Жизнь после смерти

      Граф фон Кролок откинул крышку своего гроба, сел и понял, что что-то тут не так. Он потянул своим носом, принюхиваясь. Запах Куколя, Герберта и Йони Шагала он учуял сразу. Видимо, этот прохвост все-таки сбежал из конюшни и спал тут, подумал он. Но еще он почуял два совершенно посторонних запаха. Он сосредоточился, пытаясь определить, кто тут еще был. Запахи были похожи на… Ну, конечно. Профессор и его ученик. Они все-таки посмели залезть в склеп. И тут его пронзила мысль. Талални! Она не спала в склепе! А вдруг они ее нашли и расправились с ней! Граф почувствовал, как его затопляет ярость вперемешку с тоской и болью. Он выбежал из склепа и помчался в каморку Куколя, застав его за вытесыванием гроба.       — Где Талални? — прохрипел фон Кролок.       Куколь от его вида выронил рубанок.       — Здесь она, ваша милость, — поспешил ответить он. — Она в погребе, спит.       Крышка погреба откинулась, и Талални с ворчанием выбралась наружу.       — Ну чего ты так орешь, Фридрих? — пробрюзжала она. — Ты меня разбудил!       Граф порывисто прижал ее к себе.       — Слава Люциферу! Этот пронырливый профессор с его учеником… Я уж было подумал, что они тебя нашли и уничтожили, — прошептал он.       — Уничтожалка у них не отросла, — довольно хмыкнула Талални, прижимаясь к его груди.       — Скоро начнется Бал. Я собираюсь найти их, надо же гостям что-то есть, — граф поглаживал ее по волосам, а Талални вспомнила, что на Балу будет Сара, и ее настроение опять испортилось.       В гостиной они натолкнулись на полуголого расстроенного Герберта.       — Альфред сбежал от меня, — сетовал он. — Я к нему со всей душой, а он… Он укусил меня за ухо!       Возмущению Герберта не было предела.       — Ты бы штаны что ли надел, мой мальчик, — вздохнул фон Кролок. Герберт засмущался и ушел одеваться.       Граф отправился на поиски профессора и его ученика, а Талални обернулась летучей мышью и тихо следовала за ним. Найти этих двоих было просто: по запаху. К тому же, кто-то из них съел чеснок, и теперь невыносимое чесночное амбрэ указывало на то, куда они пошли. Граф нашел их в одной из оборонительных башен замка, где стояла пушка. Там он им прочитал целую речь насчет того, что скоро вампиры завоюют весь мир, и лицо профессора вытянулось от огорчения. Фон Кролок с удовольствием наблюдал за выражением его лица, напуская еще больше пафоса. Чтобы они опять не сбежали, он их запер в башне и пошел переодеваться к Балу.       Запереть профессора там, где стоит пушка? Талални почувствовала, что граф поторопился и совершенно зря это сделал. Профессор, конечно, фанатичный псих, но голова у него работает. Ведь наверняка он придумает что-нибудь и выберется, подумала Талални. Затем она опять подумала про Сару. А вот не будет она, Талални, ничего делать! В Талални взыграло упрямство. И переодеваться я не буду, решила она. Ну его, этот Бал, к чертовой матери! Она прилетела в пиршественный зал и устроилась под потолком, наблюдая. Когда она пролетала мимо комнат замка, то заметила в одной из них Шагала и Магду. Все-таки он ее притащил сюда, подумала она.       Гости уже все собрались, и Герберт развлекал их музыкой, пока не пришел его отец и не задвинул длинную речь о том, что скоро все люди будут в их руках.       Талални поежилась, это на него было совершенно не похоже. Во всяком случае, он никогда не выказывал подобных стремлений. Век живи — век учись. Она уже хотела вздохнуть, но тут граф отдернул портьеру. За ней стояла Сара. В красном платье. Черт бы его побрал! Красный был любимым цветом Талални. Нет, чтобы предложить Саре какое-нибудь зеленое, рыжим этот цвет подходит больше.       Она пришла в раздражение, глядя на то, как граф танцует с этой девицей. И тут, в толпе гостей она заметила профессора и Альфреда. Они где-то раздобыли праздничную одежду, смешались с толпой вампиров и кружились в танце. Талални прыснула, когда Альфреда перехватил дядюшка Отто, несколько раз провернул его вокруг собственной оси и потащил в танце подальше от Сары. Но Альфред все-таки умудрился подобраться к Саре и что-то лихорадочно ей нашептывал. Талални явственно увидела, что Сара разрывается между желанием остаться с графом в этом прекрасном замке среди роскоши и привязанностью к этому сопляку. Талални надеялась, что привязанность пересилит. Но все пересилил энтузиазм профессора. Они просто взяли ее, Сару, в оборот, не давая ей опомниться и решить, чего она таки больше хочет.       На этом сия троица прокололась. Они уже подбирались к выходу из зала, как на их пути попалось предательское зеркало! В котором они, естественно, отразились, в отличие от вампиров.       Что там началось! Вампиры уже готовы были схватить всех троих, но профессор и Альфред схватили мечи и сотворили из них крест. Выход из зала был перекрыт, и вампирам пришлось искать другой путь, чтобы добраться до людей. Талални так хотела, чтобы Сара исчезла из замка, что даже не попыталась помешать людям сбежать.       Люди украли повозку из замка и кинулись прочь. Граф был в ярости. Он приказал Куколю достать их во что бы то ни стало. Сам он не мог этого сделать, потому что рассвет был близок. Исполнительный Куколь погнался за людьми в гробу, устроившись в нем, как в санях.       Талални слетела в конюшню, где были граф и Герберт. Они выглядывали в окно, в которое выскочил с гробом Куколь.       Встрепанный граф гневно посмотрел на Талални, и его раздражение усилилось, когда он увидел, что она даже не потрудилась переодеться к Балу. Она так и осталась в своих любимых штанах и свитере.       — Почему тебя не было с нами? — рявкнул он.       — Потому что я не хотела. В гробу я видала ваш Бал, — спокойно ответила Талални и почувствовала кое-что. Легкий зуд в ногах. — Куколь ножку поломал, — сказала она, снимая с крючка веревку. — Я пойду и привезу его сюда. Как бы его волки не сожрали.       Граф почувствовал, что сходит с ума от страха. Рассвет близился! Если ее коснутся солнечные лучи, он ее потеряет.       — Если ты сделаешь хоть один шаг из этого замка, — проскрежетал он, схватив ее за руку, — то обратно можешь не возвращаться!       — Значит, так тому и быть, — кивнула Талални. — Отпусти меня, Фридрих.        Она вырвалась, и, прежде, чем граф сказал хоть что-то еще, схватила гроб и высигнула в окно.       Она поехала тем же путем, каким ехал Куколь. Это было просто — след от гроба отчетливо виднелся на снегу.       Граф устало прикрыл глаза.       — Герберт, — сказал он, — помоги ей. Постарайся не попасть под солнечные лучи, прошу тебя, сделай все быстро.       Герберт молча кивнул.       Талални мчалась в гробу. Впереди был обрыв, и она поняла, каким образом Куколь сломал себе ногу. Ее гроб на полной скорости слетел с обрыва, и она рухнула на деревья, цепляясь за ветки. И надо же было так случиться, что она зацепилась свитером за толстый сук! Свитер не выдержал и порвался. Пришлось дорвать его окончательно и обернуть вокруг своей груди, чтобы не светить своим телом.       Куколя уже окружили волки, и она спрыгнула вниз, защищая его.       — Да как вы смеете трогать моего слугу, жалкие шавки! — взревела она. — А ну пошли вон!       Волки с визгом разбежались во все стороны. Куколь стонал, но ему повезло: перелом был закрытый, даже без смещений. Талални быстро наломала елочных веток и устроила в них горбуна, привязав его к ним покрепче и усыпив, чтобы он не испытывал боли, когда она помчится обратно в замок. Из остатков веревки она сделала импровизированные постромки и впряглась. Она еще не успела двинуться, когда их нашел Герберт.       — Я тебе помогу, — сказал он, и она кинула ему конец верёвки.       — Повезем его проторенной дорогой, так будет гораздо быстрее, — сказала она. — И, Герберт, как только хоть краешком вылезет солнце, оставь нас и прячься в тень, хоть в снег заройся.       — Я вас не брошу! — запротестовал Герберт.       — Нет, бросишь! Я себе не прощу, если солнце тебя испепелит! — рявкнула Талални.       — Но как же ты?       — А у меня с солнцем несколько другие отношения, но сейчас я тебе объяснять не буду, все потом! Двинули!       Они помчались к замку во весь дух. Они бежали так, что ветер свистел в ушах, Талални даже подумала, что еще чуть-чуть, и они будут бежать быстрее звука. Замок уже был очень близко, когда показалось солнце.       — Давай, Герберт, беги в тень! — завопила она.       Герберт бросил веревку и наддал к замку. Он ворвался в каморку Куколя, где его ждал отец.       — Где она? — обняв сына, спросил он.       — Там… бежит…       Солнце уже коснулось своими лучами ее обнаженных плеч. Через некоторое время Талални почувствовала невыносимое жжение, но к тому моменту она уже на полной скорости ворвалась в жилище Куколя и упала на пол, сходя с ума от боли в обожженных плечах.       — Талални, дитя мое! — кинулся к ней граф.       Она отшатнулась.       — Оставь это, Фридрих, ты уже все сказал, — прохрипела она, подняла крышку люка, который вел в погреб, и заползла внутрь. Ее плечи болели просто невыносимо.       — Отец… — потерянно прошептал Герберт.       Тот только покачал головой.       — С ней сейчас невозможно и бесполезно разговаривать, ты сам это видишь, мой мальчик, — вздохнул он. — Я попробую это сделать завтра.       До склепа они уже добраться не могли: солнечный свет заливал двор, и они устроились спать в темной каморке у Куколя.