Заляпано

      Он подбрасывает цветные капсулы и, легко смеясь, ловит их языком, как жевательные конфеты с фруктовым вкусом из кондитерской. Синтетика. Зажимает между зубами и, навалившись на шаткий стол спиной, тянется на себя Ретр0, отодвигающего в сторону обклеенный цветастыми глянцевыми картинками лэптоп. Парень ухмыляется, упираясь ладонью в крашеную стену, и наклоняется ближе к чужому лицу. Легко прикусывает нижнюю обветренную губу, прикрывает глаза, ощущая металлический привкус, и напористо углубляет поцелуй, перехватывая при этом мягкую желто-зеленую облатку.       Горячий цитрусовый оттенок растекается по языку, смешиваясь с приторной горечью табака. Поцелуй съезжает на скулу, Маркус немедля стягивает капюшон со светло-пепельных прядей и отклоняется, опаляя горячим дыханием ухо. Ренч закидывает ему на пояс ногу в драных темных джинсах и сквозь головокружение в спутанных мыслях умоляет Джоша банально не оборачиваться на затишье. Сердце бешенными ударами отдается в висках, блондин откидывается на обшарпанную поверхность и вздыхает, стягивая с шеи Холлоуэя едко раскрашенную ткань и проводя пальцами вдоль кадыка.       Притушенный свет бьет по глазам, горячие пальцы, лезущие под ремень джинс, прожигают кожу словно до костей, а отдаленное копошение теряется в резких поцелуях и задранной толстовке. Память рвется на куски, затирается, пылится, перестает пульсировать кровоточащей ссадиной и забывается. Ножки мебели противно скрежещут металлическими вставками об пол, и Ренч почти виснет, цепляясь за плечи и придвигаясь ближе. Он оттягивает воротник Маркуса, оголяя ключицы, и прикусывает кожу на выпирающих костях, наслаждаясь чувственным заглушенным стоном.       И внутри что-то обрывается, сжимая холодом внутренности, когда сквозь блеклую пелену блондин случайным взглядом замечает вскочившего друга, в полуобороте яростно набирающего какой-то текст левой рукой. Ренч вздрогнул, широко распахнув голубые глаза, перехватил ладони Маркуса и в приступе неожиданной паники метнулся в сторону, сшибая коробку с шурупами. Попятился, запнулся об ноги и, едва не свалившись, схватил свою маску, просто прижимая ее к лицу. После с шумом сел на пол, подтягивая джинсы.       Холлоуэй недоуменно и ошарашенно смотрит на парня и собирается уже высказать ему свое красноречивое удивление, как вдруг сбоку грохает поставленный на ящик ноутбук.       — Маркус…       Джош начинает распинаться о чем-то, пару раз указывая на монитор, но слова просачиваются мимо и утекают, будто песок сквозь пальцы. Ренч склоняет голову, дисплей мерцает вторя смешанным эмоциям. Вокруг слишком жарко, от сладкого месива фруктовых вкусов во рту ему становится тошно. Он усмехается, а после смеется в голос от накатившего ощущения легкости и понимания всей забавности происходящего. Эйфория захлестывает непонятным весельем и музыкой с пестрыми напевами. Он слышит цвета и чувствует звуки и от того перехватывает дыхание.       — Эй, чел, — парень вскакивает на ноги, внезапно вспоминая свою идею о походе в клуб. — А погнали выпьем?       Маркус смеется в ответ, перекидывает руку через плечи Ренча и, отсалютовав другу в зеленой кофте, поднимается по лестнице с хихиканьем. Завалившись за руль какого-то пикапа, Ретр0 везет забавляющегося со светофорами блондина в сторону Окленда. Холлоуэй сворачивает перед мостом, прибавляет громкость и отстукивает ритм по поверхности складного подлокотника.       Они бросают машину на парковке возле мотеля и, перебравшись на заднее сиденье, едва не бьются зубами в порыве страсти. Ренч упирается пяткой в окно, скользя ладонями по оголенному загорелому торсу, очерчивая выпирающие костяшки подушечками. Замок на бриджах заедает на мгновение, а после они уже висят, перекинутые через спинку пассажирского сиденья, на котором валяется потухшая маска с шипами. Блондин запрокидывает голову от прикосновений к собственному члену, и полумрак освещается вспышками перед глазами. Боль с примесью тянущего удовольствия от проникновения и сбитый ритм выбивают из Реджи рваные стоны, перекрикивающие электронику из динамиков. Маркус переплетает пальцы и крепко сжимает ладони, подаваясь бедрами вперед и слыша в ответ полувскрик. Он едва морщится царапинам от ногтей на лопатках, прижимается к парню и нарочито медленно проводит ладонью по его стволу, сбивая того с толку.       Под собственные громкие стоны, их по очереди захлестывает необычайный оргазм, с хлопком раздирающий реальность в клочья. Ренч наваливается сверху, не в силах мыслить и безо всякого желания двигаться. Он чувствует, как по внутренней части бедра стекает белесая жижа и начинает громко заливаться, а на шокированный немой вопрос заявляет, как повезло владельцу тачки.        — Хорошо, наверное, иметь часть таких горячих парней в обивке сидений.       И он задорно подмигивает в свете неоновой вывески, чувствуя, как всепоглощающий ужас накатывает волнами на туманное сознание. ***       Маркус молчит, сипло выдыхая запаренный воздух и прикусывая изнутри щеку. Он забавно хмурит брови и непроизвольно плотно прижимается плечом к плечу. Кожа горячая, обжигающая, прилегает изгиб к изгибу. У Ренча мысли роятся и гудят, похлеще поломанного двигателя, яркие и всепоглощающие слова сбиваются с такта и теряют свой смысл. Ему хочется говорить, кричать, выбить воздух из собственных гниющих легких. С пылью, с копотью, чтоб взвилось приторное облачко черноты, осело на перемазанный асфальт вместе с воспоминаниями и размылось дождем по канализациям Сан-Франциско.       Но из горла не выходит ни звука, и становится слишком гадко для приятного момента. Блондина колотит мелкая дрожь, будто озноб, и Холлоуэй осторожно дотрагивается кистью до бледной скулы.       — Знаешь, у меня мать хирургом была.       Ретр0 не перебивает, легко касаясь фалангами шеи, сосредоточенно всматривается сквозь темноту в глаза.       — У нее работа была научная. Смерть изучала.       Голос становится все тише, сбивчивее. Маркус чрезвычайно внимателен. Отражение в стеклах замыленное, дешевая матовая тонировка с пузырями не позволяет разглядеть вывеску за окном и перевестись взглядом на печатный шрифт и цветные картинки. Память, почему-то, кажется черно-белой. И немой.       — Она утверждала, что стоя на ногах и опираясь на что-то, человек проще переносит многие вещи. Типа вертикали, типа все стремится к небу.       Хрип вырвался из груди со вздохом, и Ренч дернул ручку двери, распахивая ее наполовину и впуская в пространство пропитанный солью воздух, свежий, оседающий на губах привкусом йода. На коже проступили мурашки. Он, зябко передернув плечами, вылез на улицу, попутно натягивая чью-то толстовку. Холлоуэй тихо откидывается на спину, скрипит сиденьем, цепляя ногой свои джинсы. Он ничего не добавляет и не спрашивает, ожидая, что блондин сам расскажет все, если ему будет нужно.       Ренч за это, отчасти, благодарен, хотя легче не становится совершенно. Комком застрял поперек глотки, фраза не формулируется, давится, умирает вновь, так и не высказанная ни разу вслух. Он набирает побольше воздуха, опаляя легкие свежестью до боли.       И, замешкавшись на мгновение, просто выдыхает.       Блондину дерет горло, легкость не чувствуется. Только пронизывающая хладными иглами влага опускающегося тумана. Обрывки воспоминаний мучительно давят. Ему не хочется продолжать монолог, обреченный на тупик и странные выводы. На плечи опускаются ладони, затягивая обратно в машину. Ренч запрокидывает голову, мир кружится, ломается перед глазами. Горечь на губах и тепло чужого дыхания распыляют в нем трепетность. Он понимает, ему вновь нужно время, чтоб подготовиться и, наконец, частично раскрыться. Боится потерять доверие между ним и Маркусом, потому загоняет кадры памяти куда подальше.       — К черту это, — дыхание теряется, шепот звучит, как гром.       Ренч действительно шлет все. И не слышит вибрирующий под скомканной одеждой мобильник.