"Дорогой Дневник..."

Утром за завтраком Рон был бодр и весел. План, придуманный им вчера вечером, состоял из двух пунктов, один коварнее другого, и воплощать их он хотел начать почти так же, как он с утра хотел есть, с учетом того, что вчера пропустил ужин. После открытий, сделанных вчера, Рон стал замечать то, чего не заметил бы ранее. Например то, что Гермиона сегодня спустилась к завтраку со слегка припухшими веками. Еще день назад он бы решил, что она просто решила в сотый раз перечитать «Историю Хогвартса», или заранее, еще до начала учебного года, стала готовиться к экзаменам, но теперь он понимал, что она плакала. Это, однако, не растопило его сердце. Он, Рон, для нее — просто жалкий неудачник, второй сорт, тень Героя №1, от которого она не избавляется лишь от жалости. Эта мысль вновь всколыхнула ярость в груди, но ломать и крушить в планы Рона не входило. Нет — он придумал совершенно иную стратегию (хотя Гермиона, если ее спросить, полагал Рон, отрицала бы, что он вообще способен придумать хоть какую-нибудь стратегию). Итак, севшую, как обычно, рядом с ним Гермиону Рон обнял за плечи. Крепко, по-свойски, ничем не выдавая желания плюнуть в ее овсянку. — Как тебе спалось, сладкая моя? — Рон расплылся в улыбке, ища взгляда Гермионы. Ха! «Сладкая»! Пусть Поттер подозревает, что между ней и Роном могло уже что-то быть! Гермиона удивленно подняла глаза на своего парня. -Прости? — не поняла она. — Приятного аппетита, — произнес Рон, убирая руку с ее плеч лишь затем, чтобы положить ей на тарелку ягод и намазать масло ей на тост. Периферическим зрением он видел, как на них поглядывает Поттер. Напряжение, шедшее с его стороны, обычно нечувствительный к такого рода явлениям Уизли теперь чувствовал едва ли не кожей. — Спасибо, Рон, я не хочу, — Гермиона ладонью преградила путь руке Рона, добавляющей малины в ее кашу. — Ну что ты, детка, тебе нужно хорошо питаться, чтобы у нас были после Хогвартса здоровые дети, — подмигнул Рон и легонько поиграл бровями, продолжая насыпать ягоды в тарелку старосты. — Рон… — Гермиона странно смотрела на то, что делал ее парень, не зная, то ли удивляться, то ли сердиться, то ли пугаться. — Рон, по-моему, Гермиона ясно сказала, что не хо… — Гарри чуть тверже, чем было комильфо для его статуса друга Грейнджер, обратился к Рону. — А, по-моему, я как ее парень лучше, чем ты, знаю, что ей надо, — Рон развернулся к Гарри и с вызовом посмотрел ему в глаза. Он буквально чувствовал, как Поттеру хочется бросить ему в лицо, что Гермиона любит его, Гарри, а не его, Рона, а еще лучше — сказать «Пойдем, выйдем», и надавать ему по лицу в коридоре, но герой не нашелся, что ответить, и вынужден был отвернуться, промолчав и старательно скрывая свое бешенство. Первый пункт плана пока что воплощался идеально. Приятным бонусом к нему шло то, что Малфой со слизеринского стола бросил несколько внимательных взглядов на Золотое Трио вообще и Гарри в частности. Сучок умеет скрывать эмоции, это надо было признать! Но Рон, новый Рон, чувствительный к чувствам, распознающий оттенки и нюансы, сразу просек, что бешенство Гарри не укрылось от Хорька, как и то, что причиной этого бешенства был Рон. Взгляд, брошенный слизеринцем на Уизли, был сегодня особенно полон ненависти. С завтрака Рон уходил, чувствуя себя триумфатором.