Печальный оптимизм

Последняя страница тетради оказывается почти исписанной. Пак надеется, что преподаватель не заметит его художеств. Чонгук, сидящий рядом, грызет кончик ручки и размышляет над одним из вопросов в книге. Пак вглядывается в свои творения и находит на полях медуз. Находит в черных каракулях знакомые очертания. И какие-то косые улыбки на пустых лицах. Он, конечно, не метит в художники, но думает, что раньше рисовал куда лучше этого. Пак закрывает тетрадь, спускается взглядом на первый ряд, и всё меньше узнает Тэхена. Его волосы снова перекрашены в этот раз в темно-каштановый. Кофта натянута до кончиков пальцев, а ноги задраны на стул. Кроссовки валяются где-то под столом. Парень выглядит усталым. Перегоревшим, доведенным каким-то. Словно жженное осенью поле. От былой энергетики, харизмы и причуд, исходящих от него, сейчас мало что можно найти. «Возможно, проблемы с экзаменами или с семьей, мало ли», — думает Пак. — Что-то с ним не так, — тихо повторяется сидящий рядом Чонгук. Убирает ручку изо рта и переводит взгляд на Пака. — Хорошо, что мы с ним не общаемся. Чимину эти слова кажутся неправильными и отчего-то чуть дикими. Чонгук кажется ему сейчас глупым, а Тэхен, сидящий в первом ряду, вдруг и вовсе идиотом. Последнее Пак и сам не может себе объяснить. Он отбирает ручку, с которой брюнет балуется, и стучит ей по-своему карандашу. Его неожиданно заполняет необъяснимое желание подорваться с места и налететь на Тэхена. Встряхнуть его за плечи и сказать, чтобы горел. Чтобы пылал, как и раньше. Хочется сказать Киму, что ему не идет быть погасшим. И не нужно прятать пальцы в рукаве длинной кофты. Не нужно подолгу смотреть в одну и ту же точку. Это неправильно. Это не он. Пак рисует на предпоследней странице черные кружки, соединяет их линией, накидывает еще пару колец карандашом поверх и видит в этом галактику. «Тебе не нужна та пуля, идиот», — говорит он в уме. Представляет, как повторяет это, глядя Тэхену в лицо. Чонгука снова задерживают после пары, все-таки быть одним из лучших тоже не легкая доля. Всем что-то да надо от тебя, и Чон тому яркий пример. Чимин снова идет в столовую без него. Берет обычный рамен и садится за привычный стол. Суп оказывается очень горячим и обжигает кончик языка, заставляя Пака поморщится. — Пошли со мной на детскую площадку, — предлагает появившийся из ниоткуда Тэхен. Дергает рукава серой кофты пониже, сжимает в руках шоколадное молоко и садится напротив Чимина. Пак, конечно, понимает, что есть люди странные. Есть люди уникальные. Чудные. И половину из этих прилагательных он и сам не так давно приписывал Тэхену. Но сейчас, глядя на него, Пак думает, что скорее всего ошибался. И точнее будет сказать, что Ким просто пофигист. Чимину, наверное, никогда его не понять. Тэхену все равно, кому и что он скажет. Ему плевать, как это будет выглядеть. Он просто делает. Просто говорит, что хочет, и часто ему и ответ-то как таковой не требуется. Сейчас вот вроде тоже. Поэтому Пак перестает дуть на ложку, глотает бульон и решает действовать наподобие самого Кима. — Детство в жопе заиграло? — спрашивает он почти равнодушно, больше занятый раменом в тарелке. — Грустно как-то, — тем не менее быстро признается парень и шумно тянет жидкость из трубочки. — На детской площадке тебе вряд ли станет веселее, — Пак обводит взглядом напиток в его руках и отчего-то думает, что покушать этому парню тоже бы не помешало. Он в придачу ко всему ещё и похудел, хотя и без того уже был худощавый. — Депрессия, что ли? — интересуется Чимин, отправляя в рот очередную ложку с супом. — Переизбыток черной желчи, — тихо говорит ему брюнет, сжимает пустую упаковку от молока и ежится немного. Вновь растягивает рукава, в надежде спрятать в них руки. — Знаешь, — начинает он, переводя взгляд на Чимина, — жизнь – это затяжной прыжок… — уходит взглядом чуть в сторону, упираясь им в мусорку позади Пака, прицеливается и бросает туда коробку от напитка, — …из пизды в могилу. — У тебя точно депрессия, — заключает, скорее для себя, Чимин. — Я буду ждать тебя у выхода после последней пары, — говорит Ким, встает и уходит. Как и прежде, не удосужившись дождаться ответа. — Я не приду, — тихо шепчет себе под нос Пак, доедает рамен и думает сообщить Чонгуку на паре, чтобы сегодня тот шёл домой без него. * * * Тэхен смотрит отсутствующим взглядом куда-то вперед. Чимин и сам не знает, зачем, бросив друга, сейчас стоит и ждёт зависшего на чём-то Кима. Кто этот парень такой-то по сути? День на дворе стоит ясный. Не намека на то, что он может испортиться. Ким тянет рукава своей кофты и разворачивается к Чимину лицом. Паку казалось, что он подошел незаметно, но, видимо, парень ещё с самого начала улавливал его присутствие. — Иногда они меня пугают, — изрекает Ким. — Кто? — не понимает Пак. Парень вытягивает палец из-под кофты и указывает им себе в висок. — Мысли. «Пистолета с одной пулей будет достаточно», — тут же всплывает в голове Чимина. — Пошли, — оживившись в лице, добавляет парень. Показывает рукой куда-то вперед и сдвигается с места. Пак молча следует за ним. В песочнице возятся двое малышей. Они отбирают друг у друга один-единственный желтый совочек и строят понятные лишь им строения. Неподалеку с горки скатывается девочка с красными ленточками в волосах. Ещё двое девчушек кружатся на карусели, выкрикивают что-то друг другу. Смеются. Парни сидят прямо напротив площадки, под одним из деревьев. Народу вокруг немного, и Чимин чувствует себя тут как никогда комфортно. Даже сидящий рядом, немного отстраненный Тэхен не портит этого спокойного состояния. — Надо попробовать пожить в палатках в горах, — выдает тот как всегда неожиданно, — давай тоже скатимся с горки чуть позже? — тут же меняя тему, предлагает парень Паку. Скользит взглядом по девочке с красными ленточками в волосах и улыбается мягко. Этой улыбкой возвращая себе отголосок былой ауры. Пак по-началу хочет сказать «нет». В конце концов, они взрослые парни. Смотрит на горку, на играющих в песочнице малышей и думает: «А с другой стороны, а почему бы и нет? Почему бы и не поддаться небольшому ребячеству?». — Ладно, — говорит он, заставив Тэ улыбнуться шире. Легкий порыв ветра шуршит листьями на деревьях. Играет с волосами на голове. С красными ленточками в девичьих косичках. Пак думает, что тон чуть светлее Тэхену шёл больше. Ким приподнимает руку и трет мочку уха. В общей тональности звуков возникает ещё один. Он роет землю лапками под скамейкой, на которой они сидят. Пищит, как один из тех, что под кроватью дома. Напоминает о голосах и безразличии. И о том, что надо уйти. Но Чимин не уходит. Пак уже давно не слышал его громкого смеха, и вот наконец Ким смеется. Скатывается с горки прямо в носках, прежде сняв кроссовки, и кажется сейчас таким счастливым. Словно выиграл в каком-то соревновании, а не с детской горки скатился. С той же улыбкой на устах он предлагает попробовать и Паку, но тот как-то не решается. Оглядывается по сторонам, чувствует себя немного глупо, хотя и рад за Кима, доволен тем, что тот наконец счастлив. Да и, если честно, хочет скатиться, но всё сдерживает его что-то. Тэхен видит его нерешительность, потому хватает за руку без разрешения и силой тащит по ступенькам на горку. Уже наверху разжимает свои пальцы, но лишь для того, чтобы сжать чужую ладонь покрепче. Тянет за собой, и вот, они уже катятся вниз. И это чувство потрясающе, а вроде ведь такая мелочь, всего лишь горка. Пак неволей улыбается, ему тут же хочется вернуться и повторить. Он не торопится отпустить руку Кима. Воодушевленный небольшим подвигом, забывает о ней, принимает как данность. Как продолжение своей собственной руки. Ветер по-прежнему путается в их волосах, гоняет редкие листья по земле, Пак замечает на одной из скамеек знакомое лицо. В его темных волосах блестит солнечный свет. Кажется, словно лучи выбирают его намеренно. Он смотрит прямо на Чимина. А у Пака вдруг разбегаются мурашки по спине, и возникает желание натянуть кофту до кончиков пальцев, подобно Тэхену. У Чонгука из ушей торчат провода от черных наушников, в руках он сжимает рюкзак. При прослушивании музыки, брюнет обычно выглядит таким удовлетворенным. Довольным. Но не сейчас. Чимин видит, как он кривит губы. А от его взгляда становится как-то мерзко на душе. Словно Пак совершил нечто такое, что лучше ему умереть на месте прямо сейчас, чем дожидаться прилюдной казни. Затем Чон спокойно встает, вытаскивает одну амбушюру из уха и уходит с детской площадки, так, словно просто останавливался там передохнуть и ничего более. — Иногда я боюсь себя, — отвлекает Чимина от размышлений голос Кима. Пак разворачивается к нему и видит, как тот, сидя на корточках, что-то рисует палкой на земле. — Что это? — спрашивает Пак, указывая на землю, пропустив чужие слова мимо ушей. Тэхен отбрасывает палку, встает на ноги и склоняет голову немного вбок. — Психическая импровизация. Пак его не совсем понимает. Видимо, тот говорит об одном из стилей, методов в рисовании или о чём-то подобном, но не уточняет. А Чимин в этом направлении мало что знает. У него самого, все под названием каракули и ничего более. — Хотя это, скорее, пародия, — добавляет Ким, — сюда бы сейчас краски. — Увлекаешься рисованием? — любопытствует Пак. Вглядывается в непонятное творение на земле, больше похожее на орнамент ландшафта. — Иногда творю. Иногда вытворяю. Иногда таким образом пытаюсь сбросить лишнее, — неопределенно говорит Тэхен, — у меня есть копия одной картины, которую я очень люблю. Чуть позже я обязательно её тебе покажу, — добавляет он и уничтожает свой рисунок подошвой кроссовок. Пак смотрит на его обувь и молчит. Ощущение, что за ним кто-то наблюдает, возвращается. Парень ежится, хотя ему и не холодно вовсе. «Покажи», — просят голоса в его сознании не то в ответ на слова Тэхена, не то подгоняя Чимина на какие-то дальнейшие действия. «Иди», — почти подталкивают они его в спину. Пак не двигается с места. Ким улыбается чему-то своему и больше не прячет пальцы в растянутом рукаве.