Браво, теньент!

В покоях наверху царил мягкий полумрак, и отблеск немногочисленных свечей играл на бронзе старинных статуэток, дробился в хрустале витых ваз, резкими бликами плясал на бесценных золотых кубках. Но не эти сокровища привлекли внимание Артура в первую очередь. Маска, драгоценная золотая маска с черными провалами глаз заставила его вздрогнуть. Казалось, древний артефакт зловеще улыбается, глядя на него. — Коко больше всего гордится именно ею, — заметила Марианна. — Я уже говорил, что плохой ценитель, хотя понимаю, что это вещь древняя и дорогая. Марианна неопределенно улыбнулась и жестом предложила гостю устроиться на небольшом вычурном диванчике, расположенном рядом с резным комодом, на котором стояли изящные фигурки из дерева и полудрагоценных камней. — Некоторые их этих безделушек барон привез с севера. О, ему очень не понравилась местная зима. Он не привык к морозам… Но, наверное, вас это не пугает. — Нет, баронесса. Я вырос в тех краях. Горы, покрытые снегом, прекрасны, поверьте мне. — Мой хороший знакомый говорит то же самое. — Взгляд Марианны стал серьезным. — Он северянин, как и вы, и редко бывает в столице, но иногда пишет нам с Коко. Вот это письмо он просил передать вам. И она положила небольшой голубой конверт ему на колени. Лицо Артура стало замкнутым. — У нас с вами вряд ли могут быть общие знакомые. Я — обычный офицер, волей случая попавший в столицу, среди моих знакомых нет представителей светской знати. Марианна слегка улыбнулась и кивнула в сторону горящего камина. — Если я ошиблась, вы можете вернуть мне письмо или сжечь его. Я не буду вам мешать. Она легко выскользнула из комнаты, оставив Артура одного. Несколько минут он размышлял, а потом решительно вскрыл конверт. Четкий почерк с тщательно выписанными буквами был ему не знаком. «Любезный друг! Я обещал вам встретиться в Олларии, но увы, дела службы занесли меня далеко на север. Я не жалуюсь — Лаутензее прекрасное место, любимое мною с детства. Городок изменился и причиной изменения, как ни странно, стал приезд одной семьи, поменявшей Ритаку на этот тихий уголок, знаменитый лишь наличием достаточно большого гарнизона. Бравые вояки всегда пользовались успехом у местных дам. Глава прибывшей семьи, видно, человек весьма хваткий: сумел широко развернулся, что не может не радовать…» У Артура сердце сжалось на мгновение, а затем забилось, как сумасшедшее. «… Но должен вам признаться: есть еще одна причина моей задержки в этом уютном захолустье. Возможно, она вас удивит или даже разгневает, но я не стану ее утаивать. Мне выпало счастье встретить девушку, которую я бы хотел назвать своей невестой, ибо она еще очень юна, чтобы принять брачный браслет. Но я согласен ждать, сколько потребуется, поскольку прекрасно понимаю, какие препятствия придется преодолеть. На первом месте среди них — предубеждения ее и ее родных, которые, я верю, беспочвенны. Я приложу все силы, чтобы доказать это и завоевать чувства той, что отняла мой покой. Не сочтите эти слова излишне напыщенными, они очень четко отражают мои намерения и чувства. Дадут ли мне сделать это? Я смиренно надеюсь, ведь даже самый последний преступник имеет право доказать несостоятельность обвинений. Помимо этих обстоятельств, меня тревожит еще одно…» Артур стремительно пробегал глазами четкие, прямые строчки и чувствовал, как его охватывает чувство ярости и бессилия. Штефан Номаль. Имя было ему знакомо и никаких добрых чувств не вызывало. Он пошел на повышение по службе, и все радовались, что избавились от человека, готового пройти по головам ради удовлетворения собственных амбиций. И вот снова этот хладнокровный, расчетливый эгоист. Содержанка. Тварь закатная! Думает, что баронский титул дает ему право оскорблять тех, кто, по его мнению, является пылью под его ногами. Он на мгновение задумался, перечитывая послание. Жена? Почему человек, мечтавший взять в супруги девушку как минимум из графской семьи, вдруг предложил браслет скромной дочери торговца? В пылкие чувства вряд ли стоило верить, могло ли его соблазнить состояние приемных родителей? Да, они богаты, но при удачном случае можно найти и богатую невесту с титулом. Тогда что же? От этих мыслей хотелось не просто взвыть, а вцепиться в горло наглому ухажеру. Женишок… Вернее, если он правильно понял смысл письма, теперь целых два. Чтоб их через забор… Марианна появилась в комнате неслышно. — Первый маршал спрашивал о вас, — сказала она. — Если хотите, я скажу, что вы слушаете морискилл. — Не стоит, — Артур свернул письмо трубочкой и швырнул листок в камин. — Если вы захотите поделиться с другом столичными новостями, — невозмутимо произнесла Марианна, — Коко может отправить письмо со своей почтой. Оно дойдет быстрее. *** Всю дорогу домой, на улицу Мимоз, Первый маршал с интересом посматривал на своего порученца. Артур Ланфорд был взволнован, хотя и пытался скрыть это всеми силами. Но сжимаемые то и дело кулаки и нервно прикушенная нижняя губа выдавали его с головой: молодой человек плохо владел своим лицом. Рокэ невольно улыбнулся: обычно общение со Звездой Олларии вызывало у счастливцев совсем другие чувства. Едва они добрались до дома, Артур ушел к себе, пробормотав что-то про усталость. Рокэ захотелось съязвить, что быстрая усталость в таких делах не красит, но он внимательно вгляделся в лицо порученца и промолчал, только приказал перед сном Хуану присмотреть за молодым человеком, если ему придет в голову прогуляться куда-либо в одиночестве, и доложить ему, где тот изволил побывать. Домоправитель явился с докладом, когда слуга помогал соберано облачиться в камзол. Глянув на Хуана, Рокэ жестом отослал слугу и кивнул, разрешая говорить.  — Дор Артур, почитайте, всю ночь не спал, — доложил домоправитель. — Из-под двери свет был виден, да шаги слышались неровные, каблуки только стучали. Все метался, как зверь в клетке. А на рассвете велел коня оседлать — и со двора. — Сказал, куда? — спросил Рокэ. — Сказал, к перчаточнику поедет. Я предложил людей взять, мало ли что. — Отказался? — Нет, соберано. Поблагодарил. Только так глазами зыркнул, словно загрызть хотел. Он на улице Цветов был, там действительно лавка. Хорхе и Луис его на улице ждали около получаса, потом все домой вернулись. Рокэ кивнул, отпуская домоправителя, и задумался. Загадка, поселившаяся в его доме с легкой руки Рудольфа, занимала его все больше. Какую тайну скрывает его порученец? И, главное, чьей волей он появился именно сейчас? И что, каррьяра, произошло вчера у Марианны? За завтраком Артур с невозмутимым видом сидел за столом и с аппетитом уничтожал содержимое тарелки. На человека, не спавшего полночи, он не походил совсем. — Вы начинаете осваивать местные лавки? — лениво поинтересовался Рокэ. — В этом есть что-то предосудительное? — в голосе порученца прозвучало что-то похожее на вызов. Рокэ с любопытством посмотрел на его нервно сжавшиеся в кулак пальцы. — Не стоит искать в моих словах какой-либо глубинный смысл или насмешку, Ланфорд. Вполне естественно, что вам требуются услуги ремесленников и торговцев. Я могу порекомендовать вам лучших.  — Благодарю вас, но вряд ли я смогу воспользоваться вашей любезностью, господин Первый маршал. Вы — маршал и герцог, я — теньент из провинции. — Уничижение паче гордости, юноша? — усмехнулся Рокэ. — Не смею мешать развлекаться. Кстати, сегодня состоится Высокий Совет. Прошло семь лет, как Надор лишился своего хозяина. Герцогство находится под королевским управлением, но кусок слишком аппетитен. Только не говорите, что вас это не интересует. — Интересует, — Артур нервно сжал висевший на груди кожаный мешочек. — Такое не может не интересовать. Но, насколько я понимаю, с появлением нового герцога при дворе сильно поменяется расстановка сил? Или Его Величество хочет усиления кого-то из своих вассалов? — Неплохо для теньента из провинции, — одобрительно отозвался Рокэ. — Мне не следует знать подобных вещей, — Артур нахмурился, видимо, не понимая, чего от него добиваются. — Не переигрывайте, юноша, — безмятежно проговорил Рокэ. — Об этом знает вся Оллария. — Что вы от меня хотите? — Артур отвел глаза и уставился в тарелку. — По женской линии не наследуют, а если вдруг кому-то придет в голову вручить Надор безвестному теньенту, то я могу не встретить завтрашний рассвет. — Ответ разумный и трусливый, юноша. — Не смейте со мной так разговаривать! — Артур вспыхнул. — Ни титул, ни звание не дают вам на это право! — Я смею то, что смею, — Рокэ продолжал улыбаться. — Еще скажите, что вызовете меня. — Вызову, не сомневайтесь! — Даже так? — дерзость порученца вдруг развеселила. — Что ж, пожалуй, я приму ваш вызов. Пойдемте. *** Огромную оружейную, расположенную на верхнем этаже особняка, заливали лучи солнца, причудливо играли на клинках развешанных на стенах кинжалов, сабель, шпаг и мечей и веселыми зайчиками отскакивали от начищенных до блеска дул пистолетов. Помещение напомнило Артуру другое, где он любил играть в детстве, несмотря на запреты матери. — Выбирайте! — Алва сделал приглашающий жест. Артур медленно огляделся. Конечно, он бы предпочел меч: он видел Алву в дружеском поединке с Савиньяком. До Рогэтуса им было очень далеко. А вот шпагу он осваивал сам, если, конечно, не считать уроков, полученных в детстве. Для северного гарнизона его навыки были весьма неплохи, а вот для поединка с Алвой — вряд ли. — Подождите! — герцог взглядом указал на шпагу, висевшую у самого окна. Артур присмотрелся и вздрогнул. Внешне обманчиво простая, украшенная лишь отполированным плоским карасом на навершии, она представляла собой грозное оружие. Такие делали когда-то в оружейных мастерских его родного края, пока под влиянием священников не были изгнаны последние мастера, передававшие тайны своего искусства от отца к сыну и продолжавшие, несмотря на столетия господства эсператизма, тайно блюсти древние обычаи. Между тем Алва снял оружие со стены и протянул ему. — Она принадлежала когда-то человеку, с кем мне довелось стоять на линии. — Вам повезло больше, чем ему, как я понимаю, — Артур бережно принял шпагу, стараясь всеми силами унять дрожь в руках. — Думаю, что и ему повезло не меньше, — Алва смотрел на него в упор. — Удар в сердце лучше топора палача, смею вас уверить. Артур бережно провел по прохладной поверхности кончиками пальцев и коснулся караса. — Но почему она у вас? Вы должны были отослать ее близким. — Когда я прибыл в дом своего противника, там не осталось никого, кому можно было бы ее вернуть. — В синих глазах на мгновение блеснула ярость. — Как вам, наверное, известно, семья Окделлов погибла. Вся. — Известно, — шевельнул губами Артур. — Прекрасно. В позицию! …Продержаться удалось больше, чем пять минут. В глазах Алвы читалось легкое удивление. Правда, дрался Артур не с такими легкостью и изяществом, как Первый маршал, но руку тому ставили кэналлийские мастера, а он осваивал науку в схватках с дриксами и контрабандистами. Там было не до красоты движений. — Чувствуется, что вы обучались владеть оружием не на паркете, Ланфорд, — в голосе Алвы слышалось одобрение. — Вот угадываете действия противника вы не всегда. Но это опыт. Артур широко раскрытыми глазами смотрел на Алву. Он действительно непредсказуем. Зачем было затевать все это? — Не понимаете? — Алва ухмыльнулся. — Считайте это моей очередной выходкой. Я хотел предложить вам равный обмен: я могу тренировать вас на шпагах, а вы меня — на мечах. Не знаю, кто и где научил вас так сражаться, но Эмилю повезло, что это был тренировочный поединок. Итак? Артур кивнул и положил шпагу на широкий подоконник. — Каждый раз, когда я вижу ее, — очень медленно заговорил Алва, — меня начинает мучить чувство вины. Если бы я приехал на пару дней раньше, трагедии могло и не быть. Но я опоздал. Слова Алвы казались правдивыми, и Артур поймал себя на том, что очень хочется ему поверить. Но, может, Алву просто терзает совесть, и ему хочется оправдаться если не перед мертвым, то перед тем, кто так напоминает его? — Считаете, что могли бы предотвратить убийство? — хрипло спросил Артур. — В Надор вошли солдаты короля, и действовать они могли только по приказу. Этого не следовало говорить, но слова вырвались против воли. Рогэтус сделал для него безумно много. Вот только так и не научил держать язык за зубами, и теперь, с бессильной злостью на себя самого, оставалось смотреть, как и без того бледное лицо Алвы приобретает меловой оттенок. — Откуда? — прорычал тот. К счастью, ответить он мог чистую правду. — Я — из Нахта, господин Первый маршал. Это в Олларии можно рассказывать сказки о безумной герцогине, погубившей себя и детей. В Надоре несколько сложнее скрыть правду. Убиты были обитатели замка, но в живых остались жители деревни у его подножия. Или вы считаете, что все оглохли и не слышали выстрелов и криков? Замок не сопротивлялся, ворота распахнули по первому требованию. Так что стреляли по безоружным. По всему герцогству теперь ночами непослушных детей пугают, что, если слушаться не будут, то король пришлет своих солдат, и они убьют их, как убили маленьких Окделлов.  — Король не отдавал такого приказа, Ланфорд, — Алва подошел к подоконнику и медленно провел рукой по лезвию шпаги. — Для того чтобы усмирить Надор и навсегда избавиться от мятежей, есть множество других способов. Монастырь для вдовы и наследника, например. Или воспитание детей в семьях, преданных короне. Или же лишение юного Ричарда титула и земель, именно так поступил когда-то Франциск. Но без возможности вернуть это когда-либо обратно. Путей много, и не надо было так рисковать, пятная себя кровью, тем более от свидетелей нельзя было избавиться совсем. Артур молчал. Рогэтус часто говорил об этом, но он не верил, вернее, не хотел верить. Расправа была жестокой, но вполне объяснимой. В истории Гальтары такое происходило не раз: правители старались раз и навсегда избавить себя от мести родственников мятежника. Правда, в большинстве случаев это делалось более скрытно: отравления, крушение корабля, неожиданная болезнь. Но легче от слов Алвы не было. Если это не сделали Ноймаринен, Сильвестр или Алва, тогда кто? От этих мыслей становилось страшно. — Гибель семьи Окделлов ужасна, и негодяи, что сотворили это, заслуживают, чтобы их пожрали Изначальные Твари. Но главные виновники трагедии не они, поверьте. Усмешка у Алвы была кривая, она портила безупречно красивое лицо, которое Артуру очень хотелось ударить до крови. Но он и так сегодня был несдержан. — Воля Создателя, разгневавшегося на мятежную семью? — выплюнул он. — Воля владельца этой бесценной шпаги, теньент. Он слишком много думал о Великой Талигойе и слишком мало — о семье. Он мог отправить их в Агарис, Дриксен, Гаунау, а не рассчитывать на милость победителя в случае проигрыша. — Наверное, он был уверен в победе! — Если бы он был в этом уверен — не принял бы мой вызов, юноша. Зачем умирать на пороге триумфа? Но он принял. Увы, этого оказалось недостаточно. Разговор становился излишне опасным. Артур усилием воли оторвал взгляд от шпаги на подоконнике. — Какое это имеет теперь значение? — Для них, наверное, никакого. Судьбу Надора решать живым. …Артур хмуро смотрел из окна, как Первый маршал в сопровождении охраны отправился на заседание Высокого Совета.