***
— Мар, прекратил сейчас же укладывать моих людей моими же приёмами, в прошлом, по глупости, тебе показанным! Ты, что, в российских девяностых замёрз?! Здесь за такое и посадить могут! — заорала я по-русски на Марата-привет-из-прошлого и склонилась над вырубленными охранниками, проверяя пульс. Пульс, слава богу, отлично прощупывался. — Ты хоть знаешь, что я им теперь должна длительный больничный оплатить?! — Ты кто?! — ошарашенно смотрел он на меня, даже распрямившись из «готовой к прыжку» позы. — Колибри — птица перелётная, слышал про такую?! — рявкнула я, делая отмашку оставшейся охране, готовым уже скрутить дезориентированного шоком Мара. Оглянувшись на зал, который был заполнен испуганными посетителями, я выдавила слащавую улыбку и перейдя на французский, сказала: — Уважаемые гости нашего казино, от лица администрации приношу вам свои искренние извинения за доставленные неудобства. Также, в качестве извинений, казино каждому из вас подарит пять Gold фишек, для продолжения вашего отдыха, для скорейшего возобновления которого нашими сотрудниками сейчас будет сделано всё необходимое. Я повернулась к топчущимся рядом крупье, официантам и так и не понявшим, что им делать, оставшейся охране. — Как можно быстрее ликвидировать весь беспорядок, проводив пока клиентов в зону для отдыха, где каждому предоставить бесплатные, даже самые дорогие напитки на их выбор. Потом посетителям, после проведения уборки, должны быть розданы по пять «Голдовых» фишек. Привести этих двоих в сознание и отправить в комнату отдыха сотрудников. Всё закончить как можно скорее и сообщить мне. — Вирджиния… хм… — замямлил бармен, выросший у меня за спиной. — Ближе к делу, — одёрнула его я. — Скоро приедет полиция… я подумал… — Ебать… — по-русски прошептала я и уже по-французки добавила: — Тебе думать вообще запрещается без моего ведома на работе, ясно?.. Судорожно пытаясь найти решение, я посмотрела на Мара, уже выглядевшего виноватым, из-за того, что доставил мне столько проблем. — Быстро, быстро убирайтесь, проводите гостей в зону отдыха и когда полиция приедет уведомите меня, придётся оформить ложный вызов. Не вздумайте ничего лишнего ляпнуть полисменам. К делу! Все замельтешили, спеша исполнить указания. Да, выдрессировала я их к беспрекословному подчинению за малое время достаточно хорошо, хоть это радует. — Пошли, шпана с кулаками. Задницу твою спасать буду, — схватила я Мара за руку и подталкивая вперёд, повела в свой кабинет.***
Зайдя в кабинет после нудных разбирательств с полицией, я удивлённо остановилась, нахмурившись — он был пуст. — Мар? — тихо позвала в задумчивости я, удивляясь, зачем он слинял. Уж не думал ли он, что я сдам его полиции? Почувствовав, что позади меня в нескольких сантиметрах кто-то находится, я, даже не пытаясь подумать о том, кто это мог бы быть, с разворота применила болевой и удушающий захват и рухнула на потревожащего моё личное пространство самоубийцу. Идиотка, так и не научилась драться на каблуках! Всегда, когда я пыталась это сделать, схватка заканчивалась моим падением на землю или поверх соперника (второе, естественно, было предпочтительней и ознаменовало победу). Этим самоубийцей оказался недалеко пропащий Мар. Увидев, как сильно вылезли у него из орбит глаза от моей мёртвой хватки, сомкнувшейся железным кольцом на его горле, я позволила ему оторвать от себя мои руки и отпихнуть меня в сторону. — Придурок! Ты какого хера так сделал? Память стёрлась, что ко мне нельзя сзади подходить, после того случая?! — сердито зашипела я, натягивая слетевшую туфлю. — Ты заставила вспомнить, — прохрипел тот и откашлявшись, продолжил: — Хватка осталась прежняя и ужимки те же, теперь я уверен, что это ты. — Так это была проверка? — с ложной яростью воскликнула я. — Да, — виновато улыбнулся мужчина, но в глазах, где плясали бесенята, отчётливо читалось, что ему до сожаления, как мне теперь до прошлого пешком. — Должен же я был убедиться, что под этой прекрасной личиной скрываешься именно ты. Многие знали про «свиту» и про её предводительницу — женщину, рушившую стереотипы. Из его слов я, как впрочем и всегда, вечленила самое плохое: — Значит, ты говоришь «под этой прекрасной личиной»? Я, что, раньше прекрасной не была и пластика лучше меня настоящей? — с деланной угрозой прищурилась я. Он это мигом просёк. — Честно признаться, на мой личный взгляд, сейчас ты стала красивее, — тихо сказал он и обезоруживающе улыбнувшись, поднял руки «сдаваясь» и с наигранным испугом откинулся назад, наблюдая за моими с лживой обидой поджатыми губами и также продолжая сидеть на ковре. — Но знала бы ты, как мне всё-таки не хватает той твоей внешности. Хотя взгляд, оставшийся прежним, практически всё покрывает. — Мар… — протянула я ему руку, чувствуя, как ностальгически запекли глаза. — Колибри… — тепло улыбнулся он и взяв мою руку, поднялся самостоятельно и решительно затянул меня в медвежьи объятия. Я почувствовала, что таю. Раньше я думала, что моё российское прошлое — это груз, непосильная ноша, не дающая мне расслабиться и спокойно жить сейчас, и только в этот момент я поняла, что тогда была абсолютно счастлива. А не здесь, сейчас и в этой роли. Глаза мои, всё же, подозрительно увлажнились. О, нет. Ещё разрыдаться у Мара на руках не хватало, в тоске о прошлом и том, чего уже никогда не вернуть.***
— Проходи и чувствуй себя, как дома, по-русски! — весело провозгласила я, отмечая, что дочура дома и только что пришла, по нанесённой грязюки с обуви в прихожей. — Sofi, cherie, comment vas-tu? * — Я тебе сколько говорила, что дома желаю говорить по-русски?! — в очередной раз наехал на меня ребёнок, выходя из кухни со своим ноутбуком и замерев, с нахмуренной мордахой осматривая Мара. — Qui est-ce? ** — угрожающе протянула доча. — По-русски, так по-русски, — легко согласилась, отслеживая её реакцию, по которой я догадалась, что Мара она не помнила. Раньше я мужчин ни разу к нам не приводила, поэтом лицезреть это выражение стоило дорогого. — Знакомься, это Марат, мой друг, он, кстати, русский. Ты не помнишь его? — я обернулась к Мару и шокировано застыла. Он чё, совсем попутал?! — Челюсть подбери, — тихо зашипела я, наблюдая, как у Мара, практически в прямом смысле слова потекли слюнки, при виде моей дочери. — Здрасти-и, — саркастически шаркнула ножкой Софи и поняв, какое впечатление произвела на Мара, весьма возгордилась этим. Вильнув бёдрами, она удалилась обратно в кухню. Оценив одежду дочери, я ещё больше воспылала праведным гневом. Рубашка, была с подкатанными рукавами и завязана на талии, обнажая тонкие руки и плоский подтянутый живот; домашние шорты были настолько коротки, что из-под них выглядывало кружево трусиков! «Вот засранка-то!», — со злостью подумала я, в точность не зная, кого имею в виду. То ли, избалованную дочь, которая ещё вполне прилично на её взгляд была одета, не раз бывало, что она в одних труселях расхаживала по дому, абсолютно не смущаясь. Поколение без комплексов, чёрт возьми! Хотя, про кого я говорю... То ли меня, горе-мамашу, которая идеально зная, развязное поведение дочери, для которой перед друзьями (в том числе противоположного пола), предстать в одном нижнем белье было обычным делом и которая столь опрометчиво привела в дом здорового, огромного мужика, прекрасно помня каким он раньше был альфа-самцом и понимая, что сейчас мало что изменилось. — Даже не думай, — зашипела вновь я, полностью и резко протрезвев и с угрозой перекрывая спиной вход на кухню. — За любое поползновение в её сторону кастрирую собственноручно и безжалостно! — Успокойся, мамаша-наседка, — хмуро отбрил Мар. — У меня ещё мозги есть и я прекрасно понимаю твои чувства, у самого дочка семи лет есть. У меня просто… инстинкт сработал. — Вижу я, в какое место у тебя мозги утекли и там сработали, — уже более спокойно кивнула я на его пах, ткань джинсов на котором весьма недвусмысленно топорщилась. — Если хочешь, я могу уйти, — поджал губы Мар. Нет, он же ещё на меня и обиделся! — Оставайся, — покачала головой я, сожалея уже о наезде. — Только, я прошу, поменьше контактируй с Софи. Решив разрядить обстановку, я добавила: — Дочка, семи лет, значит, а что же ты молчал-то! И когда только успел?..