Браво, теньент!

Георгия с интересом рассматривала женщину, почтительно поклонившуюся ей и застывшую статуей у порога. — Проходите, милая, — любезно произнесла герцогиня. — Вы пришли одна? — Да, госпожа герцогиня, — чуть нараспев ответила та, подняв недоуменный взгляд на сиятельную даму. — Возможно, я неправильно поняла отца Георга и вы хотели видеть моего мужа? — Не думаю, что ваш муж умеет вышивать, — усмехнулась Георгия. — Я думала, вы придете с дочерью, она ведь помогает вам? Лицо женщины замкнулось, она опустила глаза в пол и тихо произнесла: — Моя дочь мало занимается этим. Если вы окажете честь и дадите заказ, я с радостью исполню его. — Дочь не помогает матери? Вышивание, особенно искусное, ценится. — Да, вы правы, госпожа герцогиня. Что вы прикажете мне сделать? Георгия несколько минут испытующе смотрела на склоненную голову в чепце. — Я слышала, вы не менее искусны в изготовлении кружев? — Да, госпожа герцогиня. Я плету их с детства. — Я хочу посмотреть на образцы и потом принять решение. — Прикажете их прислать или принести самой? — Нет. Я не знаю, когда смогу этим заняться. Когда у меня будет время, я пришлю за вами сама. Женщина поклонилась, и, дождавшись разрешения идти, покинула комнату. Георгия поморщилась. Мать оберегает дочку, но ничего. Она знает, кто ей поможет. Если отец Георг и удивился, то не подал виду. Коротко кивнув, позвал служку и отдал распоряжение. Тот торопливо поклонился и буквально вылетел за дверь А примерно через час порог переступила тоненькая девушка с тяжелыми косами, перекинутыми на грудь. — Вы хотели видеть меня, отец Георг? — мягким, музыкальным голосом поинтересовалась она, слегка поклонившись. — Да, дитя мое. Ее сиятельству герцогине очень понравились твои работы, и она хотела бы, чтобы ты выполнила ее заказ. Только сейчас девушка заметила Георгию и присела в низком реверансе. Герцогиня, не скрываясь, изучала ее, поражаясь, что могло так пленить Маркуса. Да, тонкая фигурка, но девушки в таком возрасте все напоминают тростинки. И волосы чудо как хороши, но, пожалуй, это и все. Лицо и губы узкие, кожа, правда, безупречна, но уж очень бледная, жилки просвечивают, как будто девушка света белого не видит. То ли дело Берта! Нет, тут, пожалуй, не стоит волноваться — вряд ли она удержит внимание Маркуса надолго. Странно, что она сумела очаровать и Штефана! Конечно, ей бы хотелось видеть баронессой Номаль совсем не такую девушку, но раз он так хочет, что ж. Может, эта девушка в окошке и сделает его счастливым. Любовь зла, раз заставила его забыть то, о чем он мечтал с детства: жена из знатной семьи. Пусть старше, некрасива, но только принадлежит к высшей аристократии. — Подойди, не бойся, — Георгия слегка улыбнулась. Следовало признать, что девушка обладает вкусом: серо-голубое платье с изящной вышивкой по вороту и рукавам, полное отсутствие украшений, что в неумеренном количестве так любят навешивать на себя девицы ее сословия, словно демонстрируя всем окружающим уровень достатка их родителей. Только изящное витое колечко с черным камнем на безымянном пальце. Девушка подошла, не подымая глаз, и застыла напротив. Только сейчас герцогиня разглядела невесомую кружевную паутинку у нее на голове. — Твоя матушка, как я вижу, искусница. А ты? — Я умею вышивать и плести кружева, но занимаюсь этим редко. — Что так? — Матушка не велит. — Госпожа Молли учит дочь музыке и языкам, — неожиданно вмешался священник. — Фрекен Дейдри помогала мне с одним гальтарским текстом. Да и новые языки ей знакомы. — Ты хочешь стать сьентификом? — Нет, госпожа герцогиня. Мне просто интересно. — Что ж. Муж будет гордиться такой женой. У тебя ведь есть жених? В таких семьях, как у тебя, к алтарю идут рано. — Нет, госпожа герцогиня. — Что так? Девушка продолжала изучать узорные плитки на полу. — Она еще очень молода, госпожа герцогиня, — опять вмешался отец Георг. Георгия нахмурилась. Внешне девушка была вежлива и почтительна, но она кожей чувствовала ее напряжение и протест. Она, Георгия Ноймаринен, не пугала ее и не вызывала трепета, а скорее раздражала своими вопросами. Что ж, это следовало использовать. — Очень хорошо, что родители еще не определили твою судьбу, — спокойно произнесла она, — возможно, она сложится удачнее, чем можно было бы ожидать. Думаю, твои батюшка и матушка будут рады, если тебе удастся сделать блестящую партию и дать своим детям благородное имя. Это много больше того, о чем они смели бы мечтать. Герб с еловыми ветвями — величайшая честь для вашей семьи. И тут впервые Дейдри Олбрехт вскинула на нее темно-серые, как грозовые облака, глаза, в окружении черных, прямых ресниц. Тонкие брови вразлет сошлись на переносице, выдавая гнев своей хозяйки. — Мои батюшка и матушка — простые люди, это правда, — порывисто воскликнула она. — Но они не будут торговать мною, как лошадью на ярмарке, ни за еловые ветви в гербе, ни за сосновые! Я не продаюсь! Она гневно стиснула кулачки и гордо вскинула голову, глядя на собеседницу. В этот момент Георгия почему-то забыла и про узкие губы, и про излишне бледную кожу. Нет, гнев не сделал Дейдри Олбрехт неотразимой красавицей, но герцогиня вдруг поняла, что это ей и не нужно. В ней было нечто, чего, как мгновенно осознала Георгия, не хватало многим из известных ей аристократических дам: смелость, порывистость, уверенность. Наверное, именно это и разглядели в ней Маркус и Штефан. — Баронесса — слишком мало для дочери торговца? — медленно произнесла Георгия. — Вы, Дейдри, надо полагать, рассчитываете на большее? Скулы девушки слегка порозовели, и, как предположила Георгия, отнюдь не от смущения. Маленькая торговка изволила гневаться. Впрочем, на дочь торговца она в данный момент походила мало. Серые глаза стали почти черными от негодования, а тонкие изящные пальцы судорожно сжали концы невесомого кружева, покрывавшего голову, как будто хотели порвать. — Я никогда и никому не давала повода так думать обо мне! — в ее голосе зазвенели злые слезы. — Вы не можете так говорить! Отец Георг, не скрываясь, бросил неодобрительный взгляд на герцогиню и примирительно произнес: — Успокойтесь, дочь моя! Госпожа герцогиня не хотела обидеть. Девушка поразительно быстро взяла себя в руки, и, перестав теребить бесценное кружево, тихо произнесла: — Прошу меня простить. Я… я не должна была так разговаривать. Но Георгии было видно — смирение давалось ей с трудом, верно, девушка обладала взрывным нравом. Обострять беседу и дальше не входило в намерения герцогини, и она благосклонно кивнула, принимая извинения. — Мне бы хотелось получить такой же покров, что вы сделали для церкви, для своей домашней часовни. — Я передам матушке. Мы с радостью выполним ваш заказ, госпожа герцогиня. После ее ухода Георгия посмотрела на священника, он молчал, но она явственно чувствовала его неодобрение. — Этой девушке будет трудно в жизни, — заметила она. — Резкий характер. — Она молода, порывиста, да и жизнь ее легкой не назовешь: с детства переезжает из города в город, все никак не найдут приюта. — Так они не из Лаутензее? — Они — надорцы, путешествуют с тех пор, как погибла герцогская семья. В Лаутензее они жили последние годы. Какая-то странная, неприятная мысль мелькнула у Георгии. Что-то тут было явно неправильно, но что именно, она не могла вспомнить. Понимание пришло позже, когда она уже отходила ко сну. Морозные узоры, ну конечно! Вышивки и кружева надорских мастериц. Сколько раз и Савиньяки, и Придды, и даже Манрики пытались переманить искусниц! Но те оказались так же тверды и незыблемы, как и их хозяева. Но если жена торговца с детства шьет жемчугом и плетет кружева, значит, она жила в надорском замке! Герцогини именно там держали свои мастерские и ревниво следили, чтобы крестьянки и горожанки не перенимали мастерства. А платье, платье она видела на юной Дженнифер Рокслей! Она говорила, что жена сюзерена ее мужа приказала приготовить подарок к свадьбе. Прибыльное ремесло, крайне прибыльное… Почему тогда мать не совершенствует умения дочери? Девочка могла бы весьма выгодно выйти замуж, такое умение — приданое само по себе. А девочка играет и учит языки. С кем она будет общаться на них? Кому нужна образованная девица, в ее среде ценится другое. Разве можно так относиться к родному ребенку? «Приемная, — всплыло в памяти. — Приемная!» Девочка приемная и, судя по всему, не принадлежит к сословию Создателем посланных родителей. Тогда кто она? Догадка показалась ей дикой, но чем больше она думала, тем больше приходила к мысли, что угадала правильно. Это предположение объясняло и поведение девицы, и Штефана, неожиданно воспылавшего страстью к сироте так, что забыл о той пропасти, что их разъединяет, и обратившегося за помощью к своей покровительнице. Но чью дочь захотел он назвать женой? Среди надорской знати можно было выделить Рокслеев и Тристрамов, но их детям не было необходимости от кого-то скрываться. И вообще, зачем знатную девицу увозить из Надорского герцогства? Никого из вассалов Эгмонта и пальцем никто не тронул! Она навыдумывала невесть что! Просто богатые родители с самого начала мечтали о выгодном браке для дочки, вот и стараются. Георгия с облегчением вздохнула и откинула голову на подушки. Но сон не шел. Следовало выбросить из головы проклятую девицу, но перед глазами все стояла тоненькая фигурка с судорожно сжатыми кулачками: «Ни за еловые ветви в гербе, ни за сосновые! Я не продаюсь!». Очень смелое заявление для дочери торговца. Может, она влюблена? Лета подходящие, в прошлом Круге в таком возрасте шли под венец, да и сейчас такое случается. Георгия припомнила знаменитую трагедию, которую, как правило, играли заезжие актеры для чувствительных эрэа, коротавших длинные зимы в своих замках. Речь шла о влюбленных, погибших вследствие вражды семей. Героине было как раз столько лет, как и этой девице, а ее любовнику — на пару лет больше. Она вспомнила, как с замиранием сердца слушала актера, читающего пролог, предрекающий злую судьбу любовникам: «под звездой злосчастной любовников чета произошла», и отчаянно верила, что произойдет чудо, несмотря на то, что «разгорелся вновь вражды минувших дней раздор кровавый». Но какими врагами могут быть их семьи? Что делить герцогам и торговцам? Герцогиня села в кровати. Это все тревоги последнего времени, когда она узнала, что муж решил бороться за Надор. Первые дни ей даже Мирабелла мертвая снилась и требовала не отнимать отчизну у ее детей. Вот и сейчас она себя напрасно изводит. Пусть Штефан женится на своей девушке в окошке, всем станет спокойнее. Родители, надо полагать, намного благоразумнее своей приемной дочери. Но тут ее ждало разочарование. Нед Олбрехт, выслушав ее полу-предложение, полу-приказ, лишь почтительно поклонился и тихо заметил, что девочка слишком молода и ближайшие два года не должна думать о женихах. — Она будет невестой, а через положенный срок и свадьбу сыграете. Или вам не нравится предложенный жених? Нед поклонился чуть ли не до полу, но твердо ответил, что тот не нравится Дейдри. Родные родители завещали не неволить девочку. Это было уже чересчур. — Насильно мил не будешь, — жестко произнесла герцогиня. — Видно, что мятежный дух властителей передается их вассалам. Но ни я, ни герцог Ноймаринен не нуждаемся в подданных, осмелившихся перечить, когда их стараются облагодетельствовать. Возвращайтесь в свой Надор, вы, кажется, оттуда? Мужчина побледнел так, как будто из него выпустили всю кровь. Несколько мгновений губы у него шевелились, словно шептали молитву, а потом он с отчаянием посмотрел на Георгию. — Сжальтесь, госпожа герцогиня! Мы едва обосновались тут, у меня дела пошли, и жена с дочкой освоились, нравится им. Да весна еще, дороги плохие, куда со скарбом? Георгия пожала плечами. — Через два дня я возвращаюсь в Ноймаринен. До этого времени вы должны принять решение. Наутро в Вайзтанне вернулась зима с холодным, пронизывающим ветром и мокрым снегом, ложившимся на землю тонкой ледяной коркой — явление в этих местах обычное, но неприятное. Георгия приказала затопить пожарче камин и удобно устроилась перед ним с чашечкой шадди: уроженка Олларии, она так и не сумела приучить себя к густым травяным настоям, что пили местные жители в хмурую пору. Ей очень хотелось очутиться в Ноймаре, в своей малой гостиной, куда имели вход только свои, и провести несколько часов в кругу семьи. Когда за окном бушует непогода, так приятно чувствовать рядом тепло и любовь близких людей. Из дома она выбралась лишь к обеду, когда непогода утихла и вновь выглянуло солнце. Отца Георга она нашла не в церкви, а в приюте, где под его присмотром пара женщин разбирала тюки, сваленные в углу. — Господин Олбрехт выполнил свое обещание. — опережая вопрос, заметил священник. — Подарил приюту шерстяные покрывала. — Что ж, это доброе дело. Так и следует поступать верующему человеку, к тому же желающему стать в городе своим. — Это прощальный дар, — отозвался отец Георг. — Они возвращаются в Надор, вчера повозки стали грузить. Уговаривал его дождаться погоды, но они торопятся. Говоря это, в лицо ей он не смотрел. Георгия сжала губы: ему трудно понять причину ее поступка. Но так действительно будет лучше для всех. Пройдет время, девочка подрастет и найдет себе ровню по сердцу, ну, а Маркус забудет свое увлечение. Все вернется на круги своя. С этим она и покинула городок.