"Дорогой Дневник..."

Материализовавшись в собственной Гриффиндорской, уже восстановленной, спальне, Рон походил взад-вперед по ней немного, совсем забыв об «артефакте» в его руке, и думал только о занудной, необоснованно хорошо относящейся ко всяким хорькам Гермионе, остающейся при этом холодной к его ласкам в минуты, когда они — одни. Обдумав эту нелегкую жизненную ситуацию вдоль и поперек в течении нескольких минут, Рональд вдруг вспомнил о Дневнике Малфоя, тут же улыбнувшись, как кот, обнаруживший бесхозную тарелку с блинами. Усевшись на кровать по-турецки, он облокотился спиной и нетерпеливо углубился в чтение. С первых же прочитанных строк Рон понял, что волею судьбы он избавлен любви Хорька, но с каждым прочитанным предложением его брови ползли по лбу все выше и выше. «Дорогой дневник, я готов убить того, кто бросил его имя в Кубок. Этот чертов дракон мог его убить. Это просто безумие. Мерлин, помоги ему дожить до пятого курса…» Более ранние записи дышали ненавистью вперемешку с детской привязанностью, но следующие страницы прояснили ситуацию, если сомнения относительно чувств Малфоя к Гарри у Рона еще оставались. «Дорогой Дневник, пятый курс оказался не легче. Темный Лорд возродился, а Поттера предали свои же — Министерство убеждает всех, что у Дамблдора едет крыша, а Поттер — охотник до дешевой славы. На светском приеме у отца был Фадж — я давно так не хотел никому дать в морду по-маггловски». «Дорогой Дневник, как бы мне хотелось говорить по душам с кем-то, кроме тебя. С кем-то, кто меня бы понимал, искренне хотел бы выслушать, отвечал бы мне… Отвечал бы любовью и взаимностью. На каждый из пунктов я представляю себе Поттера. Это сильнее меня. Он идеален. Он никогда не совершал ошибок, в отличие от меня — вся моя жизнь состояла из череды ошибок. Он — как звезда на небе для меня — прекрасен и недосягаем. Я заслужил эту боль. Легче мне только лишь от полного отсутствия надежды. Я вижу, что он чувствует к своей подруге, и, если это у него серьезно — я от всей души желаю ему счастья с ней. Он заслуживает счастья. Я — едва ли. Все справедливо. Все правильно». Рон, немного офигевший от глубины и многообразия чувств Хорька, в то время как всю жизнь полагал, что белобрысый умеет только злорадствовать либо ненавидеть, встал и подошел к окошку, чтобы подышать в него. Чудный августовский вечер открылся ему, солнце скоро окрасит в теплое сияние лес, озеро и замок. Полюбовался, Рон, однако, совсем немного, памятуя о том, что ужин близится, а в Дневнике Малфоя есть еще масса всего непрочитанного, что прочитать требовалось немедленно. Он просто не сможет спокойно ужинать, не узнав всех хорьковских тайн до последней, а ужинать надо непременно в спокойном состоянии духа — иначе пища будет плохо перевариваться, а такого Рональд допустить не мог. Нетерпеливо забравшись на свою кровать вновь, Рон продолжил чтение, и, помимо описания высоких чувств Малфоя, которые, оказывается, у него были, если, конечно, хорек не был слизеринцем настолько, чтобы врать собственному личному дневнику, тут прослеживалась еще одна тенденция, от которой Рона сперва едва не стошнило, но потом любопытство все же взяло верх. «Мерлин, я люблю его всем сердцем, как тысячи читательниц «Ведьмополитена» с его интервью; но как же я хочу его… Я хочу быть с ним. Я хочу быть вплотную прижатым к нему, чтобы между нами не было ни одной молекулы воздуха… Я хочу быть под ним. Я хочу его сверху… Всегда хотел. Эта сладкая мука… Она доведет меня. Его взъерошенные волосы, его небритость… Я довольно высоко ценю свое светлое идеально гладкое лицо, на котором к восемнадцати годам ничего еще не начало расти, но его трех-четырехдневная щетина сводит меня с ума. Его мешковатые рубашки… Я хочу, чтобы он взял меня. Чтобы он взял меня внезапно, страстно, сумасшедше. Чтобы это произошло прямо в школьном коридоре. Может быть, я даже хочу быть застигнутым вместе с ним, хоть это и идиотизм, не достойный меня. Могу себе представить письмо, которое Снейп написал бы отцу, зная его стиль… «Мой старинный друг Люциус, — всегда начинает крестный, — у меня все нормально, искренне благодарю тебя за письмо, но не мог бы ты больше НИКОГДА НЕ ОТВЛЕКАТЬ МЕНЯ ОТ МОИХ ЭКСПЕРИМЕНТОВ С ЗЕЛЬЯМИ УРОВНЯ МЕРЛИН СВОИМИ ЧЕРТОВЫМ БЕССМЫСЛЕННЫМИ СВЕТСКИМИ ТУПЫМИ ПИСЬМАМИ? С любовью, Северус. PS Твой сын отрабатывает у меня в этом месяце, потому что Поттер неистово жарил его во все щели ночью в коридоре ПЕРЕД МОИМ СОБСТВЕННЫМ КАБИНЕТОМ!!! 1111 PPS Я проклинаю день, когда стал другом семьи Малфоев. PPPS Мое почтение Нрациссе». Рон засмеялся было, но тут же попытался перед самим собой выдать это за кашель. Черт, но ведь и правда — смешно. Никогда бы Рон не подумал, что этот пагубный результат многовекового кровосмешения может удачно иронизировать, причем вполне безобидно, причем смеясь, кажется, над самим собой. Что же касалось описания эротических помыслов Хорька — Рон быстро нашел их занимательными, если в уме Хорька заменить на Гермиону, а Гарри — на него самого. «Я хочу у него отсосать. Да, Дорогой Дневник, если бы ты был живым человеком, то я попросил бы тебя сдать меня в Мунго. Я хочу стоять на коленях перед ним. Я хочу удовлетворять его. Хочу, чтобы он гладил меня по голове, а я бы смотрел ему в глаза, не прерываясь. Я хочу весь быть перепачкан в его…» Рон, в чьем уме на коленях перед ним стояла Гермиона, чуть было не перекувырнулся в кровати от звука открывающейся двери. Он выронил тетрадку, которая с глухим стуком упала на пол, но на вошедшего Гарри это будто бы не произвело никакого впечатления. Рональд поспешил сообщить ему новости. — Гарри! Это в тебя Хорек втре… — Рон, мне это не очень интересно, спасибо, — флегматично ответил Гарри, стаскивая через голову футболку, чтобы облачиться в пижаму. — Ты так и не вернул Малфою его дневник, выходит? Тебя Гермиона искала, кстати. Гарри, не дожидающийся ответов на свои вопросы, забрался под одеяло и начал задергивать полог. — Ты что, уже спать? — удивился Рон, хоть все его мысли и занимал хорьковский дневник.- Сейчас же всего лишь… Ох, Мерлин!.. — Рональд взглянул на часы и понял, что ужин он давно пропустил. Ничего не ответивший друг буркнул «Спокойной ночи» и задернул полог. Что ж, Рональду придется идти на свидание с Гермионой в Выручай-комнату на голодный желудок.