? — Маркус невольно повысил голос. — Туда ввели войска, чтобы больше никому неповадно было бунтовать, и высокие налоги они платят заслуженно, страна пострадала от деяний их герцога. Но там никто никого не убивал, и солдатам запрещено было не только трогать, но и грабить жителей, за этим следили! А если вы про безумную герцогиню, то полковник Норес и его люди виновны лишь в том, что опоздали и дали сумасшедшей женщине сгубить себя и детей! — Дэна Нореса я хорошо знаю, служили вместе. И назад его полки возвращались здесь, через Лаутензее. Они стояли тут три дня, и три дня Дэн пил, не просыхая. Потом мне рассказал… Как прибывший до него отряд порешил всю семью и слуг, как юного герцога и одну из его сестер с закрытыми лицами хоронили, как граф Ларак ему бумагу показывал с печатями. Это потом все засекретили и легенду о безумной Мирабелле придумали. Но это столицу можно обмануть. А Надор помнит, как погиб его последний герцог и его близкие. Так что, возможно, у настоящей семьи Дейдри были причины выдать ее за дочку торговца. — Я не верю, — хрипло произнес Маркус. — Не верю! — Верь, не верь — твое право. Только я не удивлюсь, что из Надора люди бежать надумали. Знать, нельзя было там оставаться. Чаяли, тихое место нашли, а вот как вышло. Дальше надо бежать. «Мы всегда бежим. Привыкли», — вспомнил Маркус дрожащий голосок. — Мой отец не мог отдать такой приказ! — с отчаянием произнес он. — Не мог! *** Более отвратительной ночи в жизни Маркуса еще не выдавалось. Стоило закрыть глаза, как перед глазами вставал Надорский замок и его погибшие обитатели. Неудивительно, что Дейдри боится и не верит человеку в черно-белой форме. В который уже раз увидев в полудреме залитые кровью камни, он понял — заснуть не удастся, придется вставать. Уже на пороге задумался: куда пойти? Беспокоить больного старика не хотелось, да и что он мог ему сказать? Он не верил, не хотел верить, что его жесткий, но справедливый отец мог совершить такое. Ансоберт был уверен в обратном. И Маркус с ужасом осознавал, что он знает герцога Ноймаринена как сын, а вот полковник — как командира, которому приходилось принимать жестокие, кровавые, но необходимые решения. Кто из них прав? Маркус вздохнул, и ноги сами понесли его в сторону церкви, где находился дом семьи Олбрехт. В доме не спали, на первом этаже, где, по всей видимости, размещались общая зала и кухня, горел свет, а рядом с запертыми воротами стояла дорожная повозка. Готовятся к отъезду — понял Маркус. Он прислонился к невысокому дереву напротив ворот и принялся наблюдать, как огонек свечи перемещается от одного окна к другому. Девочка с прозрачными, словно горные озера, глазами снова пустится в путь в поисках спокойной жизни. Надор, Ноймар, что будет следующим приютом? А у него нет возможности ее остановить. Так он и стоял, пока на небе не начали гаснуть звезды, а в доме — свечи. Обитатели наконец угомонились. Маркус посмотрел на притихший дом и зло стукнул кулаком по дереву. Он найдет способ не потерять ее навсегда! Дома он приказал слуге сварить себе шадди и устроился в кресле у окна. Следовало успокоиться и все обдумать. Голова была тяжелой, он опустил ее на скрещенные руки и задремал, погрузился в серую хмарь, где извивались и скалились нечеткие фигуры, приближаясь к нему и протягивая гибкие руки. — Прочь, — пробормотал он и попытался отшатнуться от них, но они наступали, готовясь схватить его и затянуть в серую мглу. Тонкие, как паутинки, руки вцепились ему в плечи, и тотчас же послышалось: «Tobias, militum!» — и навстречу призракам шагнул Ланфорд. Маркус немедленно открыл глаза. Как он мог забыть! Он пригубил ароматный напиток, поданный слугой, и заставил себя сосредоточиться. Итак, что мы имеем? Несомненное сходство и наличие алагов. Редчайших и необыкновенно дорогих псов. Простой человек, даже очень состоятельный, вряд ли может себе позволить купить такого щенка, к тому же его еще надо найти. Ланфорд купил Тоби на ярмарке. А Нед? Тоже? Артур выдает себя за потомка строптивой Линетт. А Дейдри? Родственница? Но у обоих якобы нет родни. Вернее, у Ланфорда есть тетка. Дейдри живет у приемных родителей, которые ей не родственники. Значит, тетка Артура не имеет к ней отношения, иначе девушка жила бы у благородной дамы, а не у торговца. Собаки, сходство, отсутствие родственников. Вспомнилось, как Дейдри насторожилась, когда он заговорил о Тоби, и не пожелала продолжить разговор. Владелец столь редкой породы должен был заинтересоваться! Но она слушать не захотела. Испугалась? Чего? Юноша и девушка связаны не только тем, что они — надорцы, Дейдри боится это показать. Почему? Он не слышал, чтобы каким-либо притеснениям подверглись семьи вассалов Окделлов. Мысли снова вернулись к уже не раз обдуманному. Артур похож на герцога Эгмонта как две капли воды. Дейдри… Он чуть не отшвырнул чашечку. Этого же не может быть, чушь! Это плод усталого воображения и следствие приснившегося кошмара. Но чем больше он думал, тем больше понимал — разгадка рядом. Когда Маркус появился у Карла Ансоберта, тот уже не спал. — Кости болят, да и раны забыть о себе не дают, — заявил он, выслушав его сбивчивые извинения. — Вот только не думал, что и у таких молодых людей, как ты, тоже бывает бессонница. Ну да ладно, не смущайся. Шадди? И он позвонил в колокольчик. Мучивший его вопрос Маркус задал лишь после того, как служанка расставила на столе чашечки с напитком, молочник и блюдо с ароматными булочками и вышла из комнаты: — Эр Карл, по словам полковника Нореса, герцога и одну из сестер хоронили с закрытыми лицами. Слуги были убиты. Кто засвидетельствовал, что это — именно они? Старик молчал несколько минут, изучая раннего гостя и, видимо, решал, в своем ли тот уме. Маркус терпеливо ждал. Наконец Карл тяжело вздохнул и тихо произнес: — Не вороши прошлого, оставь мертвым их мертвецов. Они все погибли, страшно заплатив за грехи герцога Эгмонта, не стоит тревожить их души, блуждающие по Лабиринту. Надор скоро обретет нового господина, и, надеюсь, он будет более благоразумен, чем прежний. — Все так, эр Карл. Но все же, прошу вас, ответьте. И я поясню, почему хочу это знать. Полковник нахмурился. — Я же там не был. А рассказы Дэна Нореса были путаны, он говорил об этом только после нескольких бутылок. — И все же, — настойчиво повторил Маркус. — Прошу вас… — Как я понимаю, граф Ларак. Он же был там. Да и кто мог, кроме него?.. Не помню, кажется, Дэн говорил, что их головы были замотаны окровавленными тряпками и прикрыты сверху тканью. Их даже в гробу не сняли, настолько лица были изуродованы. — Что с ними произошло? — Мы не знаем, что там случилось. Может, герцог пытался сопротивляться или защитить родных. — Возможно. Значит, Ларак. — Что тут удивительного? Будучи ближайшим родственником, он не мог не знать их, ему не надо было смотреть именно на лица. Оставьте это, Маркус. Или… ваш отец решил потребовать Надор для вашего среднего брата? Маркус вздрогнул, хотя не раз задавал себе этот вопрос. Если это так, то никто из Окделлов не должен был выжить, памятуя историю Ричарда Горика и последующее возвращение Надора Повелителям Скал. — Я не слышал об этом, — честно сказал он. — Но говорить я хотел о другом. Мне не к кому больше обратиться и посоветоваться. Не сочтите только, что я обезумел. — На бесноватого ты не очень похож. Старик поудобнее устроился в кресле, давая понять, что готов внимательно слушать. — Не так давно в Ноймар прибыл с отрядом теньент Артур Ланфорд. Он из ординаров, уроженец Нахта. Так вот… Отец и многие другие, кто видел когда-либо герцога Эгмонта Окделла, утверждали, что Ланфорд — его точная копия, только волосы другие. Его полагали бастардом, но он пояснил, что его матерью была Линетт Окделл, бежавшая некогда с незнатным офицером. Карл хмыкнул. — Отец и я относились к нему несколько настороженно. А через несколько месяцев он спас мне жизнь. И… я не могу открыть всего, но при этом была явлена сила Скал. Его собаку зовут Тоби. И пес тоже алаг. — Сила Скал? Занятно, — протянул старик. — Я не шибко разбираюсь, но через женщин она перейти не могла, это точно. — Он готов был драться с теми, кто считал его бастардом. — Бастардом Эгмонта быть не очень приятно, не так ли? — Но более безопасно, чем сыном! Старик приподнялся в кресле. — Ты сошел с ума? — Нет, послушайте, эр Карл! Лиц юного герцога и его сестры никто не видел. В живых, кто мог их опознать или наоборот, не опознать, — никого, кроме Ларака. — Зачем это ему, Маркус? — Он же родственник и опекун после смерти их родного отца, вот и попытался спасти. — Это опасно, очень опасно. Ларак настолько смел? — Этого я не знаю. Может, решил просто спасти, чтобы жили, а там как получится? — Тогда он должен с ними поддерживать связь. — Ланфорд писал какой-то тетушке. — В таких случаях напрямую не пишут, письма проходят несколько рук, — Карл вздохнул. — Еще собаки. Одинаковые. — Они при чем? У Дейдри хороший пес, не спорю. Охранник. — Это алаги, боевые псы древних агмаров. За них мы готовы платить золотом по весу, и даже мой отец считал, что таких больше не существует. А тут сразу два. Странно, не так ли? — Твой Ланфорд так похож на Дейдри Олбрехт? — Не копия, конечно. Но глаза у них одни и брови вразлет, и еще… улыбаются когда, голову к плечу левому клонят. — А запала тебе эта девушка, — протянул Карл. — Глаза светятся, как говоришь. Запала, точно. — И что же? — с вызовом спросил Маркус. — Ничего хорошего, — отрезал старик. — После королевы Октавии всем девочка в окошке покоя не дает. Но сейчас не времена Рамиро, да и ты перед семьей ответ держишь. А если прав ты, так это еще хуже. Герцог Ноймаринен в семью дочь мятежника не примет. — Лишь бы она меня приняла, — отозвался Маркус. — Я не отступлюсь. — Вон оно как, — Карл мечтательно вздохнул. — Молодость… — Так вы думаете, я не прав? — вернулся Маркус к беседе, когда они выпили по чашечке шадди. — Не знаю. Зыбко это как-то. — Артур моей дружбы принять не захотел. Дейдри от помощи тоже отказалась. Не желают иметь дело с Ноймариненами. — Это не доказательство, Маркус. А какие же волосы у твоего Ланфорда? — полюбопытничал старик. — Черные? — Нет. Каштановые, с отливом таким, то ли золотистым, то ли рыжеватым. У вашей служанки, что на стол подавала, такие же, точь-в-точь. — Фру Эльза? — Карл подался вперед. — Так это… она же… Крашеная она! Как седеть начала, так и пошла к травнице Алвейне, она всех женщин тут пользует. — Зачем теньенту краситься? — пробормотал Маркус, и они уставились друг на друга. Несколько минут в комнате стояла тишина, а затем Карл приказал служанке подать вина. Та неодобрительно посмотрела на мужчин, решивших пить с утра пораньше, но вынуждена была отвести взгляд: уж больно внимательно они разглядывали ее волосы, выбившиеся из-под изящного, украшенного кружевом чепца. Когда фру Эльза принесла бутылки, расставила бокалы и покинула комнату, Карл собственноручно разлил вино и они молча выпили. — Что ты собираешься делать? — спросил полковник. — Ничего, — отозвался Маркус. — Постараюсь помочь Дейдри и ее семье. — Каким образом? Твой Штефан не отстанет, не тот он человек. Глаз положил, как и ты. — Я не позволю ему ее обидеть! — Так он в последний раз руку и сердце предлагал, если не ошибаюсь. И такое предложение может быть принято, рано или поздно. Оно хорошо и для дочки торговца, и для дочери мятежника. — Нет! — Маркус почти выкрикнул это. — Они же отказали! Зачем нужен жених, готовый добиваться своего любыми путями? — Во-первых, сейчас времена несколько изменились и она годится пока лишь в невесты, до жены ей надо немного вырасти, а во-вторых, если ты прав, то не приемному отцу решать ее судьбу. Может, ее брат сочтет предложение приемлемым. Дейдри же Штефан и пальцем не тронул. В их положении особо привередничать не стоит. Да и Номаль, судя по всему, далеко пойдет. Маркус непроизвольно сжал кулаки, чувствуя, как в груди поднимается какое-то темное, злое чувство. Отдать Дейдри Штефану? Ну нет. — Зря, — видно, Карл понял его состояние. — Между вами мятеж ее отца и смерть ее семьи. Твой отец никогда не забудет первого, а они — второго. — Я давно совершеннолетний и могу сам решить, как строить свою жизнь. Это во-первых, а во-вторых, я не верю, что отец это сделал. Он мог отправить их в монастырь, в тюрьму, наконец. Но убить… — Отступись. Ты молод, встретишь еще свое счастье. Маркус сжал зубы, и старик понял: все его доводы абсолютно бесполезны. — Нет. Ему я обязан жизнью, такое не забывают. А она именно та, что мне нужна. — По-моему, она так не думает. — У нее будет время передумать. Эр Карл, — он вопросительно посмотрел на полковника. — Вы ведь не проговоритесь? — Был бы моложе да сердце покрепче, вызвал, пожалуй, бы тебя, — старик прищурился. — За борзость. За кого ты меня принимаешь? Девушка она хорошая, редко таких встретишь, опять же, отца ее приемного я уважаю. Да и доносительством сроду не занимался. — Я напишу в Олларию, — медленно ответил Маркус. — Ланфорд сейчас там. Уверен, что у них есть способ общаться. — Так прямо и напишешь? — лукаво поинтересовался старик. — Эр Карл, ну я же не только из Лаик вышел. Напишу как надо. Если я прав — поймет. И решит.