Письма

Минуты две-три я смотрела на белый конверт, который видела не раз; я водила пальцем по верхней части, но не решалась открыть. Глубокий вдох и... ...нет, открою утром, сейчас лучше лечь спать, пока присутствует сонливость. Воскресенье — единственный день, когда, действительно, никуда не нужно идти, спешить, можно полежать в кровати лишних часа два, не спеша сварить кофе, выйти на балкон на перекур и вернуться в постель. Обычно в этот день я езжу к родителям, а потом встречаюсь с друзьями, но сегодня я останусь дома, потому что сил куда-то идти не было. На часах было только девять, и письмо все ещё лежало на прикроватной тумбочке под светильником. Ладно, нужно открыть. "Alice, my dear Alice", — сразу вспоминаются моменты, когда он... ...нет, лучше не думать об этом. "Надеюсь, что ты читаешь это письмо, а не выбросила его или...", — я взяла свой телефон, чтобы перевести слово, которое не знаю. Видимо, я всё-таки начала забывать английский, ведь практики языка нет. "Ты, как всегда, не отвечаешь на мои письма, но я надеюсь, что ты их читаешь. У меня всё хорошо, если тебе интересно. Как твои дела? Но ты не ответишь, зачем я спрашиваю?Единственная связь с тобой — Мирон. Он мало рассказывает о тебе, потому что вы не общаетесь, но он сказал, что ты с каждым днём становишься взрослее и красивее. Я заходил к тебе в Instagram, он не врет, ты очень красивая. У меня для тебя новость, надеюсь, ты обрадуешься, хотя... Окей, я прилетаю пятого марта в Россию, потому что заключил контракт. Может встретимся? Если будут вопросы, то пиши либо по номеру ниже, либо присылай письмо по адресу" На секунды я онемела и думала над фразой: "Я прилетаю пятого марта в Россию". Сегодня двадцать восьмое февраля, то есть пять дней и он будет в России. Мирон. — Какого чёрта ты мне не сказал, что он прилетает? — я почти орала в телефон, когда блондин додумался ответить на мой звонок спустя тысячи пропущенных. — И тебе доброго утра, Алиса. Вангую, что ты письмо открыла, — он говорил так спокойно, будто ничего не произошло, от чего я бесилась ещё больше. — Мирон! Какого чёрта? — Успокойся. Да, он прилетит, пятого вечером. Хочешь встретим его в аэропорту вместе? Правда он приедет не один, с ним будет вся эта американская банда и их смазливый не-допродюсер Джордан. — Издеваешься? — Нет, даже не планировал. — Хорошего дня, — с этими словами я отключила звонок. Лучше бы это было очередное письмо, которое я положу в тумбочку с забытыми ненужными вещами, чем новость, из-за которой моё настроение упало ещё больше. "Заеду за тобой в семь, пятого марта, солнышко", — пришло сообщение от Мирона, когда я поднялась с кровати, надевая носки и свой тёплый белый халат, чтобы пойти на балкон и покурить. Хорошо, что балкон был утеплённый, поэтому, усевшись на небольшой диванчик, я погрузилась в свои мысли и пыталась понять, что чувствую, но ничего не поняла. Сейчас мне очень хотелось поговорить с кем-нибудь, кто сможет меня выслушать, успокоить и посоветовать то, что поможет решить эту "проблему". Я отправила маме сообщение, на что получила положительный ответ, поэтому вечером я поеду к родителям. Дело в том, что год назад я переехала от них, потому что уже тогда могла зарабатывать, хотя мама всё же присылает мне деньги ежемесячно. Она знает, что я очень много работаю и помимо этого учусь, поэтому я сильно выматываюсь и почти ни с кем не "тусуюсь", не развлекаюсь и отдыхаю только в воскресенье, но порой и в этот день я работаю, но только дома, строча текста для журнала. Мама часто мне говорит, что я могу переехать обратно и жить с ней, чтобы меньше работать и не нагружать себя, хотя знает, что мне лучше жить так, как я сейчас живу. В семнадцать лет, когда я смогла устроиться на работу, спустя два месяца я переехала, не потому что не хотела жить с родителями, а потому что дома появились двое чудесных мальчиков, мои младшие братья. Меня передернуло в определенный момент (это не ревность, это выбор жизни, в которой я смогу находится в тишине), и я решилась переехать, начав самостоятельную жизнь. Теперь я приезжаю к маме раз в неделю; раз в месяц мы покупаем вина и, когда мальчики все спят, включая моего отчима, мы садимся с ней на кухне и разговариваем, как и раньше. С мамой у нас всегда были тёплые отношения, она была и есть для меня подругой. С пятнадцати лет я начала с ней пить вино, курить и мне это нравилось, хотя и порой нам обеим было неловко. Она — моя мама, хотя и выглядит она как сестра, покупающая мне сигареты и предлагающая вина. Она всегда меня выслушивала, когда было очень тяжело, а я её, знали мы при этом всё друг о друге. Нам было тяжело в первое время друг без друга, так как ей нужно было с кем-то говорить обо всём, что беспокоило, особенно о детях и муже, и о работе, а мне нужна была её поддержка, но со временем мы привыкли к тому, что можем видеться раз в неделю или встречаться днём за обедом в кафе. Я не хотела сегодня что-либо делать, но в то же время не хотела думать о нём, поэтому начала писать новую статью для журнала, которую могла бы написать в течение следующего месяца, но нужно отвлечься. Вечером я приехала к родителям; с порога же мама спросила, что у меня случилось, увидев моё настроение и грустное лицо, из-за того, что я всю дорогу думала о письме и человеке, написавшее его. — Вина? — спросила я маму. Она улыбнулась и пошла на кухню с пакетом, который я принесла из магазина. — Мам, он прилетает меньше чем через неделю, — тихо сказала я, облокотившись об стену на входе на кухню. Она посмотрела на меня и взглядом попросила не стоять на входе и сесть за стол, я же послушно села. — И что ты будешь делать? — спросила темноволосая девушка, одетая в домашние шорты и майку, сев напротив меня и наливая в бокалы вино. — Пятого еду его встречать в аэропорт, видимо. Я боюсь. — Чего ты боишься? Он тебя не укусит, — она улыбнулась и ласково посмотрела на меня, ожидая продолжения моей реплики. — Я боюсь его увидеть, боюсь своих чувств, его чувств. Я боюсь последствий и, наверное, воспоминаний.