Моя обычная необычная жизнь

      Прошло почти десять лет с того момента, как Дурсли решили взять к себе маленького Гарри Поттера. На самом деле за это время на Тисовой улице ничего не изменилось. Солнце вставало над теми же ухоженными садиками и освещало ту же самую бронзовую четверку на входной двери дома Дурслей; оно пробиралось в гостиную, оставшуюся почти неизменной с того вечера. Только стоящие на камине фотографии в рамках свидетельствовали о том, что с тех пор прошло немало времени. Десять лет назад на фотографиях, были запечатлены маленькие дети в разных цветных чепчиках, их первые шаги. Но с тех пор Дадли и Гарри выросли. Теперь на фотографиях были уже выросшие ребята, которые катались на велосипедах, играли в видеоигры. Также были фотографии, где Дадли смотрит со своим отцом футбол и активно болеют за свою команду или где мальчик в объятиях целующей его матери. Фотографий с Гарри было мало, но ему этого особо и не хотелось. В основном роль фотографа выполнял он, ему очень нравилось делать снимки интересных и счастливых моментов своих родственников. Поэтому многие фотографии были подписаны: «ДД.ММ.ГГГГ, снимок Гарри».       Гарри понимал, что столько любви и заботы, как его кузену Дадли, ему не достанется, всё же он не родной ребенок. Однако, тётя Петунья старалась уделять мальчику не меньше внимания, Дадли считал своего кузена младшим братом, хоть они и были одногодками. Дадли был намного крупнее Гарри: он полностью пошёл в отца. Гарри же был меньше и на вид слабее своих сверстников. У Гарри было худое лицо, острые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки в аккуратной оправе. Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам.       — Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала тетя. — И не спрашивай меня больше об этом.       На вопрос, на кого же из родителей он всё же больше похож, тетя ответила ему также односложно: «На отца, глаза мамины». Это было всё, что он знал о своих родителях. Конечно, мальчику хотелось знать намного больше о маме и папе: какими они были, как познакомились, какие у них были увлечения… Но тётя с дядей, наотрез отказывались отвечать на эти вопросы.       «Что ж… Хоть и на скудной информации спасибо», — размышлял Гарри.       В настоящее время он крепко спал, хотя спать ему оставалось недолго. Тётя Петунья уже проснулась и подходила к его двери, и через мгновение утреннюю тишину нарушил её голос:       — Гарри, Гарри… — звала тётя, слегка расталкивая племянника. — Уже пора вставать.       Промычав что-то невнятное, Гарри Поттер перевернулся на спину. Тётя Петунья уже раздвинула шторы, из-за чего мальчик слегка начал щуриться от утреннего солнца. Потянувшись за очками на тумбочке, мальчик сел на кровати.       — Я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом, пока мы подготовим сюрприз для Дадли, — попросила тетя. — Сегодня день рождения Дадли, и всё должно быть идеально!       — Конечно, тётя Петунья.       — Тогда скорее вставай и иди умываться.       С этими словами женщина покинула комнату мальчика. Гарри ещё раз потянулся и решительно встал, направляясь к своему шкафу. Несмотря на то, что Гарри был еще ребёнком, но сделал сам подарок для кузена — он порылся в фотографиях, которые сам сделал и оформил отобранные фотографии в виде коллажа, с самыми веселыми моментами из жизни своего кузена.       Спустившись на кухню, Гарри без напоминаний подменил тетю у плиты. Когда он уже переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошел дядя Вернон.       — Гарри! Ну что за вид! Сколько раз мне надо тебе напоминать о расческе?       Это было практически обычным утренним приветствием дяди Вернона. Торчащие во все стороны волосы Гарри ему не нравились, можно сказать раздражали. Но с этим ничего нельзя было поделать — сколько мальчика не стригли, волосы лежать аккуратно не хотели.       К моменту, когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом — как и обычно, по традиции, в выходные дни. Дадли как две капли воды походил на своего отца. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея, маленькие глаза были водянисто-бурыми, а густые светлые волосы были всегда аккуратно уложены. Тётя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького ангела, но Гарри знал, что Дадли несколько стесняется этой своей полноты, поэтому то в основном и задирает других, чтобы его не трогали.       Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом — почти всё пространство стола занимала огромная коробка. Похоже, что Дадли подарили новый компьютер, который тот так хотел. Что ж, теперь старый перейдет Гарри, чему тот был в принципе рад. Также рядом со столом стоял новый гоночный велосипед, которые, по предположению Гарри, подарила Дадли тетушка Мардж (сестра дяди Вернона).       — С Днём Рождения, Дадли! — сказали все хором.       Дадли немного покраснел. Ему нравилось всеобщее внимание.       Примерно через сорок минут все собрались, чтобы поехать на этот день в Лондон, отметить день рождение Дадли. Также с Дурслями поехал лучший друг Дадли — Пирс Полкисс, и Гарри. Программа на сегодня намечалась более-менее стандартная: аттракционы, кафе, кино и зоопарк. Тут все зависело от того, что пожелает сам именинник. Перед тем, как сесть в машину дядя Вернон отвел племянника в сторону.       — Гарри, пожалуйста, постарайся обойтись без своих выходок сегодня, — сказано это было серьезным и холодным тоном. Вернон Дурсль не испытывал к Гарри каких-либо сильных родительских чувств, Дадли для него был на первом месте. — Если посмеешь что-нибудь выкинуть, останешься без ужина. Понял?       — Я буду хорошо себя вести! — Пообещал Гарри. — Честное слово…       — Смотри у меня.       Проблема заключалась в том, что с Гарри часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять дяде Вернону, что он тут ни при чем.       Однажды в парикмахерской дядя Вернон попросил подстричь Гарри почти налысо, оставив только немного волос в виде челки на лбу, дабы прикрыть шрам. Настолько ему надоели торчащие во все стороны волосы племянника. Гарри весь вечер переживал по этому поводу, так как считал, что выглядит глупо. Дадли всячески пытался доказать кузену, что так он может выглядеть как скинхед — чтобы устрашать хулиганов. На что Гарри разумно ответил, что скинхедов-очкариков не бывает. Однако на следующее утро он обнаружил, что его волосы снова успели отрасти и выглядит он точно так же, как выглядел до этого злосчастного похода в парикмахерскую. За это дядя Вернон наказал его на неделю — никаких развлечений, никаких прогулок, даже сладкое запретил, хотя Гарри и пытался его заверить, что понятия не имеет, почему волосы отросли так быстро.       Дадли, конечно, пытался спорить с отцом на эту тему, даже делал вид, что плачет, как в детстве, но ничего не помогало. Поэтому он тайком таскал для Гарри разные вкусности и развлекал его настольными играм, пока не видели родители.       Был ещё случай, когда Гарри натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли не было в школе, поэтому и защищать Гарри было некому. Местные хулиганы посчитали данное обстоятельство отличным случаем погоняться за Гарри, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению — и к удивлению всех остальных, — оказался на трубе. Классная руководительница Гарри послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что он лазает по крыше школы. Гарри пытался объяснить дяде Вернону, что он всего лишь хотел перепрыгнуть через мусорные баки, стоявшие за столовой, и сам не понял, как оказался на крыше, но тот молча запер его в комнате и ушел. Самому себе Гарри, как и Дадли, объяснил, что, когда он прыгал через баки, его подхватил порыв ветра — потому так все и получилось.       Но сегодня Гарри был уверен, что ничего странного и необычного не произойдет. Ведь сегодня день рождения Дадли, он будет в центре внимания, а не Гарри.       Всю дорогу до Лондона дядя Вернон жаловался тете Петунье на окружающий мир. Они вообще очень любили жаловаться и обсуждать какие-нибудь каверзные сплетни о своих соседях. Сегодня, например, дядя Вернон жаловался на мотоциклы, мопеды и скутеры.       — Носятся как сумасшедшие, вот мерзкое хулиганье! — Проворчал он, когда их обогнал один из таких.       — А мне сегодня приснилось, что я летал на мопеде по небу, — попытался поддержать разговор Гарри, вспомнив свой сон.       — Мопеды не летают! — Жестко и гневно отрезал дядя Вернон.       — Гарри знает, — поспешил прийти на помощь Дадли. — Но во сне же всякое бывает. Мне вот недавно приснилось, как я прыгаю на облаке, будто на батуте.       Гарри благодарно улыбнулся Дадли. Оба понимали, что у Вернона Дурсля слишком предвзятое отношение к отношении Гарри, особенно, когда с ним происходят какие-нибудь странные вещи. Он сразу начинал сходить с ума, словно Гарри высказывал свои собственные идеи.       Как и ожидал Гарри, они сегодня покатались на разных аттракционах (в особенности Гарри был рад поездке на колесе обозрения, уж очень он любил это чувство высоты и некой свободы, когда колесо поднимает кабинку на самый верх), сходили в кино, поели в кафе, а дальше Дадли захотел пойти в зоопарк. Больше всего Дадли обожал пресмыкающихся: змей, питонов, ящериц и тому подобных тварей. Поэтому, весь путь до террариума Дадли ныл, чтобы они шли быстрее. Гарри не был в восторге от змей, но в этот день также старался ими восхищаться, как и кузен.       Дадли с увлечением сам рассказывал почти обо всех, кого они видели в террариуме. Особенно он был восхищен, самой большой змеей.       — Папа, папа, смотри! — взволнованно говорил Дадли. — Эта змея самая большая! Представляешь, она настолько длинная, что может дважды обмотаться вокруг твоей машины! И такая сильная, что могла бы раздавить её в лепешку!       — Это очень интересно, Дадли, — натянуто улыбался дядя Вернон. Перспектива, что с его машиной может такое произойти его не радовала.       — Только, наверное, она спит… — поник Дадли. — Совсем не шевелится. Пошли дальше, потом вернёмся.       Все пошли за Дадли как за предводителем, только Гарри решил остаться около этой змеи. Ему было интересно детально рассмотреть такую большую змею. К тому же, он жалел её. Ведь она была совершенно одна, а люди, которые каждый день на неё глазели, наверняка не раз стучали по стеклу, чтобы змея начала двигаться.       — Наверное, это очень скучно лежать тут целый день, наблюдая за людьми, терпеть их постоянные взгляды и крики… — тихо сказал Гарри.       Внезапно змея приоткрыл свои глаза-бусинки. А потом очень, очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с головой Гарри. Змея ему подмигнула. Гарри смотрел на нее, выпучив глаза. Потом быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего, — к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к змее и тоже подмигнул ей.       — Наверное, это ужасно надоедает, лежать тут изо дня в день, — пробормотал Гарри, хотя и не был уверен, что змея слышит его через толстое стекло. Однако змея энергично закивала головой.       — Откуда вы родом? — Поинтересовался Гарри.       Змея ткнула хвостом в висевшею рядом со стеклом табличку. Казалось, что она говорила: «Специально ведь табличка есть». Гарри тут же перевел взгляд на нее. «Боа констриктор, Бразилия», — прочитал он.       — Наверное, там было куда лучше, чем здесь?       Боа констриктор снова махнул хвостом в сторону таблички, мол: «Табличку до конца читать надо, чтобы глупые вопросы не задавать». И Гарри прочитал: «Данная змея родилась и выросла в зоопарке».       — А понимаю, значит, вы никогда не были в Бразилии?       Змея замотала головой. В этот самый миг к Гарри подошёл его кузен, удивленный, что змея уже начала действовать.       — Ух ты, Гарри! — восхитился Дадли. — Ты что ли со змеей тут говорил?       — Ну, я… нет… не то чтобы… — замялся Гарри.       — Да не парься ты. Мне то можно рассказать.       — Ну да, — усмехнулся Гарри. — Ты знаешь, а ведь Боа констриктор родился здесь, он никогда не видел своей родины.       — Такое часто случается. Если змею вырастить тут, в зоопарке, то она, в основном, будет пассивна. Именно из-за этого их малышами, либо взрослых родителей забирают в зоопарки, чтобы они уже росли или родились здесь.       — Вот как… Жаль мы ничем не можем помочь ему…       Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Гарри и Дадли стояли около стекла, а уже через секунду они отпрянули от него. Гарри открыл рот от удивления — стекло, за котором сидел удав, исчезло. А Дадли от неожиданности и испуга закричал.       Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими криками выбегали из террариума.       Гарри готов был поклясться, что, стремительно проползая мимо него, змея отчетливо прошипела:       — Бразилия — вот куда я отправлюсь… С-с-спасибо, амиго…       Гарри с Дадли удивленно переглянулись, хотя второй не скрывал своего восхищения — когда ещё удастся вживую посмотреть на змею вот так, без клеток и террариумов! Подошедший Пирс округлил глаза от удивления.       Владелец террариума был в шоке.       — Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он. — Куда исчезло стекло?       Тетю Петунью пришлось отвести в кафе и напоить крепким чаем с сахаром, чтобы она пришла в себя. Пирс был напуган, Гарри удивлен, а Дадли восхищен и без устали твердил о том, какая же эта змея длинная, как красиво на солнце переливалась её чешуя и как жалко, что ему не удалось с ней сфотографироваться. Когда они уже сели в машину дяди Вернона, Пирс уже успокоился в вдруг произнес:       — Гарри, ты ведь разговаривал с той змеей? Я ведь видел!       Внутри Гарри что-то ёкнуло. Он прекрасно понимал, что просто так, без внимания, дядя Вернон этот вопрос не оставит. Дадли тоже это смекнул и попытался свести всё на нет:       — Конечно же нет, Пирс! — нервно засмеялся он. — Ты, наверное, перепутал. Ты видел, как я и Гарри разговаривали около той змеи.       Но это не помогло. Дождавшись, пока за Пирсом придет его мать, дядя Вернон повернулся к Гарри, которого до этого старался не замечать. Он был так разъярен, что даже говорил с трудом.       — Иди… к себе… сиди там… никакой еды.       Это всё, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло и прибежавшая тётя Петунья дала ему большую порцию бренди. Гарри не надо было повторять дважды. Он быстро ретировался в свою комнату и сидел там. Много позже, когда Дурсли уже спали, Дадли пришёл к нему и принес разных вкусностей, которые остались после праздничного ужина.       — Я не понимаю, чего папа так рассвирепел, — говорил Дадли. — Подумаешь, стекла не оказалась. Вдруг кто-то на пульте управления, случайно, нажал на кнопку, а мы не заметили, как стекло поднялось.       — Я не знаю, Дад, — вздохнул Гарри. — Ты ведь понимаешь, что я не виноват сегодня?       — О чем ты говоришь! — возмутился Дадли. — Конечно. Только вот папе, это не объяснить.       Поговорив ещё немного, Дадли ушёл спать, а Гарри промучился без сна ещё какое-то время, размышляя, что он прожил у Дурслей всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда его родители погибли в автокатастрофе. Он не помнил ни самой катастрофы, ни того, что он тоже был в той машине. Иногда, часами лежа в своей комнате, он пытался хоть что-то извлечь из памяти, и перед его глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время аварии, хотя он и не мог объяснить, откуда там взялся зеленый свет. И своих родителей он тоже не мог вспомнить. Тетя и дядя о них не рассказывали и просили не задавать подобных вопросов. Фотографии его родителей в доме Дурслей отсутствовали. Когда Гарри был младше, он часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь его родственник, далекий и неизвестный, и заберет его отсюда. Но этого так и не произошло — его единственными родственниками были Дурсли, — и Гарри перестал мечтать об этом. Но иногда ему казалось — или ему просто хотелось в это верить, — что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо его знают.       Несмотря на такие мысли, Гарри тепло относился к Дурслям. Дадли был ему как брат, который всегда на его стороне и защищает от всего, что только может произойти. А Гарри, в свою очередь, всегда помогает ему с уроками. Тетя Петунья хоть и не относится к нему, как к родному сыну, но заботится о нём ничуть не хуже, давая понять, что он ей тоже дорог. А вот дядя Вернон… Он хоть и относился к нему, как к родственнику. Но в такие моменты, как сегодня, его будто подменяли на другого человека. Почему мистер Дурсль всегда так реагировал на немного странные события, происходящие с Гарри — никто не понимал. Хотя, возможно, знала тётя Петунья, потому что каждый раз дядя Вернон отчитывал и наказывал Гарри за странные обстоятельства, которые с ним происходили, она поджимала губы и старалась уйти в другую комнату.       Если не считать этого, жизнь Гарри была более-менее нормальной. Хотя иногда он чувствовал себя очень одиноким.