Круговорот циферблата

      Жалобный скрип железной двери черного входа был заглушен гомоном счастья множества голосов, раздающихся из внутренностей высоченного здания. Пытаясь отцепиться от железной хватки очередного монстра, Шедоу раздраженно дернул плечом и грубо, не беспокоясь о возможных прищемленных пальцах, с силой захлопнул за собой дверь черного входа киностудии. Пытаясь успокоить кипящее внутри раздражение, Шедоу глубоко вдохнул холодный вечерний воздух, устало проведя горячими ладонями по закрытым щиплющим вдоль линии ресниц от усталости глазам и по привычке уведя ладони по голове назад, словно автоматическим действием зачесывал назад несуществующую шевелюру. Мерзкое ощущение прикосновения к давнему обожженному шраму на левом виске ввело ежа в бешенство ещё больше, отчего ладони, будто бы на автомате, в презрении содрогнулись и отстранились.       Вырвавшись ненадолго из здания телестанции центрального канала, еж надеялся, наконец, избавиться от того навязчивого общества звезд и телеведущих, готовых разорвать его на части, лишь бы урвать в объективе своей камеры хоть малую часть черно-красной иглы на заднем фоне. Парень уже не один раз пожалел о своем обещании выступления перед камерами для предотвращения слухов о его преступности и остановки паники среди населения.       Последние три недели ежедневных битв не прошли даром: мобианцы сдали последние рубежи на подходах к столице.       Подкупленное правительство в большей степени предало горожан, скрывшись в далеких лесах Мобиуса далеко от обреченной столицы. Военные, что не поддались влиянию начальников, или с которыми просто не захотели делиться, кое-как выстроили слабую оборону на подходах к населенным пунктам, что естественно, не спасло ситуацию.       Пострадавшие люди и мобианцы первым же делом ринулись за своей минутой славы в ближайшую газету или телеканал, что сразу же всунуло такие внушительные палки в колеса общественной политики и организации населения во время введения военного положения, что накрыло и захлестнуло паникой большую часть населения.       Толпы жителей некрупных городов стремительно ринулись в и без того переполненные населением крупные города в поисках защиты. Начались беспорядки, с которыми уже не в силах была справиться полиция и даже спецназ. Ещё больше значения вся эта ситуация имела из-за того, что на все усмирение граждан требовались кадры служащих, что должны были в это время срочно готовиться к операции устранения реальной угрозы.       С целью предотвращения паники была собрана команда основных внушительных сил независимого от государства Движения Свободы. Самые видные представители сопротивления выступили с заявлениями на различных средствах СМИ, максимально охватывающих все основные ресурсы. Их целью было не устранить саму угрозу, а пустить пыль в глаза для усмирения толпы, остальное было делом полиции. В число таких вот выступающих, к сожалению, попал и сам Шедоу.       Устало разведя и потягивая плечи, под неприятный тихий хруст в спине парень снова обреченно вдохнул холодный воздух узкого переулка, позволяя себе, наконец, бесценную вольность передышки. Поглядывая на часы на коммуникаторе, Шедоу уже собирался вернуться на студию, как обратил внимание на тонкую струйку дыма, тянущуюся из дальнего темного угла закрытого переулка.       Мелкий уголек сигареты устало подмигнул черно-алому ежу медленной вспышкой и сразу же вновь уныло потух, скрываясь за тонкой белой перчаткой. Послышался быстрый и безголосый выдох, наполняя вечер запахом сигаретного дыма.       - Вот уж не думал, что ты подвержен этой мерзкой привычке, - подойдя поближе, Шедоу, облокотившись о стену и не глядя вниз, скучающе протянул руку к ладони синего ежа, сидящего с краю ступени крыльца заднего входа, и, получив недокуренную часть сигареты, сделал довольно глубокую затяжку, поддерживая недавнего приятеля.       Соник, все ещё не поднимая головы, вытянул затекшую ногу вперед и все ещё ничего не говорил.       Выдохнув густой сигаретный дым с привкусом придорожной жженой пыли, Шедоу раздраженно фыркнул, все ещё не понимая смысла в этой дурацкой зависимости.       - Крутым парням положено иметь пару-тройку привычек засранцев, - Соник пытался вновь натянуть гримасу на лицо, но у него это не вышло. Хотя он все же не пытался, он просто сидел на грязном крае тротуара заплеванного закрытого переулка телестудии.       Шедоу перевел пустой взгляд на невнятный предмет в свободной от догорающей сигареты руке старого приятеля. Соник заметил заинтересованность черно-алого парня и сразу же оживленно протянул потертый прямоугольный блокнот с погнутой кружевной пружиной, изгрызанной с одной стороны.       Блокнот с записями. Нет. Со стихами, тексты песен, зарисовки нот, переходов, форм четвертей и прочая фигня, в которой черный еж не понимал ровным счетом ничего. У Соника была очень странная манера вести записи: кривые закорючки содержания нотного стана граничили с идеально ровными линиями букв. Особенно красиво парень, почему-то, выделял последние буквы строк, возможно именно в них вкладывая настроение будущей песни.       Тексты о жизни, славе, безрассудстве молодой жизни граничили с мыслями о вечности, любви, будущем и сложности выбора. Много-много зачеркиваний для подбора нужных слов, иногда доходящих до шести чернильных черных облачков на месте одного слова. И везде: на краях, в уголках, на любом пустом клочке неизвестное ему женское имя.       Шедоу ухмыльнулся и одним движением закрыл блокнот, так и не дойдя до края записей. Творческая тетрадка вновь оказалась в руках многомиллионного кумира. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Помолчали.       Вновь взглянув на черное, затерявшееся в мигающих высотках мегаполиса небо, Шедоу направился обратно на телестанцию, но хриплый голос непрочищенного после долгого молчания горла остановил его:       - Ты должен сейчас к ней идти, - Соник все также не глядя на своего собеседника аккуратно, словно растягивая действие, тушил по краям маленький уголек сигареты. – Я разберусь с выступлением, иди, у нас осталось не так много времени. Ты ведь знаешь, что армада прибудет через восемь часов.       Поднявшись с земли и отряхнув зад, еж старался не встретиться взглядом с гранатовыми глазами удивленного выражения лица, но все же чувствовал неприятное ощущение, что должен объясниться:       - Ну мы-то с тобой понимаем, что нам не пережить завтрашнюю баталию. Если мы не смогли даже оттолкнуть Эггмана на подступах к столице, то завтра нас просто эпично размажут по стенке. Погибнем героями… - неумело и неловко продолжал еж, с трудом подбирая слова, желая бросить вообще весь этот разговор в эту же секунду. – К черту, тебе ещё нужно придумать, как ты отговоришь Эми участвовать в битве, я знаю, что ты не выставишь её на передовую вместе с нами. А зная Эми, я понимаю, что тебе на это понадобится не один час. Так что иди, хрен с вами.       - Почему ты помогаешь нам, разве тебе не нужно попрощаться с теми, кто тебе близок? – пробормотал польщенный Шедоу.       Соник по нервной привычке почесал рукой в белой перчатке кончик длинного носа, Шедоу терпеливо ждал ответа. Из открытого окна здания снова послышались звуки шумящей толпы.       - Близок, о чем это ты? Ты слышишь их? Они единственные, кому я дорог, хотя если так разобраться, заменить меня можно любым смазливым парнишкой в зауженных джинсах и заученной улыбкой.       Но сейчас я нужен им, нужен таким вот, какой я есть. Наглый, грубый, зажравшийся и мерзкий. Именно таким беззаботным я даю им уверенность в завтрашнем дне. Побеждая врагов с улыбкой на измазанной гарью морде и лапая девчонок танцовщиц, я даю им понять, что они под надежной защитой и даже сегодняшнее выступление тому подтверждение. Им нужен герой. Я даю им героя. А герои всегда одиноки, нравится мне это или нет.       Шедоу задумался, уйти сейчас к любимой и бросить все на произвол Соника, взвалив на него бремя успокоения бушующей толпы, или остаться и несколько часов неумело выступать перед миллионами в дурацком интервью горячей линии прямого эфира Движения Свободы, но поглядев на доброжелательный вид старого приятеля, Шедоу, наверное, впервые при Сонике смягчился в лице.       Открыв дверь студии, Шедоу вновь обернулся к старому другу и, недолго думая, протянул ему руку. Долгое молчаливое рукопожатие с искренними улыбками на лицах. Нет, их соперничество не осталось в прошлом и не покинуло их. Как только они переступят порог студии, каждый из них будет снова играть свою роль и стараться ради других, а пока двое ежей, вольно сбросившие свои ежедневные маски, просто наслаждались свободой воли в этот последний для них вечер.