Кукла

      А этим утром я проснулась в хорошем настроении несмотря на то, что за окном хлестал дождь.       Тики разбудил меня где-то в полвосьмого стуком в дверь. Я едва разлепила глаза, зевнула и недоумевающе поглядела на дверь. Ещё неотошедшая ото сна, я не сразу поняла, где нахожусь. Но уже через несколько секунд события последних дней пролетели в моей голове, некая апатия посетила меня на мгновение, но сразу же отступила.       — Доброе утро, как спалось? — с улыбкой до ушей спросил Тики, входя в комнату. Я потёрла глаз кулаком и, зевая, сказала:       — Хорошо.       — Ты сегодня в прекрасном расположении духа, как я погляжу, — португалец поставил передо мной поднос и, к неожиданности для меня, коснулся моих волос.       Я не сразу поняла, что он сделал, потому что осматривала содержимое тарелочек на подносе. Но мне хватило секунды, чтобы отскочить от него, утащив с собой одеяло и едва не перевернув поднос.       Мой вид был похож на забитого и загнанного в угол зверя. Тики немного смутился, увидев, во что он превратил меня в секунду своей оплошностью и, помявшись, сказал:       — Там было пёрышко, — в его руке было маленькое белое перо. Я облегчённо выдохнула, но на душе легче не стало.       Утро было испорчено.       После того, как португалец ушёл, я быстро одела джинсы и вдруг подумала: а почему бы не одеть что-нибудь из того, что есть в этом комоде? Всё-таки Тики купил это для меня, не для кого-то другого.       — Стоит попробовать, — с этими словами я раскрыла верхний ящик и порылась в нём. Вещей было много, искать приходилось абы как, поэтому я выложила несколько кофт и блузок на столик и принялась дальше искать нужную вещичку, плюя на то, что зажигаю я здесь в лифчике.       «Всё будет быстро», — про себя повторяла я, а время шло и шло. И дошло до того, что португалец ввалился в комнату, надеясь, что я просто причёсываюсь или валяюсь на кровати.       — Анжелика, я тут… Ого-го… — выдавил мужчина, поглядев на меня.       Секундная растерянность сменилась паникой. Я схватила первый попавшийся джемпер и побежала к туалетному столику.       — Вон из моей комнаты, придурок! Вон, я сказала! Ты что себе позволяешь, мерзкое животное?! — тюбик с кремом, расчёска, краб, заколки и даже бутыль с духами улетели в коридор вслед сбежавшему туда Тики. Ещё не отойдя от шока, я выкинула туда и джемпер и… закрылась, как у себя дома.       Уже встав посреди комнаты, я вдруг поняла: я закрылась. Закрылась! Я сама взяла и закрылась! Я могу его сюда не впускать!       Я рассмеялась и в приподнятом настроении вернулась к комоду. Вытащив оттуда блузу с длинным рукавом, я надела её.       В дверь постучался Тики.       — Анжелика, можно я зайду?       — Где была твоя грёбанная вежливость, которую ты так любишь, когда ты вломился сюда? — был ему ответ.       — Извини, я не думал… — он замолчал, досадливо цыкнув. — Извини и… можно я войду? Я тут твои вещи собрал, которые ты любезно выкинула.       — Войдёшь? Попробуй. — хмыкнула я. Ручка в следующую же секунду на двери запрыгала, мужчина с той стороны двери прошипел «чёрт!».       — Вот, хренушки тебе, чёртов извращуга! Я тебе покажу, как надо врываться к похищенным девочкам, понял? Да даже если ты мне здесь гимн России одним местом просвистишь, я… — мой голос сам оборвался, когда с той стороны раздался знакомый звук брякающих ключей. — Твою мать! — с этим воплем я упёрлась руками в дверь и стала дико озираться по сторонам, ища, чем можно было бы подпереть дверь. Ключ уже вставляли в замочную скважину, а я едва ли не в припадке прижималась к двери. Надо, надо держать оборону! Я должна сбежать, должна!       Когда замок повернулся и щёлкнул, я почувствовала, что внутри меня тоже что-то щёлкнуло. Громко так, даже громче замка.       — Не смогу! — прошептала я, спиной изо всех сил прижимаясь к холодному дереву.       — Анжелика, лучше открой! — пыхтел с той стороны Тики, потихоньку пихая дверь. Видимо, меня боялся задеть.       — Пойди к чёрту! Гори ты вместе со своей Португалией синим пламенем, понял?!       — Что???       Этот удар был посильнее. Я вскрикнула и отшатнулась назад, но затем снова припала к двери, изо всех сил давя на неё. Однако моя оборона продержалась недолго. В итоге я была оттеснена к окну, а Тики, бросив мои вещи на кровать, встал посреди комнаты. Я смотрела ему в глаза, на распахнутую за ним дверь, на столик, где лежала пилочка для ногтей и всё думала: куда сначала ломануться? Наверное, все-таки за пилочкой. А там и этого можно покалечить. И сбежать.       — Думал, накормил, напоил, помыл и всё — баста? — насмешливо спросила я, мелкими шагами передвигаясь в сторону столика. — Не угадал, иностранец, мы, русские, и не такое проворачивали. Мы нормальнее всех нормальных. Что молчишь? — как можно задиристее спросила я, а сама почувствовала, что от этого пронизывающего взгляда хочется скрыться, убежать и больше его не видеть.       Между мной и туалетным столиком оставалось совсем чуть-чуть. Я в два прыжка оказалась там и схватила своё оружие. Однако Тики тоже был быстр: он схватил меня за запястье и рывком заставил повернуться к себе. Я уткнулась носом ему в грудь и резко вскинула голову, потому что от такой близости мне становилось дурно. Кошачьи глаза уничтожали меня, подчиняли себе, но я сопротивлялась, хотя сила была велика.       — Брось, — тихо, но твёрдо сказал мужчина, сильнее сжав мою руку. Я сдержала жалкое «ой» и разжала ладонь, где была зажата пилочка. Та упала на пол с характерным звуком, и Тики пнул её куда-то в сторону.       «Навела сегодня вечером маникюр, красота блять», — подумала про себя я, проследив на бедным маникюрным инструментом, улетевшим под комод. Плакал мой маникюр.       — Может, пустишь? Рука уже затекла, — прямо в лицо сказала я мужчине. Я уже понимала, что я здесь хозяйка положения. Тики — это так, корабль, которым надо управлять грамотно и с умом. Порой у меня это выходило прекрасно, но я ещё мало его знала, и потому не всегда это получалось.       Вот и сейчас я пыталась применить этот метод, молясь всем Богам, чтобы он сработал. Но нет, Боги меня не услышали.       — Плохая девочка, — с этими словами португалец круто развернул меня спиной к себе и прижал, поместив мою шею у себя в подлокотной ямке. Я хватанула воздуха, в панике задышала часто, но потом одумалась: воздуха мне более-менее хватало, душить этот псих меня не собирался.       — Отпусти меня, озабоченный! — произнесла я и попыталась заехать затылком в нос Тики. Но его локоть сильнее согнулся, я замерла, ожидая худшего.       — Боишься? Не надо, — прошептал брюнет и чуть разжал хватку на моей шее, — я же не обижу тебя. Ну, чего ты дрожишь? — его свободная рука убрала с моего вспотевшего лба пару прядей, как-то по-особенному провела по щеке до подбородка и обратно.       — Уж явно не потому, что замёрзла, — огрызнулась я. — И вообще, как тебя не бояться? Ты меня сейчас задушишь, а я — не бойся. Дурак, что ли?       — Сколько раз? Сколько раз я говорил, чтобы ты следила за своей речью? — с некой яростью зашептал мне на ухо мужчина, прижимаясь своей головой к моим волосам. Я снова забрыкалась, выражая своё недовольство.       — Отпусти, козёл, кому говорят! Отпусти!       — Опять! — фыркнул он мне в самое почти что лицо. Я задохнулась от неожиданности и замерла. Хотелось сжаться в комочек и просто исчезнуть с его глаз, стать такой маленькой, чтобы он ко мне и пальцем не мог прикоснуться. Но всё это была моя фантазия. Реальность была куда хуже.       — Я боюсь тебя, Тики. Понимаешь, боюсь! Это происходит потому, что ты причиняешь мне боль. Пусти и, возможно, я прощу тебя, — эти слова я произнесла лишь потому, что поняла: по-другому уговорить этого припадочного не получится. Португалец ничего не понимал, кроме этого.       — Я не хочу, чтобы ты меня боялась, но ты поступаешь так, что я вынужден делать тебе больно, из-за чего ты боишься меня. Пожалуйста, не делай больше ничего плохого, хорошо? — в его голосе проскользнула надежда. Конечно, я буду хорошей, только отпусти меня, ебать тебя некому, и мне некогда!       — Хорошо, — судорожно дыша, закивала я. — Я исправлюсь. Только, пожалуйста, больше не делай так. Мне уже плохо.       Кажется, он промурлыкал от удовольствия и потёрся об меня щекой, прежде чем отпустить. Оказавшись на свободе, я подлетела к столику и, вцепившись в него руками, принялась глубоко дышать. Это должно помочь навести порядок в моей голове.       У меня было огромное количество мыслей в этот момент, но одна билась птицей о висок: надо сбежать! Я уверена, что в сегодняшнем сне, где я сбежала отсюда к себе в городок, был именно знаком, а не простой тоской по дому. А в вещие сны я верила, как и в порчу.       Мне нужно было как-то оставить его здесь, в комнате, чтобы запереть и сбежать. Только так его можно оставить с носом, а самой остаться в выигрыше.       Надо забрать, украсть ключи!       Пока я покашливала, то старалась боковым зрением рассмотреть, в каком кармане у Тики находится ключ. Я едва не заорала от радости, когда увидела, что маленький золотой предмет лежит в заднем кармане штанов брюнета. Наверное, португалец очень волновался и спешил сюда ворваться, раз так небрежно положил ключ.       Ладно, это решили. Как теперь достать этот ключ? Не по жопе же его хлопать, в самом деле!       — Что-то случилось? — отвлёк меня Тики от раздумий.       — Я просто стою и думаю: как мне сегодня сделать маникюр, — произнесла я, всё ещё оглядываясь на мужчину через плечо. — Пилочку-то ты под комод загнал.       — Неужели это первая необходимость? — вскинул брови португалец. Я выпустила пар из ушей и начала разъяснять, что девушка без маникюра — что балерина без своих колготок и пачки.       — Но ты и так красивая.       — Хватит мне говорить, что я красивая! — завелась я. — Достань мне пилочку, немедленно! — и топнула ногой. Тики вздохнул. «Девушки!».       Португалец на коленях стоял перед комодом, рукой шаря под ним. Я в ожидании ждала, пока он достанет её, а сама рукой поглаживала небольшую вазу на краю туалетного столика. Сейчас в ней стояли какие-то искусственные цветы, но я решила, что перед тем, как разбить эту вещь о голову мужчины, вытащу их.       — Далеко запнул, молодец! — фыркнула я, пытаясь выглядеть непринуждённой. И тут заметила: уже целых два раза я пыталась сбежать и всё равно после этого не обижаюсь, да и он со мной общается по-прежнему дружелюбно. Наверное, это какое-то проклятие.       — Сейчас достану, — уже раздражённо кинул через плечо Тики и начал шарить рукой дальше. — О, наконец-то!       Я была рада слышать эту фразу. Взяв вазу в руки, приготовила обрушить её на бедную голову португальца, который, наверное, и знать-не знал, что русские чересчур опасны, когда попадают в безвыходную ситуацию. И находит выход даже в такой ситуации.       — Вот, держи, — пилочка выкатилась из-под комода, Тики стал подниматься.       — Аста ла виста, бэби! — с этими словами я со всей дури приземлила вазу на голову мужчины. Тот как-то странно дёрнулся и упал, вытянув конечности. Я вытащила из-под него пилочку, достала ключ и побежала к двери открывать. Но, пока я возилась с замком, оглушенный брюнет пришёл в себя и промко произнёс:       — Твою мать!       Я быстро стала поворачивать ключ, про себя упрашивая Всевышнего помочь. Замок щёлкнул, я дёрнула дверь и выбежала, на всякий случай обернувшись. Тики сидел на полу и вытирал рукавом бегущую по лицу кровь. Алые пятна виделись на груди, на плечах, видимо, он смахивал её во все стороны, стараясь остановить.       Вдруг мужчина поднял голову и поглядел прямо мне в глаза. Я испугалась, прочитав там злость и отчаяние, и кинулась вниз по лестнице. Оказавшись на первом этаже, я не стала задерживаться на осмотре интерьера, а сразу побежала к заветной двери. Большая деревянная, она тёмным пятном выделялась на фоне кремовых обоев.       Не веря до конца своему счастью, я подбежала к ней и распахнула. Свежий воздух, перемешанный с осенними запахами гнили, сырости и мокрой земли, одурманили меня. Я засмеялась, как псих, разглядывая осеннее небо над собой и ещё тёплое солнце. Хотелось просто взять — и всё это обнять!       — Я свободна! — слова, которые были прошептаны с такой радостью, с таким облегчением, что у меня снова закружилась голова.       Но надо было бежать. Срочно бежать, ибо он мог в любой момент выпрыгнуть со второго этажа и утащить меня обратно! Лишить всего этого, запереть, замуровать! Спрятать от всех и наслаждаться, довольствоваться, совсем… Совсем как жадный ребёнок не делится своей куклой.       Я сделала шаг, второй. Почувствовала порог под ногой, даже мелкий камень. Всё-это прекрасно ощущалось через носки, но продолжались эти ощущения недолго…       Меня затащили в дом почти в ту же секунду, едва я оказалась на улице. Я, естественно, закричала и забила ногами, руками, замотала головой. Но схвативший накрыл мне всю нижнюю часть лица какой-то вонючей тряпкой, завёл руки и опрокинул на пол.       «Хлороформ! Это чёртов хлороформ!» — в отчаянии кричала я, но тряпка превращала все мои слова лишь в бессвязное мычание. Я дёргалась и дёргалась, боясь, что сейчас потеряю сознание, так и не оставив синяков этому озабоченному педофилу. В итоге мужчина уселся на пол, одной рукой схватил мой руки в области запястья, завёл их над своей головой. Другой рукой Тики прижимал тряпку к моему лицу, а ногами он обхватил мою талию и сильно сжимал, чтобы я меньше сопротивлялась. Теперь я не могла крутиться, но продолжала биться своей спиной о его грудную клетку.       И вот настал тот момент, когда перед глазами начало всё плыть. Я поняла, что сегодня мне уже ничего не добиться и заплакала. От злости и обиды. От никчёмности. Я сама всё испортила. Обидно.       «Ненавижу всех! И себя ненавижу! Ненавижу!» — в отчаянии прокричала я на последних секундах сознания и замерла. Перед глазами как будто повесили чёрный занавес.       Спектакль закончился.