"Дорогой Дневник..."

Рон мчался по коридорам Хогвартса, не обращая никакого внимания на приведения, которых попутно таранил и их средневековые сквернословия, выкрикиваемые ему вслед. Ему был нужен Малфой, его Малфой, его Дрэй с его, боггарт его дери, даром целительства, умением исцелять как тело, так и душу одним прикосновением. Наконец, подземелья. Спуск по лестнице. Поворот, еще один. Недоходя до двери в кабинет Снейпа — Драко. Стоит, опершись на стену, глаза завязаны заранее, как и всегда перед встречей с Роном. Услышав топот, выпрямился, повернул голову на звук: — Гарри? Нас же могут услы… Рон не обратил внимания на предостережение. Не дав Малфою договорить, он заткнул его поцелуем. Страстным, как и всегда, но сегодня еще и каким-то… странным, на взгляд Драко. Поцелуй с привкусом боли. Душевной боли, страдания и печали, мук совести… Неосознанно Драко «включает» целительство. Рону становится легче сразу же. Он расслабляется достаточно для того, чтобы, не прерывая поцелуя, стянуть собственный красно-золотой галстук и связать им руки Малфоя; с самого же Малфоя он снимает брюки. Драко позволяет им беззвучно соскользнуть на каменный пол. Секунда потребовалась, чтобы Рон расстегнул ширинку и подхватил Малфоя под колени, оперев его спиной о стену. Это хорошо. Это просто прекрасно. Драко тает не столько в ощущениях, сколько в осознании того, что он рядом с самым близким. Рядом с любимым. С тем, с кем он хотел бы быть рядом всю жизнь. В чьем безраздельном владении быть, как сейчас, каждый день. Это прекрасно. И это возбуждает до безумия. Рон входит и сразу же, не тратя время на смакование установившегося физического контакта, с пылким бешенством начинает обладать Малфоем. Полностью, грубовато, с обоюдным желанием и обоюдным острым удовольствием, которое у Малфоя имело мазохистский привкус. От подчинения любимому у Драко похолодели кончики пальцев, от осознания того, что они могут быть застигнуты и самая тайная фантазия Малфоя будет реализована, слизеринца била дрожь. Конечно, он не хотел бы, чтобы их обнаружили — умом не хотел бы, естественно, но возможность разоблачения возбуждала, волновала. Лучше, чем принадлежать властелину, может быть только публично принадлежать властелину, его герою, его единственному, — таковы были сокровенные тайные мазохистские желания Драко, выросшего в любви и благополучии, защите и покровительстве. Быть униженным. Быть уязвимым. Быть снизу. И если это попадет в поле зрения других, то станет лишь более возбуждающим. Публичное унижение для лорда Малфоя… Лихорадочно целуя Драко в шею, ключицу, лицо — куда попадет, Рон неистово вбивался в него, будто пробуя стену, которую сам же восстанавливал летом, на прочность. Прочность была отменной — в строй-монтажных заклятиях Рон был очень хорош. Драко же, Дрэй, в свою очередь, все острее ощущал приближение финала. Его пенис терся о живот Рона, ощущал мягкий хлопок его рубашки, но Драко был убежден, что он мог бы кончить и так, от одного лишь осознания происходящего. Становилось все жарче, Рон тяжело дышал, Малфой тихо стонал, едва сдерживая себя, со связанными, задранными над головой и удерживаемыми заклятием Рона руками. Шумно, на низких частотах выдыхая, Рон уронил голову на грудь Малфоя. Лавина оргазма накрыла его с головой, сердце бешено стучало. Рон собирался отдышаться и приласкать Драко, который еще не кончил, хоть и сильно возбудился — Рон чувствовал его деревянную эрекцию, видел налитую темно-розовую головку с капелькой смазки, — но не успел. Громкие аплодисменты, свист, улюлюканье, похабные выкрики и заглавные ноты песни «Уизли-наш король» заставили Рона усомниться в собственном психическом здоровье. Молниеносно Рон поставил Малфоя на землю и оглянулся… Оглянулся и замер. Ужас сковал его. Рон отказывался верить теперь не только своим ушам, но и своим глазам. Толпа человек в двадцать-тридцать стояла позади него, на стене, противоположной той, у которой стоял он сам. Толпа, с насмешливым почтением приветствующая его, салютующая ему — как они вообще оказались в руках одного из них? — брюками Малфоя. Здесь были хихикающие, порозовевшие и перешептывающиеся Парвати и Лаванда. Здесь был Невилл, красный, как рак, не знающий, куда деть взгляд. Здесь были несколько пуффендуйцев и даже один когтевранец, изучавший сцену, открывшуюся перед ним, казалось, с чисто научным интересом. Здесь была добрая половина старшекурсников Гриффиндора. Здесь был Поттер, стоявший чуть поодаль, скрестивший руки на груди, с хмурым презрением взиравший, а Рона. Но в центре толпы, вышедшие чуть вперед, были Дин и Симус. С мстительным удовольствием и видом триумфатора Дин одобрительно хлопнул будто обездвиженного заклинанием Рона по плечу: — Молоток, Уизли! Я раньше думал, что тупее тебя только Долгопупс, а ни фига! Кто еще догадался бы выебать Малфоя! Тебе уже даже оборотка Поттера не нужна — гаденышу, кажется, и так понрави… Бдыщ. Рон, разом вспомнивший и ту пьянку с Дином и Симусом, и свою бравадную секс-экскурсию, которую он для них устроил, занес кулак, но предатели были к этому готовы. Взмах палочек — и сдвоенным заклятием Дина и Симуса Рона отшвырнуло к стене, глухо ударив спиной и приложив головой. Через гудение колокола, появившееся в голове от удара, через боль от боевого заклятия нескольких волшебников сразу, Рон пытался прийти в себя, чтобы встать, разобраться, но, сперва, конечно, так «дать прикурить» Дину с Симусом!.. Встать получалось плохо. Рон видел, что никто — ни один из Гриффиндорцев не подумал ему помочь, только во взгляде Поттера добавилась, кажется, к презрению и отвращению капля жалости, да Долгопупс, переступая с одной ноги на другую, путался в складках своей мантии, будто искал палочку… И тут Рон встретился взглядом с Драко.