Жизнь после смерти

      Как и обещал граф, умирала Талални медленно и нудно. Днем ее одолевала такая слабость, что она почти все время спала. Просыпалась и слегка оживала она ближе к вечеру, когда к ней приходил граф, подхватывал ее на руки и уносил вниз в зал. Он сажал ее к себе на колени перед горящим камином и нежно кусал в шею. Напившись ее крови, он поил ее своей, и тогда она ощущала его возбуждение. Однажды она прошептала:       — Ты ведь хочешь большего.       — Ничего, потерплю. Ты так слаба, что можешь умереть до срока, если я решу дать себе волю, а это никуда не годится. Подожди, ты от меня еще отбиваться будешь и спекулировать головной болью, как это делают все порядочные жены.       Талални хихикнула.       — Ты уверен, что будет не наоборот?       — Нахалка! — Фридрих легонько шлепнул ее по бедру.       — Сколько я еще буду умирать? Это все так скучно…       — Дня три.       — Да я состарюсь раньше.       — Никаких признаков старения я не вижу. И вообще, перестань сверкать своими голыми ногами перед моим сыном! — он одернул на ней шелковую сорочку, прикрывая ее ноги. — Я ревную, в конце концов!       — Сомневаюсь, что Герберт заинтересуется моими прелестями, — хмыкнула Талални. — Для того, чтобы он мною заинтересовался, я должна была родиться мальчиком.       Фон Кролок вздрогнул и заглянул ей в лицо.       — Это что, так видно? Что мой сын…       — Ну, в общем, да.       Вампир хрустнул пальцами.       — Если бы я знал, кто так развратил его, — мрачно сказал он. — Я бы свернул этому мерзавцу шею! Герберт — очень умный, хороший мальчик, но откуда в нем это? Где и когда я проглядел, что он… Что я сделал не так?       — Не думаю, что кто-то, и уж тем более ты, в этом виноват, — Талални слабо поглаживала его руку. — Невозможно перепидорасить человека с гетеросексуальной ориентацией.       — Что, прости, сделать?       — Ты ведь не будешь засматриваться на мужчин, если они будут оказывать тебе знаки внимания?       — Да упаси меня Люцифер!       — Это потому, что ты любишь девушек. А вот он, Герберт, любит мальчиков. И не будет он любить девочек, даже если они у него гроздьями будут висеть на шее. Никто его не развращал, Фридрих. Он такой родился, тут никто не виноват. Только не спрашивай меня, откуда я это знаю, я все равно не вспомню.       Фридрих зарылся носом в ее волосы.       — Что ж, считай, что ты меня успокоила, — проворчал он.       На третий день Талални почувствовала, что сегодня наконец-то все закончится. Она лежала в темной комнате с закрытыми ставнями (свет в последнее время сильно раздражал ее и обжигал кожу) и смотрела, как Куколь возится с камином.       — Куколь, будет лучше, если ты сегодня к вечеру добудешь свиной крови. Желательно, побольше, — вдруг сказала она. — Когда я… проснусь, то буду жутко голодной. Наверное.       По выражению его глаз Талални увидела, что он понял. Она медленно опустила веки, впадая в сон, который постепенно перешел в смерть.